Жертва покушения очнулась только спустя несколько часов и обнаружила себя распростертой на илистом побережье реки. Окружавшая местность тонула в черных тонах глубокой ночи. Неизвестная, невидимая и враждебная среда на-стораживала и пугала Веронику. Обретя вновь подвижность, она поплелась в неведомом направлении. Промокнув до нитки и озябнув от холодного ноябрьского ветра, она застучала зубами. Поднявшись по крутому каменистому склону, добралась до пустынной равнины. Поблизости не было видно огней жилых домов, лишь голая пустыня с редкими кустарниками. Не имея представления о своем местонахождении, она уныло двинулась вперед. Прошагав всю ночь и не обнаружив ни единой постройки, ни одного разумного существа, Вероника примостилась у молодого деревца. Прислонилась к его стволу и устало вздохнула. Окинула взглядом долину и расстроенно испустила стон.

На горизонте, залитом золотыми лучами утреннего светила, медленно плыли пурпурные облака. Эта завораживающая своими удивительными тонами картина могла привести в трепет любого зрителя, однако Веронике этот восход солнца не принес радости. Границы пустыни стали различимы и жестокая явь сокрушила ее надежды. Вокруг не было и намека на жилье. Одна только бескрайняя пустыня…

Устав от ночного путешествия и тревожных дум, Вероника смежила веки, решив немного отдохнув и продолжить путь. Съежившись от озноба, она не заметила, как уснула глубоким сном.

Разбудило Веронику нечто холодное и твердое, прикоснувшееся к ее лицу. Вздрогнув, она сонно посмотрела на стоящего над ней бородатого человека, в овечьем тулупе и охотничьей шапке, надвинутой на глаза. По внешнему виду заблудившаяся определила в нем охотника. В этих краях было привычным по-встречаться с людьми, увлеченными охотой на оленя, и Вероника решила, что этот человек принадлежал к ним.

Появление охотника взбодрило мученицу. Она с радостным воодушевлени-ем начала рассказывать незнакомцу о происшедших с ней злоключениях. Тот, молчаливо дослушав ее историю, сделал жест рукой, велев следовать за ним.

– Позвольте, сэр вы так и не представились. Должна же я знать имя моего спасителя.

– Клайд Адамс, – прохрипел охотник.

– Мистер Адамс, здесь поблизости есть телефон?

– Нет. В округе за несколько миль кроме моего домика нет другого жилья.Люди не желают жить в этих неплодородных местах.

– Вы поможете мне добраться до населенного пункта? Я щедро отблагодарю

вас… как только ворочусь домой, к сожаленью, с собой у меня нет ни гроша.

– Для начала вам нужно высушить одежду. В это время года нежелательно разгуливать мокрой.

Это предложение было по душе Веронике, и она тотчас же согласилась. Путь к хижине охотника был неблизок, и добрались они туда только через полтора часа. Тропинка с равнины поднималась по скалистым горам, раскинув-шимся на северо-западе. Чем дальше они уходили от пустынной местности, тем холоднее становилось. Со снежных шапок гор порывистый, сильный ветер сдувал белые хлопья и, коля лицо, морозил все тело. Вскоре для Вероники холод стал нестерпимым, однако на жителе этого безлюдного края стужа не сказывалась.

Пройдя нелегкую дорогу, путники наконец добрались до места назначения. Маленький домик охотника, схожий с медвежьей берлогой, был сооружен на возвышенности, и одной из его стен служила скала. Покрытая белыми буграми снега, она была едва различима.

Хозяин проводил спутницу в дом и пытался оказывать ей всяческое гостеприимство.

Охотнику было лет тридцать, однако из-за заросшей бороды он выглядел стариком. На обветренном красном лице проглядывали глубокие рубцы, оставшиеся после сваток с хищными животными, из-под густых бровей смотрели суровые черные глаза. Неряшливые длинные волосы клоками падали на лицо и плечи. Он был неразговорчивым и грубым, отчасти оттого, что большую часть своей жизни провел без общества в своей хижине.

Развесив одежду сушиться у печки, Вероника укуталась в одеяло, любезно предоставленное спасителем. Наполнив миску похлебкой, сваренной накануне, Адамс передал ее нежданной гостье. Насытившись и согревшись, мадам де Беф обрела некоторую активность. Проверила сухость одежды и бросила через плечо:

– Скоро все высохнет – и мы сможем двинуться в путь.

– Не сегодня.

– А когда же? Завтра?

– Не припомню, чтобы я вообще говорил о каких-то проводах.

– Как это? Но вы сказали...

– Ничего я не сказал, милочка. Я просто предложил вам обсушиться.

Это заявление рассердило Веронику.

– Ах, вот значит как вы заговорили? Что ж, в таком случае мне тут больше нечего делать, – собрав все вещи с веревки, решительно промолвила она. – Я при-шлю вам чек, в знак благодарности за ваше гостеприимство.

– Нет, дорогуша, ты расплатишься за все прямо сейчас.

Вырвав из ее рук одежду, охотник отбросил ее в другой конец комнаты. Сдернул одеяло с гостьи и обнажил ее тело. Поняв его намеренья, та ухватившись за первый попавшийся под руку предмет, двинула им по лицу нахала. Алюминиевое ведро изогнулось от удара, однако охотник, обладавший звери-ными повадками, даже не шевельнулся. Казалось, удар не причинил ему ни малейшей боли. Сопротивление женщины страшно рассердило его и он еще с большей яростью набросился на нее. Изрядно избив свою жертву, он швырнул ее на кровать…

В дневнике Вероники описание произошедшего отсутствует. Она лишь указывает, что вследствие жестокого изнасилования теряет ребенка…

Дальнейшая ее жизнь, проведенная в хижине охотника, была полна адских страданий. Она стала пленницей изверга, который не знал чувства пощады. Приковав Веронику цепями, он не только лишил ее свободы, но и стал поте-шаться над ней. Подвергаясь постоянным нападкам психически неуравнове-шенного человека, пленница упала духом и от мук, выпавших на ее долю, была на грани помешательства. От безумия ее спасала одна только надежда побега, который ей не светил в ближайшие месяцы.

Прикованная тяжелыми цепями к скалистой стене хижины, Вероника была не вправе даже выглянуть наружу. Адамс обращался с ней, как с неодушевленным предметом. Очень часто он забывал кормить свою пленницу, а вспомнив, за скудный паек взымал насильственную телесную оплату.

Во имя спасения Вероника прибегала к сотням уловок: предлагала ему несметные богатства, огромный прекрасный дом, собственное доходное дело и прочие житейские блага, однако ничто не могло сокрушить твердыню изверга-мучителя. Осознав, что таким методом свободы ей не получить, она переменила тактику и от просьб перешла к угрозам. Этот метод подействовал на охотника, однако, в худшую сторону. Он стал еще более суровым и свирепым. Иезуитские припадки психопата тяжко сказывались на узнице.

Она потеряла счет времени и больше не ведала, сколько находилась в плену. Холод, страх и насилие стали ее постоянными спутниками…

Тем не менее мольбы страдалицы не остались неуслышанными и Всевышний протянул ей руку помощи.

Вернувшись с очередной охоты, Клайд принялся к разделке оленя. Узница слышала его пыхтение в пристройке, и сердце ее сжалось, предчувствуя беду. После каждой удачной охоты Адамс превращался в буйного и свирепого ирода.

Опасения Вероники сбылись. Спустя полчаса, расправившись с тушей, хозя-ин вошел в хижину. Пленница притворилась спящей, чтобы отвести от себя неоправданный гнев живодера, однако ей не удалось сбить его с толку. Чуткий слух охотника тут же раскусил уловку невольницы. Ее словно окатило холодной волной, когда она заметила приближающегося к ней истязателя.

– Не прикидывайся спящей.

Влажными, холодными руками он больно сжал личико пленной в своих грубых лапищах. Вероника взглянула на него воспаленными глазами. Неодолимый страх закрался ей в душу. Она не могла без содрогания подумать о том, что воз-намерился проделать с ней злодей. Ум заходил за разум при одной только мысли о жестоких методах насильника. Горькие слезы потекли по ее лицу. Она тихо плакала, моля мучителя о пощаде. Но ни ее мольбы, ни слезы насильник не принял во внимание. Ухватив пленницу за волосы, он поставил ее на ноги. Жестоко ухмыльнулся, упиваясь мученьями невольницы. В глазах его вспыхнули желтенькие огоньки, и он что-то прошептал, ополоумевшим взглядом. Согласно распорядку надзиратель заранее брал плату за кормежку.

