Ночная духота и испарения темного леса, влажной паутиной покрыли воздух. Тонкий серпик месяца едва прорезал туманную высь, часто скрываясь за тучами. Человека, что бежал, задыхаясь, по лесу, звали Паркер Моррис. Мужчина средних лет, полный сил, уже хрипел от прилагаемых усилий. Им настойчиво владело лишь одно желание - убежать. От чего или от кого он и сам не знал, но все же что - то заставляло его быть похожим на загнанную лошадь. Такой же взмыленный, с прилипшими ко лбу волосами, неимоверно уставший, с ручьями пота, стекавшим по вискам, скулам и подбородку. Остановился он только тогда, когда в очередной раз споткнулся о корень дерева и растянулся во весь рост во земле, ткнувшись лицом в торф. Из разбитой губы потекла кровь. Застонав, он сел и отер лицо рукавом. Множество ссадин отозвались жгучей болью. Он падал уже не первый раз и после каждого падения неизменно оставалось какое-либо ранение. Казалось злой рок преследовал его, не давал права на безопасность. Паркер, не успев отдышаться, поднялся и вновь продолжил свой бег. В горле уже появился привкус крови, когда он наткнулся на невидимый в темноте сук, и, подлетев в воздух, ударился затем затылком о землю. Из рассеченной брови потекла кровь. Еще чуть ниже и он остался бы без глаза. Он хотел передохнуть, но что-то снова подняло его на ноги и заставило бежать. Легкие не выдерживали нагрузки и отказывались подчиняться его воле - Паркер задыхался. В этот раз его дикий марафон остановил ствол дерева, не замеченный во тьме. Человек закричал от резкой боли. Теперь кровь потекла из носа. Он почти благодарил полуобморочное состояние, в котором оказался, ибо это позволяло просто лежать на спине, никуда не убегая. Он загонял сам себя. Зачем и сам не знал. К тому же сознание мутилось от большого количества спирта, содержащегося в крови. Когда он напился, Паркер так же не помнил. Сколько он не пытался выкопать из памяти что-либо, предшествующее безумному бегу, все попытки оказывались тщетны. Он словно родился взрослым и сразу начал свой бег с препятствиями. Опьянение отнюдь не способствовало трезвому анализу, и человек снова подчинялся странным велениям глубин души. Это оказалось сильнее его рас судка и понимания. Лежа на спине, Паркер снова и снова пытался проникнуть в тайну, владевшую его сознанием, но та была много упорнее его стараний. Ссадины и ушибы по всему телу настойчиво ныли. Он ловил себя на странной мысли: чем сильнее была боль, тем легче станови лось на душе. Откуда взялась эта ужасная логика, он так же не знал. Сознание упорно держало врата памяти закрытыми. Один в темном лесу, израненный, ослабший, гонимый демонами души сквозь все препятствия, которые он странным образом не мог обойти - все это вызывало леденящий душу страх. Но странно; ему хотелось большего. Он совсем ничего не понимал и от этого пугался еще сильнее. Паркер решил уснуть прямо здесь, на земле и как следует выспаться, но сон был так же далек от него, как север от юга.

Паркер поднялся и огляделся: сплошной темный лес и больше ничего. Так куда же он так спешил? Он решил залезть на дерево и с его вер шины осмотреть местность — может это что-нибудь подскажет ему. Выбирать самое высокое дерево не пришлось — все верхушки терялись во мгле. Поэтому он вскарабкался на первое попавшееся дерево. Он не успел залезть высоко, потому что случайно ухватился за сухую ветвь. Раздался треск и Паркер камнем полетел вниз, охнув, ударился оземь, и тут же изогнулся дугой, Правым боком он попал на корень, выступающий из земли. Стон вырвался из его измученных легких и, разлетаясь на мелкие кусочки, эхом отозвался со всех сторон. Странное эхо на пугало его. Но самым страшным было то, что стон повторился, но этот звук не являлся произведением его голосовых связок. Стон, казалось, доносился отовсюду, из - за каждого куста, каждого дерева, с вершин деревьев, даже сама земля, казалось, стонала.

