4 июля. Жаркий летний день в Харькове. Небесное море над головой было абсолютно спокойно. Только огромное желтое пятно пылало на нем, выжигая нашу землю и меня в том числе. Капля пота звонко разбилась об бетон. Рядом кто-то курил – сладкий аромат, отдающий духами – Winston. Пузырьки освежали меня, проваливаясь вместе с остатками газировки в мой желудок. Корзина для мусора покачнулась – от щита – но пустой пластик попал в цель.

Плохое предчувствие. Пятно от раздавленного жука на скамейке рядом. Зачетка в руке. Ладонь потеет. Пересдача экзамена – сам экзамен я проспал, перепутал время. Тот, что живет в моей голове, сыграл со мной злую шутку – экзамен был на 8.00, а он заверил, что на 11.00. Теперь вот пересдача. Мир кажется мутным, расплывшимся в некоторых местах – надо протереть очки. Сердце стучит, отбивая мне морзянкой – волнение. Сдам – не сдам. Неорганика, химия – интересно. Утешаю себя – мне не попадется та фигня с комплексами. Кто-то сел рядом. Она. Кто?

-Привет! – слышно из моего рта.

-Здоров! – говорит она.

-Тоже неорганику пересдаешь? – вопрошаю я.

-Да. Сколько до начала?

-Двадцать минут! – отвечают мои часы, нервно дергаясь секундной стрелкой.

Волосы – брюнетка. Глаза – карие, большие. Широкая улыбка. Красивое лицо. Много туши на ресницах. Помада алая, немного размазанная у левого края рта. Майка с надписью: «Is it dream?» Джинсы, классические, синие. Черные остроконечные туфли на каблуке. Немного запыленные. Она учится в НФаУ. Я тоже. Совпадение.

Дворик химико-технологического корпуса на ул. Блюхера, 4. Новый запах – духи, не Winston. Запах от нее. Нежно сладковатый аромат с тонкой прослойкой слабого запаха пота. Спешила на экзамен. Пересдачу.

-Вадик. 17-Ф-I.

-Оля. 6-Ф-I.

-Учила?

-Бомбила…

-Все вопросы есть?

-Абсолютно.

-Сядем рядом.

Голова качнулась вниз вверх. В зубах сигарета Chesterfield. Закурим? Я курю LM. Большой палец правой руки нервно дергается, высекая искру. Вспыхнуло пламя. Я подношу огонек ей. Обрывок плазмы склоняется к кончику сигареты. Табак трещит – тлеет. Белый дым вырывается из заточения алых губ. Она держит сигарету между указательным и средним пальцами правой руки. Я большим и указательным. Прах табака падает на землю – развевается по площадке. Упокойся с миром! Сначала мой окурок летит в корзину. Снова точно в цель. Кидает она – маленький сноп искр при ударе об стенку, и остаток сигареты падает на землю, продолжая изрыгать тонкий ручеек дыма.

-Не попала… – я улыбаюсь, довольный победой.

Смотрю на ее окурок – его нет, наверно унесло ветром. Не важно. Надо идти на экзамен. Дверь – пропускаю ее вперед. Она проходит, я за ней. Но другая студентка выходит, не пропуская меня. Я отхожу в сторону. Иду за Олей. Широкая лестница. Она идет впереди. Мне нравится идти за ней… 1,5 этаж. Нам выше. 2 этаж. Аудитория 3. Гул голосов. Море белых халатов. Мы садимся на предпоследнем ряду. Сейчас начнется. Тонкий, шершавый, довольно плотный. Пахнет краской и опасностью – мой вариант. 13 вопросов – плохое число для удачи. 13 вопрос (без номера, но все же) – Удачи? (линейкой по пальцам тому, кто набирал вопросы на компьютере). Моя рука рисует причудливую энцефалограмму. Скрипя кончик перьевой ручки, зажатой в моей ладони, оставляет за собой тонкую черную линию. Черная полоса во всем. Ответил на два вопроса – сам. Помогла бомба. Оля передала мне. Спасибо. Буду признателен. Начинается слабая истерика – хоть бы не увидели! Все враждебно. Все преподаватели смотрят на меня. Они следят за мной. Они заметили что-то, но хотят поймать с поличным. Мерзавцы – я плачу им чуть больше пол миллиона копеек в год, а они все равно пытаются придраться. Энцефалограмма пре-ры-ви-ст-а. Заканчивается точкой. Конец. Точка. Еще одна. Зачем? Нервы! Все написал? Коленом прижимаю бомбу снизу к крышке стола. Декан склонился надо мной. В глазах огонь. Мне конец. Точка на экзамене, после двойки. Говорю – проверяю. Проверяй! Уходит. Бомба переползает в карман, следуя за рукой. Работа сдана. Точка.

Снова дворик. Снова сигарета. Снова жарко. Снова Она. Она говорит, что может читать мои мысли. Да? Сумасшедшая… Не сумасшедшая – отвечает она. Она читает мои мысли. Да, я читаю твои мысли, я же уже сказала. Странно. Улыбается – ничего странного нет, я могу лазить в головах некоторых людей. Кто ты? Оля… Зачем? Прочитала, что тебе нужна помощь. Мне помощь? Тебе дорогая – шизу лечить надо. Я здорова – у меня справки есть! Треугольной печатью Черной заверена? Да! Тогда ладно.

Мы идем к остановке. Вонь. Пыль. Шум. Дорога… Старый рисунок зебры. Нет не графити. Стать частью чего-то. Мы и есть часть чего-то просто этого чего-то слишком много и оно целое. А мы как часть целого, мотаемся из одного чего-то в другое и думаем, что свободны – индивидуальны. Теперь я часть временного альянса Вадик-Оля. В тоже время – часть потока людей движущегося по тротуару параллельно улице Блюхера. Ты еще много чего частью являешься – говорит она. Губы не открывались. Она мыслит в моих мыслях. К монологам в своей голове привык, к диалогам – нет. Привыкнешь – она улыбается. Мы на остановке. 240? 273? 240-вой автобус останавливается. Скрип несмазанных подвижных частей механизма. Запах резины. Пыль. Выхлопы. Нам с ним по пути. Протягиваю Хмельницкого. За двоих. Возвращается Владимир Великий и собор Святой Софии. Неплохой размен. Правда, собор не в лучшем состоянии, нужна порядочная реставрация. Мы садимся на два пустых места. Она садится у окна, а я у прохода. Массаж – неровная дорога.

Остановка м. Героев Труда. Заходит женщина – просто женщина. Таня – говорит Оля, в ее голове она тоже копошится. Идет ко мне, хочет сесть у окна. Разве вы не видите – здесь занято! Я поражаюсь наглости людей. Она не видит – я заставила ее не видеть меня.

-Я уже говорила, тебе нужна помощь. Оля повторяется. Не люблю, когда люди повторяются. Я знаю у тебя стресс – проблемы в учебе, неудачи в личной жизни, раздоры в семье. Ты смотришь на мир, подозревая во всем опасность, заговор против тебя. Во всех просьбах окружающих ты видишь попытку эксплуатации тебя. Любая просьба приводит тебя в негодование. Тебя угнетает мир, этот город. Харьков гигантская машина для перемалывания таких простых и доверчивых людей, как ты. Ты ненавидишь метро – толпы бездушных людей. Их отсутствующие взгляды, вяло бегающие по рекламам на стенках. Аморфная масса, покачивающаяся в такт движения поезда. А ты хочешь чувств, хочешь видеть радость, грусть, отчаяние и напор в их туманных взглядах. Хочешь видеть улыбки на лицах и слезы на щеках. Но ты просто не обращаешь на это внимание. Ты видишь лишь плохое – серое. Ты вычеркнул из мира, то, что с таким упорством ищешь. Ты послал все краски мира к чертям, оставив даже не просто черное и белое, а сплошной градиент серого, без критических его значений. Я знаю, ты искал радость в марихуане. Ты нашел, но эта радость обманчива. ТГК лишь открывало тебе глаза на истинный мир, который ты отверг. Я верну тебе реальность. Ведь для этого и нужны друзья…

