ТУРГЕНЕВСКИЕ ДЕВУШКИ.

 

ЛАРИСА ВЕЛЬГОВОЛЬСКАЯ

 

 

 

- Станция Обозерская! Станция Обозерская! – объявила громовым голосом Тонька и, заглушая перестук колес, предупредительно грохнула кулаком в дверь.

- Чтоб ты сдохла! – откликнулась Наташа с верхней полки плацкартного вагона. – Я только задремала. Еще тащиться будем минут сорок.

Дверь купе пронзительно скрипнула и отъехала в сторону.

- Стоянка одна минута, - как ни в чем ни бывало продолжала проводница. – Сдавайте, девки, белье.

Наташа свесила полные ноги и напедикюренным пальчиком подцепила блестящую пуговицу на мощной Тонькиной груди.

- Подлая ты все-таки женщина, - зевая во весь рот проговорила она. – Чаю дашь? Тогда слезу.

- А я тебя и так сыму, без чаю, - захохотала переливчатым басом великанша в форме железнодорожницы и, ловко подхватив Наташу под мышки, перекинула на нижнюю полку. – Люблю я вас, офицерских! Веселые вы...

- Ты, Антонина Ивановна нас не за это любишь, - раздался слегка придавленный Наташиным весом голосок. – А за ту канистру спирта, которая булькает сейчас у тебя в подсобке.

Ирочка выпростала из-под одеяла изящные ручки и, сдвинув подругу в сторону, глянула в окно. Мимо проносились побитые мокрым октябрьским снегом леса и полустанки.

- Брр, гадость какая! – зябко поежилась она и достала из сумки зеркальце. – Ну, и рожа... А голова как раскалывается! Лучше не ложились бы на четыре-то часа.

По коридору проплыла уже одетая Галина Алексеевна, продавщица из военторга.

- У вас, Тоня, в туалете утонуть можно!

- Мы туалеты после Плесецка убираем, когда приличная публика загружается на Москву. А вам, спекулянткам, и так сойдет, - небрежно заявила обиженная проводница и, схватив в охапку серые постельные принадлежности, гордо удалилась.

 

 

... Когда на доске объявлений гарнизонного клуба офицеров появилась информация « Культпоезка в Архангельск», все женское население военного городка восприняло это как официальное разрешение уйти в загул и заволновалось. Программа мероприятия предусматривала :

 

5 : 05 - посадка в поезд « Москва – Архангельск».

10 : 00 – завтрак в банкетном зале ресторана « Север».

12 : 00 – экскурсия в музей Северного морского флота.

15 : 00 – обед в банкетном зале ресторана « Север».

18 : 00 – концерт учащихся Архангельского хореографического училища.

22 : 55 – посадка в поезд « Архангельск – Москва».

 

- На завтрак – согласна, обед на халяву – тоже неплохо, а остальное – как получится, - радостно заявила Наташа, выстраивая личный стратегический план.

- А как же балет...и музей? – наивно поинтересовалась Ирочка.

- Балет и по телевизору посмотреть можно. А музей? Что же... бог простит.

 

Единственная проблема заключалась в том, что количество участников поездки было ограничено. Видимо, для поддержания ажиотажа и здоровой конкуренции. В первую очередь записывали жен летного состава и членов Женсовета. Вторыми считались благородные супруги штабных офицеров и старших техников звена. Третья категория – то бишь жены прапорщиков и вольнонаемные – в расчет не брались совсем, так как обычно им ничего не доставалось.

Ирочка по молодости лет в Женсовете не состояла и женой летчика не числилась по той драматической причине, что ею и не была. Ирочкино положение в гарнизоне вообще не подходило ни под какие рамки и категории, потому что она состояла при части вдовой на армейской пенсии и любимой женщиной капитана Гаврелюка, начальника вещевой и продовольственной службы. Статус офицерской вдовы Ира носила гордо, как орден, и была за это очень благодарна покойному мужу, старшему лейтенанту Щербаку. Если бы он пил меньше, то, конечно, протянул дольше. И тогда Ирочка намучилась бы вволю, таща по жизни чемодан без ручки – мужа-алкоголика. Но товарищ Щербак был настоящим офицером и поступил благородно, погибнув на боевом посту при проверке технической готовности самолетов в зимних условиях. Со всеми вытекающими отсюда льготами для жены-пианистки, которую лупил нещадно и периодически. Честно говоря, кое-кто подозревал, что он просто задремал в нетрезвом виде, в сугробе, с плавным переходом в вечный покой, но дело оформили, как несчастный случай при исполнении служебного долга. И правильно сделали.

