...

 

4

 

В поезде опять было скучно, только изнутри грел огонек. Когда Димке надоело смотреть на пробегающие мимо окна хмурые леса, черные поля, сырые деревеньки и серые города, он решил написать письмо Виктории. Секретов от сестры у Димки не было: она уже знала про деда, про Машу, а теперь он писал ей про учения и про брата.

Однажды, в конце октября, уходя в увольнение, Димка встретил Андрея. Но тот был не один, с ним приехал Питько. Братья переглянулись, Димка поздоровался с обоими «как положено» и пошел дальше. Но на этом радости субботы не окончились: дома на тумбочке его ждало Машкино письмо. Она по-прежнему ничего особенного не писала, да и что у нее могло произойти. А Димке было не важно, какого объема письмо, главное, что оно просто пришло. Он, вообщем, и жил от письма до письма.

«Привет Маша! – сразу взялся писать ответ Димка, - «Как здорово, когда приходишь домой, а тут письмо!

Мне тебе столько нужно рассказать, что я даже не знаю с чего начать. Во-первых, я не сказал, чем закончились учения, но я думаю, ты сама догадываешься: моим полным провалом! Ведь мне нужно было выведывать все у собственного брата! Да, кстати, он узнал меня, но не подавал виду, аналогично вел себя и я. А после того, как учения закончились, Андрей подошел ко мне и сказал, мол, что ты «выкаешь», у тебя все на лбу написано. Ну, мы поболтали немного, пока шли до экипажа. Но разговор какой-то сухой получился. Не знаю, может, потому что первый раз за столько лет. Да, и вот он мне тогда еще сказал, что его тоже в Калининград переведут. А сегодня я его встретил, когда из училища уходил. Но мы не разговаривали, Андрей, наверно, не хочет, чтобы знали, что мы братья. Он был с Питько, это тот, который меня тогда оборал, когда я задание поменять захотел. Они, похоже, с ним друзья. Вот.

А нет, еще не все. После тех учений с чьей-то легкой руки за мной закрепилось прозвище «шпиончик». Звучит все равно как предатель. Я не обижаюсь, то есть виду не подаю, но ты понимаешь, чего мне это стоит.

По поводу Андрея я вот что еще вспомнил. Разговор наш тогдашний, может, и не такой сухой был, но я иногда не мог понять, искренне он говорит или притворяется…

…Машка, а ты молодец! Хорошо у тебя так получается на «мушкетерском» говорить, тренируешься, что ли, с кем-нибудь? Я тут как-то подумал: у вас в Академии искусств театральный факультет есть? А то тебе бы стоило туда пойти, у тебя получится!…

…Миледи, ваш милорд очень соскучился! Следующего вашего письма надо ждать, полагаю, не раньше конца ноября! Вы мне, кстати, недавно приснились, миледи! Наверное, скучаете?! Или нет?! Ладно, обворожительная миледи, я шучу, не обижайтесь, вы же знаете, как я вас люблю. До свидания! Пишите поскорее!

Ваш милорд

P.S Миледи, когда у вас именины (день рождения, в смысле)?

Еще раз ваш милорд»

 

Димка оказался прав, следующее письмо пришло только в самом конце ноября. Как всегда, ответ он написал незамедлительно:

 

«Машик, привет!

У меня все хорошо. Я очень рад, что у тебя тоже. Ты пишешь, что ездили на гастроли. Слушай, может, вы как-нибудь и до Калининграда доедете, а? Ваш милорд так соскучился, сил нет!

Ты знаешь, мы с Андреем за это время сошлись гораздо ближе. Я его уже к себе домой в гости приглашал. Болтаем свободно обо всем, только ту тему не трогаем. Но все равно, чувствуется, что кто-то из нас «играет» в брата. Я, вроде бы, уже нет. Значит он? Или у него вообще манера общения такая, не пойму я никак.

Машик, до Нового года остается совсем мало времени, поэтому уже точно известно, что приехать я не смогу. (Миледи, не расстраивайтесь раньше времени) Но я говорил с Андреем: во-первых, у него будет отпуск в январе, во-вторых, он хочет деда навестить. Понимаешь? Напиши, будешь ли ты на зимних каникулах в Змеевке, наверное, еще успеешь. Я тогда следующее письмо с ним пришлю, а заодно небольшой сюрприз. Удачно же вы родились, миледи, хочу я вам сказать, чуть-чуть до Рождества не дотянули, святая вы моя!…

…Ладно, переживать из-за «шпиончика» не буду, уговорили, милая миледи! Вы довольны, миледи? Я очень рад, если так.

С нетерпением жду вашего письма! Целую вас, любимая миледи! До свидания!

Ваш милорд»

 

Димка зря волновался целый месяц: Машино письмо успело прийти:

 

«Привет, дорогой милордик!

Ты не представляешь, как я расстроилась, что тебя, простите, вас не будет на праздновании моих именин. Однако я смотрю, вы умеете находить достойный выход из ситуации: мне интересно будет посмотреть на графа Андрея, и сравнить вас. (Не обижайтесь, милордик!)

…Гастроли были просто замечательны. Нас отлично принимали сначала в Тамбове, потом в Туле, а затем в Курске. К сожалению, выезда в ваш далекий Кенигсберг не планируется.

Что касается зимних каникул, то я всегда провожу их в моем поместье в Змеевке. Вы, верно, сочтете это странным, но мне там нравится: спокойствие, уединение, мудрые люди, иногда дети приезжают к ним в гости, а я очень люблю детей… Ладно, о чем это я?…

…Ах да, пусть ваш граф Андрей приезжает. А вы, мой милорд, заинтриговали свою миледи! С нетерпением жду сюрприза!