– Я отказываюсь есть, объявляю голодовку.

– Не начинай по новой. Твои протесты мне осточертели. Или ты забыла, что произошло с тобой в прошлый раз?

Веронику передернуло при воспоминании о свирепом избиении истязателем двумя неделями раньше, когда она протестовала подобным образом.

Адамс озлобленно оскалился, увидев страх в глазах пленницы. Однако взяв себя в руки, та решила во что бы то ни стало не отступать. Дерзко приподняв голову, она вновь заявила о своем протесте, за что получила сильную оплеуху. Кровь хлынула у нее из носа, но Вероника была настроена решительно – не сдаваться!

– И не надейся сломить мою волю, – фыркнула она ему надменно.

Охотник что-то сконфуженно прокряхтел, и призадумавшись на долю секунды, внезапно зарычал в близком к безумию неистовстве. Освободив ноги своей жертвы от оков, ухватился за копну ее волос и поволок к кровати. Сколь-ко бы Вероника не сопротивлялась, она не могла высвободиться от хватки на-сильника. Внезапно острый слух Адамса уловил непонятный звук снаружи. За-быв обо всем, он стянул со стола свой охотничий нож и выскочил из хижины. Этот воистину превосходнейший шанс спасения Вероника не упустила из рук. Подбежала к столу и, выхватив ружье, нацелилась на дверной проем.

Исследовав округу и уверившись, что никакая опасность не грозит ему, Адамс вернулся обратно, – и встретился в хижине со своей смертью. Раньше чем охотник успел опомниться, раздался выстрел, и он грохнулся на пол, смер-тельно раненный.

– Вот и пришла твоя гибель, паскуда! – радостно вскрикнула невольница.

Перевернула тело мучителя, чтобы удостовериться в его смерти, и разочарованно охнула. Охотник пребывал в полусознательном состоянии, но все еще был жив.

– Живучий же ты, ублюдок. Ну ничего, скоро на собственной шкуре почувствуешь, что такое мучительно умирать каждый день.

Оттащив тело живодера к скалистой стене, она приковала его цепями. Обшарила карманы и, обнаружив ключи от железных оков, отбросила их в отдаленный угол комнаты. Перекинула ружье через плечо, запаслась патронами и выбежала наружу.

На дворе стояла весна. Тающий снег от весенней оттепели образовывал повсюду вязкие грязевые лужи. Босоногой беглянке было трудно продвигаться по мокрой горной местности. Она то и дело скользила и падала со скалистой по-верхности, но мысль о свободе, воодушевлявшая Веронику, призывала ее не ос-танавливаться и не обращать внимания на все трудности.

Путь по извилистой горной тропе был нелегок. За время, проведенное в плену, она забыла дорогу обратно. Но куда бы не привела ее тропа, везде в представлении беглянки было лучше, нежели в сатанинском логове охотника на оленей.

Только по истечении нескольких часов мадам де Беф добралась до той са-мой пустыни, где обнаружил ее Клайд Адамс. Отсюда до его хижины они добрались за полтора часа, а обратная дорога у нее заняла вдвое больше времени. Как и в прошлый раз, на этой равнинной пустыне не было ни души, но на сей раз это огорчило Веронику меньше.

Течение реки далеко унесло ее от железной дороги и от автомагистрали, проходившей близ нее. Спасением должна была стать проезжая дорога, в поисках которой беглянка двинулась на юг. Она перемещалась вперед, не имея точ-ного ориентира, но надеялась, что предполагаемое направление было выбрано точно.

Уже темнело, когда слух путницы различил отдаленные сигналы автомобилей. Определив траекторию исходящего звука, Вероника, воодушевившись, побежала. Находчивость не подвела ее, и вскоре она добралась до мостовой. Начала голосовать, но неудача вновь постигла ее. Внешний вид голосующей был та-ков, что никто не решался остановиться.

Потеряв всякую надежду, страдалица побрела вдоль обочины, вознамерившись добраться до дома пешком. Она сознавала, что пройти этот путь самостоятельно невозможно, но, вырвавшись на волю, беглянка предпочла лучше погибнуть в дороге, чем снова оказаться в плену у изверга.

Вероника уже оставила попытку добраться на попутке, когда позади нее завизжали колеса затормозившего фургона. Предложение водителя подвезти обрадовало путницу, и она поблагодарила за предложенную помощь.

Машина следовала в Линкольн в административный центр штата Небраска. Оттуда до города Омаха было рукой подать. Шофер долго расспрашивал попут-чицу, но не добился от нее вразумительного ответа.

– А ружье-то у тебя откуда?

– Один благодетель подарил, – солгала беглянка.

– Какой же это благодетель раздаривает такие игрушки?

– А тебе не кажется, что твои вопросы чересчур уж навязчивы?

Это замечание задело шофера, и он умолк, больше не затевая разговора с не-знакомкой. Включил радио, настроил на волну, в эфире которой звучала понравившаяся музыка и устремил взгляд на магистраль.

Печальный мотив напомнил Веронике тяжкие дни шестимесячного заклю-чения, и слезы, рожденные глубокой душевной болью, нахлынули ей на глаза. Внезапно перед глазами явился образ приемного отца.

"Где же ты был, папочка, когда твою дочь истязал живодер? Отчего не защитил меня, как когда-то обещал? Неужто я впала в немилость Господа? А мо-жет, горькая расплата была заслужена мной? Но за что? Что я сделала неправильно, где оступилась, чем провинилась пред Тобой?!…"

Она еще долго задавала вопросы Богу и себе. Вконец устав от мысленных самоистязаний, не заметила, как задремала.

Пробудил ее от сна водитель фургона. Ощутив чье-то прикосновение, Вероника слабо вскрикнула, встрепенулась и долго осматривалась, не понимая, где находится. Приметив возле себя незнакомца, схватила ружье, намереваясь пальнуть.

– Тише-тише… Успокойся! Что ты так переполошилась? Я принес тебе поесть, – протягивая ей два сандвича с ветчиной, заявил тот.

Фургон стоял у небольшой придорожной забегаловки. Неоновые рекламные щиты этого заведения ярко переливались светом, освещая ночное небо и при-влекая внимание проезжих. На территории парковочной стоянки толпились лю-ди и теснились автомобили. Вероника, заглядевшись наружу, не расслышала вопроса шофера.

– Ну, так ты будешь есть или нет?

– У меня нет денег, чтобы расплатиться за еду.

– Расплатишься потом… Эй-эй, убери ружье! Ты неправильно истолковала мои слова. Я и не собирался брать с тебя плату за еду, просто ляпнул не то… Опусти ружье! Ну хватит дурачиться. Я хотел сделать доброе дело, а нарвался на штыки. Если ты не хочешь есть, дело твое, – положив сандвичи опять в па-кет, Бредли Джейсон сел за руль.

Завел двигатели и вывел фургон из автостоянки. Весело насвистывая мотив полюбившейся песни, завертел баранкой следя за ночной трассой. Мысль о еде терзала сознание голодной попутчицы. Наконец не выдержав спазмов в желуд-ке, она обратилась к водителю.

– А ты точно не возьмешь с меня плату за еду?

Все еще насвистывая песенку, шофер отрицательно покачал головой.

– Не передумаешь?

Бредли протянул пакет с сандвичами попутчице. Не сводя глаз с мужчины и не выпуская из руки ружье, Вероника достала съестное и жадно накинулась на пищу. Ощущения, блаженства запечатлелось на лице у проголодавшейся. По-сле шестимесячного питания объедками со стола надзирателя было восхитительно вновь изведать нормальную человеческую еду. Самые обыкновенные бутерброды с ветчиной показались Веронике райской амброзией. Практически не дожевывая, она поспешно проглотила все большими кусками.

– Не торопись ты так, не то поперхнешься, – с усмешкой предупредил Джейсон. – Да-а, видно ты, давно не ела.

– Два дня, а может и больше, – вытерев рот тыльной стороной грязной ладони, призналась та. – Спасибо за еду. Значит, есть еще на свете добрые люди.

