посвящается Вере Васильевне Миллионщиковой и всем моим добрым друзьям - истинным Леди и Рыцарям - участникам подлинных событий, имена которых по вполне понятным причинам изменены. В конце декабря я, студент МГУ, решительно вошёл в кабинет главного врача и уверенно сказал: - Я хочу работать в вашей больнице. Санитаром. Строгий мужчина средних лет взглядом опытного покупателя окинул мою крепкую высокую фигуру и спросил: - Цель? - Хочу быть рядом с женщиной, которую люблю. Так я впервые вслух произнёс то, что звучало во мне последние пять лет. - А как же учёба? – спросил главврач. - Справлюсь. - Хорошо. Приступайте. Так я временно стал санитаром. О том, что я оказался не готов к возложенной на меня миссии, я понял только в тот момент, когда впервые вместе с хирургом перекладывал с операционного стола на каталку только что прооперированного человека. Я так боялся причинить ему вред, что от напряжения у меня свело мышцы лица. Сердце колотилось как после марафона. И только через пару часов я сумел взять себя в руки. В тот день я узнал, с какой благодарностью смотрят люди на тебя, когда получают после операции свой первый глоток воды! А на следующий день первой прооперированной была она, моя любимая. Именно из моих рук она приняла и первую каплю воды. На мне была марлевая маска, и она не узнала меня. Она не знала, что я угощаю её морсом, который готовила моя бабушка. Она не знала, что цветы, которые стоят на её подоконнике, принесли не заботливые коллеги, а я. Она не знала, что записку её дети писали под мою диктовку. Когда на следующий день я вошёл в её палату без марлевой повязки, но с ведром воды и шваброй, её удивлению не было предела. Меня же это очень позабавило. Ещё бы! Её бывший ученик, окончивший школу с золотой медалью и благополучно проучившийся четыре года в университете, здесь в больнице в качестве санитара! Я встретил её пять лет назад первого сентября. В то утро я – ученик десятого класса, шёл в школу. А она, как потом выяснилось, учитель математики, счастливая замужняя женщина вела своих детей-близнецов в первый класс. За огромными букетами не видно было лиц детей, и я не сразу узнал тех, кого ещё вчера мне и моему однокласснику Лёше было предложено ради репетиции первого звонка посадить на плечо и пройти с ними несколько метров. Мы с Алексеем – самые высокие и сильные, а первоклашек выбрали самых маленьких и лёгких. Девочка выглядела такой хрупкой, что Алексей побоялся взять её на руки. Я высказал готовность нести её, но она, посмотрев на меня и на Алексея, сказала, что её понесёт именно он. Лёша смутился и едва не уронил девочку, но она не испугалась, а как-то по взрослому глядя ему в глаза, произнесла: - Всё нормально. Успокойся. Всё будет хорошо. Её братишка был мужичок крепенький. Ему было абсолютно всё равно, кто его понесёт. Сказали надо, значит надо. Казалось, что он воспринимает всё флегматично, но потом я понял, что это – маленький мудрец. Мне было интересно наблюдать за малышами, они вели себя, как взрослые: девочка оберегала братца, а брат опекал сестрёнку. Я сказал Лёше: - Хотел бы я, чтобы мои дети были такими. Лёша в ответ пошутил: - Забирай! После репетиции за ними пришёл мужчина, в каждом движении которого угадывалась уверенность и внутренняя сила. Малыши кинулись к нему, и он подхватил их на руки одновременно. Но девочка тут же потребовала, чтобы он её отпустил. Она подбежала к Лёше и, взяв его за руку, сказала: - Папа! Скажи ему, что он сильный и не уронит меня! А первого сентября я увидел маму этих детей. Шёл, думая о чём-то своём, и вдруг услышал напевный голос, который пробудил во мне что-то