С Новым годом! С Рождеством! Со старым Новым годом!

Счастья тебе, Димка, успехов, удачи и добра. Всего, всего, всего, всего, всего…

Маша»

Словами «всего» Машка исписала всю оставшуюся часть листа. Димка прочитал их все, не пропустив ни единого слова, но даже этого количества ему показалось мало, поэтому он прочитал письмо еще раз. Еще внутри была новогодняя открытка. Вечером в гости зашел Андрей. Димка передал ему полиэтиленовый пакет с бандеролькой для Маши, в которой лежал сюрприз (большая зеленая лягушка в пачке и в балетных тапочках) и письмо:

 

«Здравствуй Машик!

Твое письмо пришло как раз во время! К Новому году! Спасибо за поздравления! И за открытку!

Машик, я тебя тоже поздравляю! Пусть Новый год будет необыкновенно счастливым! Пусть все будет по-новому, по-другому! С Рождеством тебя тоже и со Старым Новым годом!

А еще, Машик, С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ! Теперь тебе ведь уже 18 лет, ты совершеннолетний (ну, совершенно летний) человек! Поэтому я хочу вот что сказать! Только дочитай до конца, пожалуйста! Это очень важно для меня!

Маша, мы с тобой почти одни в этом мире. У нас нет родителей, чтобы они любили нас, и их уже никто и никогда не заменит. Да, родственники есть, но это не то… …Вообщем, я раньше придумал, как это все написать, но уже забыл, поэтому, скажу прямо:

МАША, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! ВЫХОДИ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ!

Маша, я понимаю, это очень неожиданное предложение для тебя. Но я думаю об этом с тех пор, как уехал из Змеевки. Нет, даже раньше. Я все очень хорошо обдумал! Жить будем, если ты захочешь, конечно, у моих дедушки и бабушки в Калининграде, они не против, я им все объяснил. Здесь тоже есть институт культуры, есть факультеты хореографии, искусствоведения. Есть театральный. Ты можешь закончить интернат, а потом поступить сюда на хореографию, раз у тебя это профиль, без экзаменов, я уже все узнал.

Маша, решать тебе! Можешь думать сколько угодно: час, день, неделю, месяц, год, пять лет и т. д. - я буду ждать, мне не нужен никто другой!

Счастливо! Очень жду ответа просто на письмо! С праздниками!

Твой милорд!»

 

5

На самом деле Андрею не хотелось никуда ехать. Просто надо было быть не хуже Димки. Ну, конечно, в какой-то мере любопытно было взглянуть на деда и на Машу. В запасе у него было десять дней, но если считать, что дорога туда и обратно займет, в целом, шесть дней, то побыть в Змеевке оставалось только четыре. Это вполне устраивало Андрея.

В Змеевку он приехал под вечер. Он никогда не был здесь зимой, все было незнакомое, чужое. Такое же впечатление произвел и дед. Он весь вечер бегал за внуком, пытаясь чем-то угодить. Андрею хватило одного вечера, чтобы устать от предка. В уме он решил, что уедет раньше.

К Маше он сразу не пошел, а деду сказал:

- Меня тут еще, вроде бы, никто заметить не успел, так что ты никому пока не говори, что я приехал, если даже будут спрашивать. Я отдохнуть хочу, выспаться, понимаешь?

Дед закивал в ответ головой.

Андрей проснулся часа в два от того, что кто-то стучал в дверь. Он услышал, как дед открыл дверь, потом услышал звонкий женский голос, затем дверь закрылась.

- Кто приходил? – пробурчал сонный Андрей.

- Машунька заходила, продукты принесла с рынка.

- А-а, понятно… - протянул Корсарин младший, - А она ни чего не спрашивала?

- Нет, ничего, внучек, ничего.

- А на улице очень холодно? – осведомился внучек.

- Да, сегодня морозец-то приударил, не дай Боже.

- Дед, а у тебя телек работает?

- А как же! Два канала берет, мне Димочка еще летом сделал! – похвастался дед.

- Да, Димка умеет… Привет тебе, кстати, от него. Он сам приехать не смог, хотя очень хотел, - сказал Андрей, уползая обратно на диван, к телевизору. Сегодня он решил никуда не выходить.

 

Следующее «утро» было точь-в-точь похоже на предыдущее, мороз, правда, чуть-чуть спал. Приведя себя в порядок, Андрей вышел на улицу. Снег был настолько ярким от солнца, что ослепил Андрея. Все кругом было белое-белое, все: земля, деревья, дома превратились в гигантские сугробы, из которых тянулся белый дымок. Во дворе никого не было. Неожиданно около Андрея возникла девочка в старом тулупчике, в белой шапочке, из-под которой торчали светлые волосы. «Только крылышек не хватает, - подумал Андрей, - «Господи, в раю я что ли!»

- Извините, вы, случайно не Андрей Корсарин? – зазвенел ангелочек.

- Да, это я… А как вы… Ну да, вы, наверное, Маша?

- Да, я Маша Саланская, у меня бабушкина фамилия – улыбнулась девочка, и продолжила, - А я на крыльце снег убирала, смотрю, кто-то незнакомый стоит. Я так сразу и подумала, что это вы.

Андрею Маша понравилась, было в ней что-то не совсем детское, но и не совсем взрослое:

- А вы крыльцо уже убрали? А то я мог бы помочь? – галантно заговорил он.

- Нет, спасибо! Я уже почти закончила. – Маша опять улыбнулась.

