ШАНЕЛЬ НОМЕР ПЯТЬ

 

 

Этот флакончик остался после ухода одной дамочки, малевавшейся перед свиданием у входа в метро. Дамочка приметная: блондиночка, хорошо упакованная в меха. Такая в подземный переход спустится лишь подразмяться после езды в «Мерседесе» или «Ауди». Так оно почти и вышло. Дамочка повертелась у входа. Оставила флакончик на высоком барьерчике и торопливо направилась к ожидавшей ее машине. Это была длинная белая машина. Сейчас скажу, какая. Американская. Кадиллак. Меня Витька научил различать машины. Знаю почти все, что бегают по Москве.

Никого не было этим утром рядом со мной. Я взяла флакончик, поднесла к носу. Запах духов.

Спустилась вниз, показала Зине, что торгует колготками здесь же, в переходе, какие? Она сразу сказала:

- Шанель, пятерка, наливные. Где взяла?

- Из бочки, как пиво, что ли, наливные? – я забыла про ее вопрос.

И представила бочку, а рядом Зину, разливающую духи по банкам и бидонам.

Моя взрослая подруга рассмеялась. Она тоже представила.

- Дурочка. Это французские духи. Дорогие. Их привозят в длинных флаконах. Где ты их взяла?

- Из Франции?

- Из Балашихи! Дуреха! Нашла что ли?

Вот зануда! Кивнула головой в знак того, что нашла.

- Выбросить? – спросила я у нее.

- Как хочешь. - К ней подошла покупательница.

Я засунула флакончик в карман своей куртки. Поежилась. Кафель облицовки тускло поблескивает холодом.

Передо мной складной холщовый столик, на которую обычно на даче раскладывают почту. У меня тоже газеты и журналы. Это Зинина нагрузка. Она договорилась с киоскершами «Роспечати» продавать здесь «СпидИнфо». Те номера, которые у них залеживаются. Они могли бы сдать их, но у меня идет торговля. Не знаю, как рассчитываются киоскерши с Зиной, но мне всегда перепадает полтинник. В месяц полторы тысячи рублей. Для девочки двенадцати лет это спасение.

Смешно, как мужчины легко клюют на фотографии полуголых девушек. То грудь вывалится на всю страницу, то ягодица цвета курицы из гриля.

В нашем детском доме ходила такая грудастая и задастая воспитательница. Маруся. У нее был халат, который не скрывал ее форм. Маруся оставалась на ночь, и старшие мальчики обучались с ней искусству любви. Когда толстуха им надоела, они стали приставать к нам. Особенно надоел мне Витька. У нас были нормальные отношения. Как у брата с сестрой. А после Маруськи он испортился. Обозвал ее центнером жира и…Я убежала. Зина подобрала меня. Я ей отдаю деньги.

Все происходит смешно и честно. Вечером Зина дает деньги и смотрит на меня:

- Купи что хочешь.

- На торт хватит?

Зина смеется и отрицательно качает головой. Я тут же отдаю ей обратно заработок. Зина мне хорошую куртку купила, китайскую, и сапожки. Турецкие. Моздок это турецкий город?

Я еще ничего не продала. Жду первого покупателя. Это всегда важно, чтобы был первый покупатель. Бывает, студент на ходу бросит пять рублей и бежит дальше, прихватив оголенную попку, которую аккуратно обходят буквы текста. Я беру деньги. Такая же газета, только свежая, стоит в киоске в два раза больше. А у меня, как жетон в метро. Помнется рядом школьник. Примерно такого же возраста, как Витька. Воровато протянет деньги и также воровато исчезнет, засунув грудь с явно подретушированным соском в свой рюкзак. На уроках будет рассматривать с соседом по парте. А может у него девчонка соседка?

Я вздохнула. Соскучилась по учебе. Мне нравится история мира.

- Дэвочка, продай журнал!

Передо мной стоял чернявый. Нерусский, небритый молодой парень. Откуда-то с юга. Нос большой, уши поддерживают кепку. А голова маленькая. И глазки тоже. Черные поблескивающие точки. Чем-то похож на Мики-Мауса.

- Выбирай… те…

Мне не положено общаться с покупателями на «ты».

- Вот этот!

Чернявый ткнул пальцем в самый старый «СпидИнфо», обозвав его журналом. Чурка!

Я люблю продавать самые старые номера. В этом есть что-то азартное. Вроде и не обманываешь, все на виду, на выбор, а чувство торжества накатывает, когда старье уплывает в чужих руках.

На пальце, что рядом с указательным, которым он ткнул в газету, я заметила большой перстень. Любят они показуху!

- Ты красивый дэвочка, - сказал кавказец и протянул пятьсот рублей, - купи мороженного.

И повернулся к выходу.

Я повернулась к Зине и помахала хрустящей бумажкой:

- МамЗин, - сдачи дать ему с пятисотки?

Зина посмотрела на меня и улыбнулась:

- Я не наторговала еще на сдачу. Догони, возьми газету, отдай деньги! Ишь, разбросался!

Я знаю, Зине жалко было отдавать, но она боится подвоха. Вернется вместе с друзьями и скажет, что потерял здесь кошелек с десятью тысячами долларов! Вон, кидалы на улице, прямо в сумки открытые стали подбрасывать свои «котлеты», а после на глазах милиции всю сумку распотрошат!

Я бросилась за чернявым. Мне он тоже не понравился. И вдруг остановилась, хлопнув себя по лбу: я его видела! Он вчера заходил в киоск с видеозаписями, что напротив нас. С большой черной сумкой. Там молодой парень хозяин. Я видела, как они немного поговорили, при этом чернявый поднимал сумку, словно взвешивал ее в руке. Они пошли в маленькую подсобку. Кавказец вышел без сумки. А хозяин довольно прятал в нагрудной карман пачку денег. С такой блаженной улыбкой прижимают к сердцу разрешение на владение миром.

А кавказец уходил. Он уже был в просвете лестницы. Я рванула за ним, держа в руках пятисотку, как флажок, и крикнула:

- Эй, вы! Возьмите деньги!

Он не обернулся и исчез где-то наверху. Я бросилась за ним.

Может вернуться? Но ноги несли меня за щедрым покупателем. Навстречу спускались люди. Молодые, старые, дети. Одни замечали меня и смотрели с любопытством. Мол, что случилось? Другим моя погоня была до лампочки.

Запыхавшись я выскочила наружу. С одной стороны стояло массивное угловое здание. Я знаю, здесь находится редакция «Известий». А прямо – памятник Пушкину, за которым кинотеатр «Россия». По двум сторонам сквера на скамейках уже редко сидели люди. Старики с газетами, старушки с собачками. Женщины с колясками.

Мой беглец ушел вправо от сквера, но остановился. Он повернулся ко мне лицом.

Господи, да он меня ждал! Вот сволочь, подразнил своей пятисоткой и ждал. Неужели он думает, что меня можно куда-то заманить? Да брошу ему деньги, наплевать на них, и убегу! Я посмотрела на обочины. Припаркованных машин рядом не было. Рядом с кавказцем тоже никого. Зато с левой стороны прохаживался с трубкой в зубах мужчина. У него был в правой руке кейс. Солидный. Бояться нечего.

Я сбавила ход, немного запыхалась. Но не терпелось быстрее закончить с черным эту вынужденную встречу.

Он улыбался, широко раскрыв рот. Зубы были не все целые, между желтыми обрубками зияли черные полосы.

Но в его улыбке я заметила что-то искусственное, фальшивое. Говорят, восточные люди все делают с улыбкой. Даже убивают! Он поманил пальцем.

Я совсем, было, остановилась. Но вспомнила про лоток. Хоть и Зина рядом, но он под моим присмотром! Ладно, подошла ближе.

Протянула деньги и кивнула головой на зажатую у него в левой руке газету.

- У меня нет сдачи, верните газету.

Он молчал и улыбался. Так же напряженно, как скалит зубы натренированная овчарка перед прыжком.

- Моя мама сказала, чтобы я вернула вам деньги.

Сегодня второй раз я назвала Зину мамой. Я видела, как она радостно вздрогнула, когда я сказала: «МамЗин».

- Дэньги хочешь отдать? Разве это много?

Кавказец сделал удивленное лицо и как-то визгливо захохотал. При этом «СпидИнфо» он засунул в стоящую рядом урну.

Он еще раз поманил меня пальцем и нагнулся к моему уху.

От него несло смесью перегара, курева и еще какой-то кисломолочной гадости.

- Это не дэньги, дэвочка, мусор! Брось их тоже.

И указал на урну.

Я передернула плечами и бросила пятьсот рублей на асфальт. Он не нагнулся. Наверное, фальшивые. Я круто развернулась, но, все-таки, вытащила газету. Расправлю, приглажу. И пошла к входу.

- Эй, дэвочка, - послышалось сзади, - духы понухай!

Я остановилась потрясенная. Откуда он знает про флакончик? Ах, черная сволочь, он видел, как я подобрала его! Ну, конечно, та дамочка для него оставила духи. Такая красивая, ухоженная, с машиной и связалась с этим уродом! Вот женщины! И я, почему-то, подумала про Маруську. Тварь! И про Витьку. Тоже тварь!

Меня разозлили эти твари! Я вытащила этот флакончик и бросила его кавказцу. На его лице изобразился притворный ужас, будто ему предстояло поймать кобру. Но он стал вратарем и слету поймал флакончик и тут же решил освежиться, прямо лежа на асфальте. Он нажал на крышку флакона, раздался странный звук. Это был глухой хлопок в метро, но земля подо мной качнулась. Я упала, оказавшись в двух метрах от чернявого. Затем вскочила, но тут же упала от более мощного взрыва. Черная, горячая волна вырвалась из прохода. Залаяла собака, заплакал ребенок, закричали люди. Меня кто-то схватил за плечи и приподнял над землей. Это стоял рядом импозантный мужчина, свой кейс он зажал между ног. Края его плаща закрыли мне лицо.

Я слышала, как он закричал:

- Это она взорвала! Это у нее был взрыватель!

- У нее! – почти весело крикнул кавказец, вскакивая на ноги. И добавил, - Аллах акбар!

Больше его я не видела. Если не считать нарисованный портрет, которым мне тыкали в лицо сначала в милиции, а затем в другом учреждении, на Лубянке. И кричали: «Ты знаешь его»?

А я хорошо знала Витьку, Маруську из детского дома и мамЗину.