Бредли рассмеялся.

– Не думаю, что я добрый. Я самый обычный человек. Помогать другим – это долг каждого из нас.

Вероника постаралась изобразить на лице улыбку, хотя после перенесенных страданий ей это далось с трудом.

Панорама ночного шоссе утомляла. Яркие огни фар встречных машин слов-но гигантские светлячки, жужжа пролетали рядом. Местность, окаймлявшая проезжую дорогу, была большей частью пустынной. Изредка где-то вдали мелькали огоньки небольших построек и затем вновь равнины становились безлюдными. Самые яркие впечатления среди серой, однообразной дороги оставляли красочные неоновые щиты придорожных закусочных и мотелей.

Устав следить за дорогой, Вероника забылась во сне. Видения ее были пута-ными и бессмысленными, однако ощущение тревоги крепко засело в ее сознании. По пробуждении она обнаружила, что солнце уже осветило горизонт и ок-

ружавший ландшафт заметно изменился.

– К полудню мы будем уже в Линкольне, – сонно проговорил шофер, заметив пробуждение попутчицы.

Как и было обещано, они доехали до пункта назначения в заданный срок.

Конечной остановкой Бредли Джейсона был город Линкольн, до Омахи остава-лось проехать пятьдесят миль. Остаток пути Вероника проехала в кузове пикапа, принадлежавшего семье Уидворд. Спустя два часа они доехали до Омахи. Чем ближе подъезжала Вероника к родному дому, тем сильнее билось сердце в ее груди. Ее охватило непреодолимое чувство страха и трепет.

Со дня ее исчезновения прошло много месяцев, и было вполне вероятно, что домочадцы считают ее погибшей. Воскрешение из мертвых сулило повлечь бесчисленные вопросы касательно периода жизни вне дома. Однако воспоминания о болезненном прошлом не столь беспокоили мадам де Беф, она страшилась пе-ремен в жизни любимого супруга. Считая ее погибшей, он мог сойтись с другой женщиной, и винить его в этом пропащая была не вправе.

Откинув все сомнения и поборов чувство тревоги, Вероника побежала по безлюдной ночной улице к родному дому. Добежала до живой изгороди, ограждавшей территорию особняка от улицы, и остановилась, засмотревшись на окна здания. Там было темно, казалось, дом пустовал. Приблизившись к железным воротам и набрав на датчике, встроенном в пилон, комбинацию цифр, хозяйка проникла во двор. Завидев человека, два добермана с лаем побежали к чужаку.

– Купер, Франк, что вы так разлаялись? Не узнали меня?

Собаки, распознав в чужаке свою хозяйку, радостно завиляли хвостами и за-прыгали.

– Ну, хватит, проказники, потом поиграем… Сейчас не время…

Оттолкнув от себя резвых доберманов, она направилась к черному входу в дом, дверь которого вела на кухню. Постучав несколько раз и не получив отве-та, Вероника пришла к решению, что дом действительно пустовал. Потеряв терпение, она разбила камнем дверное стекло и, покрутив ручку изнутри, про-никла внутрь. Только она переступила за порог, как встретилась с дулом винтовки, нацеленной на нее.

– Стой, не то я выстрелю!

– Адальберто, не стреляй! Это я, Вероника.

Мажордом включил свет и вскрикнул от неожиданности. Перед ним стояло чумазое и грязное человекоподобное существо. Белые джинсы обветшали и почернели, синий свитер превратился в оборванный вязаный комок. Некогда пре-красные золотые кудри беспорядочно свисали на плечи, черты лица невозможно было разглядеть из-за грязи и синяков, под глазами были мешки, сапфировые синие глаза потеряли прежний блеск, и даже голос незнакомки звучал хрипло и необычно.

– Мадам де Беф умерла. Кто вы такая? – не узнав свою хозяйку в ее нынешнем состоянии, угрожающе спросил дворецкий.

– Я не умерла, Берт. Я жива и стою здесь перед тобой.

И тем не менее подозрительный слуга все еще не верил словам незнакомки.

– Уходите, пока я не позвонил в полицию.

– Отец всегда говорил, что ты тугодум, но я и не представляла, что настолько. Убери оружие! Реджи дома? – оттолкнув слугу со своей дороги, она направи-лась в хозяйские помещения.

Адальберто как стоял с винтовкой в руках, так и сел на стул. Он был силь-нейшим образом ошарашен. Вытаращил глаза, и чтобы не закричать, сам себе зажал рот рукой. Только теперь до него дошло, что эта лохматая взломщица

была Вероника де Беф – наследница миллиардера де Кюше.

Осознав эту истину, расторопный дворецкий побежал за ней.

– Мадам де Беф… мадам де Беф… обождите…

Однако предусмотрительный слуга не успел опередить хозяйку. Окрыленная чувством радости, Вероника влетела в свою спальню и… застыла, увидев тво-рящуюся там растленность.

В постели кувыркались и хихикали двое представительниц слабого пола, и развлекал этих блудниц не кто иной, как Реджинальд де Беф. Они были на-столько увлечены любовными играми, что не заметили появления постороннего в спальне. Вслед за Вероникой в комнату вбежал запыхавшийся дворецкий.

– Мосье, мосье! Ваша жена вернулась! – вскрикнул Адальберто, привлекая внимание распутника.

Эта новость будто сильноразрядный ток ударила Реджинальда. Прикрыв свою наготу халатом, он с опаской приблизился к двери. Долго вглядывался в черты лица незнакомки, пытаясь распознать в ней свою супругу. Глаза его рас-ширились от удивления и он заморгал, не веря, что перед ним действительно стоит Вероника. Почувствовав, что ум его расстилается как бы пеленой, отсту-пил на шаг.

– Так вот, значит, как любимый супруг скорбит по пропавшей жене? Какая трогательная сцена, даже чересчур. Я вот-вот разрыдаюсь, – Веронике в самом деле хотелось расплакаться от удушающего чувства обиды, и она с трудом удержалась от этого порыва.

– Дорогая… это не то, что ты подумала, – не проговорил, а как бы пропел развратник. – Я горевал по тебе… Безумно страдал, когда узнал о твоем исчез-новении и возможной гибели…

– …и быстро нашел себе утешение, – осудила восставшая из мертвых. – Как же низко ты пал!

– Я не виноват, дорогая. Они сами прилипли ко мне, честное слово. Не успел опомниться, как очутился здесь в одной… постели.

– Не стоит оправдываться, мне и так все ясно, – Вероника собралась уже уйти, когда де Беф кинулся перед ней на колени, обнимая ее за талию.

– Прости, меня, милая. Прости, любимая. Я не сознавал своих поступков… Прости…

– Встань, Реджинальд. У тебя жалкий вид. Я не вольна осуждать тебя. Поговорим обо всем позже…

Высвободившись из объятий мужа, Вероника направилась в гостевую комнату. Приняв ванну и поужинав, она легла спать. Долго ворочалась в постели и наконец спустя полчаса задремала, полная мыслей о предстоящем разговоре с избранником сердца. Решение простить его буквально витало у нее на устах и дремля она полусонно пробормотала: "Я прощаю тебя"…

Во сне к ней явился образ незнакомого человека. Он излучал ослепительное свечение и обладал приятным низким баритоном.

– Проснись, Мелони… проснись… – призывал он ее к пробуждению.

Вероника заныла, не желая прерывать глубокий сон.

– Проснись же, Мелони… – не то шепча, не то припевая повторял незнакомец. Внезапно приятное свечение, согревающее душу, истаяло, ему на смену явилось свирепое лицо охотника на оленей, Клайда Адамса, и Вероника, вздрогнув, открыла глаза. На лбу ее появилась россыпь мелкого, холодного пота. Она попыталась восстановить ровное дыхание и взять себя в руки. Нервное перевозбуждение от увиденного кошмара вскоре приутихло, и она вновь сме-жила веки. Попытка уснуть осталась безуспешной. Откуда-то издалека до слуха донеслось:

– Идиот!

Прислушавшись, Вероника убедилась, что это не было плодом ее воображения. Некто грубо бранился и стучал чем-то о твердую поверхность. Голоса вто-рого не было слышно, и мадам де Беф верно предположила, что бранящийся го-ворил по телефону. Снедаемая любопытством, она вышла из своей комнаты и зашагала в сторону говорящего. Добралась до лестницы, спустилась вниз и при-таилась за перилами у подножья.