давно забытое, щемящее, родное. Я ощутил себя беспричинно счастливым и несчастным одновременно. Я стал вертеть головой в поисках той, что обладала этим чарующим голосом, и увидел её: круглолицая, сияющие золотистые глаза. Солнышко. Я шёл в толпе одноклассников и ничего уже не слышал и не воспринимал кроме её голоса. Весь учебный год я был словно загипнотизированный. Я всё делал на автомате, лейтмотивом моей жизни стал её голос и её глаза. Ничего подобного со мной никогда не происходило раньше. Когда я поступил в университет, то обнаружил вакуум: нет её глаз, нет её голоса. Я стал забегать в школу, чтобы увидеть её или хотя бы её детей, которые были для меня как лучики своей мамы. А их мама для меня стала Солнцем. Недавно отец детей погиб, а их мать от переживаний заболела... Завтра новый год. Пациентам, кто может обойтись хотя бы несколько часов без медицинской помощи, разрешено уехать домой. Пациенты были отпущены неофициально. Каждый был предупреждён, чтобы в случае малейшего ухудшения самочувствия, он немедленно возвращался в свою палату. Перед этим были долгие дебаты. Многие врачи боялись взять на себя такую ответственность. А их коллега Вера Васильевна Миллионщикова убедила главврача такими словами: - Наша больница - не дом смерти. Мы работаем с живыми людьми. Только они очень больны. Мы с вами здесь для того, чтобы лечить и облегчать боль и страдания как физические, так и душевные. Мы мало можем сами по себе и только вместе с пациентом мы сможем найти огромные силы и возможности. Встретить новый год вне этих стен для них ещё важнее, чем нам с вами. А чтобы никто из вас не нёс за них ответственность, я возьму её на себя. Я буду дежурить все эти праздничные дни, не выходя их клиники. Дежурить вместе с Верой Васильевной вызвался и я. Разве мог я пойти на какую-то дружескую вечеринку, если здесь в больничных стенах после тяжёлой операции находилась она, моя любимая, моё Солнце? Она была ещё совсем слабенькая, хотя её уже перевели в обычную палату. Сейчас самое лучшее лекарство - сон и участие. Каждую свободную минуту я стремился проводить с любимой, стараясь не утомить её. Тридцать первого декабря пришлось много побегать, чтобы помочь в организации праздника, в этот день я редко забегал к ней. День шёл своим чередом. Я выполнял свои обязанности обычного санитара больницы: ухаживал за лежачими больными, мыл полы в палатах и коридорах. Как и обычно я был в курсе всего происходящего. Так в одной палате я обнаружил рыдающую Татьяну. Целое утро она завивала свои непослушные как солома волосы, румянила бледные щёки, рисовала глазки, делала маникюр, ждала, что муж приедет и заберёт её домой. А он так и не приехал. Татьяна, не выдержав неизвестности, пошла звонить. В свою палату после этого разговора она вернулась зареванная. - Деточка! Таня! Что ты, милая? Что ты? – стала успокаивать её пожилая соседка по палате Евфросиния Ивановна. Я хотел было ретироваться назад, но Евфросиния Ивановна сделала знак остаться. Увидев меня, Татьяна засмущалась, и это помогла ей взять себя в руки. - Кто обижает? Кого вызвать на дуэль? – спросил я. - Cвекровь сказала, что я их замучила. А я ведь даже не прошу, чтобы они меня навещали. Они ведь ко мне ни разу не приехали. Здесь ехать-то всего пятнадцать минут на машине. Я так домой хотела. А она мне сказала, что я просто с врачами договорилась, а на самом деле здорова, и просто живу у любовника. Теперь эту свою выдумку она всем соседям расскажет, и будут на меня все как на ненормальную смотреть. Что люди-то обо мне подумают! - Хорошо подумают! Радоваться нужно! – весело ответил я. Евфросиния Ивановна