Курортный роман.

Очень короткая повесть.

Длительные "автономки" советских подводников заканчивались обязательным отдыхом в санаторных здравницах. Как правило, весь отдых сводился к экскурсиям личного состава, да жизни на берегу по распорядку выходного дня. Медицина отделывалась беглым осмотром моряков, прописывая "нарзан" и витамины. Командир и старпом использовали преференции своего положения в санатории с экипажем не ездили, а отдыхали семьями, как в дополнительном отпуске за особые условия службы. Остальные офицеры, в отсутствии высокого начальства, здоровье не поправляли, а усугубляли. У американских оппонентов требования медицинского освидетельствования после длительных океанских походов неукоснительно соблюдались всеми сродни космическим экипажам, независимо от звания и должности.

- Кто у кого слизал идею "про отдых" остается догадаться с трех раз! - Размышлял капитан - лейтенант Виталий Старов, пересчитывая в волнении оставшиеся деньги, предоставленные суровым тестем в долг в целях покупки мутоновой шубы для своей любимой и единственной дочери, то есть Натальи Старовой.

- Столь дефицитный товар для нашей страны не может служить зимней формой одежды жене младшего офицера в принципе, - подвел итог на последнем "червонце" Виталий, и начал собираться на экскурсию к камню, на котором поэт писал про одинокий парус.

Матросы под руководством замполита стали взбираться в полуденный зной на гору, а Старов устремился к питейному автомату напротив. За двадцать копеек чудо - техника выдавала стакан хорошего вина. Кипарисы, словно часовые вдоль узенькой улочки, стояли на страже автоматов, у которых кроме Виталия никого не было. Человек-шар в короткой импортной безрукавке с синими от наколок руками выкатился из магазина и устремился к оранжевому автомобилю марки Форд, таращившемуся фарами на Старова. Утолив жажду, Виталий шагнул в затемненное пространство огромного магазина с маковкой старинного культового заведения.

Первую половину магазина заполняли вешала и полки с разноцветным заморским тряпьем, а вторую стеллажи с редкими книги и пластинками. Посредине небольшого круга света, падающего сверху из купола бывшей церкви, в центре зала сидела в черном одеянии старуха и держала в руках кота. Кот довольно жмурился, когда его гладили длинные костлявые пальцы, так похожие в пучке солнечного света на корни сухого дерева. Старуха не отреагировала на громкое "здравие желаю" единственного посетителя. Прикрыв глаза, она ласкала крупного котяру, стриженого зачем-то под пуделя.

Старову осталось пожать плечами и начать увлеченно рассматривать книги, с трепетом снимая с полок фолианты Ефремова, Куприна, Ж. Верна... Глаза разбегались, а книги уходили стройными шеренгами ввысь и превращались в единый ковер дорогих переплетов. Обернувшись, словно кто-то окликнул его, Виталий увидел между толстыми томами Фаулза и Ахматовой, золотые буквы: "МИХАИЛ БУЛГАКОВ" и обмер.

В голове колыхнулась яркая картина ленинградской лаборатории НИИ подводного кораблестроения. Впоследствии Виталий долго не мог забыть теплую атмосферу с молодыми учеными - сверстниками; веселое обсуждение изумительного лозунга под чай с коньяком: "Сделал дело - не забудь уйти", красовавшимся кумачом на входной двери.....Неожиданно Старов вспомнил щемящий запах духов "Опиум" милой Лизоньки, позвавшей к микроскопу, пока после чаепития механик и их зав.лаб углубились в проблему доработок гидравлики первого отсека. Перед глазами бежали мелкие строчки самиздатовского "Мастера и Маргариты". Виталий с жадностью пожирал их, впадая почти в гипнотический транс от прочитанного, от состояния неведомой свободы удивительной лаборатории. Механик уехал. Они с Лизой остались. Виталий под утро дочитал роман, и они брели с девушкой по Заневскому, взявшись за руки. Говорили о писателе, о его безумной смелости написать такое произведение в условиях сталинского режима; осторожно дотрагивались до чуждой тогда темы о Пилате; весело вспоминали о проделках великого мистификатора в Театре Варьете. Старов громко декламировал полюбившиеся строки: "Лгут обольстители-мистики, никаких Караибских морей нет на свете, и не плывут в них отчаянные флибустьеры, и не гонится за ними корвет, не стелется над волною пушечный дым". Лиза мило смеялась, и было хорошо, как бывает хорошо, только двоим молодым людям в белые ночи города на Неве.