В гостиной комнате метался из стороны в сторону и безустанно ругался чем-то взбешенный Реджинальд.

– Кретин! Недоумок! Тугодум! Такое простое задание не смог исполнить! Ты ни на что не годная скотина! А еще похваляешься своими умениями… Ты без-дарь! Пустое место! – он помолчал с минуту, выслушивая, по-видимому, изви-нения провинившегося. – Не стоит оправдываться. Мне все равно что ты думал. Ты должен был выполнить задание. Кажется, за это я хорошо заплатил тебе? Ты разочаровал меня. Провалил в тартарары весь мой план… Какой еще телесный ущерб?! Ты что, сдурел? Я не стану оплачивать твое лечение. Ты уже достаточ-но подзаработал, – он вновь умолк. – Сам виноват! Я ведь приказал – найти и убить! А что сделал ты? Поделом тебе досталось… Не смей шантажировать ме-ня. Клянусь, попадись ты снова мне на глаза, я искрошу тебя на мелкие куски. Стоит мне только пожелать – и от тебя мокрого места не останется. Ты кем тут себя возомнил – великим охотником?

При этих словах Вероника нервно прижалась к перилам, от услышанного ей стало не по себе. Однако это была еще не вся истина, которую ей предстояло узнать.

– … Адамс, если ты еще раз посмеешь позвонить мне с угрозами и шантажом, я убью тебя, так и знай! – высказав это грозное предупреждение, Реджинальд прервал связь и в бешенстве швырнул трубку дистанционного телефона на ди-ван.

Прошел за стойку бара и, налив себе бренди, подступил со стаканом к лун-ному окну. Задумчиво прищурился, зловеще размышляя о чем-то коварном.

– Недоумки! Меня окружают одни только идиоты, – беседовал он вполголоса сам с собой. – Ничего не могут сделать как следует. Один осел облажался в по-езде, а другой в пустыне… Что за мир – сплошные придурки и неумехи! Ну ни-чего, я сам завершу начатое, чего бы мне это ни стоило.

Услышав это, притаившаяся невольно испустила глубокий и тревожный вздох.

– Кто тут? – вздрогнул Реджинальд.

Поняв, что скрываться больше не имеет смысла, Вероника вышла из укрытия.

– А-а, дорогая, это ты…

– Мерзавец! Подлая тварь!

– Что с тобой, милая? Чем я провинился пред тобой?

– Лицемер! И ты еще смеешь нагло спрашивать?

– Не пойму, отчего ты так рассердилась?

– Теперь-то я все уяснила… Это ты приказал убить меня в поезде. Сам под ложным предлогом сбежал оттуда, а меня предоставил в руки убийцы. А когда этот слабонервный не смог исполнить твоего поручения, послал прочесывать округу Клайда Адамса… Ирод! Чудовище! Сатана! Ты желал моей смерти. Но за что? За что это, за что? – слезы обиды, отчаянья и боли набежали ей на глаза. – За что ты так ненавидишь меня? Я ведь тебя люблю, души не чаю. А ты… ты хотел убить меня. За ч-т-о? – в неистовстве кричала она, призывая убийцу к от-вету.

– Я подозревал, что ты не слишком умна, но не думал, что полная дура! Ответ очень прост. Ты стояла на моем пути к богатству. Вот я и решил поработать метелкой, – признание Реджинальда еще больше ранило сердце ошеломленной всем услышанным жены.

– Богатство? – как эхо повторила та. – И все ради жалких денег? Но мы ведь состоим в браке и все мое считается твоим, неужто тебе этого было мало? Или… – неожиданная догадка пронзила сознание Вероники, – …ты не любишь меня… никогда не любил… Все это было лишь искусным фарсом, чтобы зама-нить меня в омут?

– Рано же ты догадалась, любимая, – с издевкой подчеркнул он последнее слово.

Взгляд ее уловил легкое движение де Бефа и, инстинктивно предчувствуя опасность, она кинулась к двери, ведущей в сад особняка. Еще один шаг, и она была бы уже во дворе, но проворный недруг, ухватившись за ее волосы, воспре-пятствовал побегу.

– Куда же ты так бежишь, дорогая? Неужто решила оставить любящего и заботливого муженька одного? – зажав ей рот рукой, прошипел он как гремучая змея.

Скрутив руку жены за спину, предатель поволок ее в подвал. Вероника пыталась вырваться из его хватки, однако сильные руки захватчика, словно клещи, впились в ее тело. Он приволок ее к стулу в подвале и привязал к нему скотчем. Кляпом заткнул ей рот и с гордостью посмотрел на проделанную работу.

– Вот ты и попалась в мой невод, золотая рыбка, и в этот раз тебе не уйти. Что ты так вытаращила глаза, дорогая? Боишься? Может, жаждешь узнать, каков будет твой вердикт? Да-да, милочка, настал твой последний час, и ничто тебя больше не спасет. Ну-ну, не надо плакать, своими слезами ты меня не разжалобишь. А может, позовешь своего любимого папочку? А? Что-что? Не стоит ста-раться, я все равно не слышу…. Прекрати свое мычание, ты мешаешь мне ду-мать. Как же мне прикончить тебя? Я бы с удовольствием пристрелил тебя, да вот только крови будет многовато. Ты ведь знаешь, как я брезглив к зрелищу бойни. Я люблю кончать с недругом чисто и без подозрений. Вспомни хотя бы смерть нашего любимого папочки, – глаза Вероники чуть было не выскочили из орбит от ужаса. Де Беф расхохотался, взглянув на нее. – Признайся, даже ты не догадалась о преднамеренном убийстве и моей причастности к нему… Гло-ток отравленного напитка, и дело в шляпе. Все было так естественно и безу-пречно. Вдруг ни с того ни сего у папаши толстосума от радости кольнуло сердце и он отдал концы, – Реджинальд разразился громогласным хохотом. – Вот хохма была! Я еле удерживал себя, чтобы не расхохотаться прямо на лю-дях… – Он вздохнул чуть опечаленно и добавил: – К сожалению, такая смерть тебе была не к лицу. Сердечный приступ под стать только старикам. Тебе при-шлось подобрать более… экстравагантную, классическую и даже сенсационно-скандальную смерть. Я все спланировал, просчитал до мелочей, даже мертвую бабушку воскресил, чтобы обеспечить себе алиби. Это должно было быть убийством века! Несущийся стремглав к умирающей бабушке супруг, и рас-путная жена, убитая любовником в поезде. Я уже было представил себе заго-ловки газет: "Убийство деловой леди в скоростном поезде" или же "Безнравст-венная жена поплатилась жизнью за измену". И надо же этому полоумному ар-тисту спутать все мои карты! Судьба-насмешница, сохранив тебе жизнь, под-трунила надо мной, но в этот раз она не сможет мне помешать довершить нача-тое, – помолчав с минуту, злоумышленник щелкнул пальцами, приняв решение. – Вот именно! Как же я раньше не догадался?

Подошел к стенному шкафу, порылся в нем и достал из-за груды инстру-ментов маленький ларец. Сдунув пыль с ларца, положил его на стол. Откинул крышку и вынул оттуда шприц и порошковидный раствор.

– Восхитительная вещь! Одной ее дозы хватило, чтобы прикончить Анджелу.

Привязанная к стулу дернулась, и эта ее реакция не ускользнула от глаз де Бефа.

– Как вижу, дядюшка Франсуа поведал тебе о своей обожаемой дочурке. Бедная, бедная кузина, она была такой молодой и красивой, – кривясь, глумливо изобразил тот наигранное, трагическое выражение. – Бедняжка не вынесла, одиночества и пристрастилась к смертельному зелью. А может, оно само при-шло к ней, и она ни к чему не пристрастилась? – он ехидно засмеялся, увидев слезы на глазах своей супруги. – Не сострадай своей сестренке, сейчас и тебя постигнет такая же участь.

Он смешал порошок с жидким раствором, наполнил шприц и довольно гля-нул на орудие убийства.

– Знаешь, в этом есть даже нечто поэтическое – две сестры и одна игла… нет-нет, лучше сказать – две смерти одним зельем. Полагаю, это лучше звучит.

