ЭЛЛА ОЛЬХА

 

КУКЛА

«Храните корни, дерево своё».

 

 

 

Дана любила путешествовать вместе с мужем. Ей было уютно и комфортно в салоне «Мерседеса», когда рядом находились родные и любимые люди. Марк уверенно и спокойно вёл машину по бесконечной дороге, Алиса дремала на заднем сиденье.

Дана дотронулась до медальона, висевшего у неё на шее, погладила

гладкую поверхность, отшлифованную веками. Казалось, он согревает ей руку. «Мамочка, родная, через часик мы встретимся», - возбуждённо

подумала Дана. Боже! Как она соскучилась! У неё замирало сердце, а по телу разливалась горячая волна, заставляя трепыхать каждую клеточку, когда она представляла встречу с родителями, друзьями, родным городом….

Она вспомнила как мама, которая происходила из древнего княжеского рода, передала ей медальон по наследству в канун свадьбы,

сказав в напутствие:

- Носи, доченька, этот медальон. Многих женщин нашего рода он уберёг от несчастий. Так уж повелось, что по женской линии наш род не иссякает. Вот уже несколько веков матери передают дочерям этот медальон в канун свадьбы, открывая тайну его происхождения, вспоминают

всех, кто носил его. Это единственная реликвия нашего рода, больше ничего сохранить не удалось.

Мама нажала ногтем мизинца какую-то точечку на медальоне, что-то в нём щёлкнуло, послышалась удивительная мелодия, и он раскрылся.

На внутренней стороне медальона был портрет красивой женщины, выполненный кистью неизвестного художника, искусно отделан и обрамлён мелкими бриллиантами, которые, переливаясь при освещении, придавали живость и одухотворённость портрету. На другой стороне крышечки были затейливо выгравированы слова: «Пусть светлым будет твой путь. Да сохранит тебя Господь!».

Дана держала раскрытый медальон в руке и не могла насмотреться. Она знала, что мама постоянно носит какой-то невзрачный кулон, но что там внутри, даже предположить не могла. А, что это семейная реликвия….

- Мама, кто это? - Спросила она, вглядываясь в портрет незнакомки.

- Княжна Тамара Павловна. Основательница нашего рода по женской линии. 1783 году был подарен ей этот медальон-оберег её мужем, князем Владимиром, который очень любил жену и опасался за неё. Он приказал мастерам того времени сделать это украшение неказистым специально, вложив всю душу во внутреннюю отделку медальона. Опасался, что красивую вещь могут украсть или отнять. А так никто не позарится на невзрачное украшение. Ещё он освятил этот медальон и попросил знаменитую ведунью того времени нашептать заговор во спасение. Как ты помнишь, женщины в нашем роду были счастливы в браке и жили долго.

Целый вечер Дана открыв рот, слушала мамин рассказ о своих великих прародительницах, начисто позабыв о свадебных хлопотах.

- Пройдёт время. Накануне свадьбы ты подаришь этот медальон своей дочери, повторишь мой рассказ. Только ни в коем случае не показывай дочери до свадьбы, что находится внутри украшения, - закончила мама.

- А если у меня не будет дочери, а родиться сын? - Спросила Дана.

- Даже если ты родишь десятерых детей, среди них будет только одна девочка. А если Бог даст тебе только одного ребёнка, то это обязательно будет девочка, - пояснила мать.

- Откуда ты это знаешь, мама? – Удивлённо спросила Дана.

- Знаю. – Уверенно сказала мать.

 

* * *

 

У Даны сложились романтические отношения с Марком ещё в институте, в котором вместе учились. Он был из немецкой семьи, во-

лею судеб, оказавшейся в России.

Любовь. Встречи. Свадьба. Рождение дочери Алисы. Переезд в Германию на постоянное место жительства. Яркие события в жизни Даны сменялись одно за другим, как картинки в калейдоскопе. Она была счастлива, только очень сильно скучала за родителями, которые категорически отказались покинуть Россию.

- Здесь наши корни, они дают нам силу, - сказал отец Дане при очередной просьбе о переезде.

Она заглянула ему в глаза:

- Папа, вы с мамой меня осуждаете за то, что я переехала в Германию?

