Мы с вами не будем проводить исследование, почему многие благоглупости, присущие евреям, связывают с польским городом Хелмом.

"Хелмер хохем" - говорят хасидские мудрецы. При том, в слово "мудрец" вкладывается большущая порция иронии. Лично я бы осмелился перевести эти слова так: тоже мне, ха-ха и ещё три раза ха-ха, мудрец!

Почему из Хелма? А я, извините-подвиньтесь, почём знаю! Знаю только, ещё - относительно древние пейсатые евреи утверждали на полном серьёзе, что несколько веков до них, наш земной шарик облетал Ангел и в руках, - ага, значит, кроме крыльев, Господь Б-г и руки ему приделал! - и в руках было по мешку. В одном из мешков находилась вся мудрость мира, - этот мешок Ангел держал в левой руке, ближе к сердцу, в другом - глупость, собранная со всего света.

По моим размышлениям, мешок, набитый глупостью, был намного вместительней, чем другой - с мудростью.

Скажем так, по современному, если глупость на земных весах тянула, примерно, на две тонны, то мудрости было не больше двух-трёх килограммов - мудрости во все времена не хватало!

Но это личное моё предположение и вы вправе, - глядя на себя в зеркало, - с ним не согласиться. Перефразируя фразу братьев Жемчуниковых и, примкнувшего к ним Алексея Константиновича Толстого, замечу: изучая историю - нельзя не удивляться!

Так вот, тот Ангел, - ещё тот ангел! - пролетая над Хелмом, выпустил , из руки, - той, что подальше от сердца! - мешок с набором всех глупостей мира, и содержимое мешка высыпалось на голвы хелмцев.

Уж не хелмцы ли подкинули россиянам выражение: "Ударенный пыльным мешком из-за угла?" В смысле - шлемазл.

Конечно, Ангел, оправдываясь перед Господом Б-гом, пытался сослаться на объективные причины: дескать, поднялся такой ураган, что он просто не смог удержать один из мешков.

- А - второй? - грозно спросил Бог.

- Второй я выпустил над морем-океаном... Ну, кой-что и на сушу попало, хотя и в малолюдные места - ураган был такой силы, такой мощи, что я...

Ураган так ураган! Не мог удержать, значит не мог! Если ему сам Господь Бог поверил, то я лично не могу сомневаться в честности Ангела...

И вот сегодня, когда я говорю "мудрец из Хелма", то он он вовсе не обязательно должен быть родом из славного польского городка, "мудрец" может оказаться родом из Севастополя, откуда я приехал в Израиль, или из Одессы, где я родился, а то из самого Нацерет-Иллита, где живёт мой друг и единомышленник Марк Азов, в своё время, достаточно много поработавший на Аркадия Райкина.

Евреи - такой уж народ, который, как никто другой - не мною подмечено! - может посмеяться над собою. И эта национальная особенность, помогает удержаться на крутых виражах истории. Истории, которая во все времена была неблагодарной к нашей нации.

А вот ещё одна история, которую рассказал мне хелмер-хохем, то есть, один чудак-человек из-под Бердичева...

Еврей не умел плавать и стал тонуть."Помогите! Спасите!" - стал он кричать во всю мощь своих лёгких.

Услыхал те крики городовой - раз "городовой", то сами понимаете, произошло это не сегодня и даже не вчера, произошло это при царе-императоре! - так вот, прибежал городовой на шум и увидел: тонет Мойша.

Городовой вздохнул облегченно:

- Нехай себе тонет жидок!

Понял тогда тонущий, что не следует ему ждать милостей от природы, и, выплюнув воду из-зо рта, завопил:

- Долой царя-живоглота и всю его полицейскую рать!

Городовой понял, что "абрам" и на этот раз его перехитрил, - "ну что за народ такой! Молча утонуть не может!" - надо спасать и спасать немедленно. Вон сколько праздношатающихся собралось на берегу, - обязательно "накапают", что еврей на самого царя словом покушался, а чин при исполнении мер никаких не принял!

Бросился городовой в воду, вытащил утопающего и ... посадил его в кутузку. То бишь, - в тюрьму.

Не знаю, чего не знаю, того не знаю, были ли те, рассказанные мною хасидские байки или не были, но то, что я сейчас собираюсь рассказать, было, было, было...

Я уже печатно рассказывал, что в те далёкие времена, ставшие для моих детей и внуков седой историей, я жил в ссыльном городе. С отцом, матерью и младшей сестрою Валей, которая живёт сейчас в Тират-Кармеле. Собственно говоря, это был не город, а маленький посёлочек Сегежа, что находился в Карело-Финской ССР.

А если быть совсем точным, то и не посёлок это был, а огромная строительная площадка, на которой трудились уголовники и "враги народа", - строился будущий гигант социндустрии, целлюлозно-бумажный комбинат имени товарища Сталина Иосифа Виссарионовича.

На этой стройплощадке трудился и мой отец, один из "врагов народа", но разговор сейчас не о нём...

Случилось это на одной из строительных площадок Сегежского бумкобината, на так называемой "бирже балансов и дров". Один зек из "врагов народа" Семён Мендельсон замерзал.

Я знал его, он был приятелем моего отца, и, когда его расконвоировали ненадолго, приходил к нам домой...

Сегодня, когда я выстукиваю на старенькой пишмашинке эти строки, во всём мире отмечается двухсотлетие Александра Пушкина, но впервые "это весёлое имя Пушкин" я услышал из уст Семёна Мендельсона. Он говорил моему отцу:

- Слышь, Лёнька, ты знаешь, о чём я себе сейчас подумал. Не Ленин виновник всех наших бед, не Сталин, не Ежов, а - Пушкин!

