Куземко Владимир Валерьянович. М О К Р У Х А . (Д В А К У Р И Н Ы Х О К О Р О Ч К А) . Повесть. Из «Записок районного опера». Часть третья. РАСПЛАТА. (17-23 февраля 199… г.) Глава 14. СЛЕДСТВЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ. 17 февраля 199… года, в доме №14 по улице Юбилейной, на четвёртом этаже, был проведён следственный эксперимент - воспроизведение событий 3 февраля. Провести его планировалось давно, но то следак ленился, то дядя Лёша в очередной раз напивался до поросячьего визга, и дрых на заблеванном матрасике под столом, то нужных людей никак не удавалось собрать в одном месте, в одно и то же время (те на работе, эти в отъезде, у тех - неотложные важные дела, и т.д.)… Вот и возникла досадная заминка… Но потом руководство, спохватившись, сделало втык следователю Сысуеву: почему-де в деле до сих пор нет материалов воспроизведения?.. А Антон, получив фитиль в задницу, иногда всё ж умеет набирать требуемые обороты, - подсуетившись, в считанные дни сделал то, на что в других условиях у него могло б уйти и месяц… Одним из результатов его резко возросшей активности проведение следственного эксперимента и стало. На воспроизведении присутствовали: следователь, непривычно трезвый старший опер Харитонов, группа оперов и эксперт-криминалист, снимавший всё происходящее на фотоаппарат (полагались видеосъемки, но служебную видеокамеру начальник экспертно-криминалистического отдела однажды унёс на день домой, потом был долго на больничном, в итоге ушёл досрочно на пенсию по состоянию здоровья, и той видеокамеры больше никто не видел). Ну и ещё, разумеется - все те жильцы подъезда, кто находился здесь 3-го февраля, а также и те, кто в момент убийства был у них в гостях. Во время следственного эксперимента каждый должен делать то и так, что и как делал в тот роковой день. А следак с операми и экспертом - наблюдали за происходящим, фиксируя всё на бумаге и фотоплёнке. С точки зрения юриспруденции, смысл происходящего был следующим. Допустим, некий бандит (условно говоря - Васька Хромов по кличке «Гу-га») совершил кражу. Была у оперов наколка, что именно он её совершил, ловили они Гу-гу, в итоге - поймали, нашли у него часть краденного, и сам он чистосердечно (при содействии пытливых оперов) сознался в содеянном, а затем, на следственном эксперименте, детально показал и рассказал, как проник в дом (через окна или через двери), чем и как взламывал запоры, куда пошёл сразу же после проникновения в жилище, что и откуда взял, куда упаковал добычу, и каким образом вынес… Короче, всё-всё, до мельчайших подробностей!.. Теперь представим, что позднее на суде гражданин Хромов вдруг с ухмылкой заявляет, что никакой хаты он-де не бомбил, а сознанку дал исключительно под нажимом зверюг-розыскников, они же и подкинули ему, в качестве улики, часть краденного шматья… Откуда то шматьё у самих оперов взялось?.. Ну, про то граждан оперуполномоченных спрашивайте… Но он, Гу-га то есть, полагает так: ту хату сами же менты и ломанули, а теперь свою кражонку на честного «бродягу» подвесить пытаются!.. «Но я здесь совсем не при делах, вот ей крест!..» Что делает суд в подобных случаях?.. Известно что: смотрит в материалы следственного эксперимента. А в тех материалах видно, как во время воспроизведения Гу-га рассказывал о совершённом преступлении так подробно и красочно, как может сделать только тот, кто это преступление и совершал… Причём делалось это в присутствии не только оперов-«истязателей» (кстати, на воспроизведении сплошь и рядом бандита сопровождают вовсе не те опера, которые расследовали данное преступление, а совсем другие), но и - следователя, понятых, множества свидетелей… И если результаты воспроизведения оформлены юридически грамотно, без зримых следов в бумагах неких натяжек, скороговорок, явных подчисток и «химии», то суд обычно вполне довольствуется материалами судебного эксперимента, и верит тем, предыдущим и удобным для правосудия показаниям Хромова, а не этим, нынешним, в принципе никому (кроме него самого и его адвоката) не нужным, вздорным, глупым и провокационным… (Один намёк на пытки подследственных в стенах милиции чего стоит!) Иными словами, цель следственного эксперимента в данном случае - сделать отечественное правосудие хотя бы чуточку более справедливым, и похожее на настоящее, каковым оно изображено в учебниках юриспруденции. …Но возможна иная ситуация. Совершена всё та же квартирная кража, но изобличённого и задержанного преступника – нет, а есть группа лиц, которые в момент событий присутствовали либо на месте преступления, либо около него, и имеются обоснованные подозрения, что кто-либо из них к той кражонке как-либо причастен… Так вот, тогда-то и производится такое воспроизведение событий того дня, при котором каждый показывает свои действия и местонахождение, а следак с операми позднее - смотрят, сходятся ли концы с концами… Сплошь и рядом тогда и всплывает, что не мог фигурируемый в деле среди свидетелей некий Иванов делать то-то в указанное им время, ибо другой свидетель, некто Петров, не видел его там-то и тогда-то, зато другой свидетель, некто Сидоров, заметил его в это же самое время совсем в другом месте… Противоречия в показаниях участников воспроизведения порою кажутся мелкими, несущественными, ни капельки не претендующими на роль фатальной улики против кого бы то ни было, но сам факт того, что Иванов солгал (либо же солгали опровергающие его Петров и Сидоров), - одно это уже настораживает, заставляя присмотреться ко всей троице… Либо Иванов лжёт, пытаясь создать себе алиби (и тогда весьма вероятно, что именно он и причастен к краже), либо Петров с Сидоровым пытаются своей ложью опорочить честного человека - зачем?... Не затем ли, что крали - они?!. Такова голая схема. Действительность вносит в неё множество нюансов, среди которых - чрезмерная хлопотность в проведении следственных экспериментов во многих случаях, с одной стороны, и, зачастую, их малую эффективность в получении конечного результата (раскрытии преступления) - с другой… Сплошь и рядом идут на воспроизведение, лишь когда следствие явно зашло в тупик, непосредственное начальство готовится как-то объяснить и оправдать свои неудачи перед вышестоящим руководством, и одним из весомых доводов предлагается использовать такой: «Вот и следственный эксперимент провели, а всё равно - пшик!» Тогда как, в случае не проведённого воспроизведения, вышестоящие получают моральное основание заявлять.: «Так воспроизведения же не было – вот вы, остолопы ленивые, ни хрена и не добились!..» Хотя про себя сами прекрасно понимают, что никакие следственные эксперименты не заменят отсутствующих улик и вещдоков… В данном случае тоже почти всем казалось тогда, что воспроизведение проводится именно для отмазки, потому как наши командиры пришли к выводу, что назревает очередной «глухарь», и пора уж готовить базу для будущих самооправданий. Но мы - ошибались… …В тот день воспроизведение прошло как по маслу. Не без маленьких накладок, разумеется - совсем без них никогда не обходится… Ведь каждое воспроизведение – это как маленький спектакль, причём играть его приходится без репетиций и повторов, а роли здесь исполняют не профессиональные артисты, а жалкие дилетанты, ещё зачастую - и такие, как в данном случае: алкоголики, наркоманы, всевозможные люмпены, урки с несколькими ходками за спиной, выжившие из ума старички-пенсионеры… Кто-то не к месту варнякал, качал права или выяснял давние отношения с кем-либо из соседей… Кому-то удалось наклюкаться и заснуть в самый разгар эксперимента, так что пришлось будить его дружескими пинками и зуботычинами… Нашлись и такие, у кого были поползновения удрать во двор, и заняться там чем-либо более полезным и интересным (в основном это касалось малолеток)… Но все трудности были преодолены, и эксперимент состоялся. Времени он занял предостаточно, со всеми предисловиями и эпилогами - часа четыре, не меньше. Само воспроизведение я наблюдал как бы с периферии, поскольку моей функцией было дежурить на лестнице между 4-м и 3-м этажами, и следить, чтобы никто из филонящих не улизнул бы с этажа и из дома… Так что видел и слышал я немного, остальное – скорее угадывал по доносящимся до меня обрывкам фраз. Но я в эпицентр событий и не рвался, - там всегда больше беготни, а жизненные силы надо беречь… Обычно кто в сторонке – тот в итоге и в выигрыше!.. …Кстати, тут на меня наткнулся пробегавший мимо по делам уже знакомый мне опер из городского угро, капитан Цыганков. Как ни странно - вспомнил меня в лицо (хоть виделись только однажды), зацепился, остановился поболтать о том, о сём. Сразу видно, человек - не из перегруженных службой!.. А поговорить - почему бы и нет?.. Всё равно мне на лестнице до упора маячить!.. Так он сперва про свою героическую личность рассказывал, - какой он смелый да умелый, как в Афгане геройски служил, и скольких вооружённых до зубов бандюганов уже здесь, у нас и в наше время, повязал в одиночку и практически голыми руками!.. Но насчёт голых рук – сомневаюсь… Даже во время нашего разговора он, вынув из кобуры табельный «Макаров», всё время игрался с ним: то в одну руку возьмёт, то в другую, то подкинет с перевёртом и поймает, как в фильмах про ковбоев… Такое ощущение, что с оружием он сросся, не расставаясь с ним ни на миг, нося его и в сортир, и в баню… Даже спит - в обнимку с «Макарычем»!.. «Опера - особенные люди! - жонглируя «пушкой», вещал Цыганков. - Умные, смелые, преданные людям… В опера идут лишь по особому призванию, по приказу души!.. И - только те, кто всегда готов умереть за правое дело!.. Вот и я, к примеру, однажды…» Но Цыганков не успел рассказать, как однажды ему пришлось умереть за правое дело - при очередном взмахе «Макаров» случайно выскользнул из его рук, и - ахнул вниз, в лестничный проём. Мы оба инстинктивно присели и зажмурились, ожидая выстрела в момент удара пистолетом о пол на первом этаже и чьего-нибудь предсмертного вскрика…. Трёхсекундная пауза… глухой звук удара, и… Тишина… Ничего!.. Ни звука… Не шмальнуло!.. Цыганков выпрямился, покосился на меня, пожал плечами. Дескать: подумаешь, с кем ни бывает… Ну выронил пистолет, ну упал тот с высоты 4-го этажа… Никого ж не убило!.. И всё закончилось тип-топ… Если только какая-нибудь бессовестная сволочь сейчас не подберёт и не утащит табельное оружие капитана с собою!.. Я невозмутимо помалкивал. Пусть спасибо скажет, что хоть не ржу убойно!.. Не тычу в него пальцем и не кричу на весь подъезд: «Посмотрите на этого дебила-«горожанина» - свой «табель» с лестницы уронил!.. «Ладно, мне пора уж… Потом договорим!» - не выдержав, торопливо кинул Цыганков, и понёсся вниз, перескакивая через несколько ступенек лестницы за раз. Подумал ему в спину раздражённо: «Опера – особенные люди? Идут в менты по призванию?.. Гм… Чего ж я вокруг себя таких «особенных» не вижу?.. Может, прячутся где-нибудь за дальним углом?.. Или, может, таким «необыкновенным» опускаться до уровня «земли» - за падло?..» По мне, нормальный опер – это такой же человек, как и прочие. Чаще всего - занесло его в милицию случайно, а сбежать - некуда, вот временно и задержался… Причём у некоторых (и многих даже!) эта «временность» затягивается на всю жизнь, превращаясь во вредную привычку, вроде курения… А сама работа – грязная… Общаться со всяким сбродом, творить разные гнусности, закон нарушать по сто раз в день… Чтобы иметь призвание к ТАКОЙ работе – надо быть совсем уж гнусом… Я - не «необыкновенный»… И я – не гнус. . …Вечером на оперативке Дубок подвёл итоги воспроизведения. В результате долгого и подробного анализа выяснилась интересная деталь: полнейшая невозможность так зарезать Малькова у дверей 68-й квартиры, чтобы Бегун успел ещё позвонить в дверь 68-й квартиры, открывшие ему хозяева - услышать топот убегающих ног, и, выглянув - не заметить убегавших, и потому не суметь их потом описать… Более того, топот ног убегавшего преступника (ов) обязательно слышали бы, при таком раскладе, и спускавшиеся по лестнице водопроводчики… Однако они, повторюсь, ничего не слышали и не видели, кроме спускавшегося этажом ниже Клячи в жёлтой куртке… Следственный эксперимент показал: событий НЕ МОГЛИ развиваться так, как описывали их супруги Щербаковы и их гости. Следовательно, эти люди - лгут. А это, в свою очередь, рождало предположение, что либо они причастны к убийству Малькова, либо, как минимум знают убийц, и выгораживают их… Ну а поскольку никаких других весомых версий под рукою на тот момент уж практически не оставалось, то она стала главной и основной. С того момента все наличные силы угрозыска были брошены на разработку именно этой версии. Глава 15. ДОСЬЕ НА ЧЕТВЁРКУ. Дубок распорядился раздать распечатку всех собранных на «четвёрку» сведений задействованным в операции розыскникам. Ничего примечательного, обычный жизненный фактаж, о каждом при желании можно собрать подобную же массу подробностей, мелочей, курьёзов, маленьких гадостей и больших, дурно пахнущих гнусностей… Из сколотых