Двадцатипятилетняя вдова погоревала сколько положено по уставу и расцвела на радость всему мужскому населению гарнизона и к ужасу всех оставшихся жен. За ней закрепили казенную квартиру в одном из двух кирпичных привилегированных домов, а чтобы не скучала, предоставили должность руководителя кружков художественной самодеятельности в гарнизонном клубе офицеров,битком забитом и переполненном женами старшего офицерского состава на окладе. Дамы немного поворчали, но спорить не решились, справедливо полагая, что потенциального противника легче изучать, когда он на глазах, а не в тылу. К тому же, Ира не смотрелась красавицей, была веселой компанейской женщиной, стройной и подвижной, с яркими блестящими глазами и фигурой детского размера. Она носила высокие каблуки, чтобы казаться выше, и короткую стрижку, чтобы выглядеть моложе. Но все это было ни к чему, так как относилась она к тому типу женщин, про который злые языки говорят: « Маленькая собачка – всегда щенок».

Одним из Ириных достоинств был трезвый взгляд на вещи. Она прекрасно понимала, что добровольно ее не внесут в списки участников экскурсии. С одной стороны, она могла рассчитывать на содействие капитана Гаврелюка и перестать дергаться. Но благородство души и музыкальное образование не позволяли Ирочке открыто шантажировать покровителя и вступать в прямой конфликт с его женой Люсей из строевого отдела: как бы ни хотел ей помочь начпрод, в список он мог внести только одну жену.

Для таких вот экстремальных ситуаций и нужны в жизни подруги. А подругой Ирочки была медсестра Наташа. Наташин муж, Георгий Петрович, носил воинское звание «майор» и считался в части загадочной личностью. Должность его так и называлась – начальник особого отдела. Чем конкретно он занимался никто не знал, но уважали Георгия Петровича все, включая жену командира полка Капитолину Сергеевну. Наташа дружила с Ирой открыто, не боясь ее одиного положения и пересудов. За своего мужа она не волновалась - его нравственность стерег партийный комитет и секретные органы. Кроме того, Жорик ( он же Георгий Петрович ) был до такой степени озабочен проблемами подопечных офицеров, что о личной жизни вспоминал только тогда, когда натыкался на копошащегося среди игрушек двухлетнего сынишку Игорька.

Наташина внешность была полной противоположностью Ирочкиной наружности. Совершенно круглое лицо, хитрые раскосые глаза с намеком на монголо-татарское иго, сочные, всегда ярко накрашенные губы...Нет, совсем не знойная женщина в привычном понимании этого слова. Но все перечисленные детали в комплексе почему-то вызывали у окружающих мужчин столбняк и полуобморочное состояние. Они просто млели, когда Наташа делала им укол в строго установленное медицинскими правилами место или перевязывала царапину на мужественной руке. В этот момент покорители неба готовы были на все: на гипс, курс лечения от бешенства, рентген желудка и даже анализы крови, мочи и кала. Тайные поклонники забрасывали Наташу цветами, дорогими подарками и шоколадом. Когда до гарнизона докатывалась очередная волна новой моды, практичная медсестра умудрялась обеспечить модерном не только себя, но и менее удачливую Иру, и даже собственного мужа.

- Как же ты ему всучишь этот костюмчик? – удивлялась Ирочка.

- А никак, - невинно пучила глазки Наташа. – Срежу все бирки, повешу в шкаф – он и оденет.

А вот клубной культпросветчице Ире, чего греха таить, с кавалерами не везло. Точнее, это

Наташа так считала, а сама молодая вдова могла бы прожить и без них, потому что в глубине души имела склонность к тихой и спокойной жизни. Ее вполне устраивали скромная материальная поддержка капитана Гаврелюка и теплая дружба еще с двумя-тремя знакомыми офицерами. Но Наташа на любовь смотрела принципиально и постоянно учила подругу уму-разуму. Взять хотя бы последний случай с летчиком Ильиным из Ленинграда. Наутро их вояжа «на волю» Наташа строго спросила:

- Я слышала, этот питерский налетчик вчера нажрался в ресторане за твой счет?

