Лена неслышно заглянула в маленькую комнату. Так же, как и пятнадцать лет назад, у стены стояла хранившая в себе таинственные детские сны кроватка. В углу притаились плюшевые мишки и сломанный конструктор. Печальная пластмассовая Машка уставилась своим кукольным взглядом в окно. А возле старенького комода уютно расположился крохотный детский столик с не менее крохотными стульчиками. На столике лежала старая коробка с пластилином. «Та самая», - пронеслось в голове.

Холодная и пустая комната. Таившая в себе жуткую историю, воспоминания о которой всякий раз сковывали сердце и душу морозом безысходности.

Лена очень хорошо помнила лицо младшей сестры. Румяное и круглое, с маленьким курносым носиком и огромными хитрющими глазами. Впрочем, у большинства детей в возрасте трех лет глаза кажутся большими. А у подавляющего большинства – хитрющими. Лене тогда было пять, но такой сказочной сообразительностью, как Ксюша, она не обладала. И поразительным талантом находить в пределах их огромного дома что-нибудь необычное, катастрофически интересное и обязательно запрещенное заботливой мамой или строгим папой. Будь то булавки, пуговицы или любая другая любопытная мелочь.

Они с сестрой были разные. Теперь Лена это хорошо понимала. Играли в разные игры и разными игрушками, рисовали по-разному одних и тех же зверей. Единственное, что они одинаково любили и делали вместе – это фигурки из пластилина. Часами напролет что-то увлеченно ваяли юные художницы, а родители в это время спокойно могли себе позволить заниматься своими делами.

 

 

В тот день до пластилина девчонки добраться не успели. Пока Лена мастерила замок из кубиков, что-то бормоча себе под нос, Ксюша вертелась на кухне возле мамы. За чем-то неотложным маме понадобилось отлучиться на несколько минут. Ксюша осталась одна в огромном царстве интересного и неизведанного. Когда мама вернулась, младшая дочь беззаботно играла на полу возле холодильника упаковкой сильнейших таблеток, предназначенных для бабушки-сердечницы. В мгновение подбежав к девочке, мама выхватила у нее из рук лекарство и с ужасом обнаружила, что не хватает пяти таблеток.

Подняла дочь с пола, схватила за плечи и срывающимся голосом спросила: «Где таблетки? Куда дела?» Ксюша вопросительно посмотрела на маму, затем, тут же уловив ее настроение, заплакала. Мама же в панике бросилась вызывать скорую, мысленно казня себя за то, что оставила ребенка одного, пусть даже и на несколько минут, и недоумевая, как эти таблетки могли упасть с холодильника.Скорая приехала на удивление быстро.

Лена на всю жизнь запомнит тетку в белом халате с железным чемоданом в руках. Она не понимала тогда, почему плачет мама, истошно вопит Ксюша, а эта самая тетка в белом халате пытается засунуть в рот Ксюше какую-то огромную длинную штуку, чтобы что-то там ей «промыть». Процедура эта, видимо, не помогла, сестре отчего-то стало совсем плохо и тетка забрала ее в больницу.

 

 

Следующие за тем вечером дни Лена помнила смутно. Врезалась в память тревога, насквозь пропитавшая дом. Мама постоянно плакала, а папа сидел на диване, хмуро уставившись в одну точку. Ксюши все не было, а Лене играть в комнате одной почему-то не разрешали.

А через несколько дней в дом пришли гости. Много гостей. Они все приходили и приходили. Друзья родителей, знакомые, соседи. Правда, вели себя как-то тихо. И разговаривали шепотом. Лене это обстоятельство было непонятно. Особенно раздражала одна тетя, которая постоянно одергивала Лену, когда та начинала громко что-то рассказывать, смеялась или пела песенку про улитку.

- Ты что шумишь?! – широко раскрытыми глазами пялилась на Лену эта тетя. – Твоя сестра умерла. Нельзя песни петь!

«Умерла? Ксюша? Странная какая-то тетя», - думалось Лене. Потом, правда, выяснилось, что тетя говорила правду. Ксюша действительно умерла. Но вот значение этого слова Лена тогда понимала с трудом. Только через пару дней, когда гостей уже не было, Лена прибежала из садика, залетела в детскую, схватила коробку с пластилином и позвала Ксюшу, стало ясно, что сестра больше не придет. Вообще никогда. И лепить из пластилина они больше вместе не будут.

То чувство, которое завладело ею в тот момент, Лена тоже запомнит на всю жизнь. Легкое недоумение сменила паника, затем осознание всего, что произошло некоторое время назад и происходило все последующие дни. Стало ясно, почему шептали гости, плакала мама, и хмурился отец. Стало ясно, что сестры больше нет!

И в тот момент, когда все стало ясно, в детской раздался визг. Лена кричала, что было сил, всхлипывая и рыдая все громче и громче. Она надеялась, что это поможет. Помогало ведь в магазине, когда мама отказывалась купить шоколадку? Вдруг всем опять станет ее жалко, испугаются, что заболит головка, покраснеют глазки и Лена заболеет, и Ксюшу вернут живую и невредимую. И они опять будут играть в пластилин. Но не помогло. Впервые в жизни. Ксюшу никто не вернул. Она, ПРАВДА, больше никогда не придет. И, осознав это, Лена зарыдала еще сильнее. От отчаяния и горя.