канцелярской скрепкой машинописных листиков я узнал, к примеру, что чета Щербаковых только внешне кажется нормальной дружной парой… На самом же деле, как свидетельствовали собранные материалы, их отношения давно уж неважнецкие, если не сказать - хреновые… Фактически они давно не живут вместе, а лишь сосуществуют, поддерживая видимость семьи для окружающих. Логичней - развестись, но до открытого разрыва дело почему-то не доходило… Возможно, это лишило бы их в дальнейшем каких-то шансов на улучшение жилищных условий, а может, ещё проще: не хотелось возиться с оформлением развода, и сохранение видимости супружеских отношений показалось удобнее… …О Лилии Щербаковой близко знавшие её отзывались так: смазлива, умна (скорее даже - хитра!), с такой - и выпить приятно, и по душам покалякать… Короче - дамочка, интересная во многих отношениях!.. И, как часто бывает с вошедшими в её возраст женщинами, в постели - ненасытна, и не то чтобы совсем неразборчива в связях, но… многоканальна, что ли… Собиравший на неё установочные данные, лысоватый старлей Макарычев, в докладе на оперативке даже заключил: «Её переимела половина жилмассива!». В ответ помешанный на точности оценок начальник угро тотчас гневно возразил: «С половиной от нескольких десятков тысяч проживающих на жилмассиве мужчин репродуктивного возраста совокупиться гражданка Щербакова никак не могла!..» Уязвлённый начальственными придирками Макарычев чуть позже, в забегаловке, за парой-другой пива с товарищами, заочно даже огрызнулся, дескать: сам Дубок чуть ли не на каждом совещании-заседании сообщает то одному, то другому из подчинённых, что в прошлом вступал в секс -контакт с его мамой, но это же в действительности не означает, надо полагать, будто он и впрямь способен был совокупиться с таким большим количеством оперских мамаш!.. Что касается Дмитрия Щербакова, то женат он был вторично. Первая супруга отзывалась о нём так: «Жалкий импотент, гомик, скряга!» В принципе, все некогда брошенные жёны о своих экс-супругах отзываются одинаково, поэтому версию «Щербаков – гомосексуалист» мы не стали даже и проверять… На работе его характеризовали как старательного трудягу, добавляя: «…а как человек - тишайший!..» Впрочем, пару лет назад имела место некая история с «левыми» приработками, то есть - в обход плана и налоговой инспекции… Но её быстренько замяли. Среди фотографов подобное - не то, чтоб «как закон», но и - далеко не редкость… Да что темнить: практически все они делают нечто подобное, но почти всем - сходит с рук, и лишь некоторым не везёт, - «палятся», попавшись… Вот таких, угодивших в «стрелочники», и наказывают, в назидание прочим: чтоб работали осторожней, и не «палились»!.. Подержав короткое время в опале, его «простили», оставив в покое, и снова он для всех - хороший да пригожий… Но вообще я так скажу: если человек в расцвете сил (36 лет - самый сок!), да ещё имея столь доходную профессию - и ютится в «малосемейке», этом неизменном пристанище всех неудачников, ниже которых только самое «дно», то говорить это может лишь об одном: определённой непутёвости, непрактичности и безалаберности Щербакова… Видать, не было в нём жизненной цепкости и умения достойно встречать удары судьбы… Приличной хаты - нет, приличного бабла – не имеется, с первой супругой - разбежался бездарно, а теперь и вторая ему практически открыто рога наставляет… Насколько же нужно снизить планку самоуважения, чтоб докатиться до такого позора?.. Ясен перец - давно махнул на себя рукой, живёт как придётся, а приходится - не так чтоб и очень… Поэтому и все близко знавшие Дмитрия люди тоже на него давно уж рукой махнули, определив его в неисправимые неудачники… Что касается двух его сослуживцев, то, судя по отзывам, тот же Юрий Ленартович смотрелся фигурой куда значительней!.. Одним словом его можно охарактеризовать так: еврей!.. То есть - ловок, башковит, любит загребать жар чужими руками, а самому оставаться в стороне… У него в фирме и клиентура была наилучшая, и аппаратура - новей… Однако при всём этом евреем он был каким-то недоделанным, недо-евреистым, что ли… Совершенно не характерно для семитов, к примеру, было то, что к 60-ти годкам не имел он ни супруги, не детишек… И потом, что делал этот уж немолодой и почтенный мужчина - на заурядной полу-холостяцкой пирушке-пьянке, в которую вылилось отмечание именин Дмитрия Щербакова?.. Это ж тебе не компания близких - либо друзей, ровесников, или соплеменников, наконец… Неужто уж всё равно, с кем, где и по какому поводу квасить?.. Непонятка… …Последний из фигурантов - Сашка Соломатин. Плотноватый, не то чтоб - «качок» (модное слово), а – верзила… Ему бы вместо трактора плуг по полю волочь, или вилами сено на гумне скирдовать, он же зарабатывал на жизнь моментальными снимками в городском парке, - негожее занятие такому бычяре!.. Нагловаты й, решительный (особенно когда поддаст), удачливый с бабами, но жениться в свои тридцать с хвостиком - не спешил, «успею шею под хомут подставить!» Из всех четверых только в отношении него наличествовал компромат: в прошлом году подрался он с одним хмырем в соседнем районе… Провожал очередную тёлку, а хмырь шаландался у подъезда… Кто к кому цеплялся, кем был нанесён первый удар - установить уж невозможно, но кончилось потасовкой, победителем из которой вышел Соломатин. Набил обидчику морду - и сбежал с поля боя, не дожидаясь появления могущих поддержать пострадавшего соседей и корешей… По жалобе терпилы, (оказывается, он знал Соломатина в лицо и где тот живёт), наши тамошние коллеги пытались возбудить уголовное дело, но им обломилось. Для «злостного хулиганства с нанесением телесных повреждений средней тяжести» одного факта мордобоя маловато. Требуется ещё и доказать, что также имело место посягательство на общественное спокойствие, а как раз его в данном случае – и не было. Подумаешь – схватились мужики… Вечером, без свидетелей, без ущерба хрупкой психике окружающих… Да и на «среднюю тяжесть» пара зуботычин одного крепкого парня другому - тянула мало. На таких основаниях полстраны можно пересажать. - почти каждый мужчина хоть раз с кем-нибудь да дрался!. Вообще же, если дерутся на улице, при свидетелях количеством не менее пяти человек, то «хулиганку» можно возбуждать запросто, но - в порядке «личного обвинения»… То есть пострадавший по своему желанию обращается в народный суд, возможные санкции - максимум до года общего режима!.. Причём по этой статье даже не предусмотрено предварительное задержание подозреваемого… Однако если заинтересовать судью (можно и морально, но надежнее - материально), то даже и слегка окровавленный нос истолковывается как «лёгкие телесные повреждения», и тогда к «смешному» году «общего» что-то весомо приплюсовывается… Ну а при более серьёзных увечьях и срок - посерьёзней!.. Чтобы больше не возвращаться к этой теме, добавлю, что при большом желании милиция способна придраться даже и к фонарному столбу… И запросто упечь его за хулиганское поведение хотя бы на том «железном» основании, что стоит-де он и нагло светит без всякого разрешения, ослепляя идущих мимо людей, от чего они, бывает, спотыкаются и падают, получая тяжкие увечья… Так что желай Соломатина кто-то обязательно посадить - посадили бы при том же раскладе без всяких проблем!.. Короче, на роль мокрушника в той компашке немножко гаденьких, но в целом вполне мирных обывателей Соломатин подходил больше всего. Правда – с одним важным уточнением: не стал бы он резать пером жидковатого в теле Бегуна, ибо не нуждался ни в каком другом оружии, кроме своих собственных, весьма увесистых кулаков… Не тот у него был характер!.. Да и соотношение сил в данной ситуации было не то… Глава 16. «ЛИТЕРНОЕ МЕРОПРИЯТИЕ». Стали мы тех четверых «пробивать»… Для начала старлей Макарычев съездил в РОВД соседнего района и перепроверил материалы по драке с участием Соломатина. Была задумка прижать его к стенке, возбудив уголовное дело по этому, имевшему место в прошлом случаю, где вина его очевидна… И уж потом, постепенно, перейти к обвинению и в нынешней мокрухе!.. Но тамошним операм эта идея не понравилась. Ту старую историю они давно спустили на тормозах и похерили, а теперь мы предлагали им по новой ворошить это подсохшее и никому не нужное дерьмецо… Ну и на фиг им это?.. Логика коллег была нам близка и понятна. Потому настаивать не стали. Фиг с той дракой… Ежели за Соломатиным действительно есть вина в убийстве - мы его и так прищучим! Пока же - занялись нынешним любовником Лилии Щербаковой… Ведь в ту ночь, со 2-го на 3-го февраля, вовсе не у подружки она ночевала, как утверждала ранее, а у своего постоянного (на данный момент) трахаря, Борьки Семяшкина. На четыре года младше её, живёт с матушкой, ранее в браке не состоял… Занимается ремонтом телерадиоаппаратуры, раньше - от «Рембыттехники», а сейчас на вольных хлебах, телемастер – индивидуал… Заработки не ахти, но с голодухи - не помрёшь… Из собранной информации вытекало, что для Лильки, сучки ненасытной, был он лишь очередным «огоньком в штанишках», не более… Он же привязался к ней по настоящему, планировал чуть ли не забрать её к себе, вместе с двумя её детьми от предыдущего брака. (Не помню, упоминал ли, но первый муж Щербаковой умер несколько лет назад, и её дети от него жили сейчас у свекрови…) Впрочем, не исключаю, что и у неё к нему были какие-то чувства… Со стороны о подобных судить сложно!.. Но представить Лилию Щербакову влюбленной в что-либо, кроме тугого мешка баксов, весьма затруднительно, уж вы поверьте!.. …Так вот, в момент убийства Семяшкин, согласно его показаниям, ездил в центр города, - исполнял заказ на ремонт «Электрона». Мы нашли заказчика, и определили, что телевизор в указанное Борькой время, днём 3-го февраля, им действительно ремонтировался… Для суда такое алиби сойдёт вполне, но - не для оперов угрозыска, на практике которых столько уж случаев, когда алиби подозреваемому обеспечивалось множеством показаний его домочадцев, родичей, друзей, сослуживцев и просто знакомых, а в оконцовке - оказывалось, что все те показания - либо путаница, либо фуфель, и преступление совершено всё-таки именно им!.. Засосав из горла и поднатужившись, дядя Лёша родил очередную версию: соскучившись по проведшей у него ночь любимой, Борька, не выдержав, помчался к ней домой. У самых дверей 68-й квартиры он встретил торопящегося туда же Малькова. Игнат начал возникать: «Оставь в покое жену моего лучшего друга, не рушь их крепкую и дружную семью!». «Вали отсюда, придурок!..» - огрызнулся Борька. «Сам вали, козёл!..» - огрызнулся Игнат. Кровь вскипела в горячих жилах Семяшкина, рука выхватила из кармана острозаточенный скальпель, и одним Игнатом на свете стало меньше… Красивая байка!.. Опера побеседовали с матерью Семяшкина. Немало гадостей наговорила эта благородная женщина о подружке непутёвого сынули, - и стервоза-де, и грязнуля, и хроническая СПИД-больная, и злобная ведьма в придачу: «Околдовала Борьку, и вертит им как хочет!..» Ну и, разумеется, с точностью необыкновенной назвала она угрозыску и имя подлинного убийцы Малькова: «Лилька же его и прирезала!.. Вы только на её хитрую морду взгляните!.. Кому ж и резать, как не ей?!.» А угрозыск и рад бы ухватиться за эту версию, но где ж улики, вещдоки, свидетельские показания ?.. «Бегун позвонил, Лилька открыла, мгновенно перерезала ему горло, нанесла ещё 12 колото-резанных ран, тут же раскричалась: «На помощь!.. Игната убили!..» - дососав очередную бутылку, детализировал эту версию дядя Лёша. Блеванул (опера едва успели увернуться!), и - утомлённо сполз на матрасик под стол, отсыпаться после напряжённого мыслительного процесса… …Сделаю маленькое лирическое отступление. Быть убийцей - не так просто, как кажется со стороны… Типа: шпокнул мешающего тебе придурка, и пошёл по жизни дальше, бодро насвистывая весёлый мотивчик… Нет!.. Любое убийство наносит совершившему его тяжкую психологическую травму… В особенности, если оно - первое!.. Не проливал ты до этого ничьей крови, не хрипела у тебя на глазах агонизирующая жертва, с последней мольбой в глазах: «Спаси-и-и!», никогда раньше не смотрел ты в упор на искажённое предсмертной мукой лицо, и не ощущал содроганий расстающегося с жизнью тела… В каком-то смысле быть убийцей психологически - намного тяжелее, чем быть убитым!.. Жмур помучился немножко – и всё, потом уж ему не больно, а вот тебе ещё долго - мучиться и страдать!.. Это, конечно, при условии, что человек ты, а не толстокожая бегемотина… Груз содеянного давит на подсознание!.. В первые день-два чувствуешь это не так сильно, поддерживаемый инерцией прежних действий, осознавая необходимость мобилизовать все силы, чтоб сыграть свою партию поточнее, не быть изобличённым и осуждённым… Но время идёт, первоначальная горячка - спадает… И где-то на 3-й, 4-й, максимум на 5-й день ты вдруг вздрагиваешь: «Ой, а что ж я натворил?!.» И гадко тогда становится на душе… Ты не можешь заснуть ночью, перед глазами постоянно - картина смерти твоей жертвы, до мельчайших