укоризненно взглянула на меня, обняла Татьяну за плечи и вымолвила: - И-и-и-и! Деточка! Нашла о чём расстраиваться! Плохо о тебе люди думать будут. Они кто? Господь Бог? Ты так живи, чтобы Господь тебя одобрял. Бога не обманешь. Вот как все говорят: «Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть!» А это, мне думается, ошибка. Наоборот, пусть они все говорят о тебе, что хотят, главное ты честно ходи перед Богом. И тогда он тебя сам защитит. И они попадут сами в такую ситуацию, когда на себе испытают несправедливость и обиду, какую тебе причинили. Были у меня любимые сестры. Как я их любила, все удивлялись. Ради них всё готова была сделать. Времена были такие – ничего не купишь, раздобыл мне муж юбку красивую, а отец мой и скажи: отдай её старшей сестре, она говорит, что ей надеть нечего на работу. А ты всё равно пока дома сидишь с детьми. Тебе муж другую юбку потом купит, лучше этой. Я в семье младшая была и всегда послушная. Я согласилась: сестре важнее. Она обрадовалась, взяла. Да не долго ту обнову носила, потому что ей всё быстро надоедало. Отдала она юбку нашей маме, а той она не нравилась почему-то. Так юбка в шкафу и провалялась. После маминой смерти сестра отдала все её вещи соседке. На ней я её и увидела, ни катышков, ни пятен, ни дырочек. Хорошая. Совсем новая. А я помню, на работу вышла в куда более старой и страшной юбке, только я ведь никогда ничего ни у кого не выпрашивала. Нечего надеть, и ладно. Надела то, что до свадьбы носила и пошла. Обнаружила дырку – взяла нитки, цветочек вышила. Ох, как за моей спиной потешались наши финтифлюшки над моими цветочками, да над старомодной обувью. - Финтифлюшки? А это кто такие? – спросила Татьяна. - Дамочки разодетые, дочки обеспеченных родителей. Сами-то они иголки никогда в руках не держали, трудностей не знали. Над всеми насмешничали, кто одет не по моде. Ну вот. Это я всё про тряпки то к слову. А суть вот в чём. Когда отец наш умер, мать в больницу попала и говорит мне, чтобы я дурой не была, а приняла у неё дом в дарственную. Я не хотела сестёр обижать, а мать своё: «У них всё есть. А ты нищая». Я ни в какую. А мать мне говорит: «Они даже твоё новое постельное бельё, что ты привезла в прошлом году для своих детей, и то себе забрали. Пойди и возьми». А тут входит сестра. Мать ей и говорит, чтобы она мне отдала все мои вещи. И стала перечислять. Память у неё была хорошая. Это я всё забыла, привезла и привезла. Пошли мы с сестрой домой. Ругала меня сестра всю дорогу. А я ругаться не умею, молчу да плачу. Пришли домой каждый в свою комнату, слышу, сестра громко-громко своей семье рассказывает, да не рассказывает, а криком кричит, чтобы и я слышала: «Змея подколодная. Всё молчком делает. Отца на тот свет спровадила, вот и мать решила спровадить. А самой-то что? Опять проморгается!» Это она мне в упрёк поставила, что я весь год проболела, в онкологической больнице лежала, а отец и мать ездили меня навещать, да переживали, конечно, очень. Но разве я виновата в том, что заболела? А сёстры-то брезговать стали мною, детей своих к нам не пускали и меня в гости звать перестали. Мол, она же раковая больная. Её слова удивили меня настолько, что я сразу плакать перестала. Вот как? Она огорчена, что я смогла выкарабкаться из моих болезней? Интересно. Ладно. Запомним. Эти её слова навсегда исцелили меня и от всех обид на неё. Любовь к ней осталась, но исключительно на расстоянии. Молиться о ней не прекращаю, но с тех пор не встречаюсь. Она предпринимала ещё какие-то попытки давить на меня, командовать мною, а потом… Потом она заболела, позвонила мне, и я посоветовала ей сходить