- Ты, другое дело. Ты пошла за мужем. Как и полагается жене. Главное, чтобы ты была счастлива и помнила: кто ты, откуда, где корни твои. И, чтобы детям своим эту память передала. Чтобы они язык родной не забывали, помнили корни свои.

Дана не виделась с родителями три года, а внучку бабушка и дедушка вообще маленькой крохой видели. А сейчас Алисе исполнилось восемь лет. Она знала бабушку и дедушку только по фотографиям, письмам и телефонным звонкам. Девочка с нетерпением ждала этой поездки. Встречи с бабушкой - Лидией Ивановной и дедушкой – Дмитрием Петровичем.

Ехать в Россию решили с мужем на своей машине. Так было удобно. Дана и Марк были хорошими водителями и при необходимости могли подменить друг друга.

Дана глянула на дочь. Вот порадуются дедушка с бабушкой – внучка была писаной красавицей: пышные каштановые кудри опускались ниже плеч, голубые огромные глаза, загнутые ресницы, брови-шнурочки, румяные щёчки, мраморная кожа. Дана всё время боялась, что дочку сглазят, ибо Алиса притягивала к себе взоры людей. Стараясь защитить дочь от дурного взгляда, она прикалывала на подол её одежды булавку, остриём вниз, как делала когда-то мама, шептала молитву-оберег.

- Мамочка, ты обещала меня нарядить перед въездом в город, чтобы бабушка и дедушка увидели меня во всей красе, - засуетилась Алиса. Она очень любила наряжаться.

Марк улыбнулся ( ох, уж эта маленькая женщина!). Он безумно любил дочь, поэтому сразу притормозил у обочины. Желание дочери для него закон.

Дана сняла с плечиков заранее приготовленное платье в стиле

« а ля принцесса», помогла дочери переодеться. Марк тем временем достал перламутровые туфельки с бантиками. Вот и кудри расчёсаны и уложены в пышную причёску. Алиса неспешной походкой прошлась перед родителями, подражая модели. Отец не выдержал, подхватил дочь на руки и закружился вокруг машины:

- Ты у меня красивее Барби! Никакая кукла с тобой не сравнится!

Алиса визжала от восторга, обхватив отцовскую шею руками и награждая его поцелуями.

- Ну, поехали, поехали! Уже совсем близко, - торопила их Дана.

Потом спохватилась:

- Нет! Нет! Подождите минутку.

Она сняла с себя медальон и одела на тоненькую шею дочери:

- Вот так-то лучше.

Все были в радостном возбуждении. Дорога петляла среди лугов. Шёл сенокос. По всему лугу и вдоль шоссе, стояли копны аккуратно уложенного сена, похожие на сказочные домики.

Вдруг мир лопнул громким противным хлопком. Протяжно взвизгнули тормоза….

Алиса провалилась в какой-то белый вязкий туман, ощущая свист в ушах. Потом повисла звенящая тишина. Она, будто сквозь сон, видела

вдалеке дорогу, суетящихся людей у перевёрнутой вверх колёсами знакомой машины. Рядом белая машина с красным крестом. Какие-то люди быстро двигались, что-то делали. А она всё погружалась и погружалась в белый туман, не имея сил выбраться. Её кто-то звал, звал, звал. Алиса кричала, звала на помощь маму, папу, бабушку, но её никто не слышал….

Очнулась Алиса от яркого солнца, бьющего в лицо. Пошевелилась – ничего не болит. Села, осмотрелась вокруг: нигде никого, а она сидит на верхушке копны, как на большой мягкой перине. Как она сюда попала? Девочка вспомнила, что случилось что-то страшное, ужасное. Но, что?

- М-м-м, п-п-п, - попыталась позвать Алиса, но получились какие-то мычащие звуки. Никого нигде не было. Где мама? Где папа? Почему она одна?

Алиса съехала с верхушки копны, как с горки, встала на ноги. Постояла, потом неуверенно пошла к дороге.

Это было странное зрелище: маленькая девочка в бальном платье, ранним утром, шла по безлюдной трассе одна одинёшенька. В растрепанных густых волосах застряли сухие травинки. С платья свисала оторванная оборка. Девочка была скорее растеряна, чем напугана. Она шла, шла, шла....

