ВЕК XXI. СЕНТЯБРЬ. БЕСЛАН.

 

Век двадцать первый.

Сентябрь.

Беслан.

И, вроде бы, всё уже сказано:

И голос дрожал, и скупая слеза

Была по щеке размазана.

Дошли до Осетии

тонны лекарств,

Игрушки и письма с поддержкой.

Но вдруг показалось,

Что всё это фарс,

Не раз повторявшийся прежде.

И я,

с очерствевшей от горя душой,

Словам президента не верил.

А он говорил:

«Вот поймаем, ужо…

Не люди они, и не звери…»

Но тех ли

спецслужбы рванулись ловить,

По чести сказать, запоздало?

Чьи деньги отмыты в ребячьей крови,

Добрызнувшей и до Урала?

Молчат президенты,

спецслужбы молчат.

Враг – нелюдь, коварный, жестокий.

И что обещал президент сгоряча

Не выполнить в сжатые сроки.

Всё реже и реже Беслан в новостях,

Изложенных вкратце.

Родителям - горе и годы спустя,

И я перестал улыбаться.

 

 

 

НАШЕ ВРЕМЯ ПРОШЛО. Год 200*.

 

Ни дышать беззаботно, ни думать, ни жить невозможно.

«Ваше время прошло» - объясняют с экранов ЦТ

И «гулагами» тычут в лицо, возмущаясь: «как можно,

Чтоб за счастье народное столько людей полегло?»

 

Мы виновны в разрушенных храмах, в строительстве БАМа,

В том, что мы не боялись и реки сворачивать вспять,

В том, что Сталину с Лениным верили слепо и рьяно,

И что лучше, чем наша, страны на Земле не сыскать.

 

Наше время прошло. Разве Ваше хоть в чём-нибудь лучше?

Разве сыт и доволен в стране Вашей новой народ?

Разве власть олигархов, богатства земли продающих,

Слёзы с кровью глотая, российский народ не клянёт?

 

Вы живёте, как в зеркало, в жопу Америке глядя,

Каждый пук её кажется Вам ароматней духов.

«Наше время пришло» - уточняет прикормленный дядя.

Олигархов сегодняшних, в прошлом - дельцов да воров.

 

 

 

 

 

МИРАЖИ. Год 198*.

 

Не раз нам сверху предлагали

Пути к кисельным берегам.

И всей страной мы их искали,

Но почему-то всё не там.

 

Мы шли то влево, то направо.

Послушно. Сверху то видней.

Два раза в год кричали «СЛАВА

КПСС, ВПЕРЁД, СМЕЛЕЙ!»

 

Чины на шее у народа,

Носы в табак, сыты, пьяны,

Вещали нам - верна дорога,

И берега уже видны.

 

Вернулись. К карточной системе.

Но руководство начеку.

Сменился вождь и нет проблемы.

Нет виноватых наверху.

 

Не в первый раз с подобным трюком

Страна меняет свой маршрут.

С одним генсеком гроб состукал,

Другого через год несут.

 

КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО? ГОД 197*.

От каждого по способностям – каждому по потребностям.

(Лозунг)

Гагарину Юрке,

Буфетчице Нюрке,

Леониду Брежневу.

Остальным – по-прежнему.

(Народное творчество)

 

Мы все стремимся к коммунизму.

Свои потребности ценя.

Сейчас уж так. Без оптимизма.

А раньше! Что ты! Я не я.

Да и при нашем, славном строе

Живут, не ведая забот,

Все те, чьи кресла делят с боем.

Лишь чуть вакансия мелькнёт.

Тем слаще жить, чья должность выше.

Увы, и в наши времена

Сановник к коммунизму ближе,

Чем просто токарь от станка.

Постановлений - миллионы,

Но что они для нас решат,

Пока чины или их жёны

В очередях не постоят.

 

ПРО БЛАТ. Года 197* - 198*.

 

Я вчера после работы заявил своей жене:

« Мне, мол, Машка есть охота! Ничего на кухне нет».

А Мария отвечает: «Был бы блат - была б еда.

В магазине даже чаю нынче купишь не всегда».

 

Я сквозь стенку запах слышу, от соседских, от котлет.

А у нас, вот так уж вышло - даже масла в доме нет.

Мой сосед - мужик при чине. Взяток, вроде не берёт.

Но, к примеру, апельсины, уплетает круглый год.

 

Я к нему! Как будто в гости, на разведку, разузнать!

Мы с женой совсем не против апельсинов порубать.

Может он растит их дома? В ванной держит он бычка?

Мы с ним только чуть знакомы - я кошу под дурачка.

 

Осмотрел его хоромы - тихо охнул: «Красота!

