Большие уши.

 

Пакуа проснулся как всегда незадолго до рассвета. Он сладко потянулся, вдохнул свежий морской воздух и вышел из хижины. У него оставалось еще какое то время до начала Работы. Он делал так всегда. Всегда просыпался перед самой зарей, словно какой то божественный будильник прерывал его сон, что бы он мог встретить рассвет. Вот и сегодня он присел на высокую траву и стал смотреть в даль, туда где море встречалось с небом. Небо было еще черно точно древесный уголь, но снизу, оттуда из вод океана уже лилась красная краска, кровавые пятна поднимались из водных глубин и разъедали тьму, разливались по абсолютно черному холсту небосвода, смывая темные краски и разливая свет. Красный фронт наступал на черный, и было точно определено кто победит, по крайней мере, пока.

Уже который год изо дня в день Пакуа наблюдал это феерическое действо, но каждый раз оно зачаровало по-новому.

- Небо забрало твое сердце, - сказал ему однажды старейшина Ноастр. – забери его обратно. Отними его, иначе… иначе кому ты нужен, без сердца?

Но Пакуа не слушал старого Ноастра. Он был самым умелым и сильным Работником и, соответственно, одним из самых уважаемых членов общины. Его любили девушки, уважали старейшины, ему доверяло все племя. Но не этого он хотел, не к этому стремился, воздвигая ежедневно каменных истуканов, срывая мышцы каждый день с рассвета до заката, стараясь угодить Богам, расставляя их изваяния по всему острову. Он делал эту пресловутую работу, которая стала самым почетным делом племени с одной призрачной и глупой надеждой, что давно овладела его рассудком без остатка. Он хотел быть Богом. Или хотя бы рядом с ними, там где небо встречается с океаном, где рассвет каждое утро атакует ночь.

Мысль уже сама по себе была богохульной. Но даже, если бы она была вполне приличной, он все равно не признался бы никому в своем желании. Это была лишь его мечта и именно и только ею он жил, ради нее вставал с утра и с мыслью о ней засыпал. И каждый раз думал об этом, наблюдая за битвами рассвета с ночным мраком. Он очень устал и держала его лишь вера. Неотступная вера в одно: когда поставят последнюю статую – он станет Богом!

- Ра – бота!!! – раздался крик зазывал, означающий, что все уже должны были успеть позавтракать и спешить на Работу. Те же, кто не успел, все равно должны явиться. За уклонение от работы грозила в лучшем случае смертная казнь через расплющивание валуном. В худшем – изгнание из племени и доживание дней в пещере. Это как старейшины решат. Правда, на веку Пакуа ни кого еще не приговаривали к изгнанию, старейшины со временем становились все гуманней и гуманней. Пакуа поднялся и пошел в сторону поляны, над которой виднелась громада лежащего Бога – самого большого из всех. По дороге он остановился и на минуту задержал взгляд на стремительно светлеющем небе. Его взгляд был полон обещания – сегодняшний идол последний!

 

Собравшаяся на поляне община усиленно шумела. Причину такого ропота Пакуа понял не сразу. Посреди поляны стоял землепашец Бабоа, известный бездельник и баламут. Он о чем-то горячо рассказывал, отчаянно жестикулируя.

- Зачем вы ставите этих чучел! Разве вы не видите сами что от них никакого толку! Вы наставили их по всему острову и что! Они помогли вам? Нет! И не потому что вы поставили мало этих истуканов, а потому что Богов просо нет. Разве вы не понимаете это сами?

Народ не очень то прислушивался к бредням Бабоа, да и вообще он порядком раздражал их. Но он был землепашцем, и воздвигать идолов было не его делом, так что формально его нельзя было осудить за отлынивание от работы. Конечно, его можно было пинать ногами как представителя низшей, чем Строители касты землепашцев, но затыкать рот было не в привычках их народа.

- Ты несешь чушь, Бабоа, пошел прочь! – властно сказал Пакуа и не замедлил воспользоваться правом на пинок. Бабоа отлетел в траву и на время умолк.

- Взяли, - скомандовал Пакуа и сам потянул за веревку. Вздулись мышцы, раздался дружный стон десятков глоток, и каменное изваяние начало подниматься. И туту вдруг несколько веревок, не выдержав напряжения, лопнули, оставив только обрывки в руках своих хозяев. Среди них был и Пакуа. Идол начал клониться на бок, угрожая вот-вот упасть и раздавить пару тройку наиболее ретивых строителей. Пакуа принял решение молниеносно.

- Те, кто без веревки, за мной! – рявкнул он и первым ринулся в направлении статуи Бога. Он пробежал под еще висящим в воздухе идолом к его основанию, что было ближе всего к земле и, подперев руками холодный камень, начал поднимать вверх накренившийся бок. Остальные последовали его примеру и бок начал потихоньку выравниваться. Это было явное само убийство. Теперь, если лопнут веревки, или не выдержат чьи то руки, их наверняка раздавит в лепешку.

- Тяните же! – орал он, чувствуя, как трещат мышцы. Он услышал приглушенный щелчок, как будто кто-то выстрелил из рогатки. Он обернулся и увидел, что у его соседа лопнула мышца – тот схватился за руку и осел, потеряв сознание.

- Это конец, - подумал Пакуа, но в этот самый момент другие рабочие налегли на веревки и идол, скрипя и осыпая Строителей песком, встал вертикально.

- Ну вот и все, – понял Пакуа, - наконец пришло мое время. Но ничего не происходило. Его не уносило ветром на встречу восходу, он не сливался с небом, словом не происходило ничего из т ого, что он себе представлял, да и вообще ничего необычного. Вместо всего этого из толпы вошел старейшина Ноастр и сказал:

- Увенчаем нашего героя, этот человек, и так лучший Рабочий нашей общины, сегодня совершил героический поступок. Он, рискуя собственной жизнью, помог установить последнего идола и, наконец, привел нашу Работу к завершению. Тем самым он стал равным Богу.