- Совсем сбрендил, Сёмка!

"Сёмка- поэт" как его называли зеки, был парадоксальным человеком. Это он сочинил куплетик, который потом получил широкое распространение:

 

Когда Ленин умирал, -

Сталину наказывал:

- Хлеб по карточкам давай! -

Мяса не показывай!

 

Или:

 

Есть в колхозе птицеферма

И другая строится!

А колхозник видит яйца,

Когда в бане моется!

 

И ещё много чего написал Сёма Мендельсон. За его весёлый нрав, его не только политические, но и уголовники уважали, - он же на волю за них письма писал! В стихах! Сентиментальный народ - уголовники...

- Причём здесь Пушкин, Сёма!?

- Э-э, не скажи! Это он первым выдвинул лозунг для всех нквэдэшников: "Души прекрасные порывы!".. Вот нас и душат...

И этот Семён Мендельсон замерзал на моих глазах.

Температура воздуха в те дикие и неправедные февральские дни 1938 года была зверской. Мендельсон замерзал не фигурально, а в самом прямом значении этого слова: его отмороженные пальцы на руках можно было запросто отломать. Не дай Мендельсону глотнуть спиртяжки, не разотри Мендельсона шерстяной тряпкой, да не оттащи его в тёплое помещение, - именно "оттащи", передвигать ногами он уже не мог, - кранты человеку!

И Мендельсон, - я запомнил его фамилию, одну из сотен несчастных еврейских зеков только потому, что часто слышал из радиотарелки, да и сейчас слышу из современной радиоаппаратуры:

 

"Марш Мендельсона! Марш Мендельсона!"

 

И замерзающий Мендельсон вдруг хриплым, прокуренным, простуженным, но достаточно громким, чтобы быть услышанным, голосом закричал:

- Смерть фашисту Йоське Сталину! Йоське-собаке собачья смерть!

Отошли в сторону зеки, и уголовные, и политические: в свидетели бы не попасть! За такие слова, - вышка! Высшая мера наказания - расстрел! И свидетелям, слышавшим эти слова - рассстрел!

Один из зеков прошептал:

- В трюм попасть хочет - так называли карцер! - в тепло!..

Подбежал охранник - между прочим, охранников, как и в царские времена, заключённые называли городовыми! - засмеялся в лицо замерзающему человеку:

- А ты - хитрющий, жидок! Трюмануться захотел!? В карцер мы тебя не посадим, замерзай, жидовское племя!..

Замёрз Семён Мендельсон. И я, наверное, один сегодня знаю, где находится его могила. Номерная могила. Без имени и фамилии. Тем более, отчества.

И сегодня, когда я слышу по радиоприёмнику: "Марш Мендельсона! Марш Мендельсона!", я тотчас его выключаю.

+++

Отрывок из рецензии на роман-признание Михаила Лезинского, вышедшего в иерусалимском издательстве "S-PRESS" В 2000 ГОДУ "ЕСЛИ Б ИЗ МЕНЯ НЕ ВЫШЕЛ ПИСАТЕЛЬ - СТАЛ БЫ УГОЛОВНИКОМ"

+++

Человек, согласно талмудической традиции, - это целый мир. Наш современник, израильский философ Эфраим Урбах, в связи с этим подчёркивает, что спасающий человека спасает целый мир, а убивающий - убивает целый мир.

Отвергнув религиозные догматы как опиум для народа, большевисткая клика обесценила человеческую жизнь и сделала смерть обычным явлением, в том числе и насильственную смерть.

Отсюда все советские герои были обычные великомученники и страстотерпцы, положившие живот свой...Одни закладывали отцов своих и гибли от рук несознательных мстителей, другие закрывали плотью своей амбразуру. Третьи радостно всовывали выи в петлю, славя при этом вождя народов.

А сколько безымянных жертв было принесено на красный алтарь всепожирающего большевистского Молоха.

Сёма Мендельсон, один из персонажей романа Михаила Лезинского... замёрз в Сегежлаге. И одна была у него предсмертная мечта - попасть в карцер и отогреться. Но не дала бдительная охрана хитрому "жидку" и этой радости - так он и замёрз.

Мы привыкли к рассказам о тысячах смертей в большевистских концлагерях. Но все эти чудовищные "массовки" состоят из таких эпизодов, как этот, описанный в одной из глав романа.

"Вынес достаточно русский народ", - стонал поэт-рыдалец Х!Х века. Да и в ХХ веке тоже. И с ним хавал полной мерой чашу страдания Сёма Мендельсон и сотни тысяч его соплеменников, замерзая в сталинских лагерях и заживо сгорая - в гитлеровских.

Кто не твёрд в советской истории, пусть прочитает роман-документ Михаила Лезинского.

 

Мордехай Изаксон. ( Газета "Новости Севера и Шарона" , 3.08 - 9.08. 2000 года.)

+++

 

Здесь должны были быть стихи, песни, куплеты Семёна Мендельсона, но автор этого невыдуманного рассказа, то бишь я, Михаил Лезинский, больше ничего не запомнил - поэтическое творчество Семёна Мендельсона превратилось в народное. И если кто-нибудь найдёт в изданном или в самиздате стихи, под которыми будет стоять подпись "Семён Мендельсон" пусть пришлёт их мне - нет у меня лишних денег, но их я издам за свой счёт или размещу в интернете рядом вот с этим невыдуманным рассказом.

Думаю, Семён Мендельсон, твои современные коллеги потеснятся и найдут тебе-вам достойное место.