Что-то с лифтом случилось – лечу и лечу Сквозь холодное тело подъезда: И царапаю дверь, и истошно кричу, И в мозгах ещё тлеет надежда, Но проносятся мимо меня этажи… Вот уже ударяюсь о землю – И врываюсь в глухие её миражи, И загробному голосу внемлю. Он зовёт меня вглубь, в преисподнюю, в ад, Где куражится смерть-фантазёрка: Вот и цифры мелькают – шестьсот шестьдесят, И последняя – тоже шестёрка. Открывается дверь, и в безумство огня Я вступаю, как в чистую воду, Пламя резко одежду срывает с меня И к какому-то гонит уроду, Разомлевшему в чёрном обличье своём На гигантском пылающем троне… Всемогущество тоже пылает огнём На его сатанинской короне. И пронзая глазами безумными тьму, Он заходится сбивчивым лаем: «Снова русский? Да после России ему Наши муки покажутся раем… Здесь не место страдальцам». И тащат опять, В чрево лифта швыряют лохмотья, И упругое время уносится вспять, И не в силах его побороть я: Пролетаю подъезд на обратном пути, Пробиваю бетонную крышу… На восьмом этаже мне бы надо сойти, Но уже голос ангельский слышу. Он зовет меня ввысь, к благоденствию, в рай, В обиталище вечного счастья: Вот и небо разверзлось – и в солнечный край Порываюсь с блаженством упасть я. Кто-то в белые саваны рядит меня И ведёт на престол интеллекта, Где в холодных лучах золотого огня Восседает таинственный Некто. Он божественный перст упирает мне в грудь И с ухмылкой вещает, насмешник: «Снова русский? У вас же особенный путь, Нам не нужен ещё один грешник… Здесь не место неверным». Опять я в нутро Раскалённого лифта загружен: Знать, и в смерти мне выпало тоже зеро – Ни в раю, ни в аду я не нужен. Видно, маяться мне до конца суждено – Возвращаюсь на грешную землю… Кто-то тащит из лифта меня, как бревно, И я снова реальности внемлю. Вижу белый халат, слышу голос врача: «Будет жить, отойдёт понемногу, Хоть и в сердце почти догорела свеча – Знать, не нужен ни черту, ни богу». Воздух жизни пытаюсь всей грудью испить, Жажду чувствуя клеточкой каждой: Буду снова любить, буду снова творить И отчаянно жить с этой жаждой! |