“Что за чертовщина!?” — пугающая мысль пронзила мозг. Поркер не верил в призраков, но лес тем не менее продолжал стонать. Уже слышались звуки совсем не похожие на его голос. Что - то ужасное издавало эти стоны. Постепенно их количество возрастало. Часто, в отдельных местах они срывались на вой или душераздирающий визг. Человеческая глотка не могла породить таких звуков. Паркер был парализован страхом. В неверном свете луны ему казалось, что какие - то тени прятались за деревьями и кустами, едва он бросал в их сторону взгляд широко раскрытых глаз. К стонам примешалось рычание, прыгающее по ветвям. Оно ни не могло принадлежать зверю. Хоровод фантомов закружил вокруг одинокого человека, стоящего на коленях и пытающегося прикрыть уши ладонями. Но это не помогало. Стоны раздавались и внутри него тоже. Словно полчища несчастных душ, скитающихся между небом и землей, нашли наконец жертву к теперь изливали на нее всю глубину своих непосильных страданий. Паркер вдруг закричал во всю силу на которую еще был способен, пытаясь своим криком перекрыть этот дьявольский гул и разрушить наваждение. В тот же момент все смолкло. Человек открыл глаза, но услышал за спиной грубый смех. Вздрогнув, он резко обернулся, но никого не увидел. Смех раздался где-то еще, затем еще и еще, пока весь лес не наполнился жутким хохотом. Издевательский, отвратительный, нечеловеческий — духи словно надсмехались над ним. Над ним! Но что он сделал такого, что заслужил весь этот кошмар.

Паркер вдруг ясно осознал свою вину, но что являлось ее причиной, он не мог припомнить. Все слабые попытки сознания разбивались о намертво запертые врата памяти. Он заплакал. В чем же он так провинился? На минуту выглянула луна. Убрав руки от лица, Паркер взглянул на них. На ладонях, на тыльной стороне рук, на рукавах и на всей одежде была кровь, уже запекшаяся. Это не его кровь, ее слишком много. С ужасом он понял, что перепачкан чужой кровью.

Внезапно смех вокруг него оборвался, слышался только странный шорох вокруг. Паркер бросился бежать, выставив перед собой локти к иногда прорубая неземные вопли своим криком, заодно стараясь приглушить страх. Он вдруг с необычайной ясностью осознал, что все виденное и слышанное им доселе, лишь прелюдия к чему-то более ужасному, что должно с ним свершиться. Паркер чувствовал, что его ожидает какое-то возмездие, за нечто им совершенное, чего он не помнил.

Вдруг лес кончился так внезапно, что ноги, привыкшие к препятствиям, подкосились на ровной земле, и Паркер покатился по траве. Духи леса, казалось, попытались достать жертву своими костлявыми пальцами, но, побоявшись открытой местности, отпрянули назад, в мертвую глушь, разочарованно взвыв.

Перед человеком открылась поляна, на другом конце которой слабо виделась тень охотничьего домика — так решил Паркер. Других жилишь здесь больше не было. Он бросился к нему, не чуя под собой ног, по - прежнему безумно боясь ночных демонов. Дверь оказалась запертой, но Паркер так хотел попасть внутрь, что это его не остановило. Локтем разбил стекло в окне и почувствовав резкую боль, отдернул руку; один из осколков торчал в плече. Он выдернул его и бросил во тьму.

Наконец, пробравшись внутрь и усевшись на полу у стены, он устало закрыл глаза. Что его так гнало через лес? Почему он весь в крови? Чего он так боится? Почему чувствует вину? И кем осужден?

Темно та мешала ему спокойно думать. Она вероломно вторгалась в его мысли и разбивала их логическую цепочку. Необходим свет. Паркер на четвереньках отправился исследовать хижину. Где-то должны быть спички. В своих поисках он успел наткнулся на ножку стула, спинку кровати, пропорол ладонь гвоздем, торчащим из пола в углу комнаты, пока не наткнулся на лечь. Пошарив вокруг, умудрился уронить кочергу на пальцы, но все же нашел коробок спичек, лежащий на полке тумбочки. Вспыхнул огонек и осветил внутренность хижины: небольшая комната, низкий потолок, одна кровать, стол со стулом к железная печь, около которой он и сидел на пыльном полу. Огонь обжег ему пальцы и, вскрикнув, Паркер отбросил огарок. Зажег новую и открыл затворку печи. Там обнаружил среди углей уцелевшую щепку, которую и сумел поджечь только с четвертого раза. Спички почему-то упорно гасли у него в руках. То причиной этого был его порывистый выдох, то сквозняк из разбитого окна, то он чихнул, надышавшись пыли. Едва он добрался с нею до дров, что заготовленные на зиму, лежали под кроватью, она сгорела. Он почему-то не додумался с самого начала подтащить дрова к печи. Пришлось, засаживая заказы в пальцы, отламывать ногтями щепки от дров. Наконец он растопил печь. Но тусклый свет рассеял мрак только внутри домика. Снаружи по-прежнему давила обвиняющая мгла. Из нелепого страха перед вторжением неприкаянных душ внутрь дома, Паркер приставил к окну ту самую тумбочку в которой нашел спички. Так было спокойней. Он так и не вспомнил, что за грех очернил его душу и, обессиленный, сел на табурет, уткнув голову в руки, сложенные перед собой на столе. Его наконец сморил сон. Какое облегчение он испытал, погружаясь в небытке, ускользая от тявостного ощущения вины.

