ДАЧА.

 

Один известный Советский, детский классик, так начал свое бессмертное произведение - « Я живу в Переделкино, это не далеко от Москвы…. ” Я, пожалуй, мог бы так же начать свой рассказ, но, во-первых – я пока еще не классик, а во-вторых, в Переделкино у меня только дача- маленький, древний домик, и восемь соток при нем, а живу я в Москве, на улице “ Соломенной сторожки”. А начну я, пожалуй, так, как это было на самом деле.

Утром, в воскресенье, когда можно поспать подольше, солнечный беспринципный зайчик, скорее даже не зайчик, а огромный заяц, разбудил меня самым бессовестным образом. Через дырку в шторах, он просунул свою теплую, слепящую лапу, и казалось, даже что-то там пропел, типа - Солнышко встало, и тебе пора вставать!

- Что б тебя - пробормотал я, но спать уже больше не получалось, а тут еще, как на грех нестерпимо захотелось посетить удобства, которые естественно размещены, были во дворе. Натянув трико и полинялую майку, я вышел на крыльцо, и с удовольствием потянулся, ровно на столько, насколько позволили мне это сделать, мои застарелые грыжи позвоночника.

И в это самое время, точно, прицельно посланный плевок, не побоюсь даже такого слова, как сморчок, мягко шлепнулся мне на левое плечо, словно долгожданная лычка молодого ефрейтора. Я развернулся в сторону, откуда прилетела неожиданная награда, и интеллигентно крикнул – Ну ты и ссссука!

И только тут заметил, что в доме напротив, ровно в семи метрах от моего забора стоящем ,типовом, бело-голубом шестнадцати этажном доме , минимум с пяти балконов на меня взирали добродушно настроенные жильцы. Вытерев сморчок пыльным лопушком, я поспешил в досчатый, покосившийся туалет.

- Ну, у тебя и трусы, паря – услышал я добродушный возглас сверху.

- Да тише вы, не спугните, дайте посмотреть!- взмолился женский голос откуда-то справа.

В сердцах, хлобыстнув дверью туалета, и мысленно проклиная моих товарищей (доморощенных юристов), я заскочил в свой домик. А все начиналось так хорошо….

Год назад, ко мне зашел от имени генерального застройщика некий гражданин и предложил за мою дачу - двадцать пять тысяч американских рублей, и дал неделю на размышление.

Друзья же мои, ломая пальцы, доказывали мне как дважды - два, что теперь, я держу эту строительную организацию за горло, легко смогу выжать из них гораздо больше. На следующей встрече, я, заводясь от собственной смелости, назначил ему сумму за мой домишко ровно в четыре раза больше предложенной. Он посмотрел на меня уважительно, достал из кармана модных мятых штанов большую, поросшую короткими черными волосками руку, сложенную в виде фиги, что-то изменил в проекте, и отгрохал меньше чем за сезон это бетонное чудо.

И так, я оказался без денег, без перспектив продать свою дачу, и в полной…тени, от этого соседства.

Моя жена, узнав обо всем этом, в страшном нервном расстройстве ушла жить, к моему лучшему другу детства Речкалову Володьке. Тот, пытаясь сохранить верность дружбе, упорно ее не пускал к себе - наивный. Она не только влезла к нему в постель, но и умудрилась заключить с ним, выгодный для себя брачный контракт.

И вот итог. Я без жены, оплеванный, хожу между грядками, где из-за плотной тени от соседнего дома ничего не растет, и под пристальным наблюдением десятка любопытных глаз пытаюсь что-то придумать в смысле продажи этой самой моей дачи.

Ближе к обеду, со свертком в руках и коньячной бутылкой в кармане пиджака, пришел ко мне тот самый Володька Речкалов. Подвыпив, он на коленях слезно просил забрать у него мою бывшую супругу. На что я гордо ответил, тщательно выговаривая буквы - Я, Б.У. - не беру!

С третьего этажа, какая-то экзальтированная особа закричала - Молодец! Когда все утрясется, приходи ко мне жить!

Володя успокоился, вытер сопли и слезы, и мы решили расписать пульку. Но только мы скинули по первой , как на наш стол, стоящий под кустиком чахлой сирени посыпались реплики вышедших на балконную послеобеденную прогулку специалистов этой, интеллектуальной игры.

- Ну, что же это за игра вдвоем? Ну и Что ты думаешь делать, когда у него сплошные пики? Ну и что? А у него длинная черва…..

Мы бросили игру, допили коньяк, закусив его щавелем, и расстроенный Речкалов поехал к себе, к своей, моей бывшей жене, а я отправился писать объявления о продаже дачи, дабы с самого утра поехать в район Банного переулка.

Москвичи знают, что такое Банный переулок, а остальным я объясняю - это то место в, где можно подобрать обмен, продажу, сдачу в наем - одним словом, все операции, связанные с жильем можно перетрясти здесь.

С самого утра шел дождь, и в Банном переулке мотался в поисках жилья молодой, смуглый, небритый, чем-то похожий на Чингачгука человек, в большой фуражке на голове.

Мы просто не могли не пересечься, и мы пересеклись. Когда этот, который в кепке, узнал, что у меня дача, в двух шагах от Москвы, он мне прямо в ухо заорал, что берет не глядя, и настойчиво впихнул мне в мою потную, трудовую ладонь пачку в двадцать тысяч долларов.

Придя в свою квартиру, я обнаружил, что из всей пачки денег, только две тысячи печатались в стране загнаивающегося капитализма, а остальные восемнадцать, чье-то местное производство. Оставив родные деньги дома, а чей-то неудачный экспромт всунув в пакет, я поехал разобраться с кепкой, на мою бывшую дачу.

Уже на подходе к углу бетонной многоэтажки, я услышал гортанный, обиженный голос вчерашнего покупателя.- Эй, брат, зачем плюешься? Ой, опять попал! Хлебом клянусь, ай гад. Слушай, где мне этого козла, хозяина бывшего найти? Я ему вчера две штуки явно переплатил!- Он зашел в домик, хлобыстнув со всей дури дверями. Даже моя бывшая жена, уходя, дверь закрывала плавно, она знала, что грубого обращения он не вытерпит. Небритый Чингачгук этого не знал…

Когда я убедился, что из-под обломков моего дома выполз вполне живой, целый и невредимый, только без кепки новый хозяин дачи, я с грустной улыбкой повернул за угол, и не торопясь, пошел к автобусу.

Единственное, пожалуй, о чем я сожалел по окончанию всей этой печальной истории, так это только о том, что моя бывшая жена, прекрасно знает мой Московский адрес.