 

 

Пережив заново события пятнадцатилетней давности, Лена закрыла дверь детской комнаты, отправилась на кухню и налила себе чай. В памяти всплыл разговор, который она нечаянно подслушала на этой самой кухне, когда ей было лет двенадцать. К маме в тот вечер пришла подруга, они долго о чем-то разговаривали, потом мама начала плакать. Она рассказывала своей подруге о том, что уже после Ксюшиных похорон убиралась на кухне и под холодильником нашла все пять злосчастных таблеток.

- Не проглотила она их, понимаешь?! – плакала мама. – Видимо, попробовала на вкус и выплюнула. Горькими показались. А когда меня увидела, испугалась, что ругать буду, и сунула быстренько под холодильник….

За все эти годы Лена хорошо уяснила для себя негласное правило своей семьи никогда не задавать вопросы и не обсуждать с родителями эту историю. Но так всегда хотелось это сделать. В голове постоянно вертелся вопрос: от чего же тогда умерла сестренка? Врачи сказали, что от сердечного приступа. Но ведь не болело у Ксюши никогда сердце! А таблетки, получается, она не съела. Была здесь какая-то тайна. И тайну эту наверняка знали родители и кое-кто из знакомых. А Лене ничего не было известно.

 

 

…Посвятили в эту тайну Лену спустя несколько лет. Почти случайно. Та самая подруга, которой мама плакалась тогда на кухне. Зайдя как-то к ней в гости, Лена прихватила с собой тортик и красное вино. Одно из любимых для тети Тани. Разговорились о настоящем, будущем и прошлом. И Лена осторожно вывела разговор на Ксюшу и тайну ее смерти. Что же тогда случилось на самом деле?

- А никто не знает, - заявила тетя Таня. – Доказательств-то нет! Так, разговоры одни….

- Какие разговоры? – не унималась Лена.

Тетя Таня нахмурилась, одним глотком опустошила бокал вина и закурила сигарету. Затем, уставившись на пейзаж за окном, начала рассказывать:

- Когда твою сестру похоронили, разговоров было море. В основном казнили маму твою за то, что ребенка без присмотра оставила. Вот, мол, наглоталась девочка таблеток, пока мама не видела, и умерла. Только таблетки эти Ксюша выплюнула. Да и диагноз какой-то странный поставили, сердечный приступ. Не была твоя сестра сердечницей. Но и здесь все равно упорно на таблетки грешили.

Тетя Таня налила себе еще вина, выпила залпом, снова закурила и продолжила:

- Есть у меня в больнице знакомый патологоанатом. И как-то встретились мы с ним в неофициальной обстановке, спустя пару лет после Ксюшиной смерти. И за разговорами выяснили, что именно он-то и делал твоей сестре вскрытие. Сказал, что внутренние органы у девочки разорваны были, как будто что-то большое в глотку пихали. Вернее, он точно знал, что именно пихали, кто это делал и когда. Та самая бригада скорой помощи, которая промыть желудок малышке пыталась. Вот и «промыла». Приспособление это медицинское специальное у них только для взрослых было. Детского не оказалось. Решили рискнуть взрослым. Боялись, время упустят. Ребенка спасти хотели. От отравления. Хотели, в общем, как лучше, а получилось...… Сама знаешь, как это у нас обычно получается.

Тетя Таня уже курила одну за другой, продолжая изучать все, что происходило за окном ее дома, стараясь не смотреть на собеседницу:

- У нас же как делается, знаешь? Ворон ворону глаз не выклюет. Представляешь, что было бы, если б врачи заявили что-нибудь, вроде: «Вот, мол, извините, такой конфуз вышел, по нашей вине и неосторожности ребенок погиб»? Во-первых, не бывает так, а во-вторых, если бы это стало достоянием общественности, мало не показалось бы никому. Начиная той бригадой и заканчивая главврачом. Правда, не знаю, дошло ли это вообще до него. Наверное, дошло, хотя… кто знает? В общем, «прикрыли» это дело, «состряпали» сердечный приступ и дело с концом. Ребенка, мол, все равно не вернешь, а жизнь и карьеру молодой сотруднице портить незачем. Кстати, она до сих пор работает. Сотрудница эта. «Людей спасает». Тетя Таня скривилась в усмешке. В общем, такие дела, Лена! Но, сама понимаешь, недоказуемо это все. Слова, да и только. Тем более, столько лет прошло.… В общем, хватит об этом! Налей-ка лучше еще вина!..

 

Лена шагала по мокрому снегу, включив «автопилот» и стараясь избавиться от шокового состояния, в которое привел рассказ тети Тани. Мысли путались с эмоциями, хотелось кричать, как тогда в детстве над коробкой пластилина. И не было сил издать хотя бы жалкое подобие звука.

Неужели все это правда?!? И действительно, можно «нечаянно» убить, потом аккуратно это скрыть и дальше продолжать жить как ни в чем не бывало? Так бывает?

Наверное, нет, и все рассказанное тетей Таней – не более, чем слухи.

Только Ксюша-то умерла. А таблеток не глотала. И сердечко у нее здоровенькое было.

Лена все шла, а мысли продолжали путаться, эмоции выливались слезными льдинками. Послышался вой сирены скорой помощи. Мимо пролетела белая с красными полосками машина. Спешила кого-то спасать. Поток мыслей остановил неожиданно возникший сам по себе вопрос:

- Интересно, что будет спасением для того, к кому эта скорая сейчас спешит?

Вопрос, на который Лена предпочла бы не отвечать.