 

* * *

 

Сорокалетняя Ляля ( так её все называли) давно и успешно возглавляла свой бизнес: собирала брошенных и обездоленных детей, которые просили милостыню и отдавали ей деньги. Конечно, это было грязное и незаконное дело. Но Ляля так всё организовала, что и «овцы были целы и волки сыты».

Милиции щедро платила. Власти были бессильны в борьбе с беспризорниками, поэтому смотрели на её деятельность сквозь пальцы. Бандюги тоже не трогали, видно, вспоминали своё невесёлое детство.

Несмотря на такую, казалось бы, эксплутационную деятельность, Ляля была женщиной доброй и детей любила. Не один раз кричала, задевающим её милиционерам: « Ну а как я иначе смогу одеть, обуть и накормить этих ребятишек? Кому они нужны, родителям? А, может, сами о них позаботитесь?»

Милостыню детям давали хорошую. И, как это не парадоксально звучит, дети под её крылом были хоть как-то защищены. Ляля могла предложить им кров, еду, какую-то защиту. Воспитывала по своим понятиям: не кричала, не обзывала, а была строга, но ласкова и общительна. А что ещё нужно было этим детям? С малых лет их обижали и оскорбляли в родной семье, зачастую, оставляя голодными и холодными на долгое время.

Недалеко от города, в небольшой деревне, Ляля снимала добротный дом. В нём жило около тридцати её питомцев. Все дети и сама хозяйка называли его « Коммуной». Ляля мастерски организовала быт в своей коммуне, обязанности были строго и без обид распределены. Дети сами убирали и готовили. У них были дни отдыха. Вокруг дома находился небольшой ухоженный сад, за ним прятался огород. К самому дому вела дорожка, утопающая в цветах. Ляля сама с большим удовольствием работала на земле, приучала детей. Они гордились своей коммуной. Каждый вечер работающие «попрошайки» возвращались домой, где их ждала вкусная еда ( Ляля не экономила на еде), тёплая постель, дружеская беседа. А это многого стоило. Поначалу дети часто ссорились и даже дрались, но Ляля строго расправлялась с заводилами, обещая выгнать из коммуны. Некоторые дети уходили сами, не довольные требованиями и дисциплиной. Иногда они возвращались, измученные и голодные, согласные на всё, лишь бы не прогнали. Ляля не прогоняла и не упрекала. Постепенно отношения между всеми членами коллектива наладились. Получилась неплохая и дружная команда.

 

* * *

 

 

Ляля каждое утро развозила детей по «точкам» на старенькой «Газельке». За рулём сидел шофёр средних лет. Ляля же восседала рядом, как заправский штурман, давая указания.

Это утро не было исключением. Старших детей отвезли по рабочим местам, возвращались за младшими.

- Стой! – Приказала Ляля шофёру, увидев одиноко бредущую девочку по обочине дороги.

Тот молча затормозил, видно привык, беспрекословно подчинятся хозяйке. Ляля ловко выпрыгнула из машины, подошла к ребёнку:

- Здравствуй! Ты куда идёшь, совсем одна? Где твои родители?

Девочка молчала, только смотрела на Лялю грустными глазами.

- Да ты писаная красавица! Пойдём со мной, - предложила женщина.

Алиса доверчиво вложила свою маленькую ладошку в протянутую руку и пошла рядом. Она была словно во сне.

Ляля привезла новенькую в коммуну, вручив 12-летнкму Захару, который в этот день отвечал за чистоту в доме.

- Захар, вот новенькая. Позаботься и понаблюдай за ней, - сказала Ляля, легонько подтолкнув девочку к нему.

Захар был наповал сражён красотой девочки, смотрел на неё во все глаза. Наконец, опомнился. «Кукла», - прошептал он.

Так это прозвище и приклеилось к новенькой девочке, ведь никто не знал, как её зовут.

Ляля уехала по своим делам, а Захар засуетился вокруг новенькой: предложил умыться и поесть. Алиса молча сделала и то и другое, не обращая внимания на неотрывный взгляд мальчика. Он же не мог насмотреться на неё. Затем, спохватившись, начал расспрашивать, кто она и откуда, но девочка молчала. Только грустно и отрешённо смотрела на своего опекуна. Тогда он простодушно рассказал о себе:

- А у меня мамка померла. Папка на другой женился. Пьют «горькую» спасу нет. Я с Лялей уже два года живу. Она добрая. Здесь хорошо: сытно и всё по справедливости, - помолчав, добавил. – Не то, что дома.