Обнажив предплечье жены, де Беф натянул жгут и вспрыснул раствор в вену жертвы. Наркотическое средство жаром ударило в голову Вероники. Затем горячка прошла и тело обмякло, не ощущая окружающего мира. Видимость в гла-зах расплылась, словно гибкая пленка, свет стал меркнуть, и последнее, что она увидела, была искривленная, насмешливая гримаса убийцы.

Реджинальд переодел жену в тряпье, в котором она прибежала домой после длительного заключения, и отвез ее на окраину города. Выбросил бездыханное тело Вероники в один из мусорных баков и вернулся домой, уверенный, что разрешил все проблемы. Отныне его законная жена была мертва, и он по праву считался единственным наследником всего имущества миллиардерши.

И тем не менее злой рок повторно сыграл над ним шутку. Вероника не умерла, как предполагал убийца, а пребывала в терминальном состоянии – агонии.

Когда она очнулась, то обнаружила себя в помещении с белыми стенами, схожими с больничной палатой. Вокруг койки суетились люди в зеленых хирургических халатах, в масках и очках. Они что-то обсуждали между собой, но их голос до слуха пациентки доносился издалека. Мысли в голове были настолько туманными, что она не могла осмыслить происходящего вокруг. Заметив ее пробуждение и удушье, охватившее больную, один из медиков приложил к ее лицу кислородную маску. Вслед за ним зашевелился и остальной персонал. Од-ни что-то фиксировали в своих папках, другие пытались перенастроить приборы жизнеобеспечения. Но беспокойство врачей нисколько не тревожило Веронику. Она не ощущала боли, не сознавала творящегося вокруг, и даже мир, окружав-ший ее, стал каким-то неосязаемым и чужим. Вскоре медицинские препараты, вводимые в ее организм, подействовали, и она впала в забытье.

Спустя некоторое время услышав подле себя грубый мужской голос, она пробудилась ото сна. Слова незнакомца не были обращены к ней, однако смысл его речи заинтересовал пациентку.

– …олухи! Ни на что не годны. Я велел вам заманить бомжа и привезти его сюда, а вы что сделали? Приволокли бездыханную наркоманку. Да что с вами ребята? Неужели вы во всей окрестности не смогли найти мне здорового бродя-гу?

– Профессор Бесмут, откуда нам его сыскать? Здоровые люди редко встречаются среди богачей, что уж говорить о нищих и обездоленных?

– Нехорошо ищете или просто непригодны к этому проекту. Мы столько дорогостоящих средств потеряли из-за вашей неосмотрительности. Ведь вы сказа-ли, что провели изначальное обследование и результаты оказались положитель-ными?

– Сэр, мы не предполагали, что она наркоманка. Просто подумали, что потеряла сознание от голода…

– Как я вижу, чем больше вы думаете, тем меньше сознаете всю сложность нашего положения. Каждая ваша неудачная поимка приносит нам все большие хлопоты. Теперь у нас зародился еще один монстр злополучного эксперимента, – профессор Бесмут выдержал паузу и заговорил менее суровым голосом. – Ладно, я что-то уж слишком разгорячился… Надеюсь, в следующий раз вы бу-дете более разборчивы в людях. Вынесите ее из палаты и поместите с осталь-ными… Да, и приступайте немедленно к поискам!

Пособники, которых отчитывал ученый, послушно принялись выполнять его поручение. Отключив все приборы и высвободив пациентку от проводов и тру-бочек, ведущих к аппаратуре, они переложили ее на каталку и повезли в неиз-вестном направлении. Въехали в просторный лифт и выбрались вскоре в осве-щенный коридор другого этажа. Проехали до конца длинного коридора и, свер-нув вправо, остановились у большой белой двери. Открыли проход и, стащив Веронику с каталки, втолкнули в помещение.

Ослабленные ноги пациентки не удержали тяжесть туловища и она беспо-мощно повалилась на пол. Из темного угла комнаты послышалось рычание, и Вероника, насторожившись, сосредоточила свое внимание на присутствующих в помещении.

Глаза новоприбывшей привыкли к тамошнему освещению, и она рассмотре-ла четверых волосатых и уродливых существ. По телосложению они походили на людей, однако в их движениях и голосе проявлялись звериные повадки.

Приметив новичка, самый смелый среди них, подпрыгивая на четвереньках, подобрался к изучаемому объекту. Увидев приближение человекоподобного создания, Вероника поползла назад. Уперлась спиной о стену и застыла, затаив дыхание. Существо подобралось ближе, затем вплотную, и в целях изучения начало обнюхивать незнакомку. На близком расстоянии от Вероники черты лица чудища стали различимы. Уродливо сплющенный нос, выдающиеся вперед клыкастые зубы и налитые кровью глаза.

"Монстр! – промелькнуло у Вероники в мыслях. – Теперь у нас зародился еще один монстр злополучного эксперимента", – вспомнила она слова профес-сора Бесмута.

Вспомнив слухи о якобы проводимых на военных базах невиданных генети-ческих экспериментах, Вероника пришла в ужас.

"Неужели они провели надо мной какой-то опыт? А может, я уже преврати-лась в такого же монстра?" – придя к такой мысли, она дотронулась до лица.

Прикоснулась пальцами к губам, носу, щеке, глазам и волосам и облегченно вздохнула, убедившись, что пребывает вроде бы в прежнем облике.

– Слава тебе, Господи! Я не чудище… не монстр…– еле слышно прошептала она.

Существо подле Вероники, обнюхав ее с ног до головы, отчего-то рассвирепело. На его рев сбежались и остальные творения неудачных опытов. Его враж-дебный порыв вспугнул новопришедшую. Сделав усилие, она приподнялась на ногах и, упершись о стену, поплелась к двери. Вероника с трудом стояла на ногах, она была не в состоянии скоординировать свои движения, и это обстоятель-ство беспокоило ее. Добравшись до входной двери, она изо всех сил заколотила по ней, зовя на помощь. Однако никто не откликнулся на ее призывы. А тем временем четверка чудовищ, окружив отличавшуюся от них подопытную, шумно загорланили.

Устав от собственных истерических воплей и поняв, что этим она не сможет одолеть человекоподобных существ, Вероника с отчаянным мужеством повер-нулась к ним лицом и устрашающе заревела. Ее громогласный, свирепый крик и решительная поза атакующей присмирили буянов, и они, недовольно визжа, разошлись по углам.

Грозные и мохнатые твари оказались не столь смелыми, какими казались на первый взгляд. В сущности они не были столь храбрыми и отважными, и уяснив агрессивность противницы, больше не приставали к ней. Избавившись от не-дружелюбных чудовищ, Вероника осмотрела помещение. Везде были разброса-ны остатки пищи и лоскутки одежды, обнаружение которых крайне огорчило и ошеломило подопытную. Ткань белого халата на ней и покрой обнаруженного лоскутка материи были идентичны. Это значило, что на чудовищах некогда был такой же халат пациента.

"Так, значит, рано или поздно я все равно превращусь в такого же монстра", – сокрушенно подумала Вероника.

– А где же твоя сила воли? – внезапно услышала она голос позади себя.

Резко обернулась, но никого не обнаружила.

– Кто тут?

– Вряд ли ты увидишь меня, – ответил тот же голос.

– Кто вы такой? Не прячьтесь! Покажитесь!

Вероника огляделась по сторонам, однако в помещении кроме нее и четырех мохнатых существ никого больше не было. Решив, что это одно из чудовищ за-говорило с ней человеческим голосом, с опаской пригляделась к ним.

– Я не монстр.

– Тогда кто? – крикнула она в безумии. – Ты дух? Призрак? Пришелец? Кто ты, черт бы тебя побрал?!

– Твоя сила жизни.

Услышав эти слова, Вероника упала на колени, обхватила голову руками и прошептала:

– Я сошла с ума! Я стала безумной! – с этими словами она забилась лбом о пол. – И все из-за него… из-за Реджинальда… Я убью тебя, де Беф! Отомщу за себя и за отца с сестрой! Клянусь святыми угодниками, я сдержу свое слово! Я унижу, обездолю, изничтожу тебя… Клянусь!!!

Со дня заточения Вероники в эту комнату прошел месяц, а она все еще то-милась в заключении.