перед операцией на исповедь, она хохотнула: «Что это ты меня хоронишь. Я ещё пожить хочу. Приходи навещать». А на улице мороз пятнадцать градусов. Я в те годы даже при нуле градусов задыхалась, а тут минус пятнадцать, да метель, страшный ветер. Я, конечно, никуда не пошла. Тут другая сестра звонит и в командном тоне заявляет: «Ты дома? Быстро иди в храм, закажи ей молебен!» Отвечаю: «Мои подруги уже заказали». А я действительно попросила об этом всех моих подруг, и молебны были заказаны в разных храмах Москвы. Но сёстры обиделись на меня и с тех пор больше не звонили мне. На всю жизнь я запомнила это словечко моей сестры «проморгается» и оно мне помогало жить. Если бы мне кто о подобном рассказал, то я ни за что бы не поверила, а жизнь доказала мне: и такое бывает: иногда и обида помогает выживать. Вот ты обиделась сейчас. Поверни дело так, чтобы эта обида вместо того, чтобы разрушать тебя, созидала, стала движущей силой к исцелению. - А как теперь живут сёстры? - Не знаю. Говорят, что у них всё хорошо. А вот это слово «проморгается» меня с тех пор много раз поднимало из праха. В мозгу всегда звучал приказ проморгаться, и я выживала. И у тебя всё хорошо будет! Поверь мне деточка. В триста пятой грустила худенькая Оля. Состояние этой девочки было крайне тяжёлым. Два, а то и три раза в день она получала препараты через капельницу. В триста седьмой спала с учебником около щеки студентка Галина из Владивостока, а рядом вязала что-то большое коричневое пожилая Тамара Аркадьевна из Омска. По коридору одиноко прогуливался Назар Иванович из Тюмени. На четвёртом этаже в трёх палатах она обнаружила школьника, студента и женщину средних лет. На пятом этаже остались два молодых спортсмена: лыжник Владимир и автогонщик Сергей. Зерно сегодняшних проблем этих двух крепких парней было посеяно давно. Это постоянные травмы, ушибы и переломы. У Володи серьёзно травмированной каждый раз оказывалась одна нога, а у Серёжи – обе, и там начался какой-то процесс, который грозил ампутацией. Опираться на одну ногу он ещё мог, а вторая уже ждала плановой операции. На шестом этаже остались девушка и старичок. Это всё были люди разных интересов и возрастов, которых для встречи нового года дежурный врач решила объединить в одну дружную семью, и ей это удалось. Перед уходом домой одна из врачей с усмешкой поинтересовалась: - Вера, зачем тебе нужна эта ответственность и лишняя морока? Вера Васильевна негромко ответила: - Если пациента нельзя отпустить домой, то это не значит, что для него ничего нельзя сделать. То, что для здорового человека кажется мелочью, для него вопрос жизни. Для его выздоровления любой пустяк важен. Всё имеет огромный смысл. - Делать тебе нечего, - услышала в ответ Вера Васильевна. С первого дня я заметил, что пациенты недолюбливают эту насмешливую особу. На мой взгляд, таких себялюбивых людей к больным нельзя подпускать на пушечный выстрел. Словно подслушав мои мысли, Вера Васильевна тихо сказала мне: - В любом человеке есть что-то хорошее. Было заметно, что это хорошее она постоянно и пыталась пробудить в своей коллеге. Во время дневного обхода Вера Васильевна интересовалась, не играет ли кто на гитаре. Узнав, что играет Сергей, она сумела где-то раздобыть гитару и принесла её ему, сказав: - Хочешь – не хочешь, а тебе придётся сегодня быть гвоздём программы. Девчонок развлекать. А красавцу Володе сказала: - Обязательно приходите в красный уголок! Вы у нас сегодня сыграете роль зачарованного принца. Объявите, что та девушка, которая сумеет вас рассмешить, получит звание Феи. Выберете мисс Неулыбу. Скорее всего, это будет Оля – грустная