подробностей - каждое произнесённое слово, каждый жест, каждый взгляд… Опять-таки повторюсь: я всё время говорю об убийцах-«случайниках», а не о людях с психическими отклонениями, и не о тех, чья совесть давно уж огрублена множеством сотворённых злодеяний. Так вот, абсолютное большинство «случайников» сравнительно легко переносят испытания «первого дня», но почти всех ломают потом переживания дней последующих, когда ты сам себе - обвинитель, судья, палач… И сильно рассчитывали мы на то, что не сможет четвёрка долго таить от окружающих свою страшную тайну… Обязательно кому-нибудь о ней проболтается!.. Осторожненько прощупали их ближайшее окружение - вроде бы никаких слушков и разговоров типа: «А Савельич вчера под поллитрой сознался, что это он брательника своего сгоряча бритвой оприходовал…» Безусловно, некая нервозность в их повседневном поведении ощущалась многими, но объяснялась она просто: на их глазах скончался посланный в магазин и вернувшийся изрезанным на ломтики товарищ…А потом ещё и на допросах измучились!.. Да тут ещё и опера ходили вокруг толпами, и смотрели с немым вопросом: «А не вы ли это, голуби, кореша своего завалили?!.» Ну кто ж от такого - и не замандражирует?!. В общем, обычные методы не дали результатов, и тогда начальник угрозыска решил использовать так называемые «литерные мероприятия». Такие серьёзные акции районный угрозыск в общем-то проводит редко, - не наш уровень, и - хлопотно… Но этот случай показался Дубку особым, и он дал санкцию… Мы установили подслушивающие устройства как в 68-й квартире дома 14 по Юбилейной, так и квартирах некоторых из фигурантов…А потом - в очередной раз вызвали в РОВД Семяшкина. Беседовал с ним я. Стал накручивать его, грузить по всякому… Дескать: «Ты – жалкое убожество, альфонс вонючий, гнилая душонка!.. Нам про тебя уж всё известно!.. Ведь это ты Бегуна мочканул, нет?!. Тварь!.. Какого замечательного человека погубил… Но сейчас мы тебя задерживать не будем, потому как прокурор уж уехал домой, и не у кого брать санкцию на арест… А вот завтра с утра - возьмёмся за тебя конкретно!.. Плотненько этак возьмёмся, и будет тебе полнейший амбец… Ты понял, дешёвка?!.» Ну и врезал ему для правдоподобия пару раз дубинкой под ребро авансом, чтоб знал: шутить угро не намерен!.. А после – отпустил с миром… Далее от самых дверей райотдела его уж сопровождала незримой тенью «наружка», приставленная к нему (по заявке Дубка, визированной начальником РОВД), соответствующим отделом городского УВД… Отслеживалось каждое его перемещение, каждый контакт, каждый чих… Он же вначале - помчался к себе домой, порыдать на груди у матери, а потом - двинул к ненаглядной Лилечке, чего нам как раз больше всего и хотелось… Дмитрия Щербакова дома не оказалось. Лилия и Борис разоткровенничались. Мужик совсем раскис, истекая плаксами: «Ой!.. На меня, невинного, вешают убийство Бегуна!.. Но я ж ни в чём не виноват!.. Веришь ли ты мне, любимая?!» Тьфу!.. Совсем голову потерял… Подслушивающим разговор операм даже жалко его стало. Но, кстати, именно этим хныканьем он зримо подтверждал версию о своей невиновности. Будь он замаран - вряд ли так убедительно смог бы лицемерить перед зазнобой! Однако замечу, что и она ничем себя не выдала, и ни в чем незаконном не созналась, ведя себя совершенно естественно… Лишь успокаивала: «Менты разберутся… Поездят на тебе маленько - и отцепятся, вот увидишь… Будь мужчиной, прояви твёрдость духа, наконец!..» Но мы понимали, что если она и замарана в этой мокрухе, то при данном раскладе раскрываться своему хахалю ни за что не станет. Ведь со страху он назавтра же вполне способен заложить её уголовке… И ещё: вооружи она его компрой против себя - в дальнейшем он вполне мог бы понукать ею… Женщинам же такого склада обычно хочется иметь при себе мужика прирученного, которым можно крутить как угодно… Да что говорить: заслышав её признание в убийстве, перепуганный Борька вполне мог испугаться, и убежать с перекошенной от ужаса физиономией!.. Далеко не все мужчины столь рисковы, чтобы трахаться с дамой-убийцей… У некоторых в голове будет только одно: «Она и меня, в случае нужды, кончит запросто!..» Потом эти двое плавненько перешли у ударному сексу… Ничего особенного. Всего лишь за полтора часа он отымел её четырежды: на кухонном столе, на полу кухни, в комнате на диване, а потом ещё и в ванне… Я тоже так могу - когда отдохнувший и сытый. Больше ничего уличающего от Лилии и Бориса услышать нам не удалось. Так что назавтра можно было и вовсе не вызвать Семяшкина в РОВД, как мы ему обещали, но тогда он мог догадаться, что имел дело с элементарной «накруткой»… И вот, для одной только маскировки наших усилий, весь следующий день, с утра и до позднего вечера, пришлось трясти Борьку как грушу трём сменяющим друг друга операм, задающим в многочисленных вариациях по сути лишь два вопроса: «Ты убил Малькова?!.», и: «Если не ты, то - кто?!.» Мяли его как глину, плющили в блинчик, взбивали в пену… Хотя и знали заранее: пустышку тянем!.. Вечером же - отпустили с чувством исполненного долга. Теперь этот лох ни за что не просечёт, что допрашивался он понарошку, а не по настоящему!.. 17. ТАКТИКА ДОПРОСОВ. Ещё пара дней ушла на сбор дополнительной информации о «четвёрке», и вот, наконец, к 22-му февраля мы решились в открытую интенсивно взяться за главных фигурантов… Тем более, что все иные варианты были уже отработаны, и отброшены как бесперспективные. Утром этого дня явившиеся ко всем четверым на адреса оперативники вежливо попросили их «буквально на минуточку» проследовать в РОВД, «для дачи разъяснений по некоторым возникшим вопросам…» В райотделе же их рассадили по разным комнатам, и начали допрашивать. Вначале - вполне уважительно, но затем, постепенно ужесточая тон, использовали все проверенные временем и отработанные приёмы и способы морального и физического пресса… Разумеется, по ходу допросов всё время уточнялось, - получают ли подтверждение наши смутные подозрения… Положительный ответ - оправдывал бы применение против допрашиваемых «особых мер воздействия»… А отрицательный - всё яснее и прозрачнее вырисовывал бы их незапятнанность и не вовлечённость в злодейство, обязывая нас не выходить в работе с ними за определённые рамки и правила приличия… …Чем конкретно мы располагали против них на данный момент?.. Ничем!.. Ни орудия убийства, ни свидетельских показаний, ни вещдоков, ни, наконец, внятных мотивов… (Впрочем, на Руси «вместе пили» - это уже мотив!) Единственное, чем мы располагали – это убеждённость нашего руководства в том, что события НЕ МОГЛИ развиваться так, как эти четверо описали их в показаниях. Но из этого вовсе не обязательно вытекало, что они же - и убили… …Кстати, о мотивах. Начальник угрозыска давно уж акцентировал внимание оперов на том, что посылали Бегуна за четырьмя окорочками, а обнаружено их при трупе было - только два. Сразу возникало предположение, что часть отданных на покупку закуси общаковских бабок Мальков пропил, за что при возвращении на адрес ему и «предъявил»… Он, оскорбившись, ответил матом… Вспыхнул скандал, сверкнул скальпель, хлынула кровь… Скажете - маловероятно, чтобы человека убили из-за такой мелочёвки?.. Ха!.. Могу рассказать кучу случаев, когда лишали жизни и по куда более смешным причинам… Скажем, бабка не дала 16-летнему внучку мелочь на пачку сигарет, а тому курить жутко хотелось, вот и проломил черепушку противной старушенции молотком… Каково, а?.. В общем, решились наши отцы-командиры на радикальные меры по одной - единственной своей личной убеждённости: что-то тут не то… Но ведь и это - не мало, если разобраться… Сплошь и рядом приходится разрабатывать таких фигурантов, в отношении которых у оперов не только нет убеждённости в их виновности, но напротив - они руку готовы дать на отрез, что те - невиновны!.. Однако и в этих случаях по разным своим соображениям вонючее начальство может приказать: «Засунь возражения себе в задницу!.. Иди и работай, и коли на сознанку, пока не велим обратное!..» И - идут хлопцы, , и «колют»… Старательно исполняет всё полагающееся в подобных случаях, но нет в их действиях огонька, увлечённости, интуиции, того верхнего чутья настоящей «легавой», которое позволяет легко находить самый слабый, фактически давно исчезнувший след… Ну и, разумеется, отличных результатов при таком отношении к делу от оперов - не дождёшься! В расследовании любого преступления, особенно на той его стадии, когда ты уже имеешь подозреваемого, и работаешь с ним в своём кабинете, очень многое зависит от очень малого. От настроения опера, например… От того, хорошо или плохо он сегодня пообедал, от утренних разговоров с супругой, от оценок в просмотренном наспех школьном дневнике сына… При одном и том же наборе фактов, обстоятельств и фигурантов - можно, подсуетившись, исхитрившись и поднапрягшись, сотворить конфетку, создать настоящий шедевр на пустом месте!.. И вся имеющаяся в твоём распоряжении мелочёвка под напором твоего обаяния и энергии видится внимающему тебе «клиенту» как мощнейший, вдавливающий его в землю обвинительный утёс! Легко и небрежно опрокидываешь ты его жалкие оправдания, и он, невольно поддаваясь твоей воле, капитулирует, вскидывая вверх свои руки в ситуациях, когда ещё мог бы сражаться и сражаться… Но бывает и наоборот: всё валится из рук… В таких случаях лучше и вовсе на работу не являться!.. Но - приходится… служебный долг… да и уволят за прогул, чёрт их дери… Вот тогда-то бандитам чаще всего и удаётся безнаказанно уходить из наших рук!.. …Теперь вернусь к событиям того февральского дня. Ещё накануне начальник угрозыска вместе с дядей Лёшей определили стратегию и тактику будущих допросов. Они выделили самое слабое звено четвёрки, решив именно на нём сконцентрировать максимум усилий, в то время как остальных - допрашивать (пока что) лишь «попутно», в полсилы… Сломив сопротивление первого (если сломим, если окажется, что и впрямь – виновен!), мы на основе полученных от него признательных показаний уж более увереннее расколем второго, а когда сознаются двое - тогда и остальные изменят показания в нужную нам сторону. Итак, главным вопросом было: кто же - наислабейшее звено?.. Кто самый малодушный, наиболее созревший для «явки с повинной»?.. Казалось бы, ответ очевиден: баба!.. Сам Бог велел мужикам управлять дамским полом… Наорал на Лилию Щербакову, дал ей парочку освежающих оплеух - она и рада подписаться под чем угодно, пока гады-менты не добавили… Но плюньте в глаза тому, кто считает женщин легкой добычей ведущих расследование розыскников!.. Ни хрена… Это мужики крошатся и гнутся со страшной силой от малейшего напора, дамы же обычно – упорней и изобретательней в отмазках, психологически грамотней притворяются, тоньше лгут, и в случае надобности - им проще давить на слезу… Да и колотить женщину оперу-мужчине не с руки… Ещё какой-нибудь наркоманской лахундре или бомжихе-алкашке врезать от души - куда ни шло, но чтоб без ну очень весомых причин поднять руку на нормальную, в общем-то даже привлекательную женщину уважающему себя оперу - за падло!.. Тем более это касаемо Лилии Щербаковой… Крепкий орешек!.. С налёту - на расколешь… Соломатин тоже на роль слабака не годился… Кремень!.. Я такой типаж позднее не раз встречал, пытался с ним работать… Ещё когда такой характер слегка разбавлен тягой к наркоте или выпивке - можно как-то сманеврировать, нацелить его в нужную точку… А иначе – голяк, однозначно! Такие колются лишь при железобетонных уликах, да и то… Есть совсем уж упёртые, готовые и на электрическом стуле твердить: «Не убивал!.. Невиновен!..», - хотя и ежу понятно, что мочил именно он, потому как больше и некому… …С евреем тоже предвиделись тёрки - хитроват, да и национальность эта слишком уж привычна к противоборству, ко всяким притеснениям и испытаниям… Вот когда появятся неопровержимые доказательства вины - тогда да, тогда еврей путём логических размышлений придёт к выводу, что отнекиваться далее - неразумно, и куда разумнее, признав очевидное, - покаяться… Но не раньше!.. …Кто ж у нас в итоге остаётся?.. Правильно - Дмитрий Щербаков!.. Характер - слабый (при живом муже жена гуляет по—чёрному - одно это про многое говорит!), прочного жизненного фундамента нет, прочными симпатиями и антипатиями не наделён… Кроме того, была потенциальная возможность сманеврировать в отношении его супруги. Типа: «Колись, сучяра, или твоей женульке сделаем гадко и больно!..» Он мог втихую презирать и даже ненавидеть её, но всё ж - близкий человек… Неужто не заступится?!. Ужель не даст «чистосердечные» во имя её спасения?!. Тем более - наверняка и самому невтерпёж покаяться… Небось, совесть уж давно замучила, а тут мы щедро предоставляем ему шанс рухнуть на колени перед суровым, но справедливым правосудием, возопив очищающее: «Вяжите меня!.. Это я Игната-мученника порешил-порезал…» Итак, муж-рогоносец Щербаков становился на данном этапе следствия фигурой №1, - тем самым слабым звеном в цепи, которое и следовало разорвать, чтобы вся