Вечером собрались все обитатели коммуны. С шумом и весельем вваливались в дом, наперебой делились новостями. Подходили к новенькой, здоровались, с любопытством разглядывали. Алиса молча сидела с Захаром, не проявляя никаких эмоций. Ляля собрала выручку, назначила старшего, пошла в свою комнату.

После ужина детвора опять собралась возле новенькой. Всем было интересно: кто она, откуда? Но девочка молчала, только смотрела на всех печальными глазами и хлопала ресницами.

- Молчит всё время. Может глухая? Её на дороге Ляля нашла. Что с ней стряслось? Как кукла сидит, - дети рассуждали вслух, продолжая разглядывать странную девочку.

Долговязой несимпатичной девчонке новенькая, видно, не понравилась. Она подошла и больно дёрнула за локон, тихо сидевшую Алису:

- Что рафуфырилась, Кукла?

Не успела Алиса отреагировать, как её обидчица отлетела в сторону, получив крепкий удар. Захар склонился над ней:

- Тронешь Куклу, убью, - тихо, сквозь зубы, сказал он.

В его глазах было столько решимости и злости, что обидчица не решилась дать отпор, хотя и была на три года старше.

- Жених! Жених нашёлся. – Дети беззлобно посмеялись над Захаром. Он промолчал.

 

* * *

 

Так Алиса-Кукла осталась в коммуне. Сначала она была в каком-то ступоре. Делала всё автоматически. Потом как будто, что-то вспомнила. Забивалась в укромный уголок и подолгу плакала. Она так и не заговорила. Только снова и снова пряталась от людских глаз и плакала.

Захар нянчил её в буквальном смысле слова. Следил, чтобы она вовремя поела, тепло и удобно была одета, чтобы никто не обидел. Сам каждую неделю купал, ухаживал за роскошными волосами, менял бельё. Он старался одеть её покрасивее, насколько это было возможно. Каждый день, приходя с «работы», приносил фрукты и сладости, припрятывая от Ляли немного денег. Та замечала его уловки, но не обращала внимания. В душе она восхищалась мальчишкой. Девочка была явно из благополучной семьи, чистенькая и ухоженная. Ляля пыталась навести справки о пропавшем ребёнке, но всё безрезультатно.

Постепенно Алиса стала приходить в себя. Меньше плакала. Старалась чем-то заняться, кому-то помочь. Она тянулась к Захару, как росточек тянется к солнцу. Чувствуя в нём защиту и опору.

Прошло шесть месяцев. Как-то Ляля позвала Захара к себе:

- Завтра возьмёшь Куклу на работу. Она здесь без тебя мается. Вам вместе веселее будет. Волосы распустишь. На лице побольше «болячек» сделаешь. Иди, подготовь её.

Захар не сопротивлялся. Он безумно скучал по Кукле, когда был на работе, не мог дождаться вечера. Она тоже скучала, часами простаивая у окошка.

По утрам Захар будил Куклу, кормил, брал еду с собой. Вместе ехали, вместе становились в отведённом месте работать. Мальчик был обучен мастерству грима. Сначала гримировал Куклу, «уродуя» болячками её прекрасное лицо. Тоже проделывал с собой, усаживал подругу поудобней, садился рядом.

Милостыню Кукла собирала хорошую. Люди жалели девочку с обезображенным лицом, прекрасными глазами и пышными волосами. Алису даже забавляло такое занятие. Ей казалось, что они играют в какую-то игру. Она сидела, рассматривая прохожих. Иногда девочка о чём-то вспоминала, начинала тихонько плакать. Слёзы капельками катились по щекам, придавая глазам особый блеск и очарование. Милостыню подавали тогда ещё чаще.

 

* * *

Однажды Кукла заболела. У неё поднялась температура, появился озноб. Ляля оставила её дома. Захар подошёл к хозяйке:

- Лялечка, милая, оставь меня с Куклой. Я отработаю. Ты же знаешь, - он с тревогой заглядывал ей в глаза, боясь, что ему откажут.

- Да оставайся, нянчи свою Джульетту, - махнула рукой Ляля, ей самой было спокойнее, когда больная будет не одна.