- Ну, «почти» это означает, еще не совсем закончили. – Решил поиграть Андрей. Ему удалось настоять и немного покидать снег у Машиного крыльца. Про посылку брата он решил «случайно забыть», на время, конечно.

Маше жутко хотелось спросить про Димку, про сюрприз, но делать это сразу было как-то неприлично. Она решила, что испечет завтра пирог, пригласит Андрея на чай, и тогда уже спросит. Маша с таким нетерпением, будто Димка сам должен был приехать, ждала следующего дня, что уснула только под утро. Естественно, встала очень поздно. Пока сходила на рынок за маргарином и дрожжами, пока прибралась, пока провозилась с пирогом, было уже около шести часов вечера. Она подошла к Корсаринскому дому и постучала. Открыл как всегда дед. Маша вручила ему часть пирога, а Андрея позвала к себе, ведь не будешь же так нагло выспрашивать про Димку на глазах у деда. Про сюрприз она не напоминала, однако, Андрей взял с собой какой-то кулек.

- Маша, это вам просил передать Дима, - Андрей протянул ей сверток.

- Спасибо большое, что согласились привезти, - поблагодарила Маша, отложив бандерольку в сторону и усадив гостя за стол.

- Да не за что, мне не тяжело. Можете тоже, если хотите, что-нибудь послать ему? – предложил Андрей

- Я подумаю! Спасибо, что предложили! – обрадовалась Маша.

- Ох, какой же у вас великолепный пирог! – стал восхищаться Андрей.

- Да ладно… - смутилась Маша и улыбнулась.

На самом деле ей стало смешно, так как она поняла, что ей напоминает весь этот разговор! Ей даже показалось, что говорит не с Андреем, а с Димкой, только на «мушкетерском». Но ведь Димкин брат не знал их языка, и, кажется, всегда и со всеми говорил только так. «Значит, вот что имел в виду Димка, когда писал, что не понять, притворяется Андрей или говорит искренне! Да, темная лошадка!» - подумала Маша, но не стала зацикливаться на этом. Гораздо важнее было сейчас узнать как дела у Димки и т. п., что она и сделала. Андрей отвечал на все ее вопросы, но все также, продолжая играть.

Когда темы для беседы иссякли, Андрей начал рассыпать комплименты (это ему хорошо удавалось):

- Маша, вы знаете, я спрашивал у Димы, какая вы сейчас стали. Он говорил мне, что вы очень красивая и изящная, но я едва узнал вас, я не думал, что вы настолько прекрасны!

Маша окончательно смутилась и уже не знала, что на все это отвечать. Она только тихо улыбалась и, уставившись в пол, ждала, когда же это все закончится, тем более что не терпелось открыть сверток. Но Андрей, кажется, не собирался останавливаться:

- Маша, я помню, когда вам было еще четыре года, вы очень любили танцевать. Дима говорил, вы и сейчас танцами занимаетесь. Это так замечательно, когда девушка хорошо танцует, - Андрей иногда переходил на совсем какие-то кошачьи интонации, - У меня в училище тоже преподавали танцы, бальные. – Андрей подошел и включил радио, но музыки не было, - Жалко, что здесь нет музыки, а то бы я пригласил вас на танец. Ну, ничего, - Андрей приближался к Маше, но она не заметила этого, так как глубоко задумалась о другом, - можно заняться чем-нибудь другим. Когда я говорил с Димой… - услышав это имя, Маша подняла голову, и, оказалось, что Андрей стоит вплотную перед ней, - Так вот, я говорил с Димой, и он меня заверил, что ничего страшного, если мы с вами, так сказать, познакомимся поближе… - последние слова не понравились Маше, она встала со стула, но было уже поздно, - Он говорил, что вы очень добрая, никому ни в чем не отказываете, - Маша рванулась в сторону, но цепкие сильные руки ее не пустили, - Дима сказал, что мне вы тем более с удовольствием окажите небольшую услугу…

 

Кто-то постучал в дверь. Маша вздрогнула и открыла глаза: из окна бил яркий солнечный свет. Она уже подумала, что ей это приснилось, но стук раздался вновь. Открывать не хотелось, и Маша решила не вставать. В дверь постучали еще несколько раз, а потом послышался голос, от которого Машу снова передернуло:

- Маша, это Андрей. Если ты хочешь что-нибудь передать Диме, то советую поторопиться, так как через два часа я уезжаю… Надеюсь, еще свидимся когда-нибудь…

 

Андрей зашел к Димке прямо по пути с вокзала.

- Ну, как там дела? Как дед? Как Машка? Ты ей передал посылку? Что она сказала? Мне что-нибудь передала? – Димка засыпал брата вопросами.

- Да не волнуйся ты так. Все там в порядке! Дед живой, здоровый! Маша меня чаем с пирогом угощала, хорошо посидели, поговорили. Посылку она взяла, но при мне не распечатывала. Поблагодарила, конечно, но тебе, к сожалению, ничего не передала. – Андрей увидел, как Димка погрустнел, и добавил, - Да не расстраивайся, брат! Я же видишь, раньше уехал, на другое число билеты только купейные были, а я подешевле взял, плацкарт. Она не успела, наверное, просто письмо сочинить, по почте пришлет! Жди недели через две-три, обязательно пришлет!

Димка только угукнул в ответ.

 

Через две недели ничего не пришло, через три – тоже. Через полтора месяца, в начале марта, Димка сам послал письмо, и в колледж, и в Змеевку:

 

«Здравствуй Маша!