В казематном помещении не было окон, вентиляционная система доставляла кислород и выветривала зловонный запах. Входная дверь за прошедший месяц ни разу не открылась. Пища и вода поступали в помещение по специальным трубам, выступающим из стен, и натекали в огромные чаны, из которых питались все заключенные.

Пособники профессора Бесмута больше не появлялись там, и это обстоятельство огорчало Веронику. Она была лишена общения и чувствовала, как по-степенно сходит с ума. Человекоподобные создания от страха держались от нее на расстоянии. Временами Вероника слышала, как они необычно рычали друг на друга, таким образом переговариваясь между собой. Порой она утопала в нахлынувших печальных думах. У пленницы зарождалось искреннее желание превратиться в такое же животное, чтобы отречься от всего, что связывало ее с жестоким миром предательства и лжи.

Она пыталась не потерять счет времени и старалась определить количество дней, проведенных в заключении. Единственным ее утешением здесь стала мысль о мести! Все свое время она проводила, обдумывая наилучший вариант мучений для ее любимого супруга, превратившегося в лютого врага. Вероника жаждала увидеть его униженным, немощным, пресмыкающимся перед ней, с мольбой о пощаде, которой никогда не будет. Воображая все эти сцены возмездия, узница получала удовольствие от предстоящей кары. И только одна пу-гающая мысль временами оттесняла эти упоительные планы мести – мысль, что она никогда не выберется из заключения.

Еще через месяц в камеру поступила очередная жертва неудачного экспери-мента.

Забившись в угол и грезя в полудреме, Вероника не заметила открытия дверного прохода. Что-то промелькнуло перед ее глазами и чудовища расшеве-лились. Крик незнакомца окончательно разбудил заключенную.

– Вон отсюда! – прикрикнула Вероника, отгоняя от новоприбывшего волосатых тварей.

Твари подпрыгивая, рыча и укая, недовольно разбежались, и она смогла приблизиться к незнакомцу. Присев возле него на корточки, пытливо оглядела его. Завидев человека, тот воспрянул духом. Темноволосый и низкорослый ази-ат лет шестнадцати выглядел пугливым и жутко бледным.

– Кто вы? Где я? Что тут происходит?

– Слишком много вопросов на одном дыхании, молодой человек, вам так не кажется? – она протянула ему руку и помогла подняться на ноги.

Тот пошатнулся и неуверенно оперся на плечо незнакомки.

– Меня зовут Вероника Аделина де Кюше.

– Де Кюше? – очень удивился тот. – Вы случайне ни та самая наследница миллиардера? Или я обознался?

– Как вижу, вы человек, посвященный в светскую хронику.

– Так, значит, я прав?

– К сожалению, да.

– Но что вы тут делаете? Как попали сюда? Вы ведь богатая, деловая женщина и ваше место уж точно не здесь.

– Деньги не всегда приносят счастье и очень часто лишают нас свободы.

Отдалившись от двери, Вероника опустила нового заключенного возле одной из стен.

– Я вас не понимаю, – в недоумении взглянул он на нее.

– Поймете, когда я расскажу вам все. А сейчас скажите-ка мне, как вас зовут, и расскажите как вы попали сюда?

Джун Ли, как звали новоприбывшего, был бездомным нищим и жил в подвалах заброшенных и пустующих домов. Зарабатывал он себе на жизнь попрошайничеством, а порой и своими жонглерскими способностями. Не имея п-стоянного пристанища, он колесил по городу, никогда не ночуя дважды на од-ном и том месте. Он не знал своих родителей, и сколько себя помнил, всегда жил на улице. Из-за кочевого образа жизни у него не было друзей, и Джун жил в полном одиночестве.

Выслушав историю жизни паренька, Вероника вспомнила свои подростковые годы. В отличие от нее, Джун Ли никогда не вступал в воровские шайки и держался подальше от наркотиков. Он был чрезмерно опасливой и осмотри-тельной натурой и недоумевал, как мог попасться в ловушку, подстроенную помощниками профессора Бесмута. Став зрителями одного из представлений Джуна, они пообещали ему хороший заработок за показ этого же номера, только в другом месте. Навыдумав историю про больного и немощного старика, прико-ванного к больничной постели, с последним желанием увидеть какое-нибудь представление, они завлекли его в свою машину. По дороге его расспросили о жалобах на здоровье и удовлетворились, не услышав жалоб на какие-либо не-домогания. Тогда он воспринял эти вопросы как безобидные и даже полушутли-вые и уж никак не мог предположить, что за этим стояла коварная западня.

– …они привезли меня сюда. Мы вошли в лифт и я почувствовал, как что-то кольнуло меня в шею, – продолжал Джун. – А когда очнулся, нашел себя привя-занным к койке, в комнате с белыми стенами и многочисленной аппаратурой. Люди, завлекшие меня туда, также присутствовали в комнате, а рядом с ними был, по-видимому, тот самый умирающий человек, любитель фокусов и жонг-лерства. Его глаза источали хладнокровие и невозмутимость… На все мои во-просы он не удосужился ответить, и только тогда я догадался, что попал в за-падню. Спустя несколько дней профессор Бесмут, как величали его пособники, закончил свои опыты надо мной. Ознакомившись с результатами проделанных работ, он пришел к заключению, что я "бракованный" и больше не представляю для них интереса. Получив от медика приказ, его помощники приволокли меня сюда.

– Да-а, не повезло тебе, Джун. Но ты угодил сюда, поверив уловкам, а я даже не помню своего появления здесь.

Вероника поведала юному пленному о предательстве мужа, приведшего ее в это жуткое место. Слушатель был крайне взбудоражен жизненной историей его соседки по камере. Он то и дело всплескивал руками и повторял одно и то же слово – "невероятно".

– Как видишь, наши истории отличаются друг от друга, но мы оба стали узниками этой камеры.

– И давно ты здесь?

Вероника поднялась с места и приблизилась к противоположной стене, поверхность которой была забрызгана серо-коричневой грязью.

– Еду здесь дают только раз в день – и таким образом я смогла определить сколько дней прошло со дня моего заточения. С помощью вязкого пищевого продукта я вырисовываю в день по одному столбцу, – она пересчитала показания на стене и подвела итог. – Шестьдесят три дня.

Эта новость сокрушила надежды юноши.

– Значит, мы так никогда и не сможем выбраться отсюда и умрем в этой зловонной камере?

– Если только не придумаем, как убежать отсюда, – подбодрила его подруга по несчастью.

– Но как? У тебя есть продуманный план?

– Признаюсь, пока нет, но он обязательно будет.

Томительно проползла неделя. Узники все еще обдумывали план побега. Они перепробовали сотни версий, и одна лишь была реальной – выскочить че-рез дверной проем, когда служащие в очередной раз приведут сюда неудачного подопытного.

По истечении еще недели у Джуна Ли появились нестерпимые головные боли. Он буквально лез на стенку от непереносимых мук, однако ничто не мог-ло облегчить его страданий. Головные боли показались юноше необычными, и он приписал их возникновение как побочное явление после опытов профессора-злодея. Джун не мог спать, практически перестал есть и лишь лихорадочно сто-нал, изводимый болью. Мысль о побеге больше не занимала его. Наиважнейшей целью для него было обрести покой.

Подруга по несчастью пыталась всячески помочь страдальцу, однако ничто не могло положить конец его мукам. Глядя на терзания юноши, Вероника заду-мывалась о последствиях эксперимента, проведенного над ней. Она старалась выявить в себе какие-нибудь изменения и, не обнаружив их, еще больше стра-шилась. Она не знала, какой ответной реакции организма следовало ожидать, а в том, что она рано или поздно обязательно проявится, у нее не было сомнений.

Спустя еще два дня состояние Джуна ухудшилось.

– Я больше не могу… не могу стерпеть эту дикую боль… Помоги мне Вероника… Спаси меня…. – он лежал на полу, ворочаясь от мигрени.

Приступы боли разрушили его психическую уравновешенность, и он пре-вратился в безумного.

– Я стараюсь, Джун, стараюсь, но мои методы больше не действуют.

Присев подле него на колени и придерживая голову страдальца, Вероника надавливала на его виски и затылок, пытаясь таким образом притупить боль. Еще неделю назад этот способ массажа благотворно воздействовал на больного, однако с обострениями приступов и он стал безуспешным.