Целый день кукла горела огнём. К вечеру температура подскочила ещё выше, ребёнок заметался в бреду. Ляля подошла к девочке, смочила тряпку в воде с уксусом и начала осторожно обтирать её тело. Под сорочкой она обнаружила медальон круглой формы на крепкой цепочке. Хотела рассмотреть его поближе, но Кукла бессознательно зажала медальон в кулачке. Женщина не решилась посмотреть на него поближе против воли девочки. Её словно кто-то остановил.

Кукле становилось всё хуже.

- Лялечка, спаси Куклу. Помрёт она. Ей доктора надо. Давай отвезём её в больницу, - плакал Захар, хватая Лялю за руки и заглядывая в глаза.

Дети присмирели и с сочувствием смотрели на больную. Конечно, у них случались мелкие болезни, ушибы и ссадины и раньше, но так, всё по пустякам. Ляля тоже растерялась. Она не ожидала такого поворота болезни, поэтому заметно нервничала, думая, что предпринять.

- Захар укутывай Куклу в одеяло. Везём её в больницу Я за рулём. Ты с ней на заднем сидении. Господи, помоги! – Ляля перекрестилась и пошла к машине. Она отпустила шофёра домой. Сама же водила машину неуверенно, поэтому не сразу приняла решение.

В больницу приехали ночью. Долго стучали. Никто не открывал. Ляля негодовала и громко ругалась, тем, скрывая своё бессилие. Наконец, их впустили. Прибежал молодой доктор. Бегло осмотрел больную. Засуетился, направо и налево отдавая приказания. Куклу на носилках отправили в больничную палату.

Медсестра обратилась к Ляле и Захару:

- Вы можете идти домой, завтра справитесь о её здоровье.

- Хорошо мы завтра приедем, - согласилась Ляля.

Но Захар замотал головой, как упрямый бычок:

- Нет-нет, я не поеду домой. Я буду ждать здесь.

- Ну, сиди, - махнула рукой Ляля, зная упрямство мальчишки.

Медсестра пожала плечами и удалилась.

 

* * *

 

Лидия Ивановна лежала рядом с мужем и не могла уснуть. Больше семи месяцев прошло, а она не может забыть ни одной минутки того страшного дня….

Они с мужем радостные и возбуждённые накрывают на стол. Да-

на позвонила по сотовому и сказала, что они подъезжают к городу, че-

рез полчаса встретятся. Алиса чмокала телефонную трубку и кричала:

- Я люблю вас! Я помню вас!

До сих пор звучит в ушах её голос. Больно сжимается сердце. Полчаса растянулись на десять часов тягостного ожидания, тревожной неизвестности, терзавшей душу невыносимой болью.

Телефонный звонок, заставивший потерять надежду – приехать на опознание. Они с мужем бежали на ватных ногах к машине. Дмитрий Петрович не мог вставить ключ в замок зажигания, так у него тряслись руки. Ехали и не могли умом понять, что всё это происходит с ними. Вдруг до сознания Лидии Ивановны дошло:

- Дима, нам назвали адрес больницы, а не морга.

Немного успокоились. Казалось, никогда не доедут до указанного адреса. Больница. Длинный коридор. Озабоченный врач, встретивший в ординаторской. Лидия Ивановна заглядывает ему в глаза, не в состоянии задать вопрос. Только глаза спрашивают: «Живы? Живы?»

Немолодой врач, всякое повидавший на своём веку, не стал томить, сразу перешёл к делу:

- Успокойтесь, Дана и Марк Шнайдер живы, - он сделал ударение на последнем слове.

Лидия Ивановна и Дмитрий Петрович узнали, что Марк в реанимации. У него более серьёзные повреждения. А Дана отделалась лёгкими ушибами, да сильным испугом. Оба спят.

- Вы только посмотрите, это ваши близкие или нет? – подвёл итог разговору доктор.

У супругов отлегло от сердца. Они кинулись в палаты. О1 Боже! Конечно, это они! Любимые, родные! Живы! Живы! Даночка! Марк!

- А Алиса? Где Алиса? - спохватилась Лидия Ивановна, опять вопрошающе, глянув на доктора.

- А кто это? – Вопросом на вопрос ответил доктор.

