Что хочет автор. Литературные конкурсы

Последнее время в отделе милиции между сотрудниками только и шли разговоры как о войне в Чечне. Не о той, о первой, так пустоголово и безграмотно проигранной, не о той, что хвалились «непобедимые» ельцинские орлы закончить за двенадцать часов под звуки марша. И не о той, с которой эшелонами груз «двести» становился в тупиках железной дороги Ростова, где сожженными грудами лежали трупики солдат – первогодок, брошенных командой под жернова дудаевских головорезов, прошедших путь Ирана и Афганистана, Молдовы и Абхазии.

Разговор все больше шел о второй военной компании, о платной войне, как между собой называли милиционеры «антитеррорестическую» компанию. Здесь, сейчас (опять же со слов) за каждый проведенный день платили командировочные, полевые, боевые. Выходило, что за каждый проведенный день с автоматом в руках в горах Кавказа, без вычетов, выходило по тысяче рублей. Это же деньги! Хотя «Чехи», (опять же со слов) за этот же день получали «кусок» баксами. Впрочем, если по совести, там – то воевали все против россиян. Можно, в горах рядом с негром встретить довольного импортного латыша, а рядом с гарными хлопцами с вильной Украины подготовленные арабы – волки. А то и говор вологодский воскликнет «Аллах акбар!» Так что сброд за деньги воевать был готов со всего мира. Среди боевиков были не только ваххабиты и ярые поклонники Аллаха – под видом похищенных из своих частей со своими же оружием воевали против своего призыва и братья – славяне.

И, вообще, странное получается с этой войной в Чечне – матери и дети, отцы и жены в Ингушетии получают нашу гуманитарку как бы за то, что мужское население нас убивало. И еще выступают – долой войну! Да она нам не нужна даром! Но в Москве и Буйнакске, Минеральных водах и Волгодонске ночью гремят взрывы, гибнут дети и мирные граждане! А как понять нападение на Дагестан? То- то! Опять эта война требует то, крови то нас взамен на деньги – значит, нужна она не нам, а кому – то выше. Им наплевать на религию и территориальные претензии. Это - повод. Доллар попер плотной стеной на демократию. Вроде, как в том анекдоте – орел выпадает, на монете - пропьем деньги, решка – хорошо выпьем, если на ребро половину домой получку отнесем. А если в воздухе зависнет? Ну, тогда все отдаем. Так и с этой войной. Завис мир монетой. Нефть и газ не дают житья своей доступностью, а рынок сбыта оружия? Это же миллионы. Миллиарды чистой прибыли! Вот и запылало вновь дерево мира, и топор войны вновь выкопан из Каменистых троп республики. Как говорят сводки, бои идут с непременным успехом.

Полк морской пехоты зачистил какой-то аил, освободил раба – заложника, живущего в этом разбойничьем гнезде лет двадцать – он уже забыл имя свое, знает только арак и работу. А то случится – два отлично подготовленных отряда ОМОНа в центре Грозного несколько часов долбили друг друга из различных видов оружия, до сих пор судятся, и ищут стрелочника. А сколько пересудов вызвала гибель десантной роты, попавшая в окружение – всю ночь и часть дня вели непрерывный бой, положили боевиков немерено, сами полегли, но их не пропустили. Помощь так и не пришла. Огромные потери – в Афганистане столько не гибло. А потому что воюем сами с собой. Все же вроде свои и в тоже время враги.

Наконец, на верхах приняли решение – войска применять против войск, а поскольку в Чечне все почти бандиты - предоставить все заботы МВД. И начали посылать на Кавказ ВВ, « Вымпел», «Беркут» и просто сборные по милиции. С миру по копейке нищему на «Фольксваген». А что бы сразу не погибли, то немного нас натаскивали на полигонах, стрельбищах. Раз несколько повоевали по три месяца – сильная трата мат.части и денежных ресурсов, будем посылать на полгода – и обживутся и лучше будут знать, кто враг, а кто друг, то есть с кем воевать, а кому оружие опять возвращать.

