Дубль «два».

 

История, о которой пойдет речь, могла и вовсе не состояться, если бы Раппопорт, который Сергей, случайно, не очутился на киностудии.

А произошло это, конечно же, летним утром, да еще и в субботу. Серега, ему тогда и тридцати не стукнуло, жил парнем неженатым, то есть, холостым. Был он невысокого роста, не по возрасту располневшим, но живым и подвижным. Даже ранняя лысины нисколько его не портила. На круглом, приятном Серегином лице играл здоровый румянец.

Субботнее настроение наблюдалось в его карих глазах, веселых, от светлого дня, от прыгающих в стакане с газировкой шипящих искорок, от бликов на трамвайных рельсах, от птичьего гомона, и бог весть еще от чего. В свою очередь, довольная улыбающаяся Серегина, гм…, скажем так, физиономия, отражалась в окнах проходящего трамвая, идущего прямиком в Аркадию, а потому переполненного, несмотря на ранний час.

Сегодня Серега наметил с утра отправиться на Старо-Конюшенный рынок за мальком аквариумных рыбок. В мыслях он имел купить парочку, другую вуалехвостов, тройку барбусов, с пяток неоночек, да корма, живого и нет. Но на самом деле, Серега, вовсе не за этим любил бывать на этом рынке. Ему нравилось потолкаться среди бойких находчивых мужичков, торгующих всякой всячиной, послушать веселый, складный треп, подержать в руках заветный спиннинг, как следует рассмотреть рыбацкие снасти, помечтать о том, как когда-то он будет ловить всем этим серебристых карпов, лещей и подлещиков.

Стоя на трамвайной остановке напротив Здания киностудии, мечтая, он не сразу заметил парочку в летних чесучовых костюмах, направляющуюся в сторону киностудии. На их головах красовались легкие сетчатые шляпы. Чечетку шагов выбивали замечательные летние туфли «Ллойд и К.». Они вышагивали по брусчатке, не обращая внимания на проезжающие машины и прохожих. Поравнявшись с Серегой, оба неожиданно остановились. Вернее, сперва, тот, что постарше, и соответственно, ниже ростом, а затем и его спутник, помоложе и повыше ростом.

- Гриша, - обратился пожилой к «высокому»,

- тебе не кажется, что это именно тот типаж, который мы безуспешно ищем по всей стране великой?

Сергей оглянулся, не сразу сообразил, что речь идет о нем. Поморгав, перевел взгляд на трамвайные пути. Словом сделал вид, что разговор его не касается.

- Вы, Игорь Владимирович, неисправимый идеалист. В каждом встречном Вы хотите видеть своего Макса Линдера, или, на худой конец, Осю Мелькинштейна.

- Гриша, ты же знаешь, я всегда воспринимаю твою иронию, но это не тот случай. И… я все же, прости меня, хочу напомнить тебе о том, что ты сам попал в кино случайно. Да, конечно, ты уже был актером. Играл в театре? Гриша, в каком театре, Украинском? Где? В Кременчуге? Шефские концерты в селах и бенефис на зимних елках? Кино… Не смеши меня, Гриша. Ты лучше посмотри сюда, - он кивком головы указал на Сергея,

Ну, что скажешь? Грише ничего не оставалось делать, как только пожать плечами.

- Молодой человек, - тот, кого звали Игорь Владимирович, не вынимая рук из карманов, подошел вплотную к Сереге, пару раз качнулся на каблуках,

- Как Вас зовут, молодой человек,

- Серега, то есть Сергей, - поправился тот,

- В кино хотите сниматься ?

- Гм, - Серега пожал плечами, - не знаю. Наверно, хочу.

- Улыбнитесь, - попросил его подошедший, ну, смелее.

Серега неожиданно легко подался уговору, и на его лице засияла белозубая улыбка.

- Отлично, молодой человек.

- Ты посмотри, Гриша, это просто …… какой-то.

- Да, что-то есть.

- В самодеятельности не участвовали?

Нет? Оно может и к лучшему.

Показался трамвай, Сергей засуетился.

- Так, молодой человек, вот, держите мою визитку. Обязательно мне позвоните.

И немного помедлив, добавил,

- А может, сейчас пойдем?

- Куда? - не понял Сергей,

- Куда, куда? В кино!

 

• К слову сказать, кино Сергей недолюбливал. И не потому, что ему не нравились фильмы, а потому, что снимали эти фильмы люди, и в фильмах снимались тоже люди, которые в жизни никак не напоминали своих героев.