Земля снова стала уплывать из под ног:

- Внучка, Алиса! Внучка. Восемь лет. Где она?

- Больше никого не было. Может, вы ошибаетесь? – Спрашивал доктор.

Целую ночь провели в больнице, теряясь в догадках о судьбе внучки, и поддерживая друг друга.

Под утро очнулась Дана, ужасно обрадовалась родителям. Все опять плакали, обнимались и снова плакали, выдвигая всё новые исчезновения Алисы.

- Дана, где твой медальон? - Вдруг спросила Лидия Ивановна. – Ты его потеряла?

Дана отрицательно покачала головой:

- За несколько минут до аварии, я одела его на шею Алисы. Папа, а что с нами случилось? Я так не поняла, почему мы попали в аварию? Всё было хорошо.

Дана нервно поёжилась, вспоминая случившееся.

- В милиции мне сказали, что лопнула шина. Нелепая, роковая случайность.

- Алиса жива. Теперь я точно знаю, что жива, - негромко сказала Лидия Ивановна, как бы рассуждая вслух. – Только, где она, наша девочка? Надо искать. Надо искать.

На поиски были брошены все силы, но Алису так и не нашли.

Лидия Ивановна в который раз перевернулась с боку на бок. Никак не могла уснуть. Всё вспоминала дочь, каким горем для неё обернулась эта долгожданная поездка: дежурства у постели мужа, поиски дочери….

Месяц назад Дана и Марк уехали в Германию, потеряв всякую надежду. Растерянные, подавленные, убитые горем. Они часто звонили. Разговор был тягостным, все мысли и речи крутились вокруг одной темы «Где Алиса?»

- Не спишь? – Вдруг прервал мысли жены Дмитрий. – Тебе завтра на работу идти. Какая пойдёшь с головной болью?

Он заботливо обнял жену.

Лидия Ивановна поднялась ровно в шесть часов утра, не меняя своей привычки. Зарядка, душ, чай, пожелания друг другу удачи. Всё как всегда. Только всё не так…. Тревога и боль затаились в сердце, ни на миг не отпуская. Если бы не работа, она бы сошла с ума. Только там боль немного отступала.

Доктор Лидия Ивановна уверенной походкой вошла в детское отделение больницы, где проработала ведущим врачом тридцать лет. С порога включилась в работу.

- Лидия Ивановна, ночью больная поступила. Интересный случай, скажу я вам, чтобы ветрянка давала такую температуру? – Тараторил молодой врач, дежуривший ночью.

- Иногда бывает, - со вздохом сказала она и зашла в палату.

Поступившей девочке было лучше. Жар спал. Но всё тело покрылось волдырями, которые щедро смазали зелёнкой. Она ровно дышала. Спала. Врач пощупала пульс, потрогала лоб.

- Всё будет хорошо. Кризис миновал. Какая была ночью температура?...

В коридоре послышался крик и шумная возня:

- Пустите меня! Пустите! Люди, вы, или нет? – Кричал звонкий голос.

- Мальчик, ну как ты не понимаешь? Ты же можешь заболеть ветрянкой, - уговаривал другой голос.

Лидия Ивановна покинула больную и вышла в коридор.

Там вёл сражение с дежурной медсестрой симпатичный глазастый мальчонка.

- Как тебя зовут? – Спросила доктор, поворачивая к себе мальчика за плечи.

- Захар. Тётенька пустите меня. Я единственный её родственник. Она немая, всех боится, только меня понимает. Пропадёт без меня, пропадёт, - на одном дыхании, не переставая, говорил он, будто милостыню просил.

Обычно строгая Лидия Ивановна, вдруг махнула рукой:

- А, пусть идёт. Только прививку ему от ветрянки сделайте. Уколов не боишься, нянька?

- Да не боюсь я уколов. Хоть сто прививок сделайте. – Обрадовался мальчик.

- А где ваша мать, - вдруг спросила доктор.

Но Захар не растерялся:

- Да в запое они с отцом. Не до нас им, - уверенно врал Захар, хотя был недалёк от правды.

Прошло три дня. Захар самозабвенно ухаживал за Куклой. Все видели, что девочка очень красива, но разглядеть её под слоем зелёнки как следует, не могли. Всё отделение больницы с замиранием сердца следило за трогательными отношениями этой парочки: молчалива девочка и заботливый болтливый паренёк, ни на минуту не покидавший свою подопечную.