И пошел официальный набор на добровольно – принудительной основе. Из дальних сибирских городков в центр потянулись добровольцы – три рядовых и два офицера милиции. Бумагу на рапорта не жалели – писали все. Кто из-за патриотизма (этих мало), кто из-за денег (это основной контингент), а кто просто бежал от обыденности. А проще – зачитали разъяснения по выплате денежного довольствия во время командировки. Знали, что все равно обманут, но хотелось верить. До тридцатки в месяц обещали. А поскольку в милиции забыли, что такое деньги, то потянулись с рапортами в приемную начальника. Что такое три- три с половиной тысячи рублей для офицера? Это хлеб, сахар, раз в полгода ребенку китайские штанишки на физкультуру купить, а если раз в год жене цветы купить – так это праздник для нее. Со дня свадьбы от близкого и родного человека не держала в руках этого чуда.

Надоело давиться слюной злости, глядя не только на бандитов и «новых русских», но и на свое руководство, имеющее и джипы и квартиры за деньги, которых никогда не заработать праведным путем. По каким же они ведомостям деньги получают? В каких кассах? Но были случаи, что и очень высокое руководство в горячие точки прилетало. Контролировать.

Так или иначе, но когда начали по ночам дома подрываться, на базарах Кавказа вырезать славянское население, под шумок, людей за выкуп похищать, а заодно, в случае отказа, головы сдавать, как англичан в качестве угроз, - вот тогда все взвыли за рубежом - это же бандиты, а не борцы за свободу. Где Россия? Мы – вот они! Вот тогда и собрали нас со всей Руси «по абреки ходить» в горы высокие.

На такую войну уходили опер из Сибирского города Колька Спиридонов по кличке Спиря. Его знали так не только жулики, но и друзья, даже Татьяна, жена ненаглядная. Поменял Спиря комнату в общежитии, Татьяну и дочку Катеньку на приказ – пошел на Северный Кавказ! Начальник, подписывая рапорт и глядя мимо Кольки куда – то на стену, сказал: «Сынок, войну я еще Даманскую помню, а Афган кривым ножом по сердцу нашему с женой прошел – младший там остался. Что тебе надо? Там тебя ничего хорошего не ждет, а здесь, не дай бы, вместо денег достанется яма да трехкратный хлопок: заплаканная жена да ребенок – сирота, с куском хлеба на папины похоронные».

Спиря как-то сдержался. Но рапорт назад не забрал. Позже узнал, что Батя уговорил двоих мальчишек – сержантов забрать рапорта – воевать поехали более опытные ребята.

Спиря – Колька Спиридонов, до общей отправки был отпущен со сборного пункта на сутки домой - жил рядом. Да и женатик все же. День он с ребятами водку пил, все проводы устраивал, как домой попал – помнил смутно, проснулся ночью воды попить – а жена у ночника его «зеленку» ремонтирует - ворот надорвался, пришивая – плакала беззвучно. Ой, и взвыл Спиря, хуже волка – но никто это не слышал. Куда же он в мирное время от семьи уезжает? Обнял он дорогую и ненаглядную, уткнулся лицом в вырез рубашки, запоминая каждый запах родного тела. А там вместе со звонком будильника к ним в постель забралась и Катенька – котеночек:

-Папа, ты все маму целуешь, а меня? Забыл почему – то? – и опять Спиря завыл душой «что он делает?

-Я тебе, Колокольчик, козленочка с гор приведу.

-Обманешь?

-Нет, привезу, беленького, с рожками!- И он пальцами начал щекотать ребенка.

Татьяна беззвучно зарыдала, отвернувшись к стенке, прижав к лицу Колькино полотенце. Заплакала и Катя.

-Да вы что? Девки?! На смерть меня провожаете? Да я, если на то пошло, вчера покрестился, хоть был ярым безбожником! – Спиря дрожащими руками достал из – под майки, алюминиевый крестик на суровой нитке, протянул вперед на ладони.

-В соборе Невского крестили, как воина, отправляющееся на правое дело!

Татьяна поцеловала крестик, обхватила бритую голову Спири:

-Да, хранит тебя заступник Николай – угодник!, замолвит может лишнее слово господу богу.

-Ну, ты, Танька и даешь! Где только такого набралась?!

Таня отпустила Николая, взяла Катю на руки:

-Давай присядем в доме родном на дорожку. – Они сели на кушетку все втроем. Тихо посидели несколько минут. Спиря взял вещмешок. Забросил его на спину

-Ты нас. Коля, не жди нас на перроне. Мы попрощались дома, а встретим там. На вокзале.

Она еще раз поцеловала Кольку, приподняла к нему хлюпающую носом Катю, тот поцеловал в затылок и ее. Все. Колька поехал воевать.