- Да нет, не совсем... – краснея, оправдывалась Ира. – Просто он кошелек в гостинице забыл, а у меня тоже денег не оказалось, так я свое кольцо официантке и оставила. В залог. Хорошо, что она согласилась. Представь, как было бы неудобно...

- Это какое кольцо? Печатку, что ли? – перебила Наташа. – А то бы она не взяла! Оно же стоит, как банкет для командного состава!

- Ну, не преувеличивай, дешевле... Я его в прошлом году у Галины Алексеевны выменяла за песцовую шапку, помнишь?

- Я все помню. А Ильин кольцо твое выкупил, конечно? – съязвила Наташа, заранее зная ответ.

- Давай, теперь скажи, что я идиотка, не стесняйся! Не выкупил. Мне Сонька деньги одолжила. И можешь не смеяться – я все равно с ним завязала.

- Это от чего же?

- Да некультурный он какой-то...Представляешь, я его в Сонькину квартиру привела, она, кстати диван новый купила...шикарный такой...Я свет приглушила и уже приготовилась к кайфу, как он вдруг спрашивает: « А где тут у вас туалет?», - Ира грустно посмотрела на подругу и развела руками. Наташа застыла с открытым ртом, как засорившийся фонтан, и тяжело задышала.

- Повтори! – наконец проговорила она. Не подозревая подвоха, Ира повторила чуть ли не по слогам :

- Он спросил, где у нас туалет находится...

Наташа задумчиво смотрела вдаль, будто увидела там что-то знакомое, но странное: дохлую муху, к примеру, или весеннего червяка. Потом как-то встрепенулась, сунула палец в ухо и поковырялась там.

- Ты еще на одной ноге попрыгай, чтобы булькнуло, - подсказала Ира.

- Я попрыгаю позже, но сначала познакомлю тебя с психиатром – у меня есть один на примете. Он тебя, дурочку, быстро вылечит! Он тебе, чокнутой, сразу диагноз определит, без наводящих вопросов! – Наташа носилась по своей увешанной натюрмортами кухне, размахивала руками и возмущалась:

- Это ж надо! Из-за того, что человек немного перебрал, объелся в ресторане или просто мочевой пузырь простудил и захотел в туалет, ты дала ему пинка под зад, не успев толком познакомиться и выкачать из него хоть что-нибудь!

- Наташа! – Ира смущенно потупилась. – Но в такой момент – и туалет...

Помолчав немного, они обе заржали, как две стреноженные кобылицы при виде убегающего рысака. Но расслаблялись девушки только во время отпусков и выездов на нейтральную территорию. А в гарнизоне держали себя строго, как и положено вдове и жене «особиста». Строго старались держаться и другие офицерские жены. Получалось, правда, не у всех одинаково успешно. Видимо, поэтому в раннее пасмурное утро назначенного дня лица всех отъезжающих по культурной программе женщин светились загадочно и лучезарно.

 

 

2

 

 

- Ты сколько наскребла? – спросила Наташа, устраиваясь в купе пассажирского поезда «Москва – Архангельск».

- Сорок пять рублей восемьдесят копеек, две пары офицерского белья и янтарные бусы – подарок свекрови к свадьбе, - с готовностью отчиталась Ира.

- Бусы-то не заржавели от вдовьих слез? Ну, и дела... у меня тоже сегодня негусто.

Наташа задумалвсь и неожиданно рассердилась.

- А что, козел твой, Гаврелюк, больше ничего не мог стащить со склада для любимой женщины, кроме прошлогодних кальсон? Он уже весь Архангельский «толчок» в эти кальсоны одел! Сколько за них возьмешь? Хорошо, если по «пятерке» дадут.

Ирочка виновато молчала, понимая, что защищать начальника вещевой службы в такой ответственный момент – опасно для жизни.

Поезд набирал скорость и вонзался в предрассветный сумрак, как мысль в голову вундеркинда. Ирину же голову редко посещали гениальные идеи. Как-то больше ее тяготили проблемы будничные, житейского характера. В данное время ее сверлил вопрос : где взять денег, чтобы купить на толкучке какое-нибудь эдакое платье для праздничного вечера в клубе.