Что случилось? Почему не пишешь?…

…Прости, я не подумал, что ты можешь обидеться на мое предложение. Прости меня, пожалуйста, я, правда, не хотел тебя обидеть. Маша, ответь, пожалуйста. Напиши хотя бы одну строчку, неважно какую. Напиши, например, что ты смертельно обиделась и т. д. Мне и то полегче как-то станет. По крайней мере, я буду знать, что ты жива, здорова. А лучше напиши, как мне загладить мою вину? Маша, слышишь, ответь! Маша, я люблю тебя…

Дима»

 

Димка подождал еще два месяца, но и в мае ответа не было. Он послал еще письма… Бабушка, видя, как мучается внук, пыталась его успокоить, что его Маша, наверное, считает, что ей еще рано замуж, и правильно делает, а не пишет, так как любит и боится обидеть отказом. Надо сказать, что Димка не отвергал эту версию. Дедушка тоже не оставался равнодушным и уверял, что если Димка настоящий мужик, то должен набраться терпения, так как все женщины без исключения капризны и любят, чтобы их добивались. Андрей тоже заметил перемены в брате, и, не зная, что было в той посылке, предполагал, что у Маши сейчас выпускные экзамены, и ей некогда.

 

6

Так, кое-как, Димка дожил до июля, до отпуска… Он не знал, будет ли Маша в Змеевке, или она в городе, поступает, но зеленая сороконожка несла его вперед и вперед мимо залитых летом лугов, полей, лесов, мимо шумных от ребячьих голосов деревенек и опустевших городов.

В Воронеж Димка приехал рано утром. Можно было бы зайти в гости к Виктории, но он помчался на пригородную электричку. Чем ближе была Змеевка, тем медленнее, казалось, движется транспорт. Когда за окном появились первые знакомые места, хотя до станции было еще далеко, Димка вскочил и вышел в тамбур. Он не мог больше сидеть и ждать, он вообще не понимал, как он не бросил все и не уехал раньше. Наконец, раздался гудок, заскрипели тормоза, и автоматические двери выпустили Димку на свободу. Словно пытаясь нагнать упущенное где-то в дороге время, он зашагал со станции, постепенно убыстряя ход. По бугру Димка уже почти бежал, но, взобравшись наверх, все же чуть-чуть приостановился: во-первых, он просто выдохся, а во-вторых, увидев дедов дом, он понял, что бежать сразу к Маше нехорошо.

Дед, естественно, обрадовался приезду внука, опять начал причитать, утирая слезы, но по сравнению с прошлым летом эмоций было гораздо меньше. Димка заставил себя посидеть, поговорить немного, попить чаю, но, не выдержав больше, сказал:

- Дед, ты не обижайся, наговоримся еще. Я пойду к Маше схожу, хорошо? – он внимательно посмотрел на деда. Тот ничего не ответил, только кивнул, и, вроде бы, не обиделся. Димка встал из-за стола, еще раз оглянулся, а потом вышел и побежал через двор к противоположному дому.

Дверь была открыта, но на стук никто не откликнулся. Димка постучал еще раз, погромче. На этот раз откуда-то из-за дома донесся знакомый приветливый голос:

- Кто там? Проходите в сад, пожалуйста. Я в саду.

Обрадовавшись, Димка ринулся к калитке, стремительно прошел вдоль дома и завернул за угол… На скамейке, приделанной к стене дома сидела Маша. Какой угодно спустя год он мог представить ее, но не такой. Он решил не подавать виду, что шокирован, и поторопился нарушить наступившую тишину:

- Привет! Машик! Я так соскучился!

Маша отвернулась и совсем тихо произнесла:

- Уходи.

- Почему? Муж здесь, он сейчас прийти должен? – попытался предположить Димка.

Маша посмотрела на Димку своими удивленными глазами и снова отвернулась, кажется, по щекам потекли тихие слезы:

- Уходи, слышишь.

- Маша, ну, прости меня, пожалуйста, я никогда больше на эту тему говорить не буду. Я же не знал, а ты мне не писала ничего. Маша, мне все равно, какая ты, главное, что ты есть. Ты, наверное, думала, что я не захочу больше с тобой общаться?

Маша молчала, тогда Димка продолжил:

- Маша, ну скажи хоть что-нибудь. Почему ты не ответила на письмо, которое было в посылке, которую я с Андреем передал?

Маша упорно молчала.

- Маш, помнишь, ты так ждала эту посылку, ты мне в письме писала. А еще ты хотела меня с Андреем сравнить, я даже слегка обиделся, прочитав это. Как тебе Андрей? Ты сравнила?

- Да! Сравнила! – истерически заорала Маша, - Как мне Андрей, говоришь?! Как мужчина – не знаю, он у меня первый, а как отец моего ребенка – мертв! А ты, ты! Убирайся! Предатель несчастный! Шкура продажная! Как был предателем, так им и остался! – Маша зарыдала в голос.

- Маша, прекрати! Перестань! Не надо так, остановись! Пожалуйста, Маша! Я не понимаю, причем тут я! – не сдержался Димка.

- Ах, ты не понимаешь!? Я тебе не шлюха, сутенер проклятый! Убирайся, слышишь! – задыхаясь от слез, выкрикивала сорвавшимся голосом Маша.

Димка отошел к ближайшей яблоне, прислонился к стволу лбом, потом повернулся и тихо опустился на землю:

- Подонок! Подонок! Я убью его! Скотина! Подонок! Убью! – твердил он сквозь зубы, изо всех сил вцепившись руками в волосы.

Димка поднял глаза и увидел, что Маша откинулась к стенке и дышит ртом так, словно пытается захватить побольше воздуха. Он подскочил к ней:

- Маша?… О, Господи, прости меня, пожалуйста. Спокойно…, не волнуйся….