белокурая девочка. Впрочем, вы, мой дорогой, своей красотой способны поднять настроение любой Неулыбе. Заходя к девушкам, Вера Васильевна говорила: - Краситься, завиваться, румяниться! Хватит киснуть! Мальчишек нужно растормошить! У ребят с пятого этажа скоро ампутация ног, они в панике, их нужно поддержать. Где-то раздобыла Вера Васильевна наряды Снегурочки и Деда Мороза. Уговорила молчаливого медбрата Бориса нарядиться Дедом Морозом, а Снегурочкой медсестру Людмилу Кафанову за выразительные голубые глаза прозванную Ильмень-озером. Уговорила - мягко сказано. Приказала: - Вы молодой человек будете у нас Дедом Морозом. И не возражать! Не мне же Дедом наряжаться! Чувствовалось, что эта маленькая круглолицая женщина с короткой стрижкой и сияющими глазами была непререкаемым авторитетом для всех. Она воплощала в себе идеал мамы и учительницы: одновременно строгой и любящей, требовательной и справедливой. Как было не подчиниться ей? Меня же она нарядила в доктора Айболита. С седой бородёнкой я смотрелся очень забавно! Во время вечернего обхода Вера Васильевна поздравила всех больных, у кого был постельный режим. Для каждого у неё нашлись тёплые слова. Вместе с ней обход палат совершал я в образе доктора Айболита и огромный Борис, величественный и правдоподобный Дед Мороз, и Людмила Ильмень-озеро, ещё более великолепная в костюме Снегурочки, чем в своём белоснежном халатике. Основной праздник начался за пятнадцать минут до нового года. Вера Васильевна, по случаю праздника надевшая красивое вечернее платье, сказала: - Дорогие мои! Уходящий год принёс вам болезнь, но давайте всё-таки поблагодарим его за то, что он подарил надежду на выздоровление, привёл вас в стены нашей больницы, где успешно лечатся ваши недуги. Я работаю здесь всю свою жизнь и знаю, о чём я говорю. Пусть уйдут все ваши опасения, а их место займут уверенность. Мы вместе всё победим! Вместе мы – сила! А после этого Вера Васильевна отключила звук телевизора, зато включила магнитофон. Когда чарующие звуки классической музыки стали наполнять красный уголок, доктор произнесла: - Сейчас за пять минут до наступления полуночи давайте помолчим. Пусть каждый обдумает в тишине, что попросит он у судьбы в тот миг, когда начнётся бой часов на Спасской башне. Желаний у нас многое. А нужно успеть вспомнить самое-самое заветное. Все присутствующие умолкли и погрузились в свои размышления. Бой курантов они встретили с сосредоточенными лицами во всеоружии самых смелых желаний, а потом довольные стали шуметь и веселиться, на сколько каждому позволяли силы. Семнадцатилетний Дима, ученик десятого класса, скептически произнёс: - А хоть кто-нибудь из вас может подтвердить, что его заветное желание, загаданное в новогоднюю ночь, сбылось? Глупо верить, что если успеть загадать желание, пока бьют куранты, то оно исполнится. - Да. Сбылось. У меня сбылось, хотя и я ни во что не верил никогда, - ответил Назар Иванович. Сорок лет назад я приехал в гости к московской родне на новый год. Мамина сестра попросила меня сходить в аптеку. Я пошёл. В аптеке была очередь, и в этой очереди я заметил девочку. Она мне очень понравилась. Я смотрел на неё во все глаза и мечтал, чтобы очередь двигалась ещё медленнее, чтобы девочка никуда не уходила. - И вы до сих пор стоите в этой очереди? – насмешливо спросил Дима. - В некотором роде, да. Но, уж коль вы действительно хотите узнать, сбываются ли новогодние мечты, то наберитесь терпения. Итак, очередь двигалась очень медленно, а когда девочка подала рецепт, то ей сказали, что этого лекарства нет в наличии. И аптекарь, обращаясь ко всей очереди, громко