цепь распалась. …Ещё одно событие утра 22 февраля 199… года заслуживает упоминания: сюда в Заводской РОВД, ненадолго заскочил новоназначенный (в конце прошлого года) начальник городского УВД. Полковник был невеждой, хамом, запойным «синяком» - опера ещё натерпятся в последующие, показавшиеся нам такими долгими года его правления… Тогда же он только начинал на этом посту, но уже выжил из «конторы» немало достойных работников, и порядком «достал» многих других… Его двумя главными коньками было: повысить раскрываемость преступлений до 100%, и снизить алкоголизацию личного состава в служебное время до нуля. (Как и многие алкоголики, кстати, прочих алкашей он на дух не выносил – видел в них своё отражение, и - комплексовал!) По всем райотделам пронеслась компанейская волна увольнений оперов, участковых и следователей по одной-единственной причине: будучи при исполнении (а особенно – ещё и в форме!!!!!!!), они позволили себе публично употреблять (или хотя бы готовиться к употреблению) алкогольные напитки! Бухавшие по-чёрному в любое время суток розыскники лишь почесались: «Всех не уволишь!», но всех и не увольняли – лишь некоторых, «засветившихся», а «засветиться» в случае невезухи мог практически каждый… В общем, неуютно стало на душе у городских оперативников!.. …И вот в то утро, заехав в Заводской РОВД и дав разгоняй всем, кто попался под горячую руку, полковник уже выходил из здания, чтобы ехать дальше, по своим важняцким алкашно-руководящим делишкам… И тут навстречу ему в двери сунулся старший опер Харитонов… Да ещё - в каком виде?!. С опухшей от постоянного бухла харей, всклоченный, угрюмо-раздражённый с утреннего бодуна, в грязном, дырявом, пожмаканном пальтишке, ощутимо попахивающий перегаром, свежей блевотиной и мочой… В руках это занюхано-загаженное, вконец испитое существо держало не что-нибудь, а - две сетки с водочными бутылками, общим количеством в 10 штук (в предвкушении напряжённого рабочего дня Харитонов готовил запас)… И это - когда даже за одну-единственную внесённую в РОВД бутылку нынче вышибали пинками под зад, не взирая ни на какие заслуги!.. Но была и ещё одна, воистину ужасающая подробность!.. Понятно, что милицейской формы, как таковой, дядя Лёша давно уж не носил. Старая превратилась в ветошь, а новую ему не выдавали (слишком позорил бы он её своим внешним видом)… Да он и не рвался её получить… Но в этот раз, не желая толкаться в общей очереди у водочного прилавка, дядя Лёша перед походом в магазин позаимствовал у дежурного милицейскую фуражку. Без неё он смотрелся заурядным алкоголиком, которому и в морду дать не обидно, в ней же - представитель власти, имеющий права карать, миловать и брать водяру без очереди… (Была ещё и ксива, но её таскать с собою, как и табельное оружие, вечно буховый Харитонов опасался)… И теперь представьте это вонюче-страшненькое огородное пугало, которое пёрлось в РОВД, будучи в милицейской фуражке (признак сотрудника органов!) и таща две сетки водочных бутылок!.. Ужас!.. Большего поношения и форме, и «конторе», и, персонально, главному её городскому представителю - трудно себе и представить!.. …Полковник открыл рот для гневного рёва - и застыл с открытым ртом… Он ведь был хоть и дурак, но - не совсем. («Совсем дураки» милицейскими полковниками не становятся). Сказать дяде Лёше в данной ситуации хоть слово - значит, сказать ему ВСЁ. А сказать ВСЁ - и тогда сразу же надо вышвыривать его с работы за «дискредитацию высокого звания»… Оснований к этому налицо - миллион с гаком! Но делать этого - НЕЛЬЗЯ… Знающие люди на пальцах уж объяснили начальнику городского УВД, что реальная, не высосанная из пальца и не «схимиченная» раскрываемость преступлений в Заводском РОВД на должном уровне поддерживается лишь благодаря капитану Харитонову! Убери эту могучую опору правосудия - и показатели рухнут!.. Надо это начальнику горУВД? Не надо. Совсем не надо!.. И чтобы ни делал сейчас старший опер, каким ужастиком ни смотрелся бы этот охреневший гондон - ну не может полковник сказать ему ВСЁ, и всё тут…. А сказать он может лишь часть правды, и - лишь слегка пропесочить для виду и сохранения собственного лица… Но ведь и это - небезопасно!.. Эвон каким зверем зыркает дядя Лёша на вставшего у него на пути высокого начальника!.. Ты ему сейчас - деликатную укоризну, а он тебе - сеткой с водочными бутылками да как вмажет по гляделкам, а потом как засандалит ногой в пах, да там и второй сеткой с бутылками по макушке упавшего как добавит от всей души!.. Скандалище!.. Совершенно же спившийся и деградировавший человек… И никого не боится, ибо терять ему уж - нечего… Такого - или гнать в шею без всяких предисловий, или - терпеть до последнего… Гнать нельзя, как уже говорилось… Остаётся только - терпеть, крепко стиснув зубы! Два тёртых и мятых жизнью (хоть и с разными судьбами) алкаша в милицейских фуражках мрачно застыли статуями, пялясь друг на друга. Дяде Лёше хотелось боя!.. Надоело всё - работа, жизнь, люди… Вот сейчас эта руководящая манда вякнет хоть одно осуждающее слово, и сразу же - стеклотарой ему по морде, туфляром – в яишню, а там - и от души попинать рухнувшее тело ногами… Хотя бы напоследок отвести душу!.. Но - молчит «полкан», словно язык проглотил… Боится вякнуть, сучяра!.. Знает, с кем дело имеет, и - боится… Эх, дядя Лёша!.. Тебе ударить бы первому, проявить инициативу, отметелить подлого «полкана» по полной, но… Не решился!.. Всё ж - немножко жаль расставаться с пусть и проклятой, но приносящей какой-то доход и привычной службой… А на что же бухать, если - выгонят, да ещё и без права на пенсион?.. Ответить ударом на оскорбительную реплику - это да, это святое, но раз это руководящее дерьмо молчит в тряпочку, то чего ж самому на рожон лезть?!. Так они молча и разминулись. Полковник пошёл к своему автомобилю, и по его напрягшейся спине чувствовалось: опасается, что дядя Лёша швырнёт ему бутылку в спину!.. А по устремлённым ему вслед выпученным гляделкам дяди Лёши ясно было: и хочется ему кинуть, но и - колется… Так и не кинул!.. У наблюдавших эту сцену из окон сотрудников РОВД из груди единодушно врывался вздох разочарования!.. …Машина повезла сановного алкаша дальше, а несановный бухарь Харитонов вошёл в здание райотдела. Сегодня его ждало много тяжёлой работы!.. Глава 18. ДОПРОС МУЖА – РОГОНОСЦА. На этой этапе допросов ни в коем случае нельзя бить подозреваемых!.. Угрозыску нужны сейчас подлинные признания, - нас интересует только правда, которую позднее мы со всех сторон сможем обставить уликами и вещдоками, способными доказать вину «клиента» на будущем суде… А выбей мы сознанку прессованием (психологическим и физическим) - где гарантия, что это - не самооговор?.. .Тогда наша версия, оказавшись гнилой, - с лёгкостью развалится на суде… И в оконцовке не благодарность руководства мы получим, а элементарно - фитиль в зад!.. (Это вовсе не исключает целесообразность и даже обязательность пресса на предыдущих или последующих этапах расследования, - сейчас я рассуждаю лишь о текущей стадии…) Возвращаюсь к своей истории. Итак, мы приступили к допрашиванию всей чётверки, рассадив её по разным комнатам. Для расскачки мои шефы, Дубок и Харитонов, решили немножко позаниматься бабой (чем чёрт не шутит - вдруг окажется трухлявей, чем мы ожидаем, и «потечёт»?..). Дмитрия Щербакова пока что предоставили мне. Возможность пообщаться с фигурантом №1 меня нисколько не окрыляла, не внушая ложного чувства самоуважения, дескать: вот кто тут в РОВД - супер-опер!.. Ничего подобного… Никаких особых успехов от меня, желторотика, никто не ждал. Просто отдали мне Щербакова для «затравки», с мыслью чуть позднее забрать его в собственные, пусть и слегка дрожащие от градусов, но куда более умелые и сноровистые руки… Понимая скромность и не-эффектность своей роли, при допросе Щербакова я особо не старался, - лишь исполнял положенный ритуал наших обыденных ментовских игр… И если уж совсем начистоту, то как раз лично я в тот момент, в отличие от своих начальников, в виновность этих четверых особенно и не верил!.. До этого уж множество раз были у нас в этом же расследовании и подозреваемые, и ряд якобы косвенно свидетельствующих об их виновности обстоятельств, с тою же энергией и напором начальство кидалось колоть «клиентов» в кратчайшие сроки - ну и?.. Пшик!.. Так что были основания предполагать, что мои отцы-командиры, пытаясь предотвратить появление очередного «глухаря» в показателях, ныне рады навесить мокруху практически на любого мало-мальски подходящего фигуранта… Ну а кто ж и не пригоден для этой цели больше, чем те, кто данный трупешник и обнаружил?!. Кто нашёл – тот и убил, это ж и ежу ясно!.. (А сколько раз так и бывало: преступниками оказывались именно те, кто вызывал милицию!..) …Теперь секите: просто ли доказать ментам, что не ты - разыскиваемый ими мокрушник?.. Трудно!.. Ой как трудно и больно тебе будет - это им доказывая!.. Зато самим ментам убедить тебя, что ты и убил взаправду, а потом немножко забыл про это - что два пальца об асфальт!.. Ну разве что - совсем уж какой-нибудь Джордано Бруно, которого хоть на костре заместо дровишек сжигай… Но мы ведь оба знаем, что ты – не из столь стойких, верно?.. Вот так - и почти любой другой… Короче, на тот момент нам, рядовым операм, усиленное внимание моего руководства к четырём олухам со стороны виделось как типичный подбор «стрелочников», для навешивания на них делюги… Мне же был виден целый ряд обстоятельств, который, как минимум, свидетельствовал не во вред подозреваемых. Перечислю их все. Первое - никто из четверых ранее не был судим. Второе - полное отсутствие реальных улик против них. И третье - коль уж даже «литерные мероприятия» не выявили никакой компры, то, стало быть, её и вовсе не было в природе. Так что без особого напряга я готов был спорить с любым желающим на треть зарплаты: пустышку тянем, и кончится всё диким конфузом, с вынужденными извинениями за понапрасну причинённое беспокойство… …Вот и представьте, с каким настроем начинал я допрос Щербакова!.. А когда я внутренне неуверен в своей правоте, то начинаю нервничать, и становлю внешне чересчур агрессивным и грубоватым… После первых, чисто протокольных вопросов, мгновенно перейдя в атаку, я сообщил Дмитрию, что «нам всё известно!», и поэтому «лишь немедленные чистосердечные раскаяния ещё способны облегчить вашу участь!» Чуть позднее, с официального «выканья» перейдя на более подходящее к данной обстановке дружественное «ты», я лихо соединил имя и личность моего собеседника с такими смачными эпитетами, как: «вонючий козёл», «конченная гнида», «анальный пидор», «манда немытая», и так далее… «Колись на сознанку, сучяра!» - это вообще моя фирменная фраза в подобных случаях, она из меня выскакивает автоматом!.. (Иногда уж даже и в семейных разговорчиках-междусобойчиках так и порываешься произнести её моей дражайшей супруге, лишь в самую последнюю секунду останавливая себя мыслью: «Нет, нельзя… изувечит!..» «Сознавайся немедленно, а не то кончится и моё терпение!» - рычал я уже на 41-й минуте допроса, что знающими меня близко людьми воспринялось бы лишь как остроумная шутка… Все знают: океан моего терпения бездонен, и его легко хватит даже на несколько недель интенсивных допросов!.. Не псих же я, в самом деле, чтоб взаправду палить нервную систему из-за такого пустяка, как получение или не получение очередной «сознанки» от очередного «клиента»… «Клиентов» - - много, а я, любимый - один!.. Но Щербаков, понятно, не знал, насколько же я добр, и как хорошо к нему настроен. Всё происходящее он воспринимал на полном серьёзе, и - натурально испугался… Небось, наслушался глупых баек про зверства ментовских палачей, уж и дыба ему в подвале мерещилась, и кнут, и раскалённые клещи… (Кстати, о дыбе!.. Могли бы и в самом деле поставить её где-нибудь в уютном райотделовском подвальчике… Начальство вынуждает нас заниматься самодеятельщиной, заменяя фабричный продукт кустарством - отсюда и результаты хромают!.. А вот кнут - это перебор. Слишком «следит»… А «светиться» в нашем деле - нельзя!..) …Заёрзав на табурете и жалобно заморгав, рогоносный муженёк забекал оправдательно про абсолютнейшую невиновность, и упомянул своих будто бы влиятельных друзей, которые вот-вот за него заступятся, не дав его, сирого, в обиду!.. Как же, держи карман шире… Да будь у тебя столь влиятельные покровители - давно бы обозначили своё существование телефонными звонками и личными визитами в наши кабинеты, лихорадя следствие подковёрными попытками всё замять и свернуть… Но. главное, и начнись подобное - помогло бы тебе это как мёртвому припарка… Мокруха - это ж не вонючая кражонка, или там какое-нибудь хранение наркоты, где при желании заинтересованных людей любого можно отмазать и из-под удара вывести… Убийство - это серьёзно, и расследуются такие преступления как следуют… То есть и тут, на любом из этапов, дело можно развалить вчистую, но не за так, не благодаря каким-либо связям или знакомствам, а исключительно за хорошие