Между тем, Наташа ворчливо открыла объемистый саквояж и стала вытрясать из него что-то мягкое и пестрое. Когда разноцветный комок, наконец-то, вылез, по полу рассыпались мотки пушистой, лохматой пряжи.

- Что это? – потрясенно спросила Ирочка.

- Это самый писк! « Мохер» называется. Думала, так толкнуть, но теперь придется поработать – за шапки больше дадут. Ты спицы, надеюсь, взяла?

Ира радостно кивнула, достала незаконченное вязание, которое могло бы превратиться в теплый носок для капитана Гаврелюка, и с мстительным возгласом « опля!» безжалостно выдернула из него четыре блестящие спицы. Предполагаемый носок печально скомкался и осел на дно дорожной сумки.

- Так. Ехать четыре часа, - не теряла времени Наташа, - за час свяжем по одной, значит, должно получиться минимум семь – восемь. На штурм!

За десять минут до прибытия поезда в Архангельск перед подругами высилась горка голубых, красных и зеленых мохеровых шапочек-продуваек в количестве семь с половиной штук.

- Есть женщины в русских селеньях! – сладкоголосо пропела Ирочка, разминая затекшие пальцы.

- Наши руки – не для скуки, - уточнила Наташа, складывая «товар» в импортный пакет от мохера. – Считай, стольник заработали. Ну, прямо передовики производства.

 

 

 

Задыхаясь и пыхтя поезд затормозил на перроне Архангельского железнодорожного вокзала. Из вагона номер тринадцать, специально ангажированного Штабом армии для нужд не совсем военного назначения, чинно вышла принаряженная Антонина Ивановна в черном до пят форменном пальто. Следом за ней, как из тюбика импортной зубной пасты, выдавилась пестрая стайка экскурсанток. В тусклых лучах северного солнца заблистали бриллианты, песцовые шапки, норковые шубы и дубленки. Женщины, разодетые, кто во что горазд, затоптались вокруг Капитолины Сергеевны.

- В ресторане всех пересчитаю, - строго сказала командирская жена, погрозила пальцем самой младшей из жен, Верочке, отправившейся в поход впервые, и по-матерински улыбнулась всем остальным. – А потом катитесь кому куда надо. Главное, на поезд не опоздайте – ждать никого не буду и перед мужьями заступаться тоже.

Капитолина Сергеевна развернулась на сто восемьдесят градусов и зацокала по блестящей платформе. Дорогое, пурпурного цвета, пальто, отороченное у ворота и по низу чернобурой лисицей, заколыхалось на ее статной фигуре, как знамя на гарнизонном флагштоке.

- Сама бы не опоздала, - тихонько хихикнула Ирочка. – Говорят, ее хахаль где-то у черта на куличках живет.

- Чепуха! – отрезала Наташа. – Мне рассказали по секрету, что она в самом центре кооперативную квартиру построила, на имя матери, конечно. Сонька дико переживала. Еще бы! Такую клиентку потерять!

Наспех позавтракав омлетом из яичного порошка, бутербродами и кофе, Наташа, Ира да примазавшиеся к ним Галина Алексеевна с подшефной Верочкой скинулись по рублю, прыгнули в такси и помчались на городскую окраину, в поселок Пыжино, где на огромном пустыре, огороженном колючей проволокой, раскинулся вещевой рынок, проще говоря « толчок». Машина остановилась возле дощатого домика с надписью «Администрация». Наташа, освоившая в медучилище азбуку Морзе, постучала условленным стуком, дверь скрипнула и женщины проскользнули внутрь. За дубовым столом антикварного вида восседала мадам в широкополой шляпе, костюме «шанель» и высоких замшевых сапогах.

- Почему так поздно? – недовольно проговорила она грудным голосом бывшей хористки.

- Так уж получилось, Софья Абрамовна, – нисколько не смущаясь холодным приемом ответила Наташа, одновременно доставая кошелек. – Мы сегодня с экскурсией, чуть вырвались.

- Не знаю, остались ли места...- запела ритуальную песню директриса, разглядывая незнакомые лица Галины Алексеевны и Верочки.