Дурачась, старлей с таинственным видом высказал предположение, что Воланд - генерал КГБ. Шутка не прошла, глаза девушки сделались серьезными, взрослыми и вмиг уставшими:

- Вы либо, дурак, либо провокатор! - Каблучки зацокали по мокрому асфальту. Старова хватил столбняк от ее резких слов, и он остался стоять посреди улицы с открытым ртом. Девушка, не оглядываясь, свернула в черный проем арки и исчезла навсегда, а с ней улетучился и едва уловимый аромат духов, оттеняющих ее природную нежность.

Предавшись воспоминаниям, Виталий с восхищением рассматривал волшебную книгу в черно-золотом переплете и не услышал легкого звона дверного колокольчика.

- Вы любите Булгакова? - приятный грудной голос за спиной заставил оглянуться.

Завитой рыжий локон выбился из под шляпы с большими полями. Часть лица с нежным изгибом высокой шеи в дорогом колье, слегка полноватые руки в белых перчатках до локтей, тонкая талия, глубокий разрез вечернего платья волновали мужиков всегда. Об особой сексопильности, а главное о вожделении ее, как женщины, она моментально прочла в восторженном взгляде, который медленно раздевал. Видимо симпатичный парень знал толк в любви и ее производных, если умел так смотреть на незнакомок. Открытие подобного не обидело, а наоборот порадовало! Влюбленность на юге, как преамбула курортного романа, при разнице в возрасте полов заканчивается только постелью. Они знали, что это должно произойти непременно, но светский вид дамы и воспитание советского офицера обязывали их выдержать рамки приличия.

- Любить или не любить произведения Булгакова нельзя. В них заложено непостижимое таинство, - он начал фразу машинально, соображая только лишь об очередной искрометной близости. Совершенно оригинальная для сравнения мысль скользнула в большом полушарии и чуть не сорвалась с уст: "Так гардемарины влюблялись в Великую Елизавету", но его перебили.

- О-- о, Вы актер или писатель?

- Нет к сожалению. Капитан - лейтенант, в звании вся профессия.

- Просто женщина и хозяйка этого заведения, - красивые губы разомкнулись в милой улыбке.

- Галина Михайловна.

- Виталий, - поклонившись, Старов прикоснулся губами к запястью. Мозг судорожно работал в одном направлении: "Все присказки, сказки, легенды о страсти и чувственности бальзаковских женщин сплелись в одну паутину, в центре которой оказался он. Только не упустить. Не сказать глупость и не допустить пошлости!" - Боже, только не это! - И Старов сунул руку в карман.

- Гала, Галчонок мо--эй! - Громкий начальственный голос с кавказским акцентом требовал: "Ма-ма, гдэ О-нэа?

Виталий выпрямился и сквозь проем в книгах увидел взметнувшееся в их сторону корневище длинных пальцев старухи.

Человек - шар стремительно развернулся и покатился в тень книжного раздолья.

- Племянник от первого брака - Виталий! Знакомьтесь. Мой муж Серго Георгиевич! - Ее голос был спокойным и ровным.

Снизу вверх на Старова смотрели пронзительные маленькие глазки. Рука невольно оказалось в сильных и горячих ладонях, встреченных кавказским рукопожатием.

- Виталий морской офицер. Капитан - лейтенант. Отдыхает в местном санатории. Очень любит книги.

- Да, особенно Булгакова. В Мурманске его книг не достать

- До --- стать можно все, если сильно за --- хо --- теть, - пропел Шар и обвел руками пространство. - Я видел на фотографии вашего дядю. Он был достойный человек?! - Взгляд-буравчик пронизывал.

- Какого лешего я здесь ломаю комедию! Какой племенник, какие родственники, и где? Извиниться, уйти немедленно..., - но бросить женщину, которую уже раздел, пусть пока в мыслях, Старов не мог в принципе.

Пауза затягивалась. Из прекрасных глаз в обрамлении милых морщинок на Виталия полилось столько нежности, капризного укора и обаяния, что он просто не мог не подыграть и, как бы раздумывая, заговорил: "Вполне, вот с волей..."..