Вновь сформированный отряд отправлялся с воинской площадки Новосибирска – Главного, от старой - Обл.ГАИ. Весь переходной мост и перрон были забиты провожающими. К ним можно смело было относить всех - от младенца в люльке до седого ветерана в орденах. Возле вагонов толпились и уезжающие и их провожающие, по кругу шла бутылка, в стороне торопливо целовались молодые – по неволе задумаешься – война–то настоящая и едем мы не попугать басурмана, а устанавливать жизнь, потерявшую кем-то несколько лет назад. Ну, а когда музыканты «рванули» «Прощание славянки!» ... Смешалось все - провожатые и уезжающие, начальство и подчиненные. В воздухе повисли лишь крики и маты, не смотря на присутствующих особ. «Сухой паек загрузли? А в какой вагон?» - «Ящики с гранатами оставили в машине! Да я вас!…». «Минералку ближе к штабному вагону!». «Да хрен она на вас положила. Ужас, по вагонам растащили» – в ответ мат начпрода, вроде вежливого подполковника. Эшелон дернулся.

Спиря заскочил на подножку своего вагона. О, чудо! Все сразу стало не своим! Оторвался от земли родной! Ощущение чужого навалилось со всех сторон, хотя ни на сантиметр не сдвинулись в сторону. Вроде же в своем вагоне! На своей площадке! Но эшелон уже стал чужой. Как сравнение с самолетом - ноги на трап и ты уже в другой стране.

Так получилось, что по команде, тут же в вагонах, старшие выбрали старших. Амуниция в купе оставалась лишь личная – все было сдано кому надо и куда надо. Уже знали, что алтайцев подберем по пути, все готово. Поехали. На войну.

Поезд неторопливо шел по путям, постукивая на стыках рельс. Своей монотонностью он, этот перестук, вызывал крамольные мысли. Значит, боевики за деньги стараются нас уложить? А мы кто? Миротворцы без зарплаты? Нет, раз будет зарплата, мы на службе у государя-батюшки, раз людишки государевы, то смутьянов будем ловить и примерно наказывать. То есть. Это война против бандитской группировки, только очень большой. Вот так-то.

Нам надо плохим людям помешать торговать нефтью, газом, брать заложников. Кому помогаем? Долг-нефть. Газ будут продавать хорошие люди. Из Чечни, как у нас, в Сибири, всего этого хватает с лихвой. На запад и восток нефть продана, хорошими людьми.

Пока ехали накаченные спиртом до бровей; - травили анекдоты, пели под гитару – ну, чем не поднятие целины или дембельский поезд. На редких стоянках кое-кто «заряжался». Но это было все меньше и меньше. Все стихало. Стали попадаться более чем странные картины. На станциях больше стало военных патрулей. Нарядов милиции. Иногда попадались встречные составы со сломанной (угробленной) техникой российской армии. С теплушками сопровождения.

Подъезжая к Моздоку, эшелон с людьми встал параллельно военному эшелону с техникой. Около окна купе была как раз теплушка с охраной эшелона. Ближе к вечеру трое бойцов привели двух средних лет женщин. Что проститутки, не сказать. Увидев, что за ними наблюдают в окно купе, прапорщик крикнул: « Пайки сухие отрабатывают, двое шестерых обслужат. Жратву заберут и свалят». Колька задернул занавеску. Что бы ни видеть этого бардака.

В это время пошла команда – вооружайся! Все, что полагалось по записи – брали. Записано в бумаге – давай! И никаких отговорок – зайдешь потом! Огнемет?! Отлично! По дороге научимся стрелять, сожжем пару вагонов! Если боезапас личный, три – четыре на теле свободно унесем. А что бы не подумали, что жадные, то два – три цинка с патронами да ящик гранат выпиши, товарищ старшина! А тому что? Подпись есть, указание есть - заполучи, чечен, гранату! Выдавать, так выдавать, легче отчитываться будет. Чернокозово и Николаевское прошли спокойно, а вот в Червленной была стоянка по неизвестной причине. Местные со слюной, брыжащей на метр, хвалились, что свалили бронепоезд сибирского генерала. Но оказалось туфтой. Заряд был, но зацепило гражданскую женщину, нападение отразили. И вообще – ерунда!