Верочка, как новичок, покраснела и приготовилась к отступлению. Но Галина Алексеевна на правах старшей подруги храбро прикрыла ее и, открыв внушительный кожаный портфель, вынула поллитровую бутылку с этикеткой «Дюшес». Прозрачная жидкость качнулась и затаилась за желтоватым стеклом. Ноздри Софьи Абрамовны дрогнули, уловив легкий аромат чистого авиационного спирта.

- Это вам к празднику, Софья Абрамовна, - натянуто улыбнулась она, искоса поглядывая на одобрительно кивающую Наташу.

- На компрессы, - невпопад ляпнула Верочка.

Спрятав бутылку в сейф и таким образом завершая процедуру знакомства, Софья Абрамовна, за глаза величаемая Сонькой – золотой ручкой, крикнула куда-то в угол: «Ивашка!». Незамеченный прежде сухонький старичок со старорежимной винтовкой наперевес и лиловым носом тихого алкоголика подобострастно поклонился.

- Выдай дамам резиновые сапоги и проводи за прилавок. Кстати, квартира кому-нибудь нужна?

Наташа, торопясь поскорей приступить к делу, мотнула головой, натянула подходящие по размеру сапоги прямо поверх своих итальянских ботиночек и нырнула за сторожем Ивашкой. Ира и Верочка поспешили следом, чтобы не потеряться. В спешке никто и не заметил, как Галина Алексеевна задержалась, прикрыла за ними дверь и вернулась к дубовому столу. Через минуту в ее портфеле уже притаился «золотой ключик» от арендованной на вечер Сонькиной квартиры.

 

Толкучка вскипала и волновалась, как Северная Двина в осенний штормовой день. Правильнее было бы сравнить ее с бурным Белым морем, если бы не разноцветье головных уборов, одежд, мелькающих руковиц и разложенного где попало товара. Торговки, приближенные к Софье Абрамовне, чинно облокотившись на деревянные столы, лузгали орехи и с презрением поглядывали на «мелкоту», тех, кто разложился на земле, подстелив полиэтилен или газеты. Хотя постояные посетители рынка знали, что именно там, под ногами, и можно найти самое то, самую изюминку, ради которой не жаль тащиться в поезде, грузовике или автобусе со всех уголков огромной Архангельской губернии.

Международный морской порт, многочисленные воинские части, разбросанные по всей округе и Плесецкий космодром придавали Пыжинской толкучке свою особую, специфическую ауру – над ней витал дух Заграницы. Купить здесь можно было все, что привидится в кошмарном сне тоскующей женской душе : от модных трусов «Неделька» до коллекционных монет и французского Католога за прошлый год. Здешние патриоты уверяли, что Одесскому Привозу до них далеко, и с ними трудно было не согласиться.

Ирочка давно мечтала о красном платье. Ее воображению мерещился вечерний туалет до полу с огромным декольте и разрезом от бедра. Ира уже представляла себя в этом наряде на полковом вечере, посвященном Дню Великой Октябрьской революции, и сердце ее радостно трепетало. Быстро разделавшись с незаслуженно оскорбленными Наташей кальсонами и своей долей мохеровых шапочек, она медленно пошла по рядам. Каждый клочок красной ткани, выглядывающий из-под кучи тряпья, гипнотизировал ее, как возбужденного быка на испанской корриде, заставлял настораживаться и делать рывок. Но по злой иронии судьбы все это были то блузки, то юбки, то лампасы на генеральских штанах. Разочарованная неудачей Ира повернула назад и вдруг увидела Наташу. Та яростно жестикулировала, вцепившись одной рукой в отрез алого кримплена, обмотанного вокруг толстой тетки в пуховом платке. Рядом обмирала от восторга Верочка и кружилась коршуном Галина Алексеевна.

- Где тебя носит, - ругалась Наташа. – Я уже грудью на пулемет легла! Плати скорей!

Ирочка дрожащими руками отсчитала необходимую сумму и, не удержавшись, уткнулась в ткань лицом, едва не рыдая от счастья. Тетка испуганно оглядела всю компанию, перекрестилась и поспешно ушла.

- Господи, Наташенька, чтобы я без тебя делала! – причитала Ира весь обратный путь в город. – Я для тебя теперь на любой подвиг готова!