Когда он был еще совсем маленьким, и бабушка Шура водила его на детские сеансы в ближайший кинотеатр, и в фильмах были переживательные сцены, Сережка жмурился, закрывал от страха глаза. Тогда бабушка его успокаивала,

- Все это, внучек, понарошку. Мальчик, которого бьют, актер, он играет свою роль, ему никто больно не делает…Серега, разумеется, верил бабушке, но на сердце все равно оставался какой-то осадок, не дававший ему покоя,

- а вдруг это на самом деле происходит с этим мальчиком?

И когда они опять оказывались в кинозале, он по привычке зажмуривал глаза, но при этом совершенно убежденно говорил про себя,

- это же кино, это не взаправду…

Время шло, а отношение Сереги к кино не изменилось. Он не знал многих знаменитых киноактеров не по фамилиям, ни в лицо. Особенно, зарубежных. Конечно же, Серега не был совершеннейшим профаном. Из каждого правила есть и свои исключения. Ему нравились старые кинокомедии, особенно те, где играл Юрий Никулин. Вот бы, - думал Сергей, - Юрий Никулин был бы моим соседом, наржались бы…

И потом, желтая пресса. Читать невозможно. Что не режиссер, так гуляка. Жен, штук по пять, детей, брачных, внебрачных…

Словом, люди морально не устойчивые, падкие до сладкой жизни. А актеры? Кого не возьми - алкоголик, наркоман. Порядочных людей среди них, раз, два и обчелся.

И тут, на тебе. Кино!!!

 

Внутри киностудии Сергей был впервые. Парочка в чесучовых костюмах в секунду растворилась, повесив в сумрачном пространстве съемочного павильона фразу, заставившую Серегу встрепенуться,

- Молодой человек, гм, через десять минут в кабинете главрежа, просьба не опаздывать.

…вать, вать, ать, - разнеслось под сводами павильона.

Надо же, - поежился Сергей, улыбнувшись, - главрежа. Здорово.

Студия, а вернее, съемочный павильон напоминал собою затемненный ангар, нет, цех. Под потолком виднелись металлические балки, фермы. Работал тельфер. Человек, в синем комбинезоне, надетом на вылинявшую футболку, в синем замасленном картузе, козырьком назад, вел на тросе часть декорации. Он задел Серегу плечом,

- Раззява. Чего галок ловишь? Новенький, что ли, в массовку пришел? Ваши, во дворе собираются.

А затем, понизив голос, добавил,

- возле статуи Янгела, с обломанными крыльями.

Сергей боднул головой, мол, понял, и в ту же секунду зацепился сандалетой за рельс, уперся раками в земляной пол. Впереди он заметил площадку с колесами, стоящую на этих самых рельсах. На площадке размещался кран, сложенный вдвое, с огромной камерой на конце стрелы.

- Вот это да, - восхищено выдохнул Серега. – Техника.

Вокруг крана кипела жизнь. Здесь были разные люди, но в основном рабочие. Они что-то чинили, что-то тащили, пилили, сверлили. Только один раз мимо него пронесся немолодой актер с остатками грима на лице, в парике из пакли и в облезших рыцарских латах. Он что-то бубнил себе под нос, повторяя, то ли «рубля», а может «руля», промелькнул, оставив запах нафталина, и в секунду исчез.

Десять минут прошли.

Кабинет главрежа находился в небольшом флигеле, пристроенном к основному зданию, уютном, утопающем в тени седых катальп.

Коридорчик, ведущий к главрежу, был настолько узким, что разойтись в нем представляло немалую трудность. Сергей уже подходил к кабинету, когда, неожиданно, из двери, на которой было написано «Гл.бух.» вышла дородная блондинка, в легкомысленной кофточке и в не менее легкомысленной юбочке с папками под мышкой и увесистым бюстом.

- Бухгалтер, наверное, подумал Серега.

Блондинка, же загадочно улыбаясь и раскачивая в такт шагам бюстом, неумолимо приближалась. Надо сказать, что Серега растерялся. Он попытался вжаться в стену, затаив дыхание и втянув живот. Поравнявшись, девушка прижалась к нему грудью так, что Сергей не мог выдохнуть. Бухгалтерша алчно ухмылялась.

- Бэллочка, пожалуйста, не увлекайся, - раздался знакомый голос,

- мне молодой человек нужен живым, заходите, Сергей…

В кабинете пахло жаренными бычками и прокисшим пивом.

- Это не у нас, это в реквизитной, за стеной - Игорь Владимирович, не поднимая головы, постучал костяшкой указательного пальца по перегородке, - штукатурка, - добавил он, - уже перелистывая страницы толстой рукописи,

- Рабочий класс, гм…

Теперь давайте знакомиться. Положите свой пакет во-он туда, его никто не украдет.