Пока стояли, Колька с автоматом за плечом, в бронике, сходил с ребятами на местный толчок, ну, барахолка, по-нашему. Молодежь покупала себе ножи красивые из мягкого железа - херня, сразу тупится, для боя ерунда. Себе же Спиря у дедка - лесовичка выбрал банку трехлитровую меду, а тот ему еще нож подогнал, им практически хлеба не отрежешь, ручка березовая. В руке лежит - не соскользнет, лезвие что-то похожее на шило. Как дед пояснил еще со сталинских лагерей берег.

-Ты, - говорит, - сынок, там поберегись, нож – «убивец» не должен быть на виду. А чеченцы нас достали. Спасите.

Не успел Колька отойти и пятидесяти метров от исчезнувшего дедка, как его поманила к себе женщина. Укутанное лицо не позволяло определить возраст. Но крепко сбитое тело выдавало молодуху.

-Меняю, - она достала из кофточки откуда-то из промеж грудей сверточек и показала Спире. Золотая цепь, крупная, убегающая звеньями друг – за - другом была великолепна, - Своей любимой подаришь.

-А что ты хочешь?

-Комплект формы-зеленки, твоего размера.

Спире было наплевать, «кинет» горянка его или нет, он просто отвел её в сторону:

-Жди. Сейчас. - И побежал к своему вагону. На пути стоял товарняк! Колька нырнул под него. Влетел в купе, из вещмешка вытащил упакованную, отутюженную женой новую форму. Зашитого ворота видно не было.

Алтаец, молодой лейтенант, засмеялся:

-Прижало. Спиря? Только из дома, а уже….

Послав его подальше уже на ходу, Спиря бежал к ожидавшей его горянке. Она молча взяла пакет, заглянула в него:

- Пара?

- Да. А зачем тебе она?

-Брату, гяуров убивать будет!- Она ушла, а Колька все смотрел ей в след. И лица не видел, а хороша, чувствуется. Тут же застыдился – подарок взял жене, а на продавщицу глаз давит.

Придя в вагон, он покупку положил во внутренний карманчик куртки, под документы. Нож, как не пытался пристроить его с боку, не хотел цепляться или сидеть в простых ножнах. Выход нашелся простой – эти же ножны легли в левую берцу изнутри. Как тут и были. Снаружи видна лишь березовая рукоять.

-Слышь, Алтай. А что такое Гяур? Козел что ли?

Тот рассмеялся:

-Это ты, неверный. А я вот вообще нехристь - у нас шаманы. Так что мы все – чистокровные гяуры. А что у тебя за банка? Тол плавленый?

-Ты, Алтаец, мед ты чуешь через стекло, бери ложку и подсаживайся.

Лагерь был уже базовый, обжитый предыдущими отрядами, так что первое что сделали – пошли в баню. Конечно, и здесь были различия – не всем в суконный ряд со своим монастырским уставом. Через несколько дней не то осады, не то стоянки за Червленой, Спиридонова, как начальника новоназначенного отделения, вызвали в штабной вагон.

-Не надоело еще на посты ходить? – Начальник штаба, как Чапаев, разметался большой птицей над картой, лежащей на столе.

-Ты, Спиридонов, смотри сюда. Тут мы с товарищами из особого отдела с командиром посоветовались, да и информация есть от друзей оттуда. За Привольным, в горах у перевала, находятся старые овечьи кошары. Вот мы и хотим твое отделение с двумя легкими танкетками послать на разведку туда. Будет удачно, языка возьмете!

-Ну, вы, товарищ полковник, как в «Звезде». Узнать передвижения сил противника и притащить языка! Вот послали бы «вертушку», та проверила, что не так – уничтожила бы живую силу и мертвую заодно.

-Не спорь. Там виднее что делать. Тут законы военного времени. Есть приказ – выполняйте. Через два часа выступайте. Так, товарищи? – Тройка закивала головами.

Один из них, плотный, в камуфляже без знаков различия, обратился к Спири.:

-Ты не обижайся. Две «вертушки» посылали. Одна еле добралась до аэродрома, а другая в воздухе рванула. Там мои друзья были. Снабжение у боевиков классное. И еще – без дозора и метра по горным дорогам. А вместо БТРа лучше возьмите БМП – и удобно и полезно, можно легко соскочить, если что.

-Спасибо. Ну, я пошел.

-Связь через каждые полчаса. С тобой будет проводник – солдат БМП. Места знает лучше местных.- Плотный пожал Кольке руку.