бабки, иногда - за очень хорошие!.. И адвоката первоклассного - найми, и следаку – дай, и с операми, прокурором, судьями - поделись… У самого Щербакова таких бабок не прощупывается. Оно и понятно: люди с деньгами в «малосемейках» не обитают, а кто там живёт - те безденежны!.. Найти же таких друзей, чтоб не только имели влияние, но ещё и заплатили б за тебя сполна - это и вовсе из разряда фантастики… Наивным чмошником был Митя Щербаков, явно не понимая, что в минуты беды число твоих реальных, не придуманных друзей - сокращается стократно, и если год назад ты бухал в сауне совместно с неким чинушей из горисполкома, а теперь, по старой памяти, сунешься к нему за содействием, то это вовсе не значит, что он вообще вспомнит твои имя с фамилией… И уж тем более глупо полагать, что он и впрямь всё кинет и, рискуя собственной шкурой, ринется к тебе на выручку! …Так мило препирались мы с Дмитрием и полчаса, и час, и полтора… И вот когда мои глаза постепенно разгорелись до температуры плавления стали, а щёки Щербакова соответственно - побледнели до степени заледенелости, в этот самый миг, заглянув в комнату, старший опер ласково поманив меня пальчиком. Незаметно кивнув ему, я пропыхтел Щербакову какую-то очередную гадость, вроде: «Хорошенечко подумай, мудак, и если не перестанешь гнать, то мы сейчас поговорим с тобой совсем по другому!», - я выскочил в коридор. «Уже кольнул?..» - поинтересовался благоухающий скверной водярой дядя Лёша с таким оптимистическим видом, словно речь шла о гнилом грецком орехе, для вскрытия которого мне перед этим торжественно вручили механический пресс с усилием в сто тонн. Почуяв себя слабоумной букашкой, оказавшейся не в состоянии исполнить доступное даже падающей с ног от дряхлости антикварной старушке задание, я потерянно забормотал что-то о слабой доказательной базе и особом упорстве подозреваемого… Скажу больше - я рискнул предположить, что Щербаков и вовсе - не при делах, «только зря время тратим… А он нас потом ещё и жалобами замучит!..» Харитонов благодушно гыкнул, окатив меня горячей волной перегара, ухмыльнулся самодовольно: «Просто ты, гаврик, с подобными типами разговаривать не умеешь… Иди, а мы сейчас к тебе подтянемся, и ты увидишь!..» Звучало обещающе. Пожав плечами, я вернулся в кабинет. Дмитрий встретил меня настороженным взглядом, пытаясь угадать по моему лицу, о чём в коридоре шла речь, и имеет ли это отношение к его судьбе… Понятно, я и виду не подал, что минутой раньше позволял себе усомниться в его виновности… Наоборот - продемонстрировал ему внутренне заликовавшие глаза, как будто только что узнал нечто, окончательно Щербакова уличающее, и благодаря чему я теперь могу относиться к нему лишь как к окончательно изобличённому и поверженному противнику… Помучив его долгой театральной паузой, я зловеще буркнул: «Ну что, сучий потрох, сам всё расскажешь, или мне сходить за гантелей?..» Присказку насчёт гантели я придумал сам, и пугал ею попавших ко мне на «собеседование» доверчивых лохов. С одной стороны, вроде бы отчётливый намёк на ожидающие моего «клиента» жестокие избиения, с другой - полнейший бред!.. Сошлись он потом в своей потенциально возможной жалобе на эти слова - любой обоснованно скажет: «Ну какие же гантели - в РОВД?!.. Совершенно ясно, что эта фраза просто была придумана гражданином, желающим с какой-то целью опорочить сотрудников правоохранительных органов, якобы жестоко избивающих гантелями, гирями и штангами преступный элемент!.. С помощью этой гнусной инсинуации оный гражданин пытается отвлечь внимание правосудия от собственного нехорошего поведения… С какой же преступной целью он это делает, а?!.» Как и следовало ожидать, заслышав про спортинвентарь, Щербаков окончательно побелел щеками, но тем не менее продолжал жалостливо вякать насчёт вздорной необоснованности предъявленных ему обвинений… Тут-то в мой кабинет и вбежали двое - начальник райугро и дядя Лёша. Дубок уж слегка порозовел носом - грамм 300 тяпнул, не меньше… Сразу перехватив инициативу, мои отцы-командиры попёрли на Щербакова бульдозерами. Я только ресницами хлопал, вживую наблюдая их в деле, и втихую завидуя их неукротимой наглости и железному напору!.. Оказывается, вина Дмитрия Щербакова уж не только установлена и доказана многочисленнейшими прямыми и косвенными уликами («позднее мы тебе их предъявим!»), вещдоками («их - миллион!») и свидетельскими показаниями («там их хватит на пять вышек тебе и твоим вонючим подельникам!»), но и никому уж здесь, в «конторе» - не интересна, не надобна и не значима, - «эвон сколько вокруг других, пока ещё не раскрытых с тою же полнотой и убедительностью преступлений!..» Хоть через 15-ть минут выводи Щербакова на суд - в обвинительном суровом приговоре нет ни малейших сомнений!.. Но что ты с них, майора и капитана, возьмёшь - ну гуманисты ж до мозга костей, ядри их мать, трижды долбай их в левое ухо!.. Мало им, понимаешь, одного только гарантированного торжества законности и правопорядка, им же ещё и соблюдения конституционных прав каждого по отдельности человека на своё светлое будущее подавай!.. Ночами нынче не спят они вдвоём, и водку днём практически не глушат, придавленные тяжкой мыслью: «Как бы это, исхитрившись, осторожненько увести гражданина Щербакова от нависшего над ним призрака расстрела?!. И сам Дмитрий, и я, внимая этим речугам, невольно навострили уши: а и действительно - как?.. «Да всё очень просто, Димон! - совсем уж дружески зафамильярничал майор. - Ты даёшь нам явку с повинной, и полный расклад по твоим подельникам в придачу, а мы - оформим тебя не главным, а второстепенным обвиняемым… Почти что - свидетелем!.. Они же все пойдут - паровозом… И вместо 15 лет усиленного режима (это, заметь, лишь в лучшем случае, а то у нас и за куда меньшее людей пачками расстреливают!) получишь тогда от силы два года общего режима… И то, скорее всего, условно… Есть разница?!.» Разница была, да ещё какая!.. Хорошо понимал её Щербаков, но, судя по его заметавшимся глазам, не понимал другого: зачем ему сознаваться в чём-либо, пусть даже и с перспективой «условняка», если есть реальная возможность, ни в чём не сознаваясь, быть полностью оправданным и отпущенным на волю ввиду «недоказанности»?.. Сомневаюсь, что мои начальники смогли бы внятно ответить на этот простенький вопросик… Но они и сами прекрасно понимали уязвимые места своей позиции, и именно потому так усердно маскировали их обилием громких и пылких фраз!.. Пока Дубок отдыхал перед очередным залпом своего красноречия, дядя Лёша заливался соловьём насчёт замечательных душевных качеств «клиента». Уверен, что за всю предыдущую жизнь тот не слышал столько радостного и светлого в свой адрес!.. И умница-де Щербаков, и трудяга каких поискать, и о чутком его сердце милиция успела доведаться, и - о пламенной любви к Щербакову окружающих! «А жена у тебя какая!.. Прелесть!..» - вскричал дядя Лёша с таким видом, словно уже успел облапать Лилию Щербакову с головы до ног, и авторитетно давал ей гарантию качества!.. Из дальнейших его восклицаний выяснилось, что ненаглядная мадам Щербакова - вполне под стать своему мужу, сизому орлу… Замечательнейший человек, изумительнейшая женщина, самая лучшая в мире жена и мать, надёжнейший друг и боевая подруга!.. «Зато Соломатин с Ленартовичем - совсем, совсем не то! - вступил в партию отдохнувший начальник угрозыска. - Гады, сволочи, душонки продажные, вонючие суки… Они ж тебя только что заложили с потрохами, сдали как малохольного!..» И Дубок с неподдельной скорбью покачал головой, сокрушаясь о несовершенстве людской породы. Оглянувшись на дверь и понизив голос, возмущённо сообщил: «Они, гондоны, изобразили тебя главным закопёрщиком! Дескать - и науськивал, и резал по горлу, и потом подговаривал их дать ложные показания… Ну не сволочюги ли?!.» - майор горестно смолк, недоумевая, откуда же в людях столько злобы и подлости… Мало того, что сами раскромсали лезвиями несчастного Малькова на мелкие кусочки, так ещё и норовят списать это на лучезарного Димома… Подонки!.. Щербаков не был кладезем мудрости, но и не совсем же - кретин, а потому, обдумав услышанное, осторожненько попросил устроить ему очную ставку с якобы показывающими на него подельниками, - хочет-де собственными ушами услышать столь явные выдумки в свой адрес. «Конечно!.. Сейчас же отведём тебя к ним, и ты сам услышишь!» - не двинувшись с места, весело заверил начальник угро. «Никто из той троицы пока что так и не раскололся!» - глянув на его преувеличенно бодряцкую рожу, сразу просёк я. И ещё больше убедился в этом, увидев, что никто никуда Щербакова не ведёт, и разговор с ним продолжается в той же тональности. Мне со стороны ещё более прояснело: Щербакову не в чем сознаваться!.. Не мочил никого, и ничего не знает по данному делу, отвечаю!.. Наверняка что-то подобное думали и мои боссы, но на их лицах эти огорчительные мысли никак не проявлялись. Наоборот, дядя Лёша с волнительным придыханием начал рассказывать Щербакову, какая неприятная житуха ждёт его там, за решёткой… Сперва – в СИЗО, а после - и в колонии… Оказывается, нераскаявшихся и не изобличивших активно самих себя на следствии прочие заключённые жутко не любят!.. Сценаристы фильмов ужаса сдохли б от зависти, полакомившись этими плодами буйной харитоновской фантазии… Голод, холод, невыносимая жара, жажда, побои, извращенцы-садисты, людоеды, туберкулёз, СПИД, омертвление прямой кишки как результат многократных насильственных половых актов в анус, в том числе – и с помощью ножек табурета… «И это - только начало!» - вскричал старший опер с таким видом, словно и впрямь в своём длиннючем списке что-либо обошёл вниманием и пропустил… Однако из дальнейшего его рассказа стало ясно, что у тех, кто пошёл на сотрудничество со следствием, срока получаются в итоге не только короче, но и куда приятнее!.. «Не то, чтоб санаторий, но жить можно!» - быстренько уточнил начугро. Оба розыскника утвердительно покивали головами, немо подсказывая неопытному ещё Щербакову, какую позицию ему вернее всего занять… Одновременно - украдкой стрельнули в него глазками: ну что, созрела абрикоска?.. «Всё равно не скажу!» - прочитали они на физиономии испуганно нахохлившегося Щербакова. М-да… Тяжёлый случай!.. В таком темпе прошёл первый час беседы моих начальников с Щербаковым. Я знал, что с ним будут говорить ещё много часов (ровно столько, сколько понадобится для дела), дергая по всякому, напирая то на необходимость увести от уголовной ответственности жену («если сознаешься - она по делу пройдёт как свидетель!»), то на насущную потребность позаботиться о собственной нетленной душе, - специально для подобных случаев Дубок в своё время даже внимательно штудировал Библию («ты верующий?.. так вот, Господь сейчас внимательно наблюдает за твоим поведением, определяя, покаешься ли в своём грехе, и будешь ли достоин прощения на будущем Страшном суде, или же предпочтёшь остаться не раскаявшимся, и тем самым погубив свою бессмертную душу…»)… Но прослушать это до конца мне не удалось: начальство спохватилось что раз молниеносного блицкрига на глазах подчинённого не вышло, то и нечего ему тут без дела прохлаждаться… Пусть лучше мотнёт в соседний кабинет, сменив кого-нибудь из усиленно допрашивающих фигурантов оперов… По всему выходило, что шансов на успешный раскол Щербакова - процентов 20-30, не больше… Причём как раз уверенный тон командиров меня ни капельки не обманывал: сколько раз столь же уверенно в виновности допрашиваемого вели они себя раньше, а потом - «ой, извините - ошибочка вышла!» Щербакову ещё повезло: из тактических соображений на данном этапе его не колотят резиновой палкой по суставам, а то ведь многих (или, выразимся изящнее, «некоторых»!..) даже и бивали с усердием, в надежду пробить на тяжкие телесные или мокруху, а потом - «ой. простите, мы обознались маленько!» А у человека уже вся требуха - всмятку!.. …Но иначе - нельзя. Иначе большинство преступлений (кроме тех, где виновник ясен с самого начала) - никогда не раскроешь. Ведущий допрос оперативник всегда должен смотреться олицетворением уверенности и в собственной правоте, и в непоколебимом могуществе стоящей у него за спиною державной машины… Без этого всё рухнет, и бандиты на допросах начнут матюкать нас стоэтажно, вытирать о нас ноги и плевать нам в лицо! Я этого не хочу, и никто из оперов этого не хочет. Достаточно того, что ноги о нас регулярно вытирает наше родное начальство… Глава 19. ДОПРОС ЕВРЕЯ. В коридоре от наших я узнал, что Лилию после непродолжительной беседы и парочки оплеух (грубила начальнику угро!) отправили успокаивать нервишки в «обезьянник»… Мне же предложили сменить коллегу на допросе, на выбор: либо - «верзилы», либо - «жидяры». Я выбрал еврея, как менее нервный, экономящий душевные силы вариант. Вскоре я уже сидел за столом напротив носастого, волосастого, замороченного предыдущими беседами Ленартовича… Смотрелся он вполне нормальным, даже весьма культурным и приятным в общении человеком, лишь самую малость