1

Подогнан, жестко схвачен автомат.

Набит подсумок серый до отказа,

Через плечо - ремень противогаза,

Лопатка, вещмешок - готов курсант -

И замер в ожидании приказа.

А неба плац - не придерешься - чист:

Промытая, проветренная просинь,

Лежит на кронах корабельных сосен,

И зной тяжел - еще не скоро осень,

А с ветки золотой спадает лист,

Увядший от жары еще до срока...

Курсантская негладкая дорога...

Шагает взвод, тугую гонит пыль,

Удушливую пвль клубами гонит,

Пыль на губах, на лицах, на погонах,

Пыль на пилотках и на медных горнах...

Я прежние дороги не забыл.

Они во мне. Невыпукло. неброско...

Их пыль и зной я в памяти сберег.

Как отпечатки тех былых дорог -

Лишь на погонах алые полоски.

О тех дорогах птицы мне поют,

О тех дорогах лес сосновый шепчет,

В курсантах-первогодках узнаю

Друзей моих, в запас давно ушедших.

И кажется: я снова среди них

Иду дорогой серою на запад,

Густой и терпкий пагустовский запах,

Тревожный запах в душу мне проник.

И те непозабытые дороги

Дают мне неотъемные права

И на стихов пережитые строки

И на команд чеканные слова.

- Вперед, курсантский взвод! Эй, запевала,

Пора ленивых песней завести:

Споешь - и легче топать до привала...

А жизнь прожить - не поле перейти...

 

2

 

Мы не ропщем на дождь. Он сулит перемены.

Чуть промокнем, зато отдохнем от жары.

Натянувшись, гудят полотняные стены -

Дождик-прачка усердно полощет шатры.

 

Будто лаком облитый, блестит подорожник,

Крошка-воин в окопе - лесной шампиньон.

Грустью дышат на нас этот медленный дождик -

И в раздумье затих наш лесной батальон.

 

Став внезапно особых задач батальоном

И гражданский костюм отложив до поры,

Мы вершим свою жизнь по армейским законам.

По законам серьезной мужчинской игры.

 

В окружении сосен густых и тенистых,

На высоком холме в тихом царстве лесном

Вдалеке от родни мы живем, как туристы,

Только мы не туристы, мы службу несем.

 

Чтоб чужих камуфляжей зловещие тени

Ясный день не затмили безмолвьем угроз,

Мы вонзили в высокое небо антенны,

Укололи, видать, это небо до слез.

 

Офицерская доля... Нельзя и намеком

И на миг подчиненным явить слабину...

Будь всегда в напряженье, в накале, «под током»...

Да Господь нам живыми пройти сквозь войну!

 

Эта жизнь такова, что она обнажает

Сокровенное в мыслях и чувствах людей,

Эта строгая жизнь незаметно сближает

Незнакомых людей, превращая в друзей.

 

Выцветает от солнышка ткань на погоне,

А у дембельской братии срок уставной.

Кто уйдет - загрустит о лесном батальоне

И расскажет домашним о жизни лесной.

 

...Вспомнят лес, что дарил в непогоду - отраду,

Как, пригревшись, жужжат у лица комары...

Размышленья и грусть навевая отряду,

Дождик-прачка полощет, полощет шатры...

 

3

 

Рассвет приближался обычно, как будто,

Тревожные сны не блуждали по койкам...

А рядом в палате скончался под утро

"Батяня-комбат" - молодой подполковник.

 

Он смерть прогонял, он шептал, умирая:

- Поди, убирайся, слепая, сторукая!

Ведь нынче - не помнишь? - Девятое мая -

Не время сейчас умирать мне, старуха!

 

Ах, смерть, отпусти, не бери грех на душу -

В меня не однажды успеешь прицелиться...

Ну, что - ордена понесут на подушках -

Зачем же сегодня такие процессии?

 

Тягуче споют баритоны в оркестре,

Ладони военных к вискам поднимая...

Эй, смерть, это, знаешь ли, просто нечестно -

Испортить ребятам Девятое мая.

 

Катилась слеза над усмешкою горькой -

Он вел свой последний решительный бой...

И - "смирно!" - стояли ребята над койкой

И Ангел витал над седой головой...

 

4

 

 

 

Я в Курумоче.

До полуночи

Все полеты отменены.

Думы черные:

В Толмачево мне,

Где ни дома нет, ни жены.

Ни родителей.

Ни радетелей,

Ни друзей, ни даже врагов,

Ни поклонницы,

Ни любовницы,

Ни чудес страны дураков.

 

А в Курумоче -

Да по рюмочке,

Да по капельке, по другой...

Возле бармена...

- Хочешь, брат, вина?

Посиди со мной, дорогой!

Одинаково

Одиноки мы,

К моему раздумью причаль.

И давай на "ты",

И без маеты

Расскажи твою мне печаль.

 

...Вот, возьми пятьсот...

Скоро повезет.

Из какого, брат, ты полка?

Все пройдет, браток,

Всем один итог,

Слава Богу, живы пока.

Говорю, бери!

Да слезу утри,

Забирай, сказал, и не спорь...

Вот, уже везет,

Нас зовут на взлет,

Мы прорвемся. С нами Господь!

 

* * *

 

Где-то беду раздувает шальной ветерок,

Только пожарные будто солдаты на страже.

Как пулеметная дробь - телефонный звонок -

В красных машинах по зову спешат экипажи.

 

Где-то, в дыму задыхаясь, зовет человек

Смелых пожарных с мольбою о помощи скорой...

И потому не задержит стремительный бег

Красных машин даже красный сигнал светофора.

 

Нет среди нас безразличных и слабых душой,

Не остановимся мы перед схваткой опасной.