Димка помог ей подняться, отвел в дом, уложил на кровать и принес стакан с водой:

- На, попей! Только, ради Бога, скажи, как ты себя чувствуешь? Может, врача надо?

- Нет, не надо. Еще рано, - она посмотрела на встревоженного, даже испуганного взъерошенного Димку, а потом опять стала смотреть в потолок, - Просто, в глазах потемнело немножко, так бывает.

- Может, ты голодная? Давай я приготовлю что-нибудь.

- Нет, лучше просто у-хо-ди.

- Теперь уж я точно никуда не уйду, даже не мечтайте, миледи! – Димка решил поддержать немного Машу и заговорил на «мушкетерском», хотя потом это показалось глупым и ненужным. Она больше ничего не ответила, только вновь внимательно посмотрела на него удивленными глазами.

Они посидели какое-то время в тишине, затем Димка встал со стула и сказал:

- Я пошел обед готовить.

Маша никак не отреагировала.

 

Когда она проснулась, в доме чем-то вкусно пахло. Маша тихо прошла на кухню и увидела Димку, вдохновенно колдующего над плитой. Она тихо присела на табуретку и стала наблюдать за приготовлением хитрого блюда «яичница с помидорами». Через пару минут Димка повернулся, чтобы взять из холодильника овощи для салата и увидел Машу:

- Ой! Вы уже встали, миледи! С добрым утром, то есть вам хорошо спалось?

Маша не понимала, зачем это все теперь, и разговаривать не хотела.

- Все понятно… – Димка просто больше не нашел, что сказать, - Сейчас все будет на столе.

И вправду, перед Машей тут же возникли тарелка с супом, второе и на третье, чай и печенье. На самом деле, она очень обрадовалась, что ей самой не надо стоять у плиты, но виду не подала, а Димке сказала:

- Сам-то поешь.

- Нет, я не хочу, я не голодный.

Потом они опять замолчали.

 

Так прошло несколько дней: Димка все делал для Маши, пытался разговаривать на отвлеченные темы, а она молчала. Наконец, она не выдержала и в какое-то утро задала тот вопрос, который не давал ей покоя:

- Дима, скажи, зачем тебе все это надо?

- Все очень просто, Маша: я люблю тебя, я очень сильно тебя люблю.

- Зачем теперь эта дурацкая любовь, что теперь с ней делать? – С грустью выдохнула она.

- Как что! – обрадовался такому вопросу Димка, - Разве ты не читала моих писем!?

- Нет, я их сжигала. – Неожиданно ответила Маша на риторический вопрос.

- Ладно, ничего страшного. Каждое из них я уже и не вспомню. А главная мысль того, что было в посылке такая: «Маша, мы с тобой почти одни на этом свете. Я тебя люблю. Выходи за меня замуж». – Высказав все это, глядя ей в глаза, он поспешил добавить, - Все, что я писал тогда, остается в силе и сейчас. Только… - Димка запнулся.

- Говори, - приказала Маша.

- Я понимаю, что тебе тяжело вспоминать, но мне нужно знать, как это произошло, и что наговорил этот… подонок.

- Дим, не сейчас, пожалуйста, - она умоляюще посмотрела на него.

- Да нет, что ты, я и не просил сейчас. У меня две недели… осталось.

На самом деле столько времени не понадобилось – Маша все рассказала этим же вечером. Димка не стал говорить ей, что этого так не оставит, что отомстит и т. д., он вздохнул и произнес другое:

- Маш, постарайся поскорей забыть это, пожалуйста, и выходи за меня замуж.

- Ты думаешь, что у меня получится забыть, даже если его папой будешь ты? – она погладила свой живот.

- Я надеюсь… Маша, ты согласна?

- А что мне остается, дорогой милордик! – Димка впервые увидел Машину улыбку за все то время, пока был тут.

- Тогда нам надо кое-что обсудить, угу?

- Угу.

- Слушай сюда, - Начал деловым голосом Димка.

- Подожди минутку… Я сначала… извиниться хочу. Прости меня, что я тебя так обложила.

- Маша, ну ты что еще придумала! Ты все правильно сделала! Это я несдержанный такой! Это ты меня прости!

- Ладно. Квиты.

- Тогда слушай. Вариант первый: мы вдвоем едем к моим бабушке и дедушке в Калининград. Они согласны, чтобы мы жили у них, все уже обговорено. Я тебе писал, что там есть институт культуры и театральный, но теперь в ближайший год это точно не понадобится. Вариант второй: мы остаемся в Воронеже, сначала у моей сестры, но на этот счет мне нужно еще договориться, я поеду один, потом привезу тебя к ней, а сам поеду в Калининград, попрошу уволить меня «по семейным обстоятельствам», тогда в ближайший год я буду с тобой, а потом придется дослуживать в армии год.

- Дима, извини, но я не хочу в Калининград, тем более что там твой брат…

- Он мне не брат!

- Пусть так. А в Воронеже мы так и будем у Виктории жить? У нее, небось, тоже личная жизнь…

- Да, во втором варианте вообще слишком много «но». Могут и с училища не отпустить, мол, дослужи, а потом езжай куда хочешь; Вика может не согласится, но я постараюсь ее уговорить; а на счет своего жилья – выход один: продать здесь либо твой, либо дедов дом.

- Ой, Димочка, ты, умница какой, все продумал! Но не хочется как-то с бабушкиным домом расставаться.

- Тогда дедов продадим, а его в твой переселим.