затраханным теми событиями, в эпицентре которых он нежданно для самого себя оказался. Не было у меня ни малейшей предубеждённости против него… Ну не казался он мне злобным мокрушником, и всё тут!.. В то, что он убийца - не верил абсолютно… Думал так: или сейчас же, или чуть позже, но мои начальники обязательно во всём разберутся, извинятся перед всеми четырьмя, и отпустят их домой… А раз так, решил я, то мне нет и смысла сейчас давить на еврея, уподобившись прессу для выжимки белья… И я повёл с ним обычный житейский разговор: о погоде, ценах, бабах, политике, футболе, а заодно – и о том, в каких неприятных ситуациях оказываются порою вполне достойные люди, и как важно вести себя в этих условиях правильно, не делая непоправимых глупостей… Он в чём-то соглашался, с чем-то вежливо спорил… Приятный и интересный для обеих сторон диспут!.. Полезность происходящего разговора расследованию - разве что в прощупывании личности «клиента» и поисках ключика к его душевным глубинам… Но, по большому счёту, я просто филонил, тянул время в ожидании того момента, когда мои начальники либо достигнут какого-либо результата на «главном направлении» (Дмитрий Щербаков), либо, что много вероятней, признав своё поражение, дадут команду: «Отбой!.. Всех - отпустить!» …С высот своего нынешнего опыта немножко поговорю на тему: как следует вести себя с подозреваемыми в особо тяжких преступлениях… Когда угрозыску нужно – обязательно используются в качестве домашней заготовки и «зубодробильные» фразы, вроде: «То, что ты сделал, могла натворить лишь конченая мразь!..» Но рассуждая вообще – поступки «клиента» целесообразней оценивать нейтрально. Отнял у старушки последнее барахлишко?.. Избил и изнасиловал женщину?.. Или даже убил ребёнка?!. Правосудие не выиграет, если опер встанет перед бандитом в позу, кипятясь, маша кулаками и матюкаясь… Задача у опера принципиально другая: разговорить, расположить к себе, добиться откровенности, убедить в бессмысленности запирательства (причем почти всегда - в условиях, когда как раз запирательство сплошь и рядом вполне имеет для «клиента» смысл!)… Наконец, надо уговорить бандита на «явку с повинной», и чтоб не просто во всём сознался, но и - подробно рассказал, что и как говорил и делал, и куда дел те или иные вещдоки… А эту задачу не выполнить, если не установить с обвиняемым психологический контакт… Для этого же опер должен суметь показаться в его глазах если и не другом, то хотя бы - не заклятым врагом!.. Не бойся адвокатствовать - в разумных пределах, разумеется!.. Пусть «клиент» видит, что допрашиваемый его понимает, и считает мотивы его преступных действий понятными, а следовательно – как бы частично и оправданными… Вот, к примеру, перед тобою - серийный убийца, замочивший несколько десятков человек. Нет разумной необходимости соглашаться с высказываемой маньяком версией о том, что убитые были человекоподобным мусором, никому не нужными отбросами общества, и оный «серийник» лишь слегка очистил нашу планету от противной плесени, но почему бы и не подчеркнуть, что ты ПОНИМАЕШЬ побудительные причины этой кровавой акции?!.. Безрадостное детство, хмурая юность, неудачная женитьба, злая тёща, опостылевшая работа, всеобщая, окружающая нас глупость и чёрная злоба… Да мало ли что ещё могло побудить в этой ситуации потянуться к топору и ножику!.. Тут дивиться надо другому: пока ещё не все наши современники стали озверевшими маньяками… Отвратительно ли содеянное «клиентом»?.. Да!.. Виноват ли он?.. Да!.. Но ведь - не только же виноватон, а и другие… Семья, школа, улица… Все виноваты!.. Всё наше бездуховное и бесчеловечное общество!.. Все и каждый из нас!.. И когда увидит допрашиваемый, что не изгой он для опера, а - случайно оступившаяся жертва проклятого несовершенства Вселенной, то и потянется к нему всею душою, и сознается во всём требуемом, и подмахнёт все подсунутые на подпись бумажки… Это и есть - оперское искусство!.. Допрашивать «клиента» розыскнику намного легче и эффективнее, если между ними установилась внутренняя связь, а для этого опер должен уметь залезть в шкуру допрашиваемого, увидев ситуацию «его» глазами, измерив содеянное им мерками «его» же собственной совести… Причём совершенно неважно, убедительны или вздорны объяснения «клиента» тому, что он натворил, - в мотивах потом пусть разбирается суд. Задача же опера - задокументировать сам факт признания в содеянном, а сделать это легче при содействии самого обвиняемого, - вот почему так важно завоевать его симпатию!.. Ещё пример: гнилозубый нарик ворвался в аптеку и, изуродовав фармацевта, похитил упаковки с нарковеществом. Позднее, на допросе, вякнул, что всего лишь пытался раздобыть деньгу на прокорм жены и ребёнка… Стоит ли оперу строить сомневающуюся мордяху и саркастично хмыкать? Не стоит. Куда продуктивнее совсем другое - сделать вид, что веришь каждому его слову!.. Следствию ведь нужны не путанные объяснения обвиняемого мотивов своего поведения , а всё то же признание им под протокол: самого факта содеянного: да – ворвался, да - изуродовал, да – забрал наркоту… И ни в коем случае не давать «клиенту» понять, что дела его швах, и выхода из этого тупика нет вовсе, - разве что ещё до суда он повесится в камере… Удобней, чтобы у него до конца оставалась надежда на лучший исход!.. На какой-нибудь, пусть и случайный, но - проблеск в нависших над ним грозовых тучах!.. Не исключено, что ему и впрямь повезёт, - судья окажется добреньким, и влепит ему на пару лет меньше нижнего предела, или же свидетели на суде резко поменяют свои показания… Но если и не оправдаются его надежды, то всё равно - в ожидании неизбежного он хоть не испытает лишних мучений… Вот почему на допросах мы не только (и даже не столько!) прессуем бандитов, но и - обещаем с три короба, вешаем лапшу на уши, сулим что угодно, сочувствуем по-всякому… Чего не сделаешь ради получения сознанки, улик и вещественных доказательств!.. Ну, а чтобы врать искренно - лучше всего и не врать вовсе, а говорить лишь то, что и в самом деле думаешь!.. И любой опер со стажем, многократно изображающий сочувствие на допросах бандитствующего элемента, рано или поздно начинает думать как бандит, и рассуждать как бандит… Украл?.. Подумаешь, стырил пару копеек… Ограбил?.. Так случайно же получилось… Изнасиловал?.. Ну, эти бабы сами напрашиваются… Убил?! Так кто убит-то?.. Погань!.. За такого – ещё и «спасибо» можно сказать… Так что вне зависимости от виновности или не виновности Ленартовича, но в налаживании контакта с ним на том этапе был вполне осязаемый оперативный интерес. Однако я тогда об этом даже не думал. А просто верил в его невиновность, и в то, что сейчас перед ним извинятся, его отпустят на свободу, и мы расстанемся с ним если и не друзьями, то хорошими знакомыми… …И вот в самый разгар наших мирных воркований, чем-то вдруг ощутимо повеяло из коридора… Этакий лёгкий сквознячок, намекающий на скорые серьёзные потрясения… Ленартович тоже что-то почувствовал, и насторожился, вслушиваясь в доносящиеся из-за двери возбуждённые голоса… Взгляд его панически забегал: от меня к дверям, и от дверей ко мне…Внешне он оставался всё тем же, но я почуял, как внутренне он дрогнул, и начал буквально разваливаться на составные… …И меня озарило: он - УБИЙЦА!.. Есть, есть кровь на этих внезапно затрясшихся ручонках… Иначе – откуда такая паника в глазах?.. А ведь я ему уже поверил, и про себя - оправдал вчистую, практически выписав ему отпускной билет… Мы так душевно общались, между нами так заискрило взаимопониманием… Он даже успел стать мне чертовски симпатичным… И тут на тебе: всё-таки - замешан!.. На обаяние меня взял… Развёл как младенца… Выставил меня в собственных глазах - полнейшим лохом!.. Я сердито нахмурился. То был первый случай в моей практике, когда убийство раскрыли не по горячим следам, а позднее… Причём вначале мы прошли мимо настоящих убийц, и лишь после отработки всех остальных вариантов - снова вернувшись к ним… Причём кровавыми душегубами в данном случае оказались люди вполне нормальные, - не бичи, не блатные, не нарики или алакашисты… Раньше мне как-то не приходило в голову, что убийцей в принципе может стать любой, в том числе самый обыкновенный, иногда даже - и вполне достойный!.. Мне казалось, что у способного лишить жизнь человека на физиономии должна быть каинова печать, что ли… Что-то зловещее в повадках и внешнем облике… Ни хрена!.. Многократно потом убеждался: сплошь и рядом - никакой печати… Вполне обыкновенные лица… А начнешь разбираться, почему убили - вполне житейские, по своему даже и не лишённые убедительности объяснения… Следующие 10-15 минут нашей с Ленартовичем беседы, когда я уже прозрел относительно его личности, но окончательно ничего не знал, а просто лишь догадывался, - были самыми неприятными… Вдруг иссякли общие темы для разговора!.. Жать на него в плане: «Говори правду, семитская морда!.. Всё равно твои подельники уже во всём сознались!» - я не мог, не решался, ибо не было такой команды, а делать вид, что ничего особенного вокруг не происходит - тоже как-то не получалось… Не хватало ещё профессионального опыта финтить и «гнать нейтралку»… Вот и получилось так, что мы оба глухо умолкли, исподлобья глядя друг на дружку… «Узнали правду?!.» - читалось в его отчаявшихся глазах. «Так это - ты?!.» - читалось в моих. …Но тут дверь с треском распахнулась, и в комнату влетел капитан Цыганков из городского угрозыска. «Привет!» - по-свойски тиснул он мне ладонь, и, присев на стол, в упор уставился на Ленартовича. Вытащив из кобуры свой неизменный «Макаров», привычно стал играться им, то и дело подбрасывая и ловя. Искоса, через плечо, спросил у меня: «Так значит, это - ОНИ?!.» Видимо, он ошибочно полагал, что я уже в курсе того, что только что случилось. Я осторожно пожал плечами. При желании это можно было истолковать как угодно, в том числе и как мою информированность в происходящем, и полное согласие с тезисом: «Это - ОНИ!» Цыганков взглядом знатока оценил раздавленного ужасом фотографа, снял «Макаров» с предохранителя, поставил, снова снял. Нацелил на лампочку на потолке, на фотографа, на меня, потом снова на фотографа. Поинтересовался деловито: «А Вайцман твой уже покололся?..» Я сухо кашлянул: «Не Вайцман он, а Ленартович… Нет, явку с повинной пока что не даёт…» Смотреть при этом на самого Ленартовича мне не хотелось. Вдруг он всё-таки - невиновен?.. Тогда получается ерунда: только что мы мирно беседовали, без всяких намёков на его обязанность в чём-либо сознаваться, и вдруг я при нём открыто признаю, что, оказывается, именно «явки с повинной» всё это время от него и добивался!.. Чуждый моим душевным метаниям, Цыганков удивился: «Так чего ждёшь?!. Давай отполируем его в четыре руки, вот и запоёт соловьём! Как Щербаков… Представь: полчаса назад сунул ему ствол в рот, и базарю: «Колись, сучяра, пока пулей черепушку не разнесло!..» Вот он и уссался… Ха!.. Всё рассказал, чин-чинарём под всем подписался…» Морщинистое лицо Ленартовича застыло трагической маской: «Щербаков – сознался?!.» Я тоже навострил уши, переваривая услышанное. Насчёт «ствола в рот» - явно враки, пиар перед «клиентом»… Такие чисто УБОПовские шуточки Дубок не приветствует, а командует парадом здесь - только он… Но остальное - похоже на правду!.. Оно конечно, при подобном нажиме расколоться Дмитрий Щербаков мог, и будучи совершенно невиновным, но это - вряд ли!.. Моим начальникам нужно сейчас именно реальное, подлинное признание!.. А отличить его от вынужденного самооговора они смогут вполне… Мои мозговые извилины напряжённо зашуршали. Был реальный шанс, совместно с капитаном нажав сейчас же на Ленартовича, вышибить из него сознанку, и позднее представить её руководству как доказательство того, что и я не лыком шит!.. Лишний раз засветиться старательным и результативным розыскником никогда не мешает!.. Но допустим - «горожанин» туфту гонит, либо просто чего-то недопонял?.. Да и вообще… авантюра!.. При любом раскладе - в одиночку, не имея под рукою признательные показания Щербакова, быстро Ленартовича не расколоть… А начальники, узнав о тщетности моей несанкционированной «атаки» на допрашиваемого, скажут: «Мало того, что не дисциплинирован, так ещё и бездарь!..» Оно мне надо?.. Осознав опасность подобного развития событий, я покачал головой: «Нет команды… Подождём!..» «А мы - без команды… Проявим инициативу!..» - зловеще оскалился Цыганков, фаршируя еврея свинцовым взглядом. Для подтверждения своей крутости - подбросил пистолет к потолку одной рукою, небрежно попытавшись поймать его другой… Но маловато ещё тренировался - не поймал. Снятый с предохранителя «Макаров» со стуком плюхнулся на стол, прямо перед Ленартовичем. Я затаился на стуле… Капитан, кажется, тоже немножко растерялся… Ленартович смотрел на лежавшее перед ним оружие, не делая никаких попыток к нему притронуться. Наконец, после показавшейся мне бесконечной паузы, Цыганков осторожно протянул руку, взял со стола свой «табель», перевёл дыхание… Кашлянув, я