Она, одарив находчивого офицера благодарным взглядом, взяла его под руку и громко сказала: "Брат моего первого мужа, Александр, пусть земля ему будет пухом, прояви волю, и, брось злоупотреблять алкоголем, возможно из рядового журналиста одного из Ленинградских журналов мог стать редактором Невы".

- Боже, такой женщине следует служить в разведке - с восторгом подумал Виталий и чуть посильнее, чем того требовал этикет, прижался спиной к высокой груди.

- Да, там где кончается воля, начинается бэз -- волее! - Палец вскинутой руки подлетел к самому носу. Затем рука - кувалда опустилась на плечо Старова: "Хорошо Виталий, дарю вашего Булгакова и приглашаю в гости к моим друзьям. Поед --- эм крестить внука одного замечательного человека!"

- Простите Серго Георгиевич, но у меня иные планы на вечер, тем более, что замполит экипажа...., - Старов попытался вежливо отказаться. В маленьких глазках Серго проскочила искра удивления, и он процедил сквозь зубы: "От моих приглашений никто не отказывается. Гаэлла, объясни своему плэмя --- нику о правилах поведения в нашем доме! И еще Виталий с Вас хороший тост. Тост для Кавказа, что морэ для моряка!"

Старов почувствовал несильный толчок в бок.

- Простите и не сердитесь, мой отказ мнимый. Форма этикета, если позволите. Не более того. Я давно хотел побывать, допустим, на грузинской свадьбе, а здесь такой случай. - Спасибо. Только надо съездить в санаторий переодеться, а то..., - Виталий оттянул футболку и виновато улыбнулся.

Взгляд потеплел, и человек- шар ласково потрепал Старова за шею: "Выглядишь, как хиппи. Парадную форму одень и приезжай на 10 киломэтр по дороге к Бештау. Знаешь? Гэлла, дай Виталию свою машину. Мама, собирайтесь едем!".

Она протянула ключи, чуть дольше положенного задержала его ладонь и тихо сказала: "Я буду ждать".

Стриженый кот юркнул на половину с книгами.

- Как он ее назвал? Прозвучало как Гелла. Ге -- лла, где он слышал это имя? - Виталий пытался вспомнить; сделал шаг назад; раздался дикий кошачий вой. Нога судорожно дернулась с мерзкого хвоста; книга выскользнула из подмышек и, раскрывшись, рухнула на пол.

-Господи, ну сколько раз эту женщину можно просить не оставлять Артемона без присмотра в зале. Он распугает всех приличных покупателей. Простите, мой мальчик! - Она махнула Виталию и заступила за стеллаж, ближе к солнечному кругу.

Старов бережно поднял книгу. В глаза бросились строки на открытой странице: "Глава 24. Извлечение Мастера"

- Спасибо за подсказку. Вот и Гелла, - поцеловав, черно-золотистый переплет книги, Виталий устремился к выходу. Уткнувшись бампером в громадный Форд, его поджидал у магазина красный "Жигуленок". Все девятки номера говорили об избранности хозяина авто.

В окружении серебристых елей, в прохладе ниспадающей с гор, на ярко совещенной террасе бархатистый голос французского шансонье заставлял медленно двигаться красивые пары. Одна из них была особенно хороша. Почти в профессиональном танго стройный капитан -лейтенант в белоснежной тужурке вел в танце изумительную партнершу. Все знали, что ей около 35, но бархатная кожа, роскошные рыжие волосы, грация волновали молодых и пожилых, заставляя напрочь, забыть о ее возрасте. Узкий круг присутствующих гостей знал, что третий год подряд, они будут скоро отмечать 39-летие прекрасной Галины Михайловны.

- Нравится, кацо? - Серго, обняв за плечи седовласого, крупного старика со значком лауреата государственной премии СССР на лацкане дорого пиджака, налил в высокий хрустальный фужер рубинового вина.

- Она, божественна, правда!

- Браво! - Гости встали за столом и восторженно зааплодировали. Взявшись за руки, Старов и Галина Михайловна театрально раскланявшись, под несмолкающие аплодисменты заняли каждый свое место за большим, мастерски сервированным столом: она подле мужа по правую руку от властного старика, а Виталий в дальнем конце стола между директором музея и его дочерью, старой некрасивой девой.

Серго поднялся, его мощный торс, затянутый в фиолетовый пиджак, закрыл зарумянившееся лицо жены, и только ее пальцы выдавали волнение легким постукиванием по салфетке.