- Ловлю на слове, - загадочно улыбнулась Наташа, вылезая из такси возле ресторана «Север». – Поможешь мне с Володькой помириться, надо же вечер чем-то занять. К Пентагону пойдем вместе, но звонить будешь ты, а то он назло не выйдет.

Ира согласно закивала головой и уже развернулась в сторону Штаба Армии.

- Да не сейчас! После обеда. Как говорится, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.

 

Буро-зеленое здание без опознавательных знаков находилось неподалеку от ресторана.

Оно раскрыло свои противовоздушные крылья в центре уютного парка на высоком, одетом в бетон, берегу Северной Двины. У входа стоял одетый с иголочки сержант и отдавал честь всем входящим и выходящим. Должность швейцара при Штабе Армии считалась очень ответственной, поэтому солдат был сосредоточен и строг.

- Пропуск? – равнодушно спросил он, когда Ира приблизилась вплотную, оставив Наташу со всем багажом на парковой скамейке.

- К подполковнику Славскому. – отчеканила ему в тон Ира. – По личному делу.

Сержант с серьезным видом полистал блокнот и, не найдя Ириной фамилии, открыл дверь.

- Пройдите к дежурному офицеру.

- Служу Советскому Союзу! – прыснула Ирочка, увидев как « швейцар» автоматически козырнул ей, и вошла в уставленное фикусами фойе.

За стеклянной перегородкой она увидела знакомое лицо капитана Орлова и облегченно вздохнула.

- Тебя, Олег Николаич, мне бог послал!

- Надеюсь, Ирина Владиславовна. Я, можно сказать, специально на дежурство напросился, чтобы вас не пропустить. А подполковник Славский даже от выходного отказался, уже раз десять звонил, все Наташей интересовался. Вы на концерт пойдете?

- Не знаю, - неопределенно протянула Ирочка, - если ничего более интересного не получится...

- В таком случае, позвольте пригласить вас на ужин.

- А как же Славский? И Наташа?

- Клянусь своим парашютом, все будет в ажуре!

Проходящий мимо офицер замедлил шаги и прислушался. Капитан Орлов невозмутимо набрал короткий номер и официально обратился к трубке:

- Товарищ подполковник, говорит дежурный по штабу. Вам привезли документы из Обозерской. – Незнакомый офицер хмыкнул в усы и пошел своей дорогой, а Орлов лаконично продолжал: - Да. Да. Из медсанчасти и гарнизонного клуба. Так точно. Освободитесь в шесть? Пароль «Чайка»? Слушаюсь.

Ира понимающе кивнула и, заметив входившую в фойе группу молодых лейтенантов, поспешно отвернулась и вышла на улицу.

В назначенный час к телефонной будке возле валютного магазина « Чайка» подъехал

голубой «Москвич» с затемненными стеклами и посигналил. Двери магазина открылись и на тротуаре появились Наташа в длинной белой дубленке с капюшеном, низко надвинутым на лоб, и Ира в короткой шубке и солнцезащитных очках, обе нагруженные сумками, свертками и пакетами. Девушки побросали покупки в багажник и юркнули на заднее сидение. Едва за ними захлопнулась дверца, сидевший за рулем Володя Славский что есть силы нажал на газ и рванул с места.

- Браво, подполковник! – одобрительно крякнул капитан Орлов. – Операция по захвату заложников прошла успешно! Не хуже, чем затяжной прыжок с парашютом. – Олег возбужденно потирал руки и улыбался пассажиркам в зеркало заднего вида.

- Что это ты, Олежка, такой гиперактивный сегодня? – спросила Наташа, глядя в затылок молчавшего подполковника Славского, с которым поссорилась в прошлый приезд. – Вот товарищ старший по званию суров и непреклонен, как скала.

- Да Володька просто красотой твоей взволнован, Наташенька, вот и молчит. Вы не представляете, девчонки, как приятно на вас смотреть! – не умолкал капитан, едва не топоча ногами от возбуждения и непонятной радости.

- Да ты никак выпил сегодня, Орлов, - удивилась Ира, привыкшая видеть офицера во время совещаний, посвященных клубной деятельности и ежеквартальных проверок. – Из тебя же слова никогда не вытянуть!