В красных машинах летим на пожар, как на бой,

В красных машинах, как будто под заревом красным.

 

 

343

 

11 cентября 2001 года Исполняя свой профессиональный долг, в «близнецах» погибли 343 нью-йоркских пожарных

 

...Два слова об арабских камикадзе:

Им рая не досталось и на миг.

Но и в аду им ввек не отикаться -

Проклятье человечества на них.

 

Но поминать их здесь - души растрата.

Все с ними ясно: каждый зомби, псих.

В аду найдут котел для геростратов...

 

...Я о пожарных - о величье их,

 

Об огнеборцах города Нью-Йорка,

Прославивших профессию навек,

Заложниках достоинства и долга:

Все вниз бежали, - а они - наверх.

 

Они боялись. Кто б не испугался?

Но страх их в исступление не вверг.

 

Там каждый "штатский", как умел, спасался,

Все вниз бежали, - а они - наверх!

 

У них, конечно, сила и сноровка,

Но запределен этот смертный бег.

И как же тяжела экипировка!...

Все вниз бежали, а они - наверх!

 

Наверх,наверх... Где кислород расплавлен,

Где вмиг теряет разум человeк...

Да будет тот их бег вовек прославлен!

Все вниз бежали, - а они - наверх!

 

Наверх, где ждет привычная работа:

Тушить огонь, спасать от смерти всех...

Уже в том беге неземное что-то:

Все вниз бежали, - а они - наверх!

 

 

Успели их заснять на киноленту

Документально-летописных вех...

И вот они на ней бегут в легенду -

Все вниз бегут, - они - наверх, наверх!

 

Радио Победы

 

Радиоволны, конечно. не залпы "катюши".

Но ведь не зря со штыком мы равняем перо,

Верой и правдой согрев иззнобленные души,

Вооружались мы сводками Информбюро,

 

Были порою нужнее, чем хлеб, репортажи.

Перекаленные в пламени передовой,

Новые песни, стихи о Победе и даже

Письма простые солдатские с фронта домой,

 

Фактор победы - стальной баритон Левитана.

Что там броня, он был тверже металла брони.

Черная сила, слабея пред ним, трепетала,

Пред безоружным чтецом отступали враги.

 

Среди погибших бойцов - репортеры эфира.

Были они по-солдатски смелы и скромны.

Знаем, не зря на пороге Победы и мира

Был учрежден мирный праздник радийцев страны.

 

 

Мечта

 

Есть у меня с давних пор дорогая мечта:

Мир защитить от беды, что не раз угрожала,

Буду считать, что не зря моя жизнь прожита,

Если планету смогу уберечь от пожара.

 

Землю людей мы должны уберечь от огня,

Чтоб расцветала весной, чтоб жила и дышала.

Старых друзей отнимает война у меня -

И на душе разгорается пламя пожара.

 

В праведный бой мы вступаем. Зов сердца - приказ.

Всплески огня молодят потемневшие лица.

Огненнный фронт продолжается в каждом из нас

С первого залпа на давней июньской границе.

 

Годы летят над землей, журавлями трубя.

Мир на земле - это главная наша забота.

Вечно кому-то приходится брать на себя

Боль всех людей, исправление горьких просчетов.

 

Это не только моя, это наша мечта:

Мир защитить от беды, что не раз угрожала.

Будем считать, что не зря наша жизнь прожита.

Если сумеем планету сберечь от пожара.

 

Военные строители

 

Наступил, зовет в казарму вечер,

Голубой, застенчивый, недолгий.

По проспекту мира на Заречье

Проплывают "москвичи" и "волги".

 

Пролетают, рвутся к повороту.

Светофор мигнул им - и погас...

День прошел - и мы идем с работы

Вдоль домов, что начинались с нас.

 

В каждый строгий выступ - каждый камень,

В зеркала витрин - прохладный свет

Вложены солдатскими руками -

Это на земле наш добрый след.

 

Здесь рассвет застигнет средь аллеи

Радостно взволнованных влюбленных.

Новые кварталы забелеют

В окруженье тополей и кленов,

 

Деревца,что ты садил у дома,

Встанут летом, ветви перепутав,

Наш маршрут, до камешка знакомый,

Станет здесь троллейбусным маршрутом,

 

Голубые лоджии, балконы

Серебристым зарастут плющом...

 

Тридцать лет, как сняли мы погоны

И теперь, как будто, ни при чем...

 

Но когда настанет час отчета

За грехи земные и дела,

Будет снисхождение за то, что

Не взрывали - строили дома!

 

* * *

С каждым взмахом руки тяжелели лопаты,

Но траншея росла, обнажая пласты.

Уставали солдаты. Мужали солдаты,

Становясь со строительным делом на "ты".

 

Этот город, что ныне раскинулся гордо

На крутом берегу величавой реки,

Начинался когда-то с солдат-первогодков,

Неумело державших в руках мастерки.

 

Первый камень, в раствор погруженный, как в память,

Проверяя характер, вставал на дыбы,

Но, сдаваясь, ложился на место в фундамент -

И в подножие нашей солдатской судьбы.

 

А когда я стоял на перроне высоком

(Ведь у службы солдатской есть срок уставной),

Оглянувшись, увидел я: тысячи окон

Он зажег в этот вечер, прощаясь со мной.

 

Есть, наверное, в каждой судьбе человечьей

Свой, один на земле, путеводный маяк.

Добрый город мерцает огнями далече -

Это путь озаряет мне юность моя.

 

Эта память - оплот мой в часы испытаний,

Этот свет никогда не расстает во мгле...

Я горжусь. что служил в самой мирной из армий,

Что солдатом дома возводил на земле.