– Оставь, Вероника, не утруждай себя понапрасну. Массаж мне уже не поможет. Расскажи мне лучше об океане, – разговоры о воле всегда успокаивали юношу.

– Когда мы убежим отсюда, – начала рассказчица, – мы поедем в Чарлстон…

– Тот что в Виргинии?

– Нет-нет в Южной Каролине… В Чарлстоне продаются лучшие яхты. Купим одну из них и выйдем в плаванье по Атлантическому океану.

– А нам хватит денег, чтобы купить яхту?

– Конечно! Мы поплывем по океану, и вольный ветер Атлантики приветливо заключит нас в свои объятия, отчего в груди бешено застучит сердце, готовое вот-вот вырваться и закричать от неимоверного чувства счастья.

– А дальше?

– Потом мы поплывем в Вест Индию…

– … на Карибское море в поисках затерянных сокровищ буканьеров?

– Верно! Мы оснастимся специальным снаряжением и пройдемся по морскому дну, собирая сундуки с золотом и драгоценными камнями.

– А их там много?

– Достаточно, чтобы прожить безбедно до конца жизни.

– И мы сможем купить себе дом?

– Не дом, а огромную усадьбу, самую большую, какую ты только можешь себе вообразить. Чтобы обойти все комнаты этого дома, тебе понадобится по меньшей мере неделя.

– Такой большой дом?! И я смогу спать в любой из этих комнат?

Вероника рассмеялась и добродушно потрепала его волосы.

– Глупыш. При желании ты сможешь каждый день менять свою спальню и только через год уснешь в первой из своих комнат.

– О-го-го! Такого домища я себе даже представить не могу.

– Не стоит гадать, скоро ты сам все увидишь воочию… А когда ты чуть подрастешь, мы сосватаем тебе самую красивую девушку на свете. Сыграем свадьбу, да такую, что короли Европы позавидуют.

– И что будет потом? – грезы отвлекли внимание юноши от мучительных болей.

– …потом у тебя появятся на свет чудные детки и ты будешь каждый день радоваться их успехам и достижениям.

– А где же тогда будешь ты?

– Я буду рядом, Джун. Я всегда буду рядом, – сказала собеседница то, что и хотел услышать юноша.

– Но когда я стану семейным, я не могу путешествовать и больше никогда не поеду в круиз.

– Одно другому не мешает. Пока твои детки будут подрастать, ты успеешь объездить весь мир. Побываешь в далеких странах и увидишь все чудеса Земли. Ну, а когда ты соскучишься по родным – вернешься обратно и станешь расска-зывать домашним о своих приключениях. И потом, ощутив новое желание пу-тешествовать, пустишься в очередное странствие… Ты доживешь до глубокой старости и поведаешь внукам о красотах далеких краев… Ну что, ты доволен жизнью, описанной мной?

Мечтатель неподвижно лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок.

Вероника провела рукой перед его глазами, и веки юноши не дрогнули. Он был безмятежен с чувством удовлетворенности, застывшим на лице. Он был мертв. Осознав эту горькую и жуткую истину, Вероника дрожащими пальцами сме-жила веки Ли.

– Д-ж-у-н! Зачем ты оставил меня одну….– прошептала она, заливаясь слезами и обнимая бездыханное тело юноши.

Ком, подкатившись к горлу, душил ее, и слова застыли на губах. Чувство глубочайшего презрения вспыхнуло в сердце Вероники. Она возненавидела всех людей и прокляла в душе безжалостный, жестокий и порочный мир.

После пережитого потрясения что-то сломалось в узнице. Она озлобилась на всех и вся. Прекрасные глаза, некогда источавшие нежность и любовь, стали суровыми, а сердце, в котором прежде теплились милосердие и жалость, ока-менело. Она превратилась в монстра, но не видоизменившись, а нарушив свой внутренний мир.

Почувствовав в себе перемены, она начала размышлять более четко и ясно.

Когда раздумала о свободе, внимание ее привлек трубопровод, по которому ежедневно стекала жижа, именуемая пищей.

"Прегражу проход из трубы и сюда придет обслуживающий персонал, – обдумывала заключенная. – А если нет? Что, если даже заметив неполадку, они все равно не придут сюда, тогда я буду лишена съестного? – сомневалась она в первоначальном решении. – Хуже тебе от этого не будет", – поддержал ее внут-ренний голос, тот самый, которого некогда испугалась Вероника.

Теперь она воспринимала его не столь враждебно и пугливо. Ей нужен был советник, помощник, друг – и она нашла его в самой себе.

Собрав лоскутки ткани, опилки и прочее барахло с пола помещения, она завернула их в халат Джуна и заткнула всем этим трубопровод. Когда настало время обеда, путь потоку бурой жидкости преградила затычка. Идея прекрасно сработала, и, заметив неполадки, двое мужчин в темных комбинезонах прибыли в помещение заключенных.

Вероника сидела у стены близ входа. Напустив волосы на лицо и подтянув колени к груди, оперлась на них подбородком. Застыла в таком положении, притворившись спящей. Не заметив агрессии обитателей камеры, охранники пробрались внутрь.

– Что это такое? – увидав затычку в трубе, удивился один из мужчин.

– Ты лучше погляди-ка сюда, – показав на труп азиата, заговорил второй.

Забыв о безопасности, обслуживающий персонал не запер входной проем, и прежде чем они успели сообразить об уготованном подвохе, Вероника выбра-лась наружу и закрыла дверь. Побежала по коридору, не зная точного направле-ния.

"Лифт, когда меня везли сюда, санитары сели в лифт", – пришла к ней спа-сительная мысль.

Она вызвала кабинку и, нажав кнопку нижнего этажа, вышла в просторное фойе. Пол этого помещения был облицован красным мрамором, и на стенах по-всюду висели картины, здесь же Вероника заметила и камеры внутреннего сле-жения. Бесшумно пройдя вперед, она обнаружила охранника, приставленного наблюдать за мониторами. Увлекшись чтением журнала, он не заметил появле-ния посторонней. Для того, чтобы выбраться наружу, необходимо было пройти этот надзорный пост. От дверей ее отделяло всего несколько шагов, но поспеш-ность могла сорвать побег.

"Очевидно, дверь заперта на ключ", – промелькнуло у нее в мыслях, и она пришла к решению, что без участия охранника не справится. – Вот только со-гласится ли он помочь? Скорее всего нет…"

Подобравшись еще ближе к охраннику, она осторожно прикоснулась к руко-ятке его служебного оружия. Сделав легкое и неощутимое движение, стала по-тихоньку вынимать пистолет из кобуры. Рация, лежащая на операторском столе, зажужжала, и мужчина поднялся с кресла, чтобы ответить. Его рывок совпал с тем моментом, когда оружие наполовину уже было выужено Вероникой из ко-буры. Движение охранника лишило его надежного помощника, и подарило бег-лянке спасительный шанс.

– Стой смирно, не то прострелю тебе башку! – предупредила Вероника, взяв на мушку мужчину в форме.

Не сомневаясь, что угрожающая настроена решительно, тот медленно под-нял руки вверх.

– Живо отворяй дверь!

Рация снова зажужжала, и послышался мужской голос:

– Винсент, у нас ЧП. Подопытная сбежала из камеры. Она не появлялась внизу?

Вероника отрицательно покачала головой, приказывая тем самым охраннику помалкивать.

– Нет, Грейс, здесь все тихо. Наверняка она поднялась на верхние этажи, – послушно солгал тот.

Охранник отложил рацию и, взяв со стеллажа нужный ключ, направился к входной двери. Отворил ее и по велению беглянки лег на пол у отдаленной сте-ны. Вероника выбежала наружу и очутилась на улице. Все эти месяцы ей каза-лось, что ее держат в заточении на одной из военных баз, но теперь она поняла, что ошибалась. Однако это был не единственный просчет. По предположению Вероники пищу им давали днем, а оказалось, что ночью, поэтому, вырвавшись на волю, она оказалась на улице в полуночный час.

На улицах было темно и безлюдно, но невзирая на это беглянка кинулась сломя голову прочь от учреждения, в котором пробыла в заточении более двух месяцев.