объявила, что все кто стоит за тем-то, тем-то и тем-то, могут не стоять, а сразу отправляться в другую аптеку. Моего лекарства аптекарь не назвала, но я, увидев, что огорчённая девочка направилась к двери, кинулся за ней и пошёл следом, не решаясь окликнуть её. Она пришла в другую аптеку, и там всё купила, а я… Я понял, что всё равно не решусь подойти к ней, остался стоять в новой очереди. Но зря простоял: там средства для моей тёти не оказалось, и я вернулся в ту аптеку, где я уже был. Весь день тридцать первого декабря я ругал себя, что не сумел заговорить с той девочкой. А в новогоднюю ночь загадал, что хочу отыскать её. И чтобы девочка стала моей женой. А вечером следующего дня в дверь тётиной квартиры позвонили. Знаете, кто стоял на пороге? Та самая девочка. По глазам было видно, что она очень удивилась, увидев меня. Но каково было моё удивление, когда выяснилось, что девочка - медсестра из поликлиники и приходит делать уколы моей тёте по два раза в день. В тот момент, когда я по второму кругу стоял в самой первой аптеке, девочка была у моей тёти. А когда она минут через пятнадцать собралась уходить, я предложил её проводить. А девочка засмеялась и сказала, что она живёт в соседней квартире. Потом судьба складывалась по-разному, мы теряли, а потом вновь находили друг друга самым неожиданным образом. Я никогда не потужил, что загадал себе эту судьбу. - И у меня сбылась мечта. Сегодня, - вдруг произнёс молчаливый Борис. – Мне очень хотелось побывать дедом Морозом. Я с детского сада об этом мечтал. Не верите? Я никогда не испытывал такой радости, как сегодня. - А я была Снежной Королевой на школьном карнавале, - сказала пациентка Инна, недавно переведённая из хирургии. - И почему-то мои друзья не пришли на тот вечер. Зато явились два моих недруга, которые уже давно не учились в нашей школе, но неприязнь ко мне сохранили. Один из них подошёл ко мне и пригласил на танец, я отказалась, потому что он был пьян. Ответила, что мне неудобно танцевать в длинном платье. Он отошёл от меня, а я тут же про него забыла и с другим мальчиком танцевать пошла. А нетрезвый увидел и обиделся. Его неприязнь усилилась. Желание танцевать у меня пропало окончательно, я одиноко села у окошка. И тут мои недруги подошли и сели рядом, и трезвый угрожающе прошипел: - Пойдёшь ты, Инна, сегодня домой… Пойдёшь… Я не на шутку испугалась. И погрузилась в тягостные размышления, как мне отсюда выбираться. Я жила на самой отдалённой окраине города. И с нашей окраины на тот злополучный вечер не пришёл никто. И никакого поклонника не было. Обычно мой отец следовал за мной тенью, не подходя ко мне, если я шла с вечеров со сверстниками. Но в этот раз отец работал в вечернюю смену, так что я не могла ожидать его появления. Я уже отчаялась, как вдруг рядом оказался бывший ученик нашей школы. Я знала, что он учился двумя классами старше меня, производил впечатление добродушного верзилы и казался очень симпатичным. Парень услышал слова моих недругов. Присел неподалёку. Помолчал. А когда угроза раздалась в очередной раз, парень скомандовал: - Встали оба и ушли. Мои недруги слыли хулиганами и драчунами, но сейчас они, как два послушных робких ребёнка, молча встали и действительно ушли, словно испарились. А парень спросил: - Можно, я провожу тебя сегодня домой? Я радостно ответила: - Да! Спасибо! Весь вечер Рыцарь находился неподалёку от меня, отходил лишь для того, чтобы поучаствовать в очередном розыгрыше призов. Неизменно выигрывал что-нибудь и тут же кому-нибудь дарил свой приз: школьнице или учительнице. А потом он спросил меня: - Что выиграть для тебя? Я же чувствовала, что