Учитывая все это, Спиридонов с основного лагеря взял десять крепких ребят – добровольцев, разъяснив, зачем и куда идут. БМП с водителем воином – второгодкой. Изучив подробно карту – миллиметровку, загрузился на машинку и, сообщив в штаб, выкатил из ворот, мимо блокпоста. Машина, слегка порёвывая, брала горки за горками, подползая все ближе к перевалу, к седловине между гор, которые бойцы весело называли «Титьками», так схожесть двух скал и распадка напоминала женские груди. Уже в горах, проползая узким ущельем вдоль выбитой в скалах дороге, начал неожиданно чихать двигатель БМП, водитель к этому отнесся спокойно, да и командир машины даже не выбросил бычок сигареты:

-Не хватает кислорода, вот и чихает.

-Ерунда, - подхватил водитель. – Батя два года солярку на «КАМАЗах» в Афганистан гонял, об этом рассказывал не раз. Вот где, я считаю, страшно! А тут все сферы влияния поделили вояки и бандиты, делятся и горючим и едой. А то и боеприпасами за «зелень». Все продается и покупается!

Перетянули через перевал, вниз пошли легко, накатом. Рядом Алтаец, сидя на броне, набивал от нечего делать пустые магазины пулемета, подбадривал сидящих настороженно ребят.

-Вы, главное, не дрейфьте. Смерть – это пуля, которую никто не увидит. А если ты еще немного живой, так возьми с собой еще того, кто тебе ее послал. – Он с философским видом показал пяток «фенек»- гранат ф-1. - Всем достанется, не только мне.

Проезжая мимо какого – то аула или села, Спиря поразился - все воюют, а тут дома что твоя крепость.

-Хаз - Булат удалой, бедна сакля твоя. – только и смог протянуть Алтаец. – А у нас в деревне от безденежья провода со столбов украли , столбы спилили. Скотные дворы разобрали. Что бы зимой ни померзнуть, а здесь …

И матом помянул и бездонную бочку Чечни, и тех, кто деньгами и техникой все пытается ее наполнить. У каждого дома - крепости стояли старики и женщины, все в черном. Кое – где дети кидали камни в БМП.

- А мужики где? В России на калыме или в горах у прицела? – Чья - то фраза прервала раздумья Спири.

-А ну, повнимательней быть! В любой момент бой может случится!

Тот же водитель пояснил, что пока они не выедут за пределы территории влияния села, боевики сюда мухи не подпустят – все же местные. У них договоренность с ФСБ - у сел ни тех, ни других не трогать. Никто еще нейтралитет не нарушал. « В селах бой не вести, рядом тоже!»

Но все равно, в воздухе висела какая – то настороженность. Все это ощущали и были готовы к любой неожиданности, жались к Кольке – все же старший. Прошли еще пару километров «зеленки». Командир - старший сержант с БМП, потрогал Спирю за плечо:

- Выехали из зоны отчуждения. Дозоры и дорогу смотреть людей посылай! Мы дальше того поворота не пойдем. – Колька послал вперед Алтайца и еще несколько ребят – дозор есть дозор.

Но все равно снайпер сработал неожиданно. Откуда- то сверху и слева. Тут же без команды началась беспорядочная стрельба на звуки сверху. Сидевший рядом с Колькой милиционер, как он помнил, с Кыштовки, что – ли, упал на колени Спири, головой и из горла ключом забила кровь на брюки Спиридонова.

-Разрывными, сука, бьет! Наверняка! – Сержант, сидевший ниже на броне, прямо от живота заслал целый магазин сквозь листву вверх склона горы.

-Всем вниз, укрыться! – Как ни странно, но эту команду услышали все!

Пока БМП била из пулемета по склонам гор, то большая часть разведки спряталась за колесами автомашины, валунами. Вдруг машину редко подбросило, она как бы прыгнула вперед, вниз по дороге и загорелась. Страшно закричал сержант, почти пополам разрезанный верхним люком. Молчал водитель. Спиря схватил его за плечи, выдернул из машины. У мальчишки не было правого сапога, торчала окровавленная кость. Колька сорвал с себя маскхалат, замотал ногу пареньку и оттащил в сторону, в кусты «зеленки». Автоматные очереди раздавались со всех сторон, особенно был хорошо слышен пулемет Алтайца, бил он коротко и, похоже, прицельно. Где крики раздавались особенно активно «Аллах Акбар», то после работы Алтайца почему – то резко утихали. И вдруг, как по команде, к БМП полезли со всех сторон бородачи в зеленых косынках – банданах. Стреляя на ходу, частью падая и больше не поднимаясь, толпа все же достигла горящей БМП, силы были не равны, минут через десять слышались лишь контрольные выстрелы, да где – то в глубине леса все бил и бил пулемет Алтайца.

Потом раздался оглушительный взрыв и все затихло. К горящей машине подошли двое – крепкий, в камуфляже, мужчина и оператор. Последний заснял машину, убитых бойцов, особым ракурсом, как – то сбоку, висящего на башне мертвого сержанта.

-Эй, командир, - чей- то гортанный голос прозвучал почти рядом, - Тут еще двое неверных за камнями спрятались.

-Так режьте баранов, аллаху нужны неверные для счета!

Спиря потянулся к кобуре и с ужасом обнаружил, что она пустая. Видимо, пока он тащил водилу, пистолет он потерял. Автомат же был, согнут прямым попаданием осколка, так что кроме ножа деда - лесовика у Кольки ничего не было.

Солдатика легко вырвали из-за валунов, блеснул нож, и голова упала к лицу Спири. Глаза были еще наполнены слезами, но уже ничего не видели. Кольку же потащили на дорогу.

-Стой! Это же мой кореш, Спиря. – в командире боевиков Колька узнал соседа по номеру гостиницы в Омске, учились там вместе, чеченца, Ваху Салмаева.

-Вот это встреча! Так это я твоих сейчас побил?

Спиря сплюнул кровь:

-Да уж, побил ты, десятка два сам оставил своих.

Ваха нахмурился:

-Двадцать три, но еще народ придет, откуда захочу. За доллары все идут ко мне, – Он переменил разговор. – Ты уже старший лейтенант? А вроде много времени уже прошло, как мы школу кончили с тобой.

Ваха повернулся к своим боевикам, крикнул отбой и скомандовал возвращение на базу.

-Ты, Спиря, не удивляйся – моя группа одна из самых мобильных и боеспособных, – гордость за своих бойцов так и лезла у Салмаева наружу, – ведь они все почти мои подчиненные, я же начальник милиции этого района,- он опять что-то крикнул, потом перевел, – по одному, на перевал.

Быстро собрав оружие, кое – что из амуниции, ящик с боеприпасами и продуктами, боевики цепочкой потянулись по склону горы, в глубь «зеленки».

-Я тебя цеплять на веревку не буду – сам пойдешь. Выбор есть, но ты, я думаю, им не воспользуешься. – Ваха поправил на поясе кобуру, перетянул автомат поудобнее. – Иди впереди, ты же мой гость.

Они пошли вслед группе бойцов Вахи, весело переговаривающимися между собой. Как заметил Колька, трупы они не оставляли – две жердины, плащ - палатка или на автоматах, но на поле боя, кроме бойцов Спиридонова, никого не осталось.

Шли наверх долго, по подсчетам Спири, около часа, почти без отдыха. Потом, по команде командира, по двое – трое из цепочки начали растворяться в зелени леса. Как понял Колька, недалеко должна была быть база. Так оно и вышло, где – то около километра, у небольшой пещеры бездымно горел костер, что - то булькало в объемистом котле. Но это был перевалочный лагерь. Здесь группу ждали несколько человек, две женщины в черном. Ваха что – то сказал им, все остановились, поднесли ладони к лицу, потом молча помогли пришедшим уложить погибших боевиков в пещеру, заложить камнями и землей, замаскировать зеленью.

«Вот у них почти никогда и нет погибших, - почему-то подумалось Спиридонову, - нет и все тут. Хорошо маскируют».

У небольшого ручья все умылись, смывая пыль и кровь, потянулись к импровизированному столу – было накрыто несколько попон покрывалами, наложены кучами лепешки, мясо, овощи. Тут же из ящиков доставали консервы, галеты, распаковывали минералку, взятую с БМП.

-Нас и так хорошо кормят, но не пропадать же добру, – пояснил Ваха, разламывая лепешку и протягивая половину Спири – Да бери, не буду я тебя заставлять ментов своих предавать, они сами рады мне служить. Вон, в отряде уже четверо ваших солдат, а один даже из Саратова пробирался воевать за ислам. Врет, конечно. Какой-нибудь жулик, воюет исправно, согласно получаемых денег. Не любит вас, особенно милицию и контрактников. Ну, вас понятно, а контракники, говорят, это же сами бандиты, сбежали из под суда, одев военную форму.

Одна из женщин подала сидевшим отдельно мужчинам блюдо с кускам горячей баранины.

-Ешь, – сказал Ваха, - нож есть? – Спиря помотал головой, умалчивая о спрятанном в берце кинжале.– Тут все нарезано, руками бери. Давай помянем, по вашему обычаю, всех, кто остался там, внизу.

-А ваших и здесь наверху, не мало.- Колька кивком головы показал на пещеру.

-Ты, Спиридонов, не умничай. Если мы с тобой один хлеб кушаем, то это не значит, что ворон ворону глаз не выклюет. – Салмаев налил водки в пиалы, немного отплеснул из своей на землю. - Давай друг.

-Ты меня под конвоем привел к себе.- Спиря глотком выпил водку.- Друг.

-Значит, судьба. И без обиды. – Ваха выпил водку, понюхал лепешку. - Приучился у вас, в школе милиции, кулаком нанюхивать.

Спиря рвал зубами мясо и осматривался. Перевал, который они проходили пару часов назад, был как на ладони, видны были даже фигурки нескольких копающих человек

- Мои фугас ставят. Сейчас твои, наверное, помощь пошлют? Это точно . все рассчитано. Так всегда у Вас. Сам погибай, а товарища выручай. Хорош девиз, но для пионеров. Ты был пионером? А я был, - Ваха быстро поглощал пищу, зажевывая все зеленью. Увидев подошедшую женщину, он притянул ее к себе, - Моя сестра. У нее на прошлой войне ваши мужа убили. Вот сама воюет. Знакомься – Руиза – ну, Рая, по-вашему.

-А мы знакомы, - сказала женщина, убирая остатки пищи. Это его форма на тебе. Я тебе у твоего друга на цепочку Азата выменяла одежду!

-Да, так он еще и одеждой делится с братом? – Ваха рассмеялся. В это время к нему подошел бородатый боевик, что – то сказал. Ваха достал из куртки пачку долларов, отчитал несколько десяток сотнями и отдал подошедшему. Когда тот отошел, он пояснил Спирее, – Расчет за ваших и БМП. И еще аванс дал немного, за установку нового заряда. Вот видишь пульт? – он показал Спире коробочку, совсем как от видика, - Нажмешь и …

-Слушай, Ваха, а в честь чего это ты со мной разоткровенничался?

-Я же говорю - Ворон ворону. Ну, а ты станешь мусульманином, на моей сестре женишься, родня будешь.

-Я женат, и дочь есть у меня, я сам христианин.

-Ничего, веру у нас меняют, как женщин на Арбате. Нашу веру по всей Руси принимают! Все хотят быть в рядах борющихся за Ислам! Если хочешь знать, да ты и так знаешь, на нас вся Азия и пол Европы работают! Наши люди не только в Америке, но и у вас в верхах! Денег хватит у нас, что бы всех купить! Неверных денег – долларов. Сколько хочешь?- Он опять достал пачку сотенных баксов из кармана, - Эти – для тех, – он презрительно показал пальцем себе за спину, - А этим, – он показал на себя, Смирю и еще несколько человек, в том числе и на женщин, – Деньги лежат в нужной стране и в нужном банке. Вот сегодня воевали – свое получили – эти деньги у ваших же обменяют – чем не мирный торг? – Он довольно засмеялся.

-И заплатил за голову этого мальчишки?

-А мне за него все равно никто не заплатит. Воюют дети нищих, а дети больших начальников учатся в Америке или Англии. Сидят на игле, прожигают жизнь. Ты оторвись от пропаганды, взгляни жизни в лицо – словами большую часть солдат призывали из деревень и сел. Безграмотные и нищие, мечтающие только на войне и заработать. А твои мечты? Вон. Лежат – за рублем пришли или Родину защищать? Чью Родину? – Ваха вопросительно посмотрел на Спирю.

-Сложно что – то ты закрутил, Ваха. Они не воруют людей, не захватывают роддомы и села других республик, они стараются разобраться с другими, с такими как ты, бандитами. – Я – дома! А ты где? – И я на Руси. Только я не прихожу сюда убивать ради убийства, а ты сам за деньги воюешь и своих боевиков приучил к этому.