Меня зовут, - он представился, но и без этого Сергей уже знал, что зовут его Игорем Владимировичем, и фамилию он уже где-то слышал.

- Я главный режиссер киностудии. А кто Вы, и чем занимаетесь в жизни?

Серега в двух словах рассказал про себя и свое житье, бытье. Как только он произнес последние слова, в кабинет, без всякого стука, ввалился волосатый человечище. В косматой голове великана не заросшими оставались только глаза, которые, впрочем, не было никакой возможности разглядеть из-за огромных роговых солнцезащитных очков. Был он одет в полосатую, с рукавами майку, в светлые, замызганные, сшитые из дешевой «плащевки» шорты, выше колен.

Ноги великана были корявые и мускулистые, старые въетнамки завершали этот портрет. В его руках был огромный фотоаппарат, с таким же огромным объективом.

- А вот и наш Боренька, - не без восхищения представил вошедшего главреж.

Тот поднял голову и в его зеленой бороде обнаружился пустой сигаретный мундштук.

- Боренька, мне три ракурса, и крупно.

Бородатый человек, молча взял Серегу под локоть, и немилосердно установил на импровизированное место съемки. Видоискатель камеры располагался горизонтально. По этому Боренька неистово нагибал голову, расставлял локти в стороны, прицеливался,

- му-му-му, он указывал головой сторону, в которую должен, по его мнению, двигаться

объект. Но Серега как вкопанный стоял на месте.

- Му-му-му, волновался Боренька, мотая головой.

На помощь Сереге пришел сам Игорь Владимирович. Мягкими, кошачьими движениями

он поправлял голову, плечи и руки Сереге, заставив его тело принять позу мыслителя.

Щелкнул затвор фотоаппарата, еще, еще, еще.

Фото проба продолжалась минут двадцать, двадцать пять, но Сереге это время показалось вечностью. Такого количества движений он не делал даже на уроках физры.

Наконец все было закончено. Боренька с шумом удалился. Сергей не успел перевести дух, как в кабинете появился Гриша, тот самый спутник главрежа.

- Григорий Аристархович, пропел он, протягивая Сереге длинную, вялую и влажную кисть свою – помощник режиссера. И без паузы обратился к главрежу,

- Игорь, - он покосился на Сергея,

- простите, Игорь Владимирович, Лерочка сей минут будет.

- Ну, как? – самодовольный вид главрежа говорил сам за себя.

- Наверное, гениально, но…

- Никаких «но», Гришенька. Все должно быть именно так. Ты понимаешь меня? Гриша улыбнулся. Они понимал дуг друга без лишних слов. Один только Серега ни хрена не понимал.

- На кой я им сдался? Я сроду ничем таким не занимался. Мало того, над «такими» сам нелюбезно посмеивался, даже презирал. А теперь!?

Вошла немолодая женщина, очень низкого роста. В ее руке был зажат ридикюль, по всему видавший еще молоденькую Веру Холодную.

- Здрасьте, этот?

Присутствующие синхронно мотнули головами.

Женщина разложила содержимое чемоданчика на столе прямо перед Серегой.

Главреж подошел к ней и протянул фото. Они вместе внимательно смотрели то на Серегу, то на фото. Женщина надела очки.

- Не напрягайся, голубчик. Лицо чистое, так, так. Прошло еще минут сорок. Серега устал окончательно. Аквариумные рыбки оказались мечтой.

Гримерша стояла перед Серегой, скрестив руки на груди. Мелкий тальк, пудра, крошки грима, застряли на ее несвежем синем халате.

- Рядом с ней пристроились Григорий и главреж. Они по очереди крутили в руках фотографию, прищуривались, чмокали, нагибали из стороны в сторону голову. Наконец главреж сказал,

- пойдет, только паричок подберите понатуральней.

Через несколько минут грим был смыт и в кабинете остались Серега и Игорь Владимирович,

- Вас наверняка мучает вопрос, молодой человек, что собственно происходит? Отвечаю. Мы готовим Вас для главной роли в одном очень серьезном проекте. Да, я не оговорился, именно « проекте». Сюда, безусловно, входит и сам фильм. Может так случиться, что и в нем Вам доведется поучаствовать. А пока. Вот вам сто рублей, - он на секунду поднял глаза и посмотрел на Серегу, - сто пятьдесят, и приходите завтра.

Конечно, Сереге хотелось задать несколько вопросов главрежу, но он подумал и не стал этого делать.

Когда Серега вышел за ворота киностудии день был в самом разгаре. Дом был рядом, а рядом с домом было море, в кармане новеньких сто пятьдесят рубликов – хорошо.

День прошел незаметно. А ночью Сереге приснился сон. Вот он идет по темному коