Конечно , он давно не Боречка-Борька , а Борис Григорьевич Шейнин, и его уже много лет нет на этом свете. Но я пишу о том времени, когда друзья называли его ласково Боренькой или Борькой , и был он фоторепортером центральной газеты "Красный флот" в Сенастополе…

А теперь внимательно присмотритесь к этой фотографии Героя Советского Союза Николая Токарева. Ничего не замечаете?.. Нет?!.. Тогда уши "на товсь!" и слушайте, расскажу вам историю этой фотографии... ( Жаль , что фото вставить нельзя - М. Л. )

Борису Шейнину было дано очередное задание: сфотографировать прославленного аса Черноморского флота Николая Токарева при всех его регалиях и наградах. Га¬зеты того времени тяготели к таким снимкам.

Приказ обычный, если б не одно "но". Еще ни одному фоторепортеру не удалось сфотографировать Николая Токарева при полном параде, то есть, при кителе с орденами и Золотой Звездочкой Героя! Не любил Токарев позировать! И это было его святым правилом. " После войны - пожалуйста! А сейчас, когда гибнут мои товарищи, ни-ни!"

И Борису Шейнину он тоже заявил, несмотря на их многомесячное знакомство:

- Шел бы ты отсюда , .мичман, - тогда еще Шейнин был мичманом! - куда пожелаешь. А хочешь снимать, снимай как есть!

- Та-а-ва-рищ па-а-ал-ковник!..

- Давай, давай, Боренька, чухай отсюда...

И вышел Борис от полковника авиации Николая Токарева ни с чем. Не совсем ни с чем , четверть плёночки на него потратил. Но это было совсем не то…

Не знаю, чем бы кончилось это дело, если б не еврейское счастье , не в ироническом, а в настоящем значении этого слова. Навстречу ему Васька Дробот , кореш Шейнина и токаревский стрелок-радист. Василий заметил огорченное лицо своего друга и поинтересовался, кто это обидел Борьку Шейнина. А когда Шейнин поведал о своем "несчастье", Дробот воскликнул:

- Та, Борька , шлимазл , и еще кто - я не знаю! Ты тут появляешься раз в сто лет , а тебе подавай на блюдечке Токарева при орденах. Да было бы тебе известно, друг ситный, что и я, а вижу я его каждый

день, но ни разу не видел Николая при наградах! Но тебе повезло, цудрейтер ты этакий , что встретил меня. И я тебе помогу.

Не за здорово живешь, конечно, а за... бутыльброт!

- Понял, понял, Васенька, - закивал головой Шейнин, - будет с меня бутылка с закусью.

- Обманешь, небось?.

- Шоб на мне новая спидныця лопнула! Шоб меня приподняло и шлеп¬нуло! Шоб мне на тот свет пропуск забыли выписать!

Шоб мне...

Дробот остановил рукою поток слов.

- Мы, Василий, довольны. Слухай сюда! Жинку токаревскую знаешь?

- Ну?

- Шо "ну"! Загну, - дуга будет! Знаешь?

- Ну?

- Баранки гну! Как много нагну, тебе дам одну! Отвечай по существу!

- Знаю.

Жена Николая Токарева Елена была моложе мужа на много лет. И по ней вздыхал не один заслуженный летчик да плюс журналисты всех севастопольских газет. Она появилась в Севастополе перед самой войной, окончив в Москве факультет журналистики, но на газетном поприще не проработала ни дня. Повстречала на Примбуле - Приморском бульваре - своего воздушного принца (он тогда еще не был Героем) и выскочила замуж.

- Знаешь? Еще бы ты не знал!.. Вот и дуй к ней. О тебе она наслышана. Она, и только она сможет тебе помочь. Токарев он

герой только в небе, а перед своей бабой... куда только геройство уходит!..

И пошел наш Борька к музе Токарева. Но план Шейнина: помочь ему встретиться с Николаем Токаревым да так, чтобы тот был при параде, она отвергла на корню:

- Ничего из этого не получится! Даже моих чар не хватит, чтобы заставить его надеть ордена.

- Что же делать мне , хризантемочка ты моя перламутровая! Ну, пообещай ему ноченьку в алмазах!

Елена на секундочку задумалась, а потом воскликнула:

- Но выход, если ты настоящий журналист, есть всегда!

И Леночка, вытащив из шкафа китель мужа, - какое ослепительное море наград! - и жестом настоящей леди, надела его на себя.

- Снимай жену Героя Советского Союза!

У Бориса "лейка" всегда наготове, - сделал несколько кадров.

- На тебе, красавица ты моя, очень даже сидит этот китель. Лучше даже чем на Николае Александровиче...

- И это о тебе ходят легенды в Севастополе, - не дослушала его Леночка, - что ты...

- Обо мне, фиалка ты завлекательная.

- Пижон ты, Борька! Это говорю тебе я, как журналист журналисту. Фото моего мужа у тебя есть?

- Сколько угодно!

И тут до Бориса дошел ее "коварный" замысел...

В Москву Шейнин прилетел на "попутном" боевом самолете и сразу - в редакцию. К своему стар¬шему другу Коле Труфанову.

Коля Труфанов - прошел слух, что он давно находится в Израиле! -ретушер. Талантливый ретушер. Из слабых снимков делал настоящие произве¬дения искусства.

"Волшебник газетной ретуши" - неофициальное звание Николая Труфанова - посмотрел на китель с орденами на грудастой талии Леночки Токаревой, разложил перед собою добрый десяток фотографий самого Токарева и... резанул ножницами по шеям. По шее Токарева и его любимой жены. А потом, -дело техники мастера своего дела! - китель состыковал с головою Токарева, и на месте сре¬за подрисовал белый подворотничок.

Через несколько дней севастопольские читатели "Красного флота", да и читатели не оккупированной зоны всего Союза, увидели в газете прославленного летчика в парадной форме и при орденах.

Как завидовали Шейнину многочисленные корреспонденты всех званий и сословий, фотографировавшие Николая Токарева неоднократно, но ни разу в таком виде!..

 

Герой Советского Со¬юза Николай Александрович Токарев геройски погиб. И в центре Евпатории , благодаря евпаторийцам и тулякам , - Токарев был родом из Тулы - поставлен ему памятник. Фотография Бориса Шейнина была единственной, которой пользовался скульптор , лепя грудь Героя.