- А он сегодня поминки справляет, – наконец, открыл рот Славский. – У него забрали четыре маленькие звездочки, а взамен дали одну, но большую.

- Вот это да! – ахнула Наташа. – Что же ты молчал? Ну, поздравляю, майор, допрыгался!

Орлов напыжил бравую грудь так, что ремень безопасности натянулся до предела, и заурчал от удовольствия.

- Ты не мычи, - продолжал Славский, - а говори, куда ехать пока твое шампанское не прокисло.

Только сейчас Наташа заметила зажатый между колен новоиспеченного майора пакет, из которого торчали четыре серебристые макушки « Советского шампанского». Девушки переглянулись и о чем-то зашептались. Машина вырулила на шоссе, ведущее к аэропорту «Архангельск». Вдали показались жилые многоэтажки для обслуживающего персонала.

- У меня здесь товарищ живет по спортклубу, тоже парашютист, - пояснил Олег, одновременно руководя маршрутом. – Он пилот на гражданских рейсах, в прошлом году из армии ушел... по семейным обстоятельствам.

- С женой, небось, развелся, - догадалась Ира.

- Угу. Она от него ушла. Сказала, что надоело по гарнизонам шататься, дочку хотела музыке учить... Ну, он сначала в запой ударился, а потом сгруппировался и перекинулся в Аэрофлот.

- Да, знакомая песня, - загрустила вдруг Наташа. – Мой Игорек еще маленький, но тоже мечтает о фигурном катании : когда по телевизору показывают, смотрит, не отрываясь, и мультики не нужны.

Славский скривил в злой усмешке рот и покрепче вцепился в руль. За пятнадцать лет службы в войсках противовоздушной обороны он сменил восемь гарнизонов. Считай, каждые два года чемодан собирал. Жена, Тереза, с отличием физтех закончила! И что? В трудовой книжке двадцать четыре записи : «Принята – уволена в связи с переводом мужа... принята – уволена». И лет уже сорок с хвостиком, а своего ничего нет : ни квартиры, ни мебели. Машина – и та казенная. Правда, в Сирии когда служил консультантом, ковров накупил да тряпья жене и детям, до конца жизни хватит. А вот лет через пять как выпихнут на пенсию - и все, конец. Кому нужен бывший летчик? За штурвал и сейчас уже не пускают, небо только и видишь из окна кабинета. Вот Орлов, тот молодец! Молодой, а уже сейчас о будущем думает. В Академию заочно поступил – такому место преподавателя в военном училище обеспечено. Да и детьми не обзавелся...

Ира что-то чертила пальцем на запотевшем окне машины. Вдали светились огни улетающих и заходящих на посадку самолетов. Она немного завидовала тем, кого ждут новые города и встречи, объятия друзей и поцелуи родных. Ей порядком надоели одни и те же лица в их военном городке, единственная улица, которую в шутку называли «от клуба до бани», сплетни и интриги в гарнизонном клубе. Наташиного мужа могли хоть перевести куда-нибудь, в Архангельск, например, или Североморск. Ира же была привязана к своей квартирке намертво, так как имела право ею пользоваться, только пока находилась в гарнизоне. Но для нее, вдовы, это был единственный и далеко не самый худший вариант. Хотя нет, существовал еще один – выйти замуж за военного и начать все сначала. Но это на крайний случай. Ирочка представила свою уютную кухню с большим окном и яркими занавесками, шипящий на плите чайник и запах малинового варенья. На душе сразу потеплело и захотелось поскорей оказаться в поезде.

- Эй, вы! – очнулся Олег Орлов. – Заснули что ли? Я не позволю никому испортить мой праздник! Вылезайте, приехали.

Квартира пилота Аэрофлота находилась на первом этаже. Сквозь неплотно задернутые шторы виднелся свет и два неясных силуэта.

- По-моему, у него уже есть гости, - предположил Славский и, дорожа семейным благополучием, нерешительно остановился.

- Не впадай в панику, подполковник. Я его предупредил час назад. Сейчас схожу на разведку, а вы пока посидите в машине.