твердо возразил: «А загнись он - мне отвечать?!. Нет уж… Велит начальство допросить в усиленном варианте - без проблем, а так, самоволкой - не вижу смысла…» Цыганков, спрятав пистолет в кобуру, встал, разочарованно пожал плечами. Буркнул: «Дело хозяйское… Клиент – твой, и тебе виднее!.. Но только зря телишься… Послушай толковый совет: больше инициативы!.. Иначе до самой пенсии выше старлея - не подымишься!..» И он ушёл. Козёл… Какое ему дело, поднимусь ли я выше, да и собираюсь ли подниматься?!. Пистолетами лучше не раскидывайся!.. Ещё и морали при бандите мне читает… Это что, по-оперски?.. Придержи язык при «клиенте», раз такой умный и дошлый… Я сердито мазнул глазами по застывшему на стуле Ленартовичу, ставшему невольным свидетелем моего маленького унижения. Теперь уж не жалко его было мне ни капельки!.. И даже вскользь подумал: «Может, и впрямь вмазать ему пару раз?.. Чтоб не пялился…» Но тут в кабинет вошли начальник угрозыска, и с ним - несколько оперативников. Дубок весло похвастался: «Пробили Щербакова!.. Сознался во всём… Они Игната уработали!..» Я изобразил радость на лице. Майор велел: «Иди к Харитонову - поможешь щербаковскую бабу колоть…» И - вызверился на Ленартовича: «Ну что, носастый, будешь дальше балду пинать, или всё-таки расскажешь как на духу?..» На окончательно растерявшегося Ленартовича невозможно было смотреть без горючих слёз!.. Я и не смотрел, очень надо… Тьфу на него, обманщика!.. Кто меня хоть раз обманет - к тем у меня уж никакого доверия… Не дожидаясь окончательной капитуляции Ленартовича, я вышел в коридор - искать старшего опера. Глава 20. ДОПРОС ЗДОРОВЯКА. Лилию «раскрутили» второй - всё же женщина… Узнав о явке с повинной супруга, получив парочку дружеских затрещин от основательно загрузившегося дяди Лёши, и наслушавшись оскорбительных угроз, - она всё признала, и эти признания - подписала. Я в том процессе почти не участвовал, - был «на подхвате», в массовке… Ну, а с фактом «сознанки» двух своих соратников вынужден был считаться и еврей… Поплыл как плот по Амазонке!.. Не забыв, впрочем, стократно оговориться, что сам-де он никого не убивал, а лишь - присутствовал… Позднее же, ввиду собственного малодушия и угроз кровавой расправы со стороны подельников-душегубов («Я же - свидетель… Слишком много знаю!.. Могли и меня убить…»), он-де вынужден был соучаствовать в укрывательстве и недоношении… (Вытекающая из их показаний картина убийства подробно будет описана в следующей главе). А вот с Соломатиным вышла осечка. Мы с ним - и так, и этак, усердно напирая на бессмысленность запирательств ввиду полнейшей сознанки прочих участников злодеяния… Голяк полнейший!.. Стоял на своем как заклятый: никого не убивал, ничего не знаю, показания подельников - явный самооговор… Если из четверых фигурантов трое дали признательные показания - это уже железно!.. Тем не менее, из одного лишь желания сделать шедевр завершённым, наши нажали на Соломатина основательней… Под наблюдением непрерывно сосущего из горла водяру, и потому становящегося всё более багровоносым дяди Лёши, несколько часов трое оперов (среди них - и рвущийся в бой капитан Цыганков), сменяя друг друга, били здоровяка резиновой палкой по почкам, пяткам, рёбрам и суставам… При этом его руки были скованы наручниками за спиною, и на эти наручники его подвесили на металлическую вешалку (так называемое «Буратино»)… В заключении, совсем утомившись, - душили Соломатина надетым на голову полиэтиленовым пакетом, поджигали вложенные между пальцами ног бумажки, стискивали гениталии пассатижами… Увы!.. Морально стойким оказался товарищ, - так ничего и не сказал… Кстати, впервые увидел я Цыганкова в деле. Его манера наносить удары поражала абсолютным спокойствием, хладнокровием, полным отсутствием каких-либо эмоций к допрашиваемому, рациональной экономностью в расходовании сил… «Клиент» для него явно был не живой человек, а чем-то вроде куска дерева, требующим обработки, вот он его и обрабатывал… Наблюдая за тем, как профессионально капитан превращал Соломатина в кусок мычащего от боли полубесчувственного мяса, я внезапно осознал, что сложившийся у меня ранее образ безалаберного и шумливого Санька Цыганкова - лишь маска, за которой таится человек куда более хитрый, ловкий, опытный и опасный… И «Макаров» на стол перед Ленартовичем, скорее всего, уронил он не случайно!.. Наверняка патроны в обойме были холостыми… Схвати еврей оружие, наведи на нас, объяви заложниками, потребуй вертолёт для отлета за границу, и миллион долларов в придачу - ох и повалялся бы капитан перед ним на коленках, изображая панический испуг… А потом - встал бы с колен, насмешливо улыбаясь, и отмаксал фотографу по полной!.. Хороший ход… Надо запомнить!.. …Ещё одна интересная зарисовка: поздний вечер, изнемождённые опера сидят на стульях, столе и подоконнике, отдыхая после очередного сеанса «физиотерапии»… Ещё более обессиленный Соломатин - висит на вешалке, покачиваясь и постанывая… Вдруг в комнату впёрлась наша уборщица, тётка Клава, вооружённая шваброй и тряпкой. «Чего торчите здесь, ироды?!. Из-за вас на работе и я должна задерживаться допоздна!» - рявкнула она на заробевших оперов. Глянув на забрызганный кровью, сильно затоптанный пол, - плюнула с досадой… Окунув тряпку в ведро, заелозила по полу шваброй, смывая багровые следы оперской пытливости. Работа ещё не закончилась, и рановато было пол отмывать, но все помнили про сварливость ветеранши РОВД, а потому сказать её слово поперёк никто не решился… Ещё шваркнет в ответ тебе грязной тряпкой по харе!.. Ну, а жаловаться на уборщицу начальникам - бесполезно… Слишком много знает тётка Клава, чтобы те решились поссориться с нею из-за пустяков… Куда легче пару-другую оперов со службы выгнать, чем - одну умеющую держать язык за зубами уборщицу!.. «Убрать ноги!..» - гаркнула вредная тётка, елозя тряпкой у ног рассевшихся оперов. Те послушно задрали клешни, давая отмыть пол под ними. «Ноги убери!..» - крикнула она и качающемуся на вешалке Соломатину, босые ступни которого свисали почти до самого пола. Из последних сил выгнувшись, он поджал ноги как мог, глянул с мукой сверху вниз… Прошептал: : «Ненько!.. Больно мне… Врача вызови!..» Тётка Клава даже глазом не повела. Домыв пол, отжала тряпку в ведро, двинулась к выходу. И уже у самого порога - буркнула, ни к кому персонально не обращаясь: «Подпишешь бумажку - вот и перестанут терзать… Чего Ваньку-то валять?.. Лишь себя мучаешь, да и людям домой пора!..» С этими словами она шумно захлопнула дверь. Соломатин бессильно уронил голову на грудь, опера же - обрадовано переглянулись: «А ведь верняк тётка Клава гутарит!.. Всё ж таки наш она человек… Ментовский !..» Но у меня, скажу прямо, при виде соломатинского упорства в душе опять шевельнулось сомнение: а вдруг всё-таки - не он?.. Это потом насмотрелся я всякого… Бывало, отрицали люди свою виновность с силой необыкновенной, и с такой художественной убедительностью, что звёзды Голливуда захлебнутся от чёрной зависти, внимая всем этим: «Не я!.. Да как вы могли подумать?!. Прахом мамы своей клянусь!..» А потом оказывалось - сплошное фуфло, лицедейство, они-то и сотворили все ужасы… Один из подобных случаев меня буквально потряс… Однажды нашли на адресе забитую до смерти женщину. Мужинёк её оказался без надёжного алиби (якобы ночевал на даче, но свидетелей этому не было - разве ж то алиби?!)… Присмотрелись к нему внимательней, и убедились: по складу характера и отношению к убитой именно он-то и м о г убить. А раз - мог, то и - убил… Железное правило розыскников!.. В общем, взяли мы его за жабры, кумекали с ним и так, и этак, давили на совесть, взывали к здравому смыслу – он упорно отнекивался. Отпрессовали, вначале - морально, затем и - физически… Ништяк!.. И, главное, так убедительно вёл себя, с таким напором толковал насчёт своих пламенных чувств к покойной!.. Оказывается, вовсе не грызся он с нею, как кошка с собакой (что подтверждалось многими из его соседей), а совсем напротив, любил нежно и бережно!.. Внимающие ему опера даже носами хлюпали, случая эти влюблённые исповеди… И, если честно, - заколебались, не зная, чему верить… Ну не может же человек, в конце концов, так убедительно и искренно притворяться!.. Однако, для очистки совести, подстроили ему «хулиганку»: якобы буянил в стенах РОВД, бил стёкла на райотделовской Доске почёта ментовских передовиков, и чуть ли не мочился привселюдно на плешь начальника райотдела!.. Оформили его на 15 суток в изолятор временного содержания. И не в простую камеру, заметьте, а в камеру с «подслушкой»… Каждое произнесённое им слово, каждый чих и вздох чётко фиксировались и анализировались затем на предмет хотя бы частичной и косвенной сознанки в совершении убийства. И - дождались… Нет, в беседах с сокамерниками (среди которых были и двое-трое наших сексотов) ничем не выдал он себя, ни единым звуком… Но ночью, во сне, он метался, скрипел зубами и плакал… И умолял, умолял жену о прощении!.. Он убил её… Он!.. Только доказать это мы так и не смогли, - слабовато оказалось с уликами… Ночные кошмары и бормотания во сне к вещдокам никак не относятся, а признательных показаний он так и не дал… Но всё равно - не ушёл от ответственности!.. Убедившись в его виновности, опера уж не церемонились, и, отпустив «клиента» через две недели из ИВС, спустя два дня арестовали его по новой, обнаружив при обыске у него на квартире якобы спрятанный им под сундуком в прихожей старенький наган. (Как изумлённо таращил он гляделки, когда этот наган мы из-под сундука при понятых вытащили и всем продемонстрировали!..) Дали ему срок за «хранение огнестрельного оружия»… А там уж и сориентированная нами оперчасть в колонии сделала ему подставу… Получил он ещё несколько лет дополнительно - за злостное нарушение режима и драку с заключёнными… В итоге - отсидел по полной программе всё, что ему и полагалось, сумей мы уличить его в мокрухе… К чему я это рассказал?.. Да к тому, что угрозыск слезам – не верит! И словам – не верит… И - алиби… И - глазам, честным и простодушным… Нас столько раз уж обманывали, что в итоге розыскники не верят уже ничему!.. Мы лишь устанавливаем факты. Следователь - решает, достаточно ли их для выдвижения обвинения. А суд – выносит свой приговор. Всё!.. …Но вернусь к событиям того дня. Далеко за полночь кончились допросы, и фактически закончились они полной викторией над преступностью!.. По этому поводу следовало ударно бухнуть… К тому же, какое число наступило после 22-го февраля - усекаете?.. 23 февраля!.. День Защитников Отечества, главнейший мужской праздник!.. Понятно, что это - не День угрозыска, и даже не День милиции, но всё равно… Чтоб не напиться в этот день (ещё и украшенный раскрытием мокрухи!) - это ж какой свиньёй надо было б родиться!.. Вот мы и напились… Дядя Лёша, допив …дцатую бутылку водяры за последние сутки, давно уж храпел на заблёванном матрасике под столом в своём кабинете, а мы, большая группа рядовых оперов, вместе с примкнувшим к нам Цыганковым. отправилась на «землю» - искать дармовой выпивки и закуси для сабантуя. Наехали на один ларёк… другой… десятый… Короче, настреляв халявно на шикарную «поляну», накрыли её в одном из райотделовских кабинетов. Выпили по первой… повторили несколько раз… Потом – провал в памяти… Смутно только помню, что вроде бы с кем-то дрался… Потом - целовался взасос, клялся в вечной дружбе и рассказывал все свои главные секреты… Помню только нескольких рядом - Цыганкова, Макарычева, Кислицу… Боброва почему-то не помню, хотя обычно мы пили бок о бок… Цыганков рассказывает что-то про Афган… А, вспомнил: он служил в разредроте, и однажды ему пришлось задушить леской 16-летнего афганского мальчика-душмана, стоявшего на посту у места дисклокации банды. Уж сколько лет прошло, а Цыганков его теперь почему-то вспомнил, и с тёплой душевностью стал повествовать, какой славный был мальчуган, и как трепыхался и хватался за свой автомат, когда наш Санёк его душил. Ну и что, обязательно надо это рассказывать за праздничным столом?!. Бред!.. Потом, вспоминаю, какое-то такси… куда-то едем… Вроде бы нас было трое, но по дороге куда-то делся лысоватый Макарычев, и я остался вдвоём с капитаном. Таксист внаглую пытался получить с нас плату, не реагируя даже на ксивы, тогда Цыганков достал свой верный «Макаров», и таксист, несолоно хлебавши, умчался от нас на своей раздолбанной тачке… А мы с Цыганковым долго топали по сколькой от утоптанного снега дорожке… Какой-то частный сектор… «Мои дальние родичи живут!» - объяснял Санёк. Нам долго не открывали, и пришлось барабанить в двери ногами… Наконец-то открыли… Хозяева - пенсионного возраста, явно нам не рады, но выгнать не решились. Накрыли стол, выставили закусь с выпивкой. . Опять пили зверски… И снова - провал в памяти… Перед самым рассветом очухался - и побежал в нужник на улице, отлить и отблеваться. Около деревянной будки, прямо на снегу, в сугробе, я обнаружил упившегося в дымину Цыганков. Он громко разговаривал с некогда задушенным им афганским пацаном, убеждая его в какой-то несусветке. Увидев меня, Санёк обрадовался, пытался обнять и поцеловать, .