Мчась по незнакомым улицам, она желала одного оказаться подальше от кошмарной местности. Убежав на довольно-таки большое расстояние, она при-таилась в одном из закоулков. Ее босые ноги были изранены и кровоточили из-за разбитого стекла, усеявшего тротуар. Запыхавшись от бега и ощущая боль в ногах, она прислонилась к стене невысокого, кирпичного дома. Перед глазами помутилось от прилива крови, а дыхание прерывисто и неестественно, со сви-стом, вырывалось из груди. Где-то рядом послышались шаги, – и Вероника тут же скрылась в тенистой части переулка.

Прохожий что-то бормотал и напевал, затем участил темп ходьбы и отчего-то начал подпрыгивать. Он сократил расстояние, и Вероника заметила низко-рослого шатена с длинными волосами.

– Хорош скакунок-прыгунок, – заметив приличную одежду прохожего, буркнула она..

Подняла оружие, отобранное у охранника, и выскочила из-за угла. Неожи-данное появление человека вспугнуло шатена, и он буквально затрясся.

– Быстро снимай с себя одежду и гони кошелек, – наставив на него пистолет, велела грабительница.

– Нет-нет, неправильно говоришь. Надо сказать – жизнь или кошелек! – придя в себя, отважно и поучающе заговорил прохожий.

– Не тебе учить меня уму-разуму, сопляк. Снимай одежду, говорю, не то размозжу твои мозги.

– Ну, если ты так категорично настроена, какую одежду мне снять сперва?

Шорты? А тебя не шокирует?

– Значит, шутить любишь, – поняв его пошлый намек, протянула Вероника. – Дай-ка прикинуть, будет ли тебе так же весело, когда я прострелю твои биль-ярдные шарики?

– Понял-понял, только без пальбы… – удрученно отозвался шатен.

Молча сняв с себя шорты, футболку с жилетом и кросовки, он кинул их грабительнице.

– А кошелек?

– Деньги в кармане жилета, – оставшись в одном только нижнем белье, заявил невезучий прохожий.

– Всего сто восемьдесят долларов? Да у нищего из Манхеттена в кармане больше денег.

– Я студент.

– Вот, возьми десятку, да проваливай домой, и не шатайся больше по ночам.

Шатен, выхватив купюру из рук грабительницы, побежал по улице как угорелый. Облачившись в награбленное и спрятав пистолет за поясом, Вероника уверенно зашагала вдоль мостовой. Добралась до закусочной, круглосуточно обслуживающей клиентов, и заказала себе еду. Вкусно поев, она вновь почувст-вовала себя человеком.

Расспросив служащих закусочной, Вероника выяснила, что находится в ма-леньком городке Фримонт, располагавшемся в часе езды от Омахи. Сюда ее привезли либо ассистенты профессора Бесмута, либо супруг, желающий ее смерти.

Вернуться домой обратно в Омаху значило бы опять встретиться лицом к лицу с предателем и убийцей. Пойти в полицию и заявить о покушении мужа было бы также бессмысленной тратой времени и сил. У нее не было никаких доказательств, подтверждающих причастность Реджинальда де Бефа к смерти Франсуа де Кюше и его дочери Анджелы. О покушении супруга на нее тоже не-возможно было сообщить. Клайд Адамс, будь он даже арестован, стал бы все отрицать. Страйтона, убийцу из поезда, вряд ли полиция сыскала бы, а мажор-дом Адальберто мог бы поклясться под присягой, что видел, как де Беф радо-вался воскрешению жены.

Все заявления Вероники полиция не приняла бы всерьез, и скорее всего ее упекли бы в клинику для душевнобольных. У Реджинальда были связи и деньги, а с этими двумя ведущими основами человеческой жизни он мог делать все, что ему заблагорассудится. Но сейчас он даже не предполагал, что жена его все еще была жива.

Решив повременить до поры до времени с планами мести, Вероника призадумалась о будущих шагах.

"Свобода!" – услышала она вновь свой внутренний голос, который и решил ее дальнейшую судьбу.

Первостепенным для Вероники являлось изменение внешности. Она коротко остригла волосы, купила кепку и затемненные очки, – и своим новым обликом стала больше походить на сорванца-подростка, нежели на леди из высшего об-щества. Именно к такой перемене и стремилась она. Для пущей неразберихи Вероника при разговоре принялась ломать язык, усыпая речь словами на фран-цузском языке. За время, прожитое в особняке де Кюше, она научилась этому нехитрому трюку – изображать из себя француженку, говоря при этом на анг-лийском языке. Понизив тенор на баритон, она решила представляться всем как Пьер Легран. Изменив все то, что могло выдать ее личность, Вероника Аделина де Кюше начала новую жизнь.

Отныне она могла беспрепятственно выходить на улицу, не боясь, что ее кто-то мог узнать. Изменив имидж, она решила уехать в Чарлстон, куда в поис-ках приключений планировала отправиться с Джуном Ли.

Сев в автобус, Вероника поехала в этот портовый город.

Там в одной из забегаловок на набережной она завела разговор с ее владельцем – Диего Алваресом. Разузнала все о капитане приглянувшейся яхты и выяс-нила, что тот, уволив непутевого помощника за болтливость и пьянство, искал ему замену. Это сообщение обрадовало приезжую.

– Помоги мне устроиться к нему на работу, и я дам тебе за это полтинник, – предложила Вероника с заметным французским акцентом, и в доказательство своих слов положила купюру на стол.

Такая щедрость немного насторожила Алвареса.

– Что таится за твоим предложением, Легран? – прищурив глаза, пытливо спросил темнокожий домиканец.

– Ничего. Просто мне позарез нужна работа. Ты здесь уважаемый человек, и я подумал, что к твоему слову капитан Минкс прислушается, – выдавая себя за Пьера Леграна, объяснила Вероника.

– Только и всего? Что ж, будь по-твоему, – взяв со стола предлагаемую взятку, он положил ее в карман.

– А вот и сам капитан Минкс пожаловал, – увидев в проходе мускулистого и высокого человека, весело воскликнул Диего. – Оливер! Поди-ка сюда, дружи-ще!

– Скажешь ему, что я немой, – пока Минкс лавировал между столиками, направляясь к ним, предупредил новый знакомый.

– Зачем?

– Делай, как я велю, – просунув пистолет под стол и уткнув его дуло в пузо Алвареса, пригрозил собеседник.

Кровь отлила от лица доминиканца, он просто остолбенел, столкнувшись с угрозой.

– Как поживаешь, Диего?

– Все нормально… просто расчудесно…

– У тебя ко мне есть дело?

– Нет… да! – изменил тот свое первое слово, почувствовав болезненное прикосновение металла к своему животу. – Я слышал, ты ищешь себе помощника? Уже приметил кого-нибудь?

– Да, вот хочу нанять Питера Райда.

– Говорят, он толковый малый, – сказал хозяин забегаловки, и снова ощутив боль в боку, обратился к старому другу. – Но есть тут еще более толковый человек, нежели Пит…

– Кто такой? Я его знаю?

– Нет-нет, – нервно рассмеялся Диего. – Позволь представить тебе Пьера Леграна, – показывая на Веронику, сказал толстяк. – Он только что приехал, но я давно знаком с ним. Отличный моряк, бравый боцман, просто алмаз, а не чело-век, – при каждом нажиме оружия он еще краше описывал достоинства незнакомца.

– Верю тебе на слово, Диего, но я уже договорился с Питером…

– Нет! – внезапно вскрикнул доминиканец, из-за ужалившего его в бок дула пистолета. – Питер никчемный лоботряс и пьянчуга. На прошлой неделе он так надрался, аж до потери сознания.

– В самом деле? – удивленно приподнял брови капитан Минкс и с досады ахнул. – А твой хваленый моряк не пьющий?

– В рот не берет спиртного.

– А язык умеет держать за зубами?

Алварес нервно расхохотался.

– Сам Господь заткнул его. Он нем, как рыба!

Последнее сообщение оказалось капитану Минксу по душе, и он не разду-мывая согласился нанять Леграна боцманом на свое судно. Оливер кивнул но-вому помощнику, веля тому следовать за ним. Как только он отошел, Вероника втиснула оружие за пояс и сделала предупредительный жест хозяину забегалов-ки, значащий, что в случае разглашения тайны ему не снести головы. Алварес выкатил глаза, поняв угрозу, и торопливо кивнул, соглашаясь помалкивать.