Проснулся Паркер от громкого треска. Одна стена дома, та к которой примыкала печь, была охвачена жарким пламенем. Как он не проснулся раньше? Видимо он плохо уложил дрова и одно из полен выпало из печи на пол. Он бросился тушить пожар, закидывая пламя чем попало, лишь бы этот предмет не горел. Ведро, кочерга, чайник — ими он бил по огню, лихорадочно оглядывая комнату в поисках воды. В углу он заметил какую-то флягу. Подобрав ее, встряхнул. Внутри нее забулькало. Отвинтил крышку и плеснул на огонь. В ответ тот вспыхнул с дьявольской яростью, пожирая керосин из фляги. Паркер отскочил в сто пламя опалило ему брови и ресницы, лицо щипало. Он бросился к двери и толкнул ее плечом так, что задрожали стены, но вспомнил, что она заперта снаружи на замок. Еще один мощный толчок и он бросил эту затею. Оставалось окно. Подбежав, он отбросил тумбочку с такой силой, что она, пролетев через всю комнату, врезалась в горящую стену. По слышался страшный треск и часть потолка обвалилась, рухнув прямо на человека. Тот закричал от боли — тяжелые доски придавили его к полу. Он дернулся, желая выбраться из под завала, но закричал еще раз. Обе его ноги оказались намертво придавлены к полу, голени перебиты упавшим бревном. Он попытался руками разгрести завал, но это не так-то легко было сделать лежа на животе. Паркер закричал еще раз, громче, но уже от обреченности, отчаяния и беспомощности. И тут, посреди этого пылающего Ада, мозг его вдруг прояснился и он все вспомнил.

В этот день он возвратился домой раньше обычного и застал свою женщину в постели с другим. Шок был настолько велик, что несчастный да же не затеял ссоры, только зашел в ближайший кабак и напился, но вопреки всеобщему мнению спиртное не утешитель в любовных делах, а скорее наоборот — разжигатель страстей. Остальное он осознавал и помнил фрагментами. Исполненный горя он вернулся домой с ножом в руке. Где он его раздобыл, Паркер не помнил. К несчастью те двое по—прежнему находились на том же самом месте. Одетые, ожидали его, видимо собираясь сказать что-то очень важное. Но, обезумевший, он даже не стал их слушать. Лезвие сполна испробовало крови обоих. Особенно упивалось оно кровью любимой Паркера. Он убивал с такой ненавистью и страстью на которую способен только любящий. После этого память его провалилась в беспроглядную тьму...

Теперь, лежа на полу, под сполохами огня, он все вспомнил. Теперь стало понятно за что он так наказывал и казнил себя. “Казнил!” — догадка осветила его разум мрачным светом. Вот что он сделал. Точнее не совсем он, а глубины его сознания, восставшие против такого кровавого поступка, помимо его сознательной воли, приняли решение и вынесли приговор. Паркер раскаивался в содеянном. Ах, если бы он все вспомнил раньше! Но смог бы он жить с этим воспоминанием? Он не знал точно. Зато знало его подсознание с неумолимой твердостьюи решимостью, выполняло роль судьи и палача. Парке по-прежнему любил ту женщину. Если бы это было не так, кто знает...

Так или иначе уже было поздно. Полыхающая крыша внезапно обвалилась погрёбая под себя человека. Спустя несколько часов от хижины остались лишь дымящиеся угли.

 

Конец.