- Он не согласится. Да и ваш дом больше, и чердачное окошко твое там… Лучше мой. Но только не в Калининград.

- Хорошо. Я не против. Время, правда, поджимает, надо срочно к Вичке ехать, потом, если все получится, тебя к ней переправить, расписаться, чтобы мне уже можно было бумажкой перед носом у начальства помахать.

- Дим, наверное, и справка, что я беременна и скоро рожу может понадобиться.

- Золото мое, чтоб я без тебя делал! А, кстати, когда тебе… это.

- «Это» мне, дорогой милордик, в середине октября.

- А не раньше? А то… ты уже такая большая!

- Так врачи сказали. Они еще много что про отца спрашивали: чем болел, чем его родители болели – а я даже ни группы крови, ни резуса не знаю! Мне так стыдно было, ты не представляешь!

- Вот видишь! Значит надо еще раз к врачу сходить, я им все скажу.

- Ты-то откуда знаешь?!

- Ну, что знаю, то знаю. А вообще, они что говорят, как там ребенок?

- Мальчик, здоровый, вроде бы.

- Ой, как замечательно! Хотя от девочки я бы тоже не отказался!

 

Еще пару дней Димка побыл с Машей в Змеевке, а потом поехал в Воронеж. Виктория очень обрадовалась визиту брата, да и вообще, как показалось Димке, она была в подходяще хорошем настроении.

- Димка! Я уж и не ждала, ты же теперь прямо в деревню едешь, к Маше к своей! Что это тебя, интересно, ко мне привело?! – Виктория всегда брала быка за рога, не отходя от кассы.

- От тебя не скроешься, я действительно по делу приехал, по очень серьезному, между прочим, - сознался Димка, - но ты меня у порога-то хоть не пытай, с Бабы Яги пример бери: накорми, напои, а потом кушай! – он едва увернулся от ее руки.

- Раз в год приезжаешь, да еще и обзываешься! – взвизгнула Виктория и все-таки, схватив брата за рубашку, потащила его на кухню.

За чаем Димка рассказал все с того момента, когда он написал новогоднее письмо и передал посылку Андрею до сегодняшнего дня. Потом еще целый день и даже часть ночи обсуждались подробности «второго варианта». Утром, отправляя брата «за женой», Виктория очередной раз наказала:

- Чтобы завтра оба были здесь! И никаких там «неудобно»! Ясно?

- Так точно, товарищ Баба Яга! – отчеканил Димка и поспешил скрыться в лифте.

На следующий день они с Машей и вправду были в Воронеже. Отдохнув немного у Вики, было взято направление на ЗАГС, затем они отправились к врачу на консультацию. «Свадьба» была назначена через неделю, так как Димке скоро надо было уезжать. За это время Виктория, не слушая отпирающуюся Машу, перешила свое выпускное платье, и, не обращая внимания на Димкин протест, закупила кое-какие продукты, «чтобы все было не по кустарному, а как полагается». (На самом деле все было даже лучше, чем «полагается»). С беседой у генетика дела обстояли хуже: дело в том, что у Андрея резус отрицательный, а у Маши положительный, из-за этого при родах могут возникнуть проблемы, да еще у Маши бедра узкие, а плод большой, это еще дополнительные трудности. Естественно, «родителей» заверили, что все должно быть хорошо. Сами они друг другу вида не подавали, но Виктория-то знала, что Маша боится, а Димка волнуется, так как выслушивала каждого и впитывала все как губка. Однако две недели скоро кончились, и Димка уехал осуществлять, пожалуй, самую сложную часть «второго варианта».

 

7

В Калининград он приехал в субботу днем, забежал домой, вкратце описал все происходящее и пошел в училище. Коридоры были пустые, курсанты все в увольнении, но сидящее по кабинетам начальство застать, наверное, еще можно было. Димка шел, глядя в окно и слушая свои одинокие гулкие шаги. Совершенно неожиданно хлопнула дверь какого-то кабинета, и в коридоре появился старший лейтенант Корсарин. Почти поравнявшись с ним, Димка резко распрямил руку-пружину, кулак с силой уперся в китель Корсарина. Тот согнулся, но Димка не уходил, на зубах так и скрипела ненависть и злость:

- Свинья! – начал он, когда кузен выпрямился, - Подонок! Чтоб ты сдох, сука,… - теперь Димка двинул выше, по скуле.

Корсарин пошатнулся, но Димка тут же почувствовал ответную реакцию:

- Заткнись,…, сопляк. Девки что ли жалко было для брата,… - понес Андрей.

- Какой я тебе брат! – Димка набросился на Корсарина и физически, и на словах, - Тварь! У меня нет брата, и не было никогда! Мразь! Свинья!

- Пошел ты… Предатель! Убирайся отсюда,…, пока живой, иначе в штрафной упеку! – Андрей знал, чем и куда бить.

Но уходить было уже поздно. В коридоре вышел Питько и закричал:

- Что здесь происходит? Таличенко! Корсарин!

Димка подобрал фуражку и вытянулся, Андрей сделал тоже, но гораздо медленнее и ленивее.

- Так! Если ты, Таличенко, не хочешь пойти в штрафной батальон, то советую забрать поскорее документы из училища и идти служить на флот матросом! – продолжал Питько.

- Виктор Павлович, я и пришел, чтобы документы забрать,… по семейным обстоятельствам. – Спокойно выговорил Димка.

- Молчать! Вам кто-нибудь разрешал говорить! – кипятился пузатый капитан, - Я только ради вашего же блага сделаю вид, что ничего не было, но убирайтесь как можно быстрее!