Фрукты Вы растите дома»? Он опешил: « Это как»?

Я ему про апельсины, так и так, не ел сто лет,

Говорю про магазины и про то, чего в них нет.

 

Мой сосед мужик толковый, но - зациклило, видать.

Как с газеты, слово в слово, начал речь свою толкать.

Перебил – читали, знаем! Мне другое не понять –

Как, закон не нарушая, смог ты это всё достать?

 

Мы на равных говорили. Хоть на разных языках,

Но о всём - кто правит в мире, у кого что на столах.

На прощанье апельсинов сунул он в карманы мне,

И, с улыбкою невинной, - вот, «Шанель», возьми жене.

 

Просидел вчера весь вечер у соседа, Боже мой!

А сегодня будет встреча у него с моей женой.

Так и есть! Ушла! Как пусто стало в доме. Мочи нет.

Неужели из-за фруктов, тех, что носит наш сосед?

 

Нет! Она шутя сказала! Чтоб ушла - не может быть.

Просто Машенька устала от проблем, что где купить.

Просто, стало ей обидно, что при этих же деньгах

Он в колбасном или в винном не стоит в очередях.

 

Говорят, что нету классов, – все равны - социализм …

Вам - талончики на масло, Вам – почти что коммунизм.

А жильё?! Одни бедуют черт-де где, Бог знает как,

А другие, в ус не дуя, держат в комнатах собак.

 

Водки бы! Мария с сеткой: « Вань, чего я принесла…

По знакомству нам соседка кой- чего достать смогла».

Я ещё ей заказала, будет, что теперь поесть

Только стыдно, Вань, и жалко - не у всех же блат-то есть.

 

ВОСПОМИНАНИЯ О СОЦИАЛИЗМЕ. Год 199*.

 

Мы с Марией

В старом доме не живём.

И у нас, само собой, другой сосед.

Помнишь, Маша, по витринам покати шаром,

А теперь на хлеб-то даже денег нет.

 

Хочу обратно в дефицит,

Где был народ и пьян и сыт.

Пусть по талонам колбаса

И очередь на три часа,

Зато с деньгами нет проблем

И не слыхать про МММ.

 

Помнишь, Маша,

У соседа я гостил,

Он штук десять апельсинов отвалил.

И колбаски ты тогда же принесла,

А «Столичная» всегда у нас была…

 

Открою дверцу «Бирюсы»

Отрежу ломтик колбасы,

Столичной стопочку приму,

Жену Марию обниму.

Жилось нормальненько,

Вообще, при Леониде Ильиче.

 

И ему жилось неплохо и стране.

Брежнев, Машенька, и умер-то во сне.

А теперешним до смерти не дожить.

Если б мог я их руками задушить…

 

Хочу обратно в СССР!

Там даже дед – пенсионер

Найти работу запросто бы мог.

А тут с дипломом не у дел,

И криминальный беспредел.

Эх, пистолет бы,

Он бы нам помог…

 

- Что – ты, Ваня, грех на душу не бери.

Депутатов тыщи две, а то и три.

И не каждый, слышишь. Ваня, виноват,

Что у нас с тобою денег не хватат.

И вообще, ты, Ваня, всё перезабыл.

Ты и раньше недоволен жизнью был.

Хорошо – то нам с тобой, видать, не жить…

Счас бы выпить…

- Я налью. Стакан держи.

 

 

НОСТАЛЬГИЧЕСКОЕ. Год 199*.

 

Социализм подобен раю.

Ешь-пей да делай, что велят.

И щас там жил бы, если б Раю

Не слушал лысый партократ.

 

Она ему: «А заграницей

Чулки и то, «от кутюрьё»,

И платьев модных - завалися.

А что у нас? Одно тряпьё».

 

-Да ты с ума свихнулась, Рая!

Возьми-ка Маркса, почитай!

Он, бородатый, лучше знает,

Чем пахнет заграничный рай.

 

Там безработица, там кризис,

Там, что захапал – то твоё.

Там жалости не знает бизнес,

У власти там одно ворьё.

 

Но Рая Мише отвечала:

«А мы с тобой не пропадём.

Я пару сеточек связала,

С собою яблочек возьмём.

 

Что не съедим, то на продажу -

У них, там, райские в цене,

А то мне, Миша, стыдно даже,

Чулок в раю приличных нет».

 

Себе дороже с бабой спорить,

Ну, в общем, съездили они,

И рай решили перестроить,

Чтоб было всё, ну как у них,

 

Чтоб безработица, чтоб кризис,

Чтоб что нахапал, то твоё,

Но чтоб чулками завалились,

И чтоб чулки «от кутюрьё».

