ЕЩЕ ОДНА МОЛИТВА

 

Который раз уже вижу эту старушку. У одной и той же иконы, у Богородицы Владимирской. Молится истово, отрешенно. Не просто стоит, опустив голову, как мы, маловерные; а, впиваясь в образ глазами полными слез и надежды, что-то шепчет, рассказывает, жалуется, просит... Иногда губы ее дрожат, и вот-вот сквозь шепот прорвется голос, иногда вдруг замирают; и вся ее маленькая хрупкая фигурка превращается как будто в часть иконостаса. И кажется, что все это происходит уже не в реальном месте города, который есть на карте, а где-то там, где оживают иконы, где святые протягивают руку помощи, где все необъяснимое становится простым и естественным.

Вот кто-то прошел мимо, случайно задел старушку, шепотом извинился. Она чуть улыбнулась, – толи в ответ на извинение, толи о чем-то ином, своем, в страстном диалоге с небесами. Вот другая бабулька, одна из вечно-ворчливых хранительниц порядка, ругнула эту, что случайно заступила на коврик, на который уж никак нельзя!.. Молча отодвинулась, не прерывая своего молитвенного дела.

О чем же она просит? Вот так самозабвенно? О здоровье сына? Или о счастливом замужестве дочери? А может, уже о внуках, чтобы учились хорошо… Или какой грех молодости замаливает? Интерес вроде бы праздный, но почему-то кажется, что узнать это очень важно. Никогда еще не видела никого ТАК молящимся! Спросить, конечно же, не решусь – не удобно. Так и уйду, мучаясь любопытством и раскаиваясь в нем одновременно. Но оказалось, что в любопытстве я не одинока.

Подходит молитвенница к свечному ящику, записку подает за здравие. Служительница принимает, дает какую-то мелочишку сдачи, бросает взгляд на имя в записочке, и вроде небрежно, даже слишком небрежно для случайного вопроса, бросает:

- Сын что ли, Владимир то? Или внук?

- Да, нет, бездетная я. Бог не дал.

- А-а, муж значит, - понимающе удовлетворенная служка откладывает записочку к прочим.

- Да нет, не муж. И не родственник вовсе.

- А кто ж, тогда?! – Недоуменно, уже забыв о скромности, тетушка из за прилавка округляет глаза.

И я прислушиваюсь. Почти подслушиваю, и не ловко, да не удержатся, прости, Господи!

- А кто? Знакомый? Сосед?.. Может, однополчанин?

- Да нет, не важно, – старушка пытается отойти, торопливо прячет копейки сдачи в потертый кошелек, видимо жалеет уже, что втянулась в разговор.

- А как же… За чужого-то так не молятся… Не бывает так, что б за чужого…

- Раб Божий, Владимир… Путин. – Старушка проговаривает имя чуть слышно, будто стесняясь.

- Кто?

- Да президент наш… – Вопросительная пауза, повисшая после ответа, заставляет объясниться, и она продолжает, почему-то оправдываясь:

- Может он и плохой президент, но ведь другого то нету… Вот я и молюсь… Ну, чтобы Господь дал ему сил, и терпения… И еще и помощников толковых… Чтобы поскорее они с нашей жизнью, ну хоть что-нибудь, сделали. А то… Очень уж тяжело… Людей больно жалко…

Последние фразы она договаривает скороговоркой, извиняясь и за нелепость своей молитвы, и за косноязычное объяснение. Вздыхает. Поправляет выбившуюся из под платка седую прядку. Затем вдруг улыбается светло, почти озорно, и уходит.

Всем подслушивающим, а их оказалось немало, становится отчего-то не по себе.

 

- Э-эх, народ! Как был темным, так темным и остался… – Над моим ухом басит мужчина средних лет с типичным лицом партийного работника. – Будет добрый царь – будет и жизнь хорошая. Учили их учили…

- Хоть в храме то не осуждай, побойся Бога, – это подает голос вездесущая порядкохранительница, и она здесь, куда ж без нее. Но партработник себя в обиду не дает:

- А сама то! Там не встань, тут не тронь! Да из-за таких как ты, и в церковь ходить не хочется!

- А не хочется – так и не ходи!.. Сюда насильно никого не гонят.

Дискуссию эту дослушивать уже не интересно. Покупаю свечку. Иду к той иконе, перед которой только что темный «народ» в единственном лице истово молился за президента. Долго стою молча, вглядываюсь в лицо, в лик Богородицы. И впервые не как на икону смотрю, а как на собеседницу, все понимающую и готовую каждого услышать. Ставлю свечку. Молюсь. Нет, не за Путина. Такая молитва от сердца, боюсь, не получится. Не за Путина, а за ту старушку… Молюсь, и слезы отчего-то катятся и катятся из глаз… Господи! Дай ей сил вымолить у тебя чудо, на которое уповает! Услышь ее молитвы, исполни ее просьбы! Господи! Как же это нужно, нам всем…