Дом. Деревья. Дом. Человек. Проулок. Дом. Грязное стекло, мятые шторки. Оля у окна. Что-то мне не по себе. Читал когда-то. Где-то. Что-то. О подобном. Шизофрения! – Я же сказала, не больна я, у меня и справка есть со всеми печатями! – Нет не у тебя, Оля. У меня! Мое подсознание взбунтовалось – пытается ремонтировать мое сознание. Зачем? Мне и так хорошо! Спасибо! Заранее… Кому? Себе! Ведь комплекс Вадик-Оля на самом деле есть лишь одним индивидуумом. Я есть я, и Оля тоже я. И мы вместе Я. Только она Сверх Я, а я просто Я. Прав был Фрейд. Ее в реальности нет! Но я вижу ее, я слышу ее, я чувствую ее запах, моя ладонь ощущает ее кожу на ее руке. Она теплая – 36,70С. Шизофрения – заболевание, развивающееся при сочетанном аддитивном действии нескольких генов под влиянием факторов внешней среды. Заболеваемость ей выше в крупных городах, в низших слоях общества, среди несемейных людей и лиц с более низким уровнем образования. Хм. Хорошая у меня память. Хоть и шизик. Теперь белая квадратная комната со стенами, обшитыми мягким материалом, окна на решетках. Крики соседей по ночам. Взгляд на мир – только сквозь решетку на окне. «Представляет опасность для общественности». Еще одна энцефалограмма в моей карточке. Интересно, а что, если рукописную надпись интерпретировать, как рисунок звуковой волны, потом проиграть – музыка слов! Да, я точно шизофреник! Нет. Я хочу окна без решеток. Надо молчать. Никто не должен знать о ее существовании. Дом. Дом. Дом. Заправка. Остановка «ХАИ (хаУ)».

Мы вышли. Дорога. Снова зебра. На этот раз идиоты лошадь покрасили. Черная полоса, белая, ч/б, ч/б, а потом асс*. Асфальт кончился. Тропинка через лесопарк. Умиротворенность вокруг. Деревья – высокие. Прохлада. Тень. Спокойствие. Здание морга неподалеку. Интересно, а от шизофрении умирают? Да, когда я тебе сильно надоем – сотворишь с собой суицид! – говорит Оля. Признала, что я ненормальный. Мы вышли из парка. Рядом дорога. За ней дома. Пронесся троллейбус, как пьяный гонщик на болиде формулы 1. Точно глюк – они же больше 1666,6(и еще 27 шестерок)7 см в секунду не делают. А этот под 2222,`2. А! «Осторожно, за рулем практикант!». Мир остается прежним, а схожу. Еду, на крыше. На своей. Куда? Домой! Да вот и общежитие. Идеальное место для шизофрении – большой город (Харьков); общежитие завода «Коммунар» (пьяницы, наркоманы, простые рабочие, и я с несколькими студентами) ниже слой общества – бомжи; семьи пока не завел; образование не получил. Здравствуйте Зинаида Ивановна! Плата? За что? Я больной человек! У нее справка есть! Нет! Она здорова! О ком я говорю? Вот видите у меня неполадки с некоторыми мысленными процессами в моем котелке с опилками и кашей. У вас тоже каша с опилками. Вам все равно. Ладно, пошли Оля, занесу деньги вечером. Кто такая Оля? Моя проблема с головой…

-Здорово Андрей! – говорю я, поднявшись на свой этаж.

-Привет Оля! – отвечает он.

-Оу! А со мной здороваться не надо? – он даже не остановился, пошел на кухню.

66. Стерто, видны следы, что кто-то дописывал еще одну 6. Дверь открыта. Внутри люди. Я их знаю. И они меня. Вместе пили. Medoff. С прополисом. Мы что пчелы что ли? Интересное предположение. Хорошо, что не на березовых почках. Мы зашли к ним. Один лежит, болтает – второй лежит, балдеет. У того, что болтает телефон. А тот, что балдеет, просто балдеет. Я тоже кайф ловлю – шизофрения приятная вещь, кино без остановки эксклюзивно для тебя и по частично твоему сценарию. Тот, что болтал – договорил. Тот, что балдел – встал.