Топая дальше по коридору, Димка ухмыльнулся: «Ха-ха, «ради вашего блага»! Ясно дело, кого ты выгораживаешь!». А офицеры прошли в кабинет и сели:

- Ты че, совсем сдурел! Че вы сцепились то прямо в здании! Раз уж тебя с этими аккумуляторами прищучили, ты решил тихо не уходить? – Питько ждал объяснений.

- Да это так, не поделили сферу влияния, - отмахнулся Корсарин, но на лице выразилось беспокойство, - А…, откуда тебе про аккумуляторы известно?

- Я тебе не хотел сегодня говорить, но позвонил некий аноним и доложил, что «старший лейтенант Корсарин причастен к исчезновению списанных с подводной лодки аккумуляторов».

- Ч-черт! Это Петелин, небось, сука, подставил! Слушай, а он еще кому-нибудь сказал про это?

- Не знаю, а что это ты, Дрон, так забеспокоился? Правда что ли, мурманские аккумуляторы «неизвестно куда» благодаря тебе ушли? – Питько прищурился.

- Палыч, ты ж не выдашь, а! – Корсарин испугался.

- Да, успокойся ты, я-то не выдам, но контракт тебе лучше разорвать. Денег, конечно, много потеряешь, но если не уйдешь, то потеряешь еще больше!

- А где я тогда работу найду?

- За это не волнуйся, я за ниточки подергаю, найдут тебе достойное занятие.

- Ох, как у тебя, Витек, легко все… – выдохнул Корсарин.

 

Придя домой, Димка тут же бросился к телефону:

- Вик, привет, Машу позови!… Машик, привет! Я приехал и уже сходил заявление написал, все документы отдал. Но сказали, что результат будет только через месяц! И меня, поэтому, на ученья отправляют!

- Ой, Димкенс, как жалко-то, я же умру тут с тоски! – из трубки глухо зазвенел Машин голосок.

- Ну ладно, ты же с Викторией, а в сентябре я приеду. А про «Димкенса» она уже успела тебе растрепать?!

- Да, но ты не сердись! Мне так понравилось!

- Хорошо… Правда, это всегда только мамина… привилегия была…

- Ой, прости, Дима, я же не знала. А Виктория не предупредила. Я не буду больше.

- Нет, Маш… У тебя хорошо получается, почти как у нее… Маш, але! Ты меня слышишь? Ты что, плачешь? Маша, да я же тебе пока каждый день звонить буду!

- Да нет, я не плачу, просто чихнула в сторону…

- Чихнула?! Я тебе дам «чихнула»! Еще чего придумала! Смотри, чтобы мой сын здоровый был! Слышишь, Маша!

- Да, я поняла. Ну все, Дим, пока, а то бабушка с дедушкой не расплатятся за переговоры!

- А почему не «Димкенс»?

- Пока, Димкенс!

- Счастливо, Машунька, не болей смотри! Ой, Вику еще дай.

- Чего Дим? – спросила Виктория.

- Ты о Маше там позаботься, ага?!

- Ну, естественно!

- Ладно, пока тогда!

- Ну, давай, мы тебя ждем.

 

В конце августа Корсарину позвонил Питько:

- Дрон? Здорово, как у тебя дела!

- Да, ничего Витек… Давно ты мне не звонил.

- Я же обещал, что свяжусь, когда дело будет. Тебе работа нашлась, думаю, отказываться не стоит.

- Где? Какая?

- В Чечне…

- Палыч, ты че, рехнулся! Не поеду я туда!

- Дослушай сначала. Тебе же с автоматом бегать не надо. Сиди себе в штабе у морских пехотинцев и бумажки пиши, халява, а деньги все равно как за «горячую точку». Записывай, кому надо позвонить…

- А, щас… Все, Витек, давай…

 

Учения Димке опять не понравились, хотя были уже нормальные, без всяких экспериментов, но зато весь месяц в море, в порт не разу не заходили, неоткуда даже было Машке звякнуть. Когда вернулись в Калининград, сразу разбор устроили, а после Димка к начальству побежал, узнавать про увольнение. Там сказали, что «по семейным обстоятельствам» давать отсрочку не будут, так как есть возможность пройти по месту жительства три года альтернативной службы. Димка очень обрадовался и совершенно невесомый и крылатый полетел сначала на вокзал, за билетом, а потом домой, звонить. К телефону подошла Маша:

- Да?

- Маши-и-ик! Привет! Это я! – завопил Димка.

- Ой, когда ты приехал?

- Сегодня, Машик! Как там у вас дела?

- Ждем тебя!

- А ты как?!

- Хорошо, на диете сижу.

- Зачем?

- Зачем-зачем! Толстая слишком!

- А-а, понятно. Я уже и по поводу увольнения сбегал: сказали, можно уезжать в Воронеж и проходить альтернативную, не отрываясь от семьи!

- Здорово! Когда приедешь?

- Завтра утром уезжаю, я уже билет взял, только собраться осталось. А тебе бабушка с дедушкой не звонили, пока я плавал?

- Звонили! Мы познакомились. Не знаю как я им, но они мне вроде бы понравились, по голосам, по крайней мере.

- Это хорошо, они так правнучка ждут! А Вичка где?

- Она в магазин ушла.

- А как с твоим домом дела?

- Мы решили, что ты сам, когда приедешь, этим займешься. Виктория сказала, пока деньги есть.

- Ну ладно, раз у вас все так хорошо, пойду собираться.

- Давай! Счастливо доехать, я так соскучилась, Димкенс!

- Я тоже, миледи Пружинка. Я так люблю вас!