- Друзья, слово предоставляется племяннику моей супруги - подводнику с Северного флота капитану-лейтенанту Виталию Старову.

Он отчетливо услышал наступившую тишину. В голову ничего не приходило кроме строк Булгаковского романа, прочитанных накануне: "Слушай беззвучие....Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь..". Виталий понимал, что понравившийся тост расположит к себе сурового Серго и притупит его бдительность. Дальнейшее развитие событий представлялось смутно. Одобряющий взгляд вынырнул из под малинового пиджака, и капитан - лейтенант заговорил: "Для меня, по сути странника, в силу профессии, каждый город имеет то лицо, какое имеет мечта его жителей, то родное для всех нас, что составляет нашу, самую сокровенную мечту - мечту о вечной жизни и любви, - его сильный и чистый голос несся в ночи, - большой любви к Родине, родителям, женщине и конечно детям. За дорогого малыша, маленького Иосифа - внука многоуважаемого хозяина удивительного города, лауреата государственной премии СССР, Ираклия Аркадьевича Гурами!"

Старик принял капитан-лейтенанта в объятия и, троекратно расцеловав, громко обратился к гостям: "Благодарю за поздравления и добрые слова! Вы, товарищ капитан-лейтенант, можете каждый год приезжать в наш город! Считайте с сегодняшнего дня себя его почетным жителем, пока я здесь градоначальник. А захотите перевестись на Черноморский флот, поможем!"

Она стояла спиной, прислонившись к Кипарису, уходящему в черноту ночи и смотрела на остров света, богатства и веселья. Голова от выпитого слегка кружилась, а шея, грудь горели от страстных поцелуев этого сумасшедшего подводника. Грусть - спутница женского возраста тихо нашептывала внутри: "Ты хороша, востребована, тебя можно любить еще. Твое тело забыло настоящую нежность, но возможно это последний шанс не упусти его...."

-Муж, а что муж?! Ее держит давно подле него только страх, привычка и деньги.- Галина Михайловна зажмурилась; выжатая слезинка скатилась по щеке; она глубоко вздохнула и пошла навстречу гостям, спускающимся с террасы к фонтану.

В беседке пьяный Серго уже без малинового пиджака, обняв двух молоденьких племянниц Гурами, кричал: "Девушка не умеющая приготовить мужчинам Хаш не имеет права выходить замуж".

- А, что такое Хаш, дядя Серго, мы не - мес - тные, мы мос - ковс - кие! - Девчонки весело смеялись.

- Нэучки. Чему Вас учат в столице нашей Родины. Вай! Хаш, этот дивный спутник солнечного утра, когда весь организм просит утешения после трудной праздничной ночи, этот шедевр похмельной кулинарии, приправленный остреньким соусом с маленькими песчинками черного перца! Посы---паэм, посыпаем! -по ночному саду разлетался в разные стороны девичий визг и смех.

Старов, уединившись среди благоухающих роз цветника, разбитого в торце двухэтажного белокаменного особняка, лежал на скамейке и смотрел на россыпь звезд. Его парадная тужурка обнимала диковинный куст в лучах падающего от дома света, наполненного весельем. Мысли разбегались, и собрать их Виталию не удавалось. Галина, оставшись на этой самой скамейке с ним наедине, дала возможность целовать себя. Распалив его страсть, она ударила Старова по рукам, когда он в глубоком разрезе платья подобрался к кромке чулка. Вторая попытка закончилась тем, что Галина Михайловна молча встала и ушла.

- Виталий поднимайтесь ко мне в кабинет. Там за углом лестница, если Вам ближе по понятиям - то трап. Я жду Вас! - Створка открытого окна захлопнулась, и седая голова хозяина дома скрылась за портьерой.

Провалившись в мягкое кожаное кресло, Старов впервые в жизни пил настоящий кофе. Гурами подошел к бару, достал коньяк, маленькие стопки и громко сказал: "Знаете, Виталий, счастливый человек по настоящему тот, который может сказать правду, а Вы всегда как офицер говорите правду?". Старов подхватил дольку лимона и, не задумываясь, ответил, что не всегда. Седые брови удивленно поползли вверх.