-Привет, чуваки! – говорю я, растянув свою улыбку практически до ушей, еще бы два надреза скальпеля и было бы до ушей.

-Привет Оля! – отвечает добалдевший.

-Привет! – говорит поболтавший.

«Не с кем выпить? Выпей с нами!» надпись на плакате с дюжиной бомжей. А ниже подписано «Съезд бомжей СНГ». Не с кем говорить? Говори с Олей! То есть с собой!

-Ты хочешь со мной поговорить. Тебе нужно было сразу обратиться ко мне.

Да это губительное действие рекламы на слабое сознание, приводящее к стандартизации мысленных процессов и однотипности разговорных штампов, что характеризует достижения современных рекламных акций и широкое распространение психологического анализа рекламного продукта, для большей совместимостью с ментальными потребностями широкого потребителя. Черт!

-Оля с кем ты говоришь? Со мной или с ним? – спрашивает поболтавший.

-С Вадиком? – отвечает она, заставляя меня гордо поднять голову и представиться.

-Приятно познакомиться меня зовут Вадик. Хоть мы с вами и знакомы, но еще раз не в облом.

-Тут только я, Вова и ты! Вадиков никаких нет! – говорит добалдевший.

«Нечего растрачивать жизнь на курение! Колись…» еще одна надпись на стенке.

Оля! Я тебя слушаю. Нам надо поговорить! Про себя! Хорошо. Оля, послушай. Мне кажется, я ошибся. Все-таки больная у нас ты. Шизофрения донимает тебя, а не меня. То есть я у тебя в голове. Я твое подсознание. Я Сверх Я! А ты просто я! Я всегда чувствовал свое превосходство. Так посмотрим, если я – подсознание, значит ты – реальна. Но весь кайф шизофрении в том, что при ней подсознание берет верх над сознанием, руководит им! О, я великий! Ты в моей власти! Я тебя не отпущу!

-Пошел ты! – кричит бедная Олечка.

-Это ты кому? – добалдевший обалдел.

-Вадику!

-Его здесь нет!

-Он есть! Он в моей голове.

-Шизанутая сучка! Вали из нашей комнаты.

-Пошел ты у тебя в мозгах не сидит буйно помешанное альтер-эго.

-Мне по барабану! Тебя в психушку упечь надо бы давно. Истеричка несчастная.

Молодец кошечка! А теперь дай ему по лицу своей когтистой лапкой. Вот так! Красавица! Он хочет засунуть тебя в психбольницу. Будешь смотреть на мир сквозь пуленепробиваемое окно и решетку на нем. Дай ему своим острым носком туфельки между ног.

-Ах ты …! Я тебя …! Дура е…! – кричал в край обалдевший добалдевший.

Как приятно быть Богом, хотя бы для этой крошки…

 

 

-Доктор, инсулино-шоковая терапия не помогает! – голос выплыл из тумана.

-Будем продолжать лечить его различными нейролептиками! Говорят, это перспективное направление. – Наверно это говорил доктор.

-Александр? Саша! Вы меня слышите? – опять голос доктора.

Я открыл глаза, отекшие веки плохо расползались, кроме того, яркий свет резал глаза. Надо мной склонился доктор. Пальцами, раздвигая веки и направляя пучок света мне в глаз, он пытался что-то выяснить. А я лежал без движения на кушетке. Тело мое было потное. Отчего мокрыми стали и рубашка и постель. Болела каждая мышца моего тела.

-Ну, как вы себя чувствуете? Как там Вадик, Оля, Андрей и остальные? – спросил доктор.

-Пока ушли… - отвечаю я. – Но обещали вернуться.

-Будем надеяться, что они ушли надолго, еще лучше если навсегда. – Говорил доктор, улыбаясь, хотя в глазах читалось уныние и безысходность положения.

-Доктор, а в чей голове живу я…