сегодня выиграла самый лучший приз – доблестного рыцаря, а потому в ответ только улыбнулась. А спустя несколько минут Рыцарь вручил мне крошечную снегурочку из белой пластмассы и значок с Кремлём. Когда вечер закончился, Рыцарь сказал, что подождёт у школы, пока я оденусь. По случаю карнавала для переодевания девочек была выделена учительская раздевалка, помещение без окон. Я переобулась, сняла корону, надела шубку с капюшоном и вышла. За стеклянными дверями школьного вестибюля плотным кольцом стояла толпа парней. Рыцаря среди них я не увидела и растерялась. Остановилась, не решаясь открыть дверь. Увидев меня, парни расступились, словно по команде, освободив мне дорогу, и я увидела моего Рыцаря. Он был великолепен в своём простом строгом пальто, которое делало его ещё выше и выделяло среди всех. Я прошествовала ему навстречу словно королева. Я заметила восхищённые взгляды мальчишек, направленные на меня. В тот миг мне показалось, что я готова идти за ним на край света. Я ощущала себя такой счастливой как никогда. Он взял из моих рук сумку с короной и туфлями, и мы двинулись прочь от школы по хорошо освещённым улицам. По краям дороги искрился свежевыпавший снег. Был безветренный декабрьский вечер. В двух шагах от школы нам встретились мужчина и женщина, с которыми мой провожатый поздоровался. Мужчина воскликнул: - Рано ты снегурочек провожать начал. «Почему это рано, - подумала я, - ему уже семнадцать». Тогда парень семнадцати лет казался мне таким взрослым! Мы шли с моим Рыцарем, и он удивлялся, почему он меня до сих пор не знал. А я ответила: - Потому что я – дикарка. - Это как? - Дома сижу, никуда не хожу. - А почему дома сидишь? - В институт готовлюсь... - Инна! Гляди-ка! С ухажёром. Кто-то не из наших. Сейчас накостыляем! – раздались откуда-то сзади голоса. Это из переулка вышли несколько мальчишек с соседней улицы. Я даже испугаться не успела, моему провожатому было достаточно только слегка повернуть голову в их сторону, и парни отстали от нас. А потом мы встретили одного из тех бывших одноклассников. Он не узнал моего Рыцаря и обиженно сказал: - Инна! Не пошла со мной танцевать! Мой провожатый молча развернулся к нему лицом, и обиженный любитель алкоголя миролюбиво пролепетал: - Я пошёл. Пошёл… Загадочно улыбаясь, Инна умолкла. Казалось, она размышляет, рассказывать ли дальше. Никто из присутствующих не заметил, что в дверях красного уголка давно уже стоит улыбающийся доктор, через умелые руки которого прошли многие пациенты больницы. Никто не удивился его появлению. Все знали, что он навещает своих недавно прооперированных больных. Мог приехать и среди ночи. В любую погоду. Не важно: праздник, выходной или заслуженный отпуск. Он плавно продолжил рассказ Инны: - А на следующий день Инна пошла в магазин. На обочине стояла толпа нетрезвых парней. Один их них, судя по всему - предводитель, ругался на кого-то из них матом. Увидев девушку, все замолкли, но Инна увидела, что предводитель - её вчерашний Рыцарь. А Рыцарь готов был провалиться сквозь землю. Он загадал тогда стать достойным её и спасти, если потребуется. Забросил дворовых друзей, пошёл в вечернюю школу, потом учился в институте, а спустя время встретил её, ради которой и стремился стать человеком. - Но она же всегда считала его хорошим человеком! Просто, может быть, у него не было цели учиться. Не видел смысла в учёбе. Он был старшим сыном в многодетной семье. Это мне хорошо было о учёбе думать - одна у мамы с папой. А ему нужно было растить братьев и сестёр. Он всегда был настоящим парнем. На пустом месте ничего не вырастит, – улыбаясь, сказала Инна. – А