 

Поезд как всегда тащился медленно. Казалось, Димка сам бы добежал быстрее. Но ехать было весело: соседние места занимала молодая семья с полугодовалым малышом. Димке доставляло такое удовольствие наблюдать за ними за всеми, иногда даже становилось завидно: «Поскорей бы у нас с Машкой так все было»!

В Воронеж Димка приехал рано утром, с трудом отыскал бабульку-цветочницу, купил букетик из полевых цветов, такой, как тогда в Змеевке сам собрал, только маленький, и поспешил домой. Дверь открыла Вика. Она явно не выспалась, поэтому как-то вяло улыбнулась. Димка разделся, прошел на кухню, где Виктория уже успела налить чай и себе, и брату, и спросил:

- Манька и Животик еще спят?

- Дим, послушай – начала сестра и вдруг… заплакала.

- Вика! Ты что! Что с тобой?

- Дим, не со мной… - пролепетала она, вытирая лицо.

Димка побледнел, вскочил и побежал обыскивать трехкомнатную квартиру, через некоторое время он вернулся и тихо сел на табуретку:

- Где они?

- Дима, у нее роды начались вчера рано утром, но ты же помнишь, что врачи говорили: резус разный, бедра узкие, плод большой… Мальчик в родовых путях… - Виктория глотала слезы, - да еще этот резус, кровь ведь смешалась… Они сказали, что в таких случаях в первую очередь мать спасают… Маше кесарево начали делать… Но она… не смогла… - Вика упала на стол и зарыдала.

Димка уже ничего не слышал. Он вышел на балкон и хлебнул солнечного свежего воздуха. Ему очень захотелось полететь в этом воздухе, под этим солнцем, с этим ветром… Вдруг его кто-то осторожно взял за руку. Димка вздрогнул, как будто проснулся, и обернулся… В дверях стояла Виктория:

- Дима, пошли в дом… Не надо здесь стоять, я боюсь… Может, ты лучше в Змеевку съездишь?

- Нет, только не туда. Да и вообще, мне в военкомате надо появиться… - Димка направился в прихожую, оделся и вышел. По дороге он хорошо продумал речь, которую произнесет. Там была очередь, но когда-то она кончилась, и в кабинет прошел Димка:

- Здравствуйте. Я Дмитрий Иванович Таличенко. По моей просьбе меня уволили из Калининградского Высшего военно-морского училища в связи с тем, что моя жена должна была родить в октябре ребенка. Я должен был проходить в Воронеже альтернативную воинскую службу еще три года. Я только сегодня приехал и узнал, что жена умерла при родах, мой сын тоже, завтра похороны. Я прошу вас направить меня проходить службу куда-либо подальше, на Кавказ, в Чечню…

 

Эпилог

Уже заканчивался август, но к деду никто не приезжал. Когда было особенно скучно, он включал телевизор. Вторая программа показывала как-то плохо, поэтому сегодня дед смотрел первую. Сначала программу «Время», потом еще более скучную передачу – спать все еще не хотелось, деда часто мучила бессонница. Следом началась третья передача:

«Здравствуйте – железным голосом начал ведущий. – В эфире «Независимое расследование», и я, Николай Николаев, приветствую вас на ОРТ. Сегодня наша передача посвящена событию, произошедшему в Чечне пол года назад. Посмотрите, пожалуйста, подготовленный нами сюжет». – На экране замелькали кадры, а голос за кадром продолжил, - «9 января недалеко от станицы Шелковской произошел бой между подразделением российских бойцов и группой боевиков, несколько из которых погибли, а остальным удалось скрыться. Пятеро русских ребят получили ранения, а вот еще один, Дмитрий Таличенко пропал без вести! Пока оставим эту тему, к ней мы еще вернемся!

В результате боя в руки наших военных попало три кассеты, содержание которых всех поразило. На пленке запечатлено, как один из якобы «мирных» чеченцев передает своему главарю материалы о предстоящих действиях российских войск от некого Дрона.» - репортаж закончился и на экране вновь появился ведущий, - «В результате уже проведенного расследования было выяснено, что Дрон – это работник одного из российских военных штабов на территории Чечни Андрей Сергеевич Корсарин. Сегодня он находится в предварительном заключении, но у нас в студии присутствует его адвокат, Георгий Павлович Питько, полностью уверенный в невиновности Корсарина.

Теперь вернемся к пропавшему рядовому Таличенко, который проходил в Чечне по собственной просьбе воинскую службу после того, как уволился из Калининградского военно-морского училища. Как мы выяснили, Таличенко и Корсарин приходились друг другу двоюродными братьями! И встречались во время учений в Мурманске и в Калининграде! Так где же сейчас Таличенко? Ребята из сражавшегося под Шелковской подразделения, их представители также сидят в нашей студии, утверждают, что он взорвал себя и еще нескольких боевиков, спасая все подразделение. Кстати, они направили президенту Путину просьбу посмертно наградить Дмитрия Таличенко званием героя России! Но, замечу, что тело рядового не было найдено. Ребята также утверждают, что Таличенко не общался с братом, так как по личным причинам был с ним в ссоре. Однако не было ли это всего лишь прикрытием?! Адвокат Корсарина утверждает, что Таличенко подставил Корсарина, назвавшись его именем.

Итак! Связаны ли были Корсарин и Таличенко?! Виновен ли Корсарин?! Погиб ли Таличенко?! Получит ли он медаль, или будет объявлен в розыск?! Все это вы узнаете после рекламы на ОРТ».

Дед ничего «после рекламы на ОРТ» не узнал…

 

Февраль 2002.