Детей навещала Ляля. Приносила фрукты, сладости.

- Кто это? – спросили у Захара

- Тётка. Родная. - Уверенно сказал он.

Лидию Ивановну восхищало такое отношение брата к сестре. Она приказала ставить в палате на ночь раскладушку, и Захар спал рядом со своей Куклой.

Доктор была явно не равнодушна к новой больной. Но объяснить себе повышенное внимание к новой пациентке не могла. Кукла тоже проявляла заметный интерес, очень внимательно рассматривая добрую женщину, когда та делала обход.

Вот и сегодня Лидия Ивановна начала обход не с первой палаты, как положено, а с пятой, где лежала Кукла.

- Мы сегодня весёленькие. Вот и хорошо. Куколка, подними сорочку, я посмотрю, как ведёт себя эта мерзкая сыпь? – доктор присела на краешек кровати.

Девочка села и послушно подняла сорочку. Захар подошёл к изголовью кровати, готовый в любую минуту прийти на помощь.

Если бы Лидия Ивановна не успела сесть на кровать, она бы рухнула на пол.

На худеньком теле, измазанном зелёнкой, доставая до самого пупка, болтался знакомый медальон.

- Деточка, откуда это у тебя? – Доктор дрожащей рукой притронулась до, такого знакомого ей, медальона.

- Он всё время был на ней, - не задумываясь, сказал Захар, привыкший отвечать за подругу.

Лидия Ивановна сорвалась с места, подскочила к мальчику:

- Ты, точно её брат? Точно, брат? – Она изо всех сил трясла Захара за плечи.

- Точно, - неуверенно ответил мальчик.

- Дайте спирт! Скорее! Спирт и вату! – Крикнула Лидия Ивановна.

Медсестра выполнила её просьбу. Доктор макнула вату в спирт и начала вытирать зелёнку с лица девочки, но тут же бросила это занятие и прижала ребёнка к себе:

- Алиса, внученька! Это ты! Я точно знаю, это ты! Алиса, скажи мне. Скажи, Алиса!

Она плакала, обнимая и прижимая ребёнка к себе. Целовала зелёные щёчки. Потом отстраняла от себя, всматривалась в знакомые черты и начинала целовать и обнимать по новой.

Наконец, Лидия Ивановна пришла в себя, оставила девочку в покое и начала спрашивать:

- Алиса, я твоя бабушка. Ты помнишь, вы с папой и мамой ехали к нам: бабушке и дедушке?

Алисе было три года, когда она видела бабушку в последний раз. Но они часто говорили по телефону, а дома хранилось множество фотографий, и эта женщина была, безусловно, ей знакома. Алиса подняла руку, вытерла слёзы с лица Лидии Ивановны, крепко обняла её за шею и тихонько заплакала сама. Но… не заговорила.

 

* * *

Дана и Марк прилетели самолётом через три дня. Алиса была ещё в больнице. Дед и бабушка не оставляли её ни на минуту. Сотрудники и пациенты детского отделения искренне радовались такой волнующей встрече. Только Захар ходил мрачноватый. Он, конечно, радовался за свою подругу, но мысль о скорой разлуке не давала ему покоя.

Алиса сидела в коридоре на диване и читала книгу. Вдруг, её внимание привлекла женщина. Она почти бежала по коридору, вглядываясь в номера палат. За ней с палочкой, немного прихрамывая, шёл мужчина. Алиса застыла, неотрывно глядя на идущих людей. Потом вихрем сорвалась с места и понеслась на встречу.

- Ма-ма! Мама! Па-па-а-а! – Кричала Алиса на всё отделение, не помня себя от счастья.

 

Вместо эпилога.

Ляле помогли открыть законный детский дом, в той же деревне. Она бросила свой, ставший небезопасным, промысел и с удовольствием исполняла роль Макаренко. Спонсировали это благое дело банкиры из Германии.

Алиса с родителями, погостив у дедушки с бабушкой, благополучно вернулась в Германию. Захар пошёл в школу, как и все остальные дети. Ему надо очень многому научиться, чтобы быть достойным своей Куклы.

Впереди их ждёт удивительная и необыкновенная любовь. Но это уже другая история.