-Спиря, ты что? Глупый? Они все должны быть повязаны кровью и деньгами, жестокой дисциплиной. Они защищают Ислам. Хватит спорить,- он разлил водку по чашкам, в другие налил минералки. - «Дупленская», - прочитал в слух, - соленая, как «Омская» - помнишь? Я этой водой отмачивался, точнее, отпаивался после нашей коридорной, ну, той рыженькой. Валечка звать, что ли? Долго же я ее уговаривал, а купил за деньги! – он довольно рассмеялся.

А Спиря все думал и думал – там, внизу, не дождавшись связи с ними, пошлют помощь и дойдут только до фугаса. И вновь будут гибнуть мальчишки и взрослые мужчины, а матери, жены, отцы, дети – все будут ждать их домой, верить, что груз двести – это ошибка и там не их сын.

А Салмаев все говорил и говорил, не о войне или погибших, а вспоминая времена, безвозвратно канувшие в лета. Жуя кусок лепешки с сыром, он был счастлив лишь только оттого, что есть что вспомнить, что рядом человек «оттуда», а настоящее его не волнует совершенно.

Что это? Бешеный сон по Гойя? Кошмар? Дай, Боже, мне проснуться! Молю тебя! А вместо ответа напротив бородатый боевик пьет водку «Столичная», запивая их минералкой, с их оружием в руках, в его камуфляже, который готовила Спире Татьяна в далекой Сибири. Что это? Он навалился грудью на валун и закрыл глаза.

-Что? Дорогой!? Плохо? Сейчас позову сестру, она у меня врач, - Ваха приподнялся и в это время Колька с этого валуна заметил внизу ползущую букашку «Урала», и толпу, идущих рядом человечков.

Он рванулся к Вахе, одновременно выдергивая из берца дедовскую заточку, воткнув ее по рукоять в горло Салмаева, возле Танюшкиного шва, выхватил пульт и нажал. Внизу, в полукилометре от колонны, взрывом разметало часть скалы у дороги. И тут же откуда-то из-за деревьев ударил знакомый пулемет.

-Алтаец! Жив! – Спиря спрыгнул вниз, по осыпи пытаясь скрыться от лагеря.

И в этот же момент, как будто в хоккее, его сильно ударили по ногам. Падая он видел, как сестра Вахи, стоя у края осыпи, бьет и бьет очередями по нему. И еще Спиря увидел, как струя трассеров переломила женщину пополам.

Больше он ничего не помнил…

Очнулся Николай Спиридонов уже в госпитале в Ростове-на-Дону. Рядом видел широко улыбающегося Алтайца, по пояс сверху в гипсе.

-У меня ничего, это враги мудрят, ходить могу свободно. Вот тебе ноги перебила, крыса, и легкие прошила из «Калаша». Ну, я ее снял сразу, правда, тут же от своих получил подарок – у них вертушки за лесом висели – от лагеря углей не осталось. И твоего нашли – вот, возьми.- И - Алтаец подал Кольке дедову заточку-спасительницу.

От наплыва чувств или еще чего, может, от слабости, Спиря заплакал.

-Как тебя-то звать, Алтаец?

-Да так же, Колькой, как и тебя!

-Иди, брат, ко мне, обниму я тебя крепко.

-Только двум танкам броней стучаться, - засмеялся Алтаец, но подошел, пожал руку Спире. – И еще, Колян, тебя уже три дня твоя в коридоре ждет…

-Врешь! Татьяна!

-Ну, вот уже и врешь. – Алтаец прошел к двери, приоткрыл ее, и в палату вошла, нет, влетела Спирина жена!

Подойдя к Колькиной кровати, осторожно наклонилась и поцеловала в сухие, горячие губы. Алтаец вышел, а кто еще был – отвернулись, если могли.

-Я, Коленька, верила, что ты жив, останешься, я молилась за тебя! Любимый, больше никуда не отпущу, даже в твою милицию! – она вдруг разрыдалась.

Колька начал ее успокаивать, потом полез под подушку и достал пакетик целлофановый.

-А это твоя награда! Честное слово, чистая. Только мою кровь смыл врач и все! Не украл, отвоевал на поле брани.

Он хмыкнул, что-то вспомнив. Ворон ворону.