 

Недолго царствовала Рая,

Их выгнал с трона царь Борис.

А то, что раньше было раем,

Теперь зовём - капитализм.

 

Теперь, ну всё, как за границей:

Шнурки, и то «от кутюрьё»,

Но что-то радостные лица

Имеет лишь одно ворьё.

 

 

От НЭПа к «СИНТз». 200* год.

 

По воспоминаниям Нины Михайловны Черных, репрессированной в 1931 году, в пятилетнем возрасте, вместе с родителями, раскулаченными крестьянами Тамбовской губернии, на возведение металлургического комбината на реке Синаре. В наше время это Синарский трубный завод, сокращённо СИНТз.

1

Ещё в семнадцатом году

Налог на землю отменили,

Долги арендные простили.

Хоть репу сей, хоть лебеду!

 

Кто бедно жил - не стал богаче

И даже после этих льгот.

Ведь, если нету даже клячи –

Любая льгота не спасёт.

 

А у кого в хлеву корова,

Конюшня не пустой стоит,

Кто, день не тратя бестолково,

Хоть что-нибудь да мастерит.

 

Не для себя, так на продажу,

Тому - полегче стало жить.

В то время продразвёрстку даже

Решили власти заменить

 

На продналог. Вздохнулось легче

На время НЭПа всей стране,

Но если радость скоротечна –

Конца у горя - просто нет.

 

Так в декабре двадцать седьмого

Товарищ Сталин объявил:

«Колхозов будет очень много,

А кулаков, мы, мы истребим.

 

Эксплуататоров не будет!

Социализм - вот наша цель!

И, всем простым советским людям

Жить станет лучше, веселэй!»

 

 

2

Семья у нас была большая:

Сам дед Степан, семь сыновей,

Семь снох, (нас, внуков не считаю),

И были мы из «богачей».

 

Два дома, крытые железом,

Была и мельница своя.

Скот разводили, общим делом

Кормилась дружная семья

 

До тех пор как, не объявили

Степана «главным кулаком»,

В вагон-телятник посадили

И увезли. Потом наш дом

 

И мельницу в колхоз забрали

(Колхозу мельница нужней),

А нас в телятник побросали

И, целый месяц, по стране,

 

Везли, как скот. Нет, даже хуже!

Скотину больше берегут!

Не дай Бог - что, и кормят лучше,

Пока куда-нибудь везут.

 

Иван, мой дядя, двух девчонок

В дороге этой потерял.

Их, на одной из остановок,

В кустах охранник закопал,

 

Похоронил. А поезд дальше

От мест родных нас увозил.

И нам не вспоминалось даже,

Что вождь великий посулил.

 

 

3

Кам.Лаг. назвали «Синарстроем»,

По сути - те же «Соловки».

В землянках жили. Под конвоем

Враги народа, кулаки

 

 

 

 

 

Сначала чащу вырубали,

Да корчевали старый лес.

Потом - рыть котлованы стали

Для двух цехов, для новой ТЭЦ.

 

Два года мы в землянках жили.

Грязь, холод, голод, тяжкий труд

Немало жизней уносили –

Как вспомню - слёзы вновь текут.

 

В стране своей, в стране советской

Без документов и без прав

Мы стали - «спецпереселенцы»,

Ещё и взрослыми не став.

 

Принудработы после смены,

Чуть что не так - в штрафной барак…

А чтобы убежать не смели,

Наш комендант держал собак.

 

А зря. Крестьянам - кулакам

КамЛаг казался божьей карой,

И не противился властям

Ни самый молодой, ни старый.

 

Отцы работали, и всё.

Мы, чем могли им помогали.

И стены новых корпусов

В глуши уральской вырастали.

 

4

Как было сказано уже -

Лишь радость только быстротечна.

А в сердце боль - она навечно.

Она, как камень на меже.

 

Который, ни убрать, ни сдвинуть,

Но, по которому весной,

Шагая по раскисшей глине,

Находим мы участок свой.

 

Вот здесь посадим мы картошку,

Даст Бог, не будем голодать…

А в сердце боль - не понарошку,

Лишь только стану вспоминать,

 

Как я картошку ковыряла,

Мороженую, из земли,

Как хлеб, что мама оставляла,

Мы для неё же берегли….

 

Да мало ли камней на поле

Тревожной памяти моей?

Не хватит ли мне петь о боли,

О горьких фактах прежних дней?….

 

Завод, построенный отцами,

На их крови, на их костях

И в нашем рыночном бедламе

Стоит надёжно на ногах.

 

У внуков спецпереселенцев

Нет из-за прошлого проблем,

Но об невинно павших сердце

Болит и боль не снять ничем.