Заморосил нудный, вперемешку со снегом осенний дождь и в машине сразу стало холодно и сыро. На слабо освещенной улице не было ни души, хотя неподалеку светился огнями аэропорт. Разговаривать никому не хотелось. Славский поставил в магнитофон кассету и в тишину октябрьского вечера ворвалась Алла Пугачева со своим жизнерадостным лозунгом «Все могут короли». Даже неунывающая Наташа, убедившись, что перемирие с Володей не клеится, сердито зашуршала газетой. Ирочка про себя сокрушалась, что не пошла на балет. Наконец, в подъезде появилась могучая фигура Орлова в распахнутой шинели. По тому, как он хлопнул дверью, все сразу поняли, что вечеринка не состоится.

- В наши планы закралось досадное недоразумение – к этому идиоту явилась дама.

- Я не думаю, что он сильно огорчился, - подколола Наташа.

- Но я знаю здесь рядом тихий ресторанчик, - не сдавался Олег.

- Нет уж, уволь. В ресторан я не пойду, обязательно наткнешься на знакомую рожу, - твердо отказался Славский, на что Наташа презрительно фыркнула:

- Ну, знаешь, любишь кататься – люби и саночки возить.

Володя ничего не ответил, вылез из машины, покопался в багажнике и вернулся с четырьмя пластиковыми стаканчиками.

- Открывай свое шампанское, - приказал он. – Не зря же мы в такую даль приперлись.

Олег просунул бутылку в окно машины и выстрелил в направлении окна предателя-парашютиста. Пробка не долетела сантиметров десяти и на мокрый тротуар брызнул ароматный фонтан. В стакан Орлова по офицерской традиции бросили звездочку с непришитых еще погон, провозгласили тост и чокнулись. Золотистая шипящая жидкость моментально согрела их, и тост срочно решили повторить. Подполковник Славский заметно расслабился и даже улыбнулся Наташе. Ирочка строила глазки Олегу, а тот готов был расцеловать всех. Посыпались шутки, анекдоты и непременная хоровая песня. К тому времени, как откупорили четвертую бутылку, пора было ехать на вокзал – до отъезда оставалось меньше часа.

При виде стоящего на платформе поезда и суетящихся пассажиров все облегченно вздохнули. В толпе мелькнуло утомленное лицо Галины Алексеевны и дешевая болоньевая куртка Верочки. Осторожный Славский попрощался с Наташей в машине, а Олег помог выгрузить из багажника вещи.

- Девчонки, ну, вы не обижайтесь, ладно? – бормотал он, неловко переминаясь с ноги на ногу.

- Чего уж там, убивать не станем, - махнула рукой Наташа. – Но в следующий раз...

- Клянусь своим парашютом, это больше не повторится!

- Ладно, иди, а то промок весь.

- Ты, Олежка, не переживай, - поспешно вмешалась Ира. – Мы не обижаемся. И вообще, мы прекрасно день провели. Еще раз поздравляем тебя, с нас подарок.

- Спасибо, родные! – язык у Орлова слегка заплетался. – Вы сами – подарок! Вы... такие, такие... чудные, настоящие боевые подруги, ну, прямо тургеневские девушки!

Боевые подруги подхватили сумки и побежали к поезду. У их вагона полыхала алым пальто Капитолина Сергеевна. Она посмотрела на часы и скупо похвалила:

- Молодцы! До времени справились!

Выпросив у проводницы Тоньки постельное белье, экскурсантки разбрелись по купе и затихли.

 

... Точно по расписанию, в три часа утра, за крутым поворотом показалась станция Обозерская, или просто – Обозерье ( а некоторые умышленно не выговаривали букву «з» ). Промелькнул железнодорожный шлагбаум и поезд начал постепенно сбрасывать скорость. Сонные женщины попрятали в сумки модные сапоги и ботиночки и натянули резиновые боты. Спрыгивая с высоких ступеней поезда прямо на песчаную насыпь, они приветливо махали встречающим мужьям и с трудом волочили бережно упакованные подарки.

- Ну, чем не тургеневские девушки? – гордо изрекла Ирочка, обводя театральным жестом открывшуюся картину.

- Я бы даже сказала – декабристки! – подтвердила поджидающая ее Наташа.

День был долгим и трудовым, почти на уровне перевыполнения плана.

 

 

ЛАРИСА ВЕЛЬГОВОЛЬСКАЯ.