жаловаться на жизнь-суку и начальников-гондонов, всплакнул над своей сирой долей… В оконцовке же он решительно заявил, что не хочет больше работать в милиции, «Всё - дерьмо!»), а хочется ему чего-нибудь хорошего, светлого и пушистого!.. «Во!.. Пойду в школу работать, учителем физкультуры!.. А м-м-ментом - не хочу!..» «И правильно…» - вытаскивая его из сугроба, пьяненько согласился я. Предложил дружески: «Утопи ксиву в нужнике… Как утопишь - так и не мент больше!..» «А ты - шаришь!..» - обрадовался Цыганков. Вытащил из кармана своё служебное удостоверение, и шагнул к будке. Но на пороге заколебался: «Так ведь в дерьме - не утонет… Плавать будет!..» «Не утонет…» - опечалился я. Тут же придумал: «А ты привяжи вместо груза - «Макаров»!.. Вместе с пистолетом утонет, он же - тяжёлый…» «Точно!.. С пистолетом - утонет..» - обрадовано качнулся на ногах Цыганков. Сказано - сделано. Вытащив табельное оружие, он привязал верёвочкой к нему ксиву, зашёл в будку, и - выкинул в выгребную яму. Помочился сверху. Я зашёл после него, и тоже помочился. «Кидай сверху и свою ксиву!» - пьяненько ухмыляясь, предложил Цыганков. «Не могу… В райотделе забыл!» - соврал я, хотя удостоверение лежало в моём внутреннем кармане. Но чего я его буду топить?.. Оно мне ещё пригодится… Я же не собираюсь из милиции переходить в школу, учителем… Затем мы с Саньком пошли досыпать… Утром меня разбудили цыганковские вопли: «Где моё служебное удостоверение?!. Где табельное оружие?!. Г-гады, кто украл?! Порву всех на хер!» С трудом очухавшись от сна и подняв голову с заменяющего постель матраса, кинутого для меня прямо на пол, я увидел капитана и двух незнакомых мне старичков-супругов, на которых он и орал как бешенный. «Ты ж в нужник вчера всё выкинул!..» - сонно напомнил я Цыганкову. Он чуть не рухнул… «Как?!. Да ты что?!. Да почему ж ты мне вчера не помешал?!.» - это самое приличное из того, что он орал. Не-е, вы посмотрите на него… Не надо было напиваться!.. Каждый должен знать и соблюдать свою норму… А он свою норму - превысил, вот и допрыгался… …По наивности я думал, что сейчас он разденется и полезет в дерьмо, Но нет, куда-то сбегал… Вернулся через 15 минут вместе с каким-то отысканным им в окрестностях бомжом, и в дерьмецо лез тот (за стакан самогона!)…. Спрашиваете, чем закончилось?.. Да ничем… Нашли-с!.. Хозяева дома отмыли от фекалий оружие и документ, высушили в тряпице, и спрятали в полиэтиленовый пакет, чтоб не воняло в кармане. Перекусив на дорожку и ещё выпив, мы с Цыганковым засобирались на работу. На остановке, в ожидании «маршрутки», капитан вдруг подозрительно поинтересовался: «А почему моя ксива оказалась в дерьме, а твоя - нет?..» Кхм… Потому что некоторые пить не умеют!.. Но говорить этого я не стал, лишь виновато развёл руками. Мол, слишком пьян был… ничегошеньки не помню!.. Хотя на самом деле - помнил многое… По обратной дороге в РОВД Цыганков подозрительно спросил: «А почему не помешал мне ночью несусветку?.. Ты ж видел, что я - никакой…» Цыганков, похоже, кое-что тоже начал припоминать… Покосился на меня сердито… Ничего не ответил. Но перед тем, как прыгнуть в нужную ему маршрутку (нам было в разные стороны), сердито сказал: «Нет, я бы с тобою в разведку – не пошёл!..» И - уехал. «Да пошёл ты…» - подумал я ему вслед. Больше с капитаном Цыганковым мы не встречались. Глава 21. КАК УБИВАЛИ БЕГУНА?.. …За два куриных окорочка убили человека… Всего лишь за два паршивых обрезка куриного мяса!.. Показаниями троих фигурантов (Соломатин по прежнему всё начисто отрицал) картина произошедшего рисовалась такою… Днём, 2-го февраля, Щербаков, Соломатин и Ленартович работали в парке, увековечивая желаюих, а потом отправились в ателье, где проявляли плёнки и печатали фото. Вечером они же втроём поехали к Щербакову домой, отмечать его именины. По дороге, купив выпивку с закусью, прихватили их общего знакомого, Игната Малькова, привычного завсегдатая всех компашек. Дома, в обществе Щербаковой - пили, ели, разговаривали, смотрели телик. Около 11-ти вечера Лилия, в меру своих скромных сил поизображав гостеприимную хозяйку, ушла. Будто бы к подруге, но на самом деле - к любовнику. (Ни мужу, ни гостям нетрудно было догадаться, что «ушла к подружке» – это так, для отмазки…) Попойка продолжалась, и на каком-то из этапов плавно перешла в общий сон… Каждый спал там, где сумел прикорнуть. Когда уснули – точно неизвестно, но проснулись все примерно одинаково, в 7.30 - 8.00 утра, - в этот момент от »подруги» вернулась Лилия. Пока прочухались, пока то да сё… Около девяти утра послали Малькова в магазин с бабками на четыре куриных окорочка и пачку сигарет. Он хотел выпить «на дорожку», но ему не дали. Пожадничали… (С похмелья наши мужчины - прижимисты и злы). Отмазались так: «Не хотим новую бутылку открывать!» А сами, как только Игнат перешагнул порог, - и открыли, и отпили… Через час вернулся Мальков, принёс два куриных окорочка и сигареты. На кухне между ним и супругами Щербаковыми произошёл следующий разговор: «Ты чё, охренел?!. Сколько тебя можно ждать?!», «Да я… Там – очередь… И вообще…», «А почему только два окорочка?!», «Ну так это… Трубы горели, вот и - того… Выпил малость!..», «На наши бабки?!. Гад!..» И - пошло-поехало… Заслышав крики на кухне, сюда подтянулись Соломатин с Ленартовичем. Впрочем, Ленартович, оценив высокий градус разворачивающегося конфликта, и не желая стать его участником, тотчас благоразумно удалился в комнату, и затаился там. Голоса звучали всё громче и злее. Особенно надрывалась Лилия (надо понимать, - недополучив за ночь желаемое количество «палок» от любовника, она срывала зло на других). Орала: «Ворюга, мало тебе, что бухаешь и хаваешь на халяву, так ещё и крысятничаешь!... Тыришь бабки у тех, кто тебя поит-кормит!..» Какому мужику понравится, когда баба с ним - так?.. Вот Игнат и послал Лильку на три буквы, а когда она попыталась вкатить ему пощёчину - сильно толкнул её, с подходящими к данному случаю нехорошими словами в её адрес… Типа: «мокрощёлка!..», «трахаешься со всеми подряд», и всё такое… И ведь правду сказал!.. Но именно от этого слова прозвучали так оскорбительно, особенно - для окончательно взъярённого Дмитрия Щербакова, завопившего: «Я твой кум, я - хозяин дома!.. Я тебя на свой день рождения пригласил, ты мой хлеб ел!.. И теперь таким наглым тоном разговариваешь с моею женою?!.» Он попытался ударить Малькова по лицу, но нежданно сам получил от него увесистое посланьице в ухо… Тогда в бой вмешался Соломатин, крепко саданув Малькова по загривку. Увидев превосходство атакующих, Бегун растолкал всех и бросился в прихожую. Дай ему тогда возможность спокойно уйти - и ничего не случилось бы… Но слишком сильным оказалось всеобщее озлобление!.. А ведь до этого все этой компании относились к нему вроде бы хорошо, но, как оказалось, - только внешне, внутри же у каждого по мелочам против Игната накопилось немало всякого… И вот теперь оно неожиданно выплеснулся наружу!.. Словно прорвало плотину, и общее раздражение потоком хлынуло наружу… Кинувшись вслед за Игнатом в прихожую, Щербаков и Соломатин начали месить его кулаками. Из-за их спин визжала что-то наступательно-похабное Лилия. И даже осторожный Ленартович (не выходя, впрочем, из комнаты) - с дивана кричал Малькову обидную ругань. И вот тут Мальков совершил главную ошибку в своей жизни, ставшую поистине роковой: он выхватил из кармана… скальпель!.. Да-да, орудием его убийства послужил этот, им же сюда принесённый хирургический инструмент… Согласно показаниям троицы, впоследствии проверенным и подтверждённым, Игнат в последние пару недель своей жизни постоянно таскал скальпель в кармане. Им резал колбасу и хлеб, им же вскрывал консервы… И теперь он грозно застыл в его руке, нацеленный против нападавших. При умелом обращении скальпель - весьма опасное оружие… Будь фотографы хоть чуточку потрезвее, или не столь возбуждёнными, - они обязательно отступили бы перед нацелившимся в них лезвием… А так - Соломатин и Щербаков лишь окончательно взбеленились… В прихожей мгновенно образовался клубок тел, что не позволяло ни Малькову, ни его противникам - как следует размахнуться для удара… В этот момент Бегуну удалось открыть входную дверь и выскочить из квартиры в коридор. Оба фотографа выбежали вслед за ним. Изловчившись, Соломатин ударом ноги выбил скальпель из рук Игната. Щербаков тут же подхватил инструмент с пола. «Не трогайте меня!» - закричал Игнат, отбиваясь от наседавшего Соломатина. «Получай, сука!» - взревел Щербаков, из-за спины товарища полоснув Малькова острым лезвием по руке. «А-а-а-а-а!..» - вскричал тот, оросив кровью пол в коридоре, и на миг забывшись от боли. Здоровяк-Соломатин тут же втащил его обратно в прихожую, а вбежавший следом Щербаков захлопнул за собою двери. Обычная пьяная потасовка как-то мгновенно переросла в зверское убийство. Разумеется, чёткого плана убивать Бегуна ни у кого не было. Всё получилось спонтанно… Мальков дёргался и отбивался, пытаясь спастись, Соломатин бухал его кулаками и ногами, а Щербаков неумело, но старательно тыкал скальпелем всюду, куда мог достать. А много ли надо?.. Хирургический инструмент входит в тело легко, как нож в масло… В общей сложности длилась драка недолго. Сколько именно - сказать точно никто не смог, но никак не больше получаса… Пьяные конфликты почти всегда - скоротечны. Но когда мужики опомнились, а баба перестала провоцирующее визжать, Игнат Мальков уж неподвижно застыл перед ними на полу в прихожей, весь в крови… Мёртвый!.. На часах было 10.30. Опомнившись, мужчины попытались привести Малькова в чувства. Им как-то не верилось, что можно загнуться от такого пустяка, как перерезанное горло, с дюжиной ножевых ран в придачу… Но спустя 15-20 минут напряженных усилий оживить жмура с некоторой досадой выяснилось, что Бегун и впрямь - откинул копыта… …Потом началось самое интересное. Поглядывая на отдыхающий в прихожей на полу трупешник, четвёрка целый час обсуждала, что им поступить, и как поступить с трупом. Соломатин, как самый решительный и дубоватый, предлагал щупленького Игната расчленить, расфасовать по пакетам, в несколько заходов вынести из квартиры, и раскидать по окрестным мусорным контейнерам. Но это только сказать легко!.. Вот вы, дорогие и любезные моему сердцу читатели, - пробовали ли вы когда-нибудь обыкновенным кухонным ножом и ржавой садовой пилкой освежёвывать своего кореша, с которым буквально только что сиживали за одним столом, и мирно хлестали водяру?.. Не пробовали ни разу?!. Ну и не пробуйте!.. Не для слабонервных это занятие - человечину разделывать … Да и канительно уж очень, если честно!.. А потом ещё и с превращённым в гуляш товарищем по жилмассиву броди… Б-р-р!.. И вот, на исходе первого получаса обсуждений, самый хитрый член компании (им оказался не еврей почему-то, а Лилия Щербакова!) предложил гениальный по простоте выход: вызвать ментов, и - скормить им байку про звонок в дверь и застывшего на пороге окровавленного Малькова с двумя растопыренными пальцами… (Почему именно - двумя?.. Видимо, вдохновило количество украденных покойным окорочков). Ещё полчаса ушло на отшлифовку деталей этой ловкой задумки. Потом Щербаков и Соломатин вышли в коридор и затаились у лестницы. ожидая кого-либо подходящего, чтоб наброситься на него с заранее придуманной фразой: «Это ты, такой-сякой, только что дружбана нашего порешил?!» И - дождались двух спускавшихся по лестнице слесарей-водопроводчиков!.. После чего, для отвода глаз, ещё побегали по этажу и по лестнице, выбежали даже на улицу, вопя во всё горло: «Человека убили!» (при этом Щербаков избавился от скальпеля, выбросив его в мусорный контейнер)… Вот только после всего этого они и вызвали «скорую» с милицией… Они понимали всю важность того, чтоб врачи и менты приехали как можно позже после убийства, - это давало лишний шанс скрыть то обстоятельство, что умер Мальков вовсе не в полдень с минутами, как они утверждали потом на первых допросах, а на полтора часа раньше. И им это удалось, - благодаря февральскому морозу, сделавшему прихожую подобием холодильника, и чисто случайным отсутствием свидетелей того, как убиваемый ими Мальков пытался выбежать из 68-й квартиры, и был втащен ими обратно… …Лишь самолично услышав этот коллективный, в три глотки рассказанный, отчёт о событиях того дня, я и поверил самолично, что и впрямь - мочили именно они, и никто другой… Вот после той истории я навсегда и утратил веру во всё: искренность интонаций, правдивость глаз, незапятнанность биографии, отсутствие видимых мотивов… Жизнь многократно доказывала и продолжает ежедневно доказывать: всё – лжёт, и все - обманщики… Ну то есть - не все… У некоторых просто нет необходимости тебя дурить, - они и не дурят… Но появится надобность - и со светлоликой улыбкой будет нагло врать тебе в глаза даже и святоша!.. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