От этих слов Пакуа передернуло. Он взглянул в лицо последнему идолу – глаза божественного изваяния смотрели за горизонт, туда куда больше всего на свете, хотел попасть Пакуа. Он присмотрелся к идолу получше и увидел, что на лице того играет кривая ухмылка, которая словно говорит: «никогда тебе не быть там, жалкий строитель!»

Пакуа чувствовал, как его тело начинает наполнять гнев, и понял: сегодня его ему не сдержать.

И тут пришел в себя Бабоа:

- Чему вы радуетесь? Идиоты, вы водрузили вашего последнего истукана и что? Где же ваше чудо? Только чудо может спасти нас, потому что этой зимой мы будем голодать!!!

Толпа ужаснулась. Зимой течение отгоняло рыбьи стаи прочь от берегов острова, а ветра гнали птиц далеко на восток. Если земля родит недостаточно что бы продержаться зиму, значит, будет голод. А этот автоматически означает, что вымрет добрая половина племени, в первую очередь самые слабые – женщины и дети. Община оскудеет, не будет нового поколения.

Раньше, давным-давно, голод несколько раз ставил племя на грань вымирания. Но уже много десятков лет такого не было.

Ропот толпы нарастал. Большинство из них сейчас смотрели на него. У него Пакуа они искали совета – что делать? Он должен был их успокоить, сказать, что они выкрутятся, что будут отдавать последние крохи женам и детям. Они выживут. Но было уже слишком поздно. Он почувствовал как гнев овладевает его рассудком.

- Послушайте меня, члены общины начал он. – Скажите мне, зачем нам такие Боги? – испуганный шепот в ответ. – Зачем нам Боги, которые не дали нам даже урожая? Мы, люди, долгие годы возводили им памятники. Мы сделали строительство этих идолов делом своей жизни, нашим самым уважаемым ремеслом, нашей Работой. Мы обложили этими статуями весь остров. Десятки наших товарищей погибли поднимая эти камни. А что они? Что Боги? Взамен они обрекают нас на вымирание!!! По мере того как он говорил, раздраженный гул нарастал и с последними его словами толпа уже орала.

- Круши их! Заорал в ответ Пакуа. И толпа с воплями кинулась к ближайшему Идолу.

- Нет! Не делайте этого, Боги разозлятся и уже на рассвете покарают вас! – пытался их остановить старейшина Ноастр, но уже в следующий миг был растоптан.

- Стойте! – остановил их Пакуа. Его душа пылала. Он страстно хотел отмстить Богам за растоптанную мечту и за ту ехидную ухмылку. Он хотел оскорбить их и простого разрушения ему показалось слишком мало.

- Стойте! – толпа послушно остановилась. Вот он их новый Идол. Он стал таки Богом, только вот небосвод все также далеко, пожалуй, даже еще дальше. – Скульпторы выйдете вперед. – на поляне показалось около пятнадцати человек.

- Завтра к утру вырежете на головах этих идолов огромные уши? Может так, они будут лучше слышать наши молитвы. – Сказал он и ухмыльнулся. Он не мог видеть себя со стороны, иначе обязательно заметил бы, что его ухмылка очень напоминает ухмылку последнего идола, ту самую, которая навеки поселила в нем гнев.

Пакуа как всегда встал перед рассветом и вышел посмотреть на зарю. Гнев не отступил даже ночью и только сейчас, когда красные пятна поползли по небосводу, он успокоился. Вот уже появился первый луч света и словно потянулся к нему. В небе произошла молниеносная метаморфоза, словно войска рассвета пошли в атаку не на ночь а на него Пакуа и на его общину. Хотелось спрятаться, скрыться в пещере, зарыться под землю. Ослепительное сияние пронеслось по острову, выжигая глаза и плавя кожу. Все было кончено в несколько секунд. Не осталось никого, даже хижины сровняло с землей. Только ветер колыхал высокую траву, да каменные истуканы высились над островом. На их лицах можно было разглядеть глаза, что смотрели за горизонт и…большие уши.

Если каменные глаза могли бы видеть, а рты говорить, они рассказали бы, как на горизонте вздулся громадный гриб черного дыма, перед чернотой которого отступили даже красные легионы рассвета. И как из этого гриба вылетело нечто похожее на стрекозу только гораздо больше. Как это нечто село на землю острова, как из него вышли двое, с виду вроде бы люди, только в каких-то странных блестящих одеждах, что обтягивали их с ног до головы.

- Поздравляю Джеймс, испытание прошло на славу! – сказал первый, - все в пух и прах, а с растительностью все в порядке. Хоть сегодня заселяйся или курорт делай. А радиационный фон, так это при желании за десяток лет вывести можно. Но знаешь, что меня действительно волнует, так это то, каким образом выстояли эти каменные жлобы. А? Смотри, стоят, словно здесь мыльные пузыри пускали, а не новейшую бомбу тестировали.

- Они в них верили, Джейсон! Строители этих странных артефактов, в основе этих изваяний лежит именно вера, – ответил второй, который с самого начала неотрываясь смотрел в сторону статуй.

- Ты хочешь сказать, что там под землей, в основе они их как то укрепили? Но это не объясняет как наружная часть…

- Дурак ты, Джейсон! Полетели на базу! – и он отрывистым шагом поспешил к громадной стрекозе.

- Ну, господин полковник, это Вы у нас специалист по психофизическим феноменам. А я так, в основном железками балуюсь, – начал было ерничать первый, но тут же осекся по внимательней присмотревшись к Идолам. – Джеймс, ты посмотри какие у них уши!!! Точь в точь как у нас!!!