когда у человека есть цель, мечта, и он делает всё, что от него зависит, чтобы эта мечта сбылась, то мечта и сбывается. - Давайте все помечтаем хорошенько в эту ночь, чтобы все стали здоровы, а скальпелю моему чтобы лежать без дела! – сказал доктор. Все с радостью поддержали его, а школьник Дима вдруг припомнил, что и у него мечты сбывались. Моя любимая быстро устала и я помог ей добраться до палаты. Прощаясь с ней я сказал: - Спи, моё Солнце! Я загадал, чтобы ты поскорее поправилась, и вышла бы за меня замуж. А в ответ услышал её тихий голос: - Маленький ты ещё! Учиться тебе нужно! - Я и учусь! Но ты ведь подождёшь меня? Она потрепала меня по волосам. Я бережно поцеловал её исхудавшую руку и сказал: - Спи, любимая! Пусть этот год будет для всех хорошим. Так я впервые признался ей в любви. Казалось, эта новогодняя ночь не сулила никакой радости. Но всем в ту новогоднюю ночь было хорошо и уютно. Неулыба Ольга хохотала, Татьяна танцевала с Назаром Ивановичем, подпевала Сергею и строила ему глазки. Сергей знал весь репертуар Высоцкого, Визбора и многих других бардов. Он был неподражаем. Володя, который о себе самом сказал, что разучился за последние полгода улыбаться, теперь не закрывал рта: так и сыпал шутками, а рядом Людмила сияла своими Ильмень-озерами. После праздников оказалось, что нога Сергея вновь обретает чувствительность. Ампутацию отменили. Владимир, глядя на улучшения здоровья Сергея, тоже приободрился, и его состояние тоже выправилось. Из больницы он вышел на двух крепких ногах. После той новогодней ночи все члены искусственно созданной семьи продолжали питать особую теплоту друг к другу. Атмосфера в больнице стала более домашней. По вечерам в красном уголке пятого этажа стала звучать гитара и душевные песни. Когда моя любимая выписалась домой, я ещё некоторое время продолжал работать санитаром, а потом уволился, потому что мне предстояла преддипломная практика и дипломная работа. Эпилог Спустя годы Вера Васильевна Миллионщикова возглавила первый московский хоспис и взвалила на свои хрупкие женские плечи ещё большую ответственность, чем прежде. Сергей ещё долго лечился, но в результате ему спасли обе ноги. Он теперь абсолютно здоров. Свою любовь к автотранспорту он реализовал в создании автосервиса в Риге. Его дело имеет филиалы в разных городах. С первых шагов эту идею поддерживала Татьяна, с которой они поженились, едва Сергей почувствовал, что угроза ампутации навсегда исчезла. У Сергея и Татьяны взрослый сын. Людмила Ильмень-озеро вышла замуж за Володю и перебралась в его родной город. Хмурый неулыбчивый медбрат открыл в себе таланты артиста и ушёл из медицины. Ольга из хрупкой девочки превратилась в пышку-хохотушку, вышла замуж, родила троих ребятишек. Тамара Аркадьевна воспитывает правнучку, а Евфросиния Ивановна четверых. Инна жива, здорова и счастлива вместе со своим доблестным Рыцарем. Сбылась и Димина мечта, он сумел получить образование, создал своё предприятие, сумел завоевать любовь женщины, которая была для всех неприступной крепостью. Он добился всего, о чём мечтал, а самое главное, что он жив. Назар Иванович переселился в Канаду к детям. Галина сама уже давно учит студентов, защитила докторскую, вышла замуж, родила дочку и назвала её Верой. Жизнь продолжается! Сам я благополучно закончил МГУ, нашёл своё призвание. А совсем недавно я стал отцом. Моя любимая всё-таки вышла за меня замуж. Я забыл сказать, что больница, о которой шла речь, онкологическая, но уверен, читатель это понял и без меня. /полная версия называется "Дневник моего дедушки" | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