- Уважаемый Ираклий Аркадьевич, если совершенно искренне - врать приходиться, чтобы не быть белой овечкой. К сожалению, но на флоте теперь так! Вас интересует, что связывает моряка - подводника и Серго, судя по его не боцманским наколкам, человека с криминальным прошлым?! Докладываю, что оказался в вашем гостеприимном доме исключительно по воле Галины Михайловны. Всего восемь часов назад я встретил ее впервые в магазине, когда рассматривал немыслимо дефицитные на севере книги. Совершенно неожиданно меня представили Серго Георгиевичу, как племянника первого мужа только за тем, чтобы пригласить к Вам, но..., - осторожно начал Виталий, полагая, что Старик видел любовную сцену, а теперь, уточнив по телефону, что капитан - лейтенант не политработник и не особист, даст команду, выбросить его за ворота. Картина печального завершения вечера была ужасающей. Выхода не было, оставалось лишь рассказать правду и просить дать возможность уехать без скандалов.

Старик действительно наблюдал из окна и видел Галину. Оставив молодые пары, она быстрым шагом направилась в глубь сада. Кто был ее избранник на сей раз, Гурами не знал. Неожиданный гость сам раскрыл тайну, не ведая, что принес своими откровениями тихую радость старику. Тему замяли, и разговор перешел на творчество Михаила Булгакова. Рассказчик Ираклий Аркадьевич был великолепный. Он повергнул в шок изумленного Старова о неизвестной стороне жизни великого, но недоступного пока писателя - о его пристрастии к наркотикам.

Виталий, слушая ровный голос с небольшим кавказским акцентом, понимал, что сделал все правильно.

- Удивительную женщину осталось забыть, памятуя о человеке - шаре с его звериной хваткой. Здоровье и честь дороже, - Виталий увидел себя со стороны в грязной тужурке, перепачканной кровью и содрогнулся.

Присев на край большого дубового стола, Гурами рассуждал: "Иешуа в романе Булгакова - это не библейский Иисус, он обычный человек, немного странный и совсем не злой, который смертен и испуган перед властью римского прокуратора. Однако это не мешает ему говорить только правду, ибо ложь, по его мнению, тяжкий грех, даже во имя спасения самого себя. Вера в добро главное определяющее качество Иешуа. Его главный постулат - человек вышел из рук создателя добрым: "Злых людей нет на свете, есть люди несчастные".

Он замолчал, потом мягко сказал: " У вас впереди долгая жизнь. Не растрачивайте ее напрасно, потому что несчастными мы себя делаем сами. Я старый человек, вижу, что Галину снова попутал бес. Она взялась искушать, чтобы погубить хорошего человека. Держись от нее подальше, сынок. Ее красота дьявольская, по себе знаю. Теперь тому расплата за страсть пятилетней давности, - Гурамми тяжело вздохнул и с горечью уточнил, - в необходимости приема в своем доме криминального авторитета, который напоминает еще одного героя романа "Мастера и Маргарита".

Дверь кабинета без стука открылась, вошла мать Серго. Она наклонилась к уху старика и тихо заговорила по - грузински, не отрывая пронизывающего взгляда от Старова, потом, пригрозив ему сучковатым пальцем, скрипучим голосом проклокотала: "Держись от Геллы подальше, плэ ---мя -- ничек!"

Виталий вскочил, заливаясь краской, но Гурами властно приказал ему сесть. Затем выпроводил старуху из кабинета, извинившись, быстро набрал номер телефона: "Да машину подать, как обычно к трапу"!

Виталий Старов проснулся от стука. Тарабанил заместитель командира по политической части и орал на весь коридор санатория: "Открывай, пьянь! У тебя через час политзанятия с матросами". Пришлось вставать. Утро несло радость курортного города в открытое окно разноголосицей отдыхающих. На подушке в лучах солнца играл рыжий локон. Виталий аккуратно взял его в руки и поднес к губам, нежный запах духов "Опиум" заставил улыбнуться. На подоконнике лежала книга в черно - золотом переплете.

Старов открыл дверь. Ворвался грузный замполит и начал размахивать руками: "Нарушаете, товарищ капитан лейтенант! Где были сегодня ночью?!

- У Воланда в гостях!

- А кто это? - Замполит уселся толстой задницей на половину кровати, еще хранившую тепло ее тела, прихватив со стола бутылку "Нарзана, глотнул и приготовился слушать очередные флотские байки.

- Генерал КГБ! - С усмешкой бросил Старов и, накинув на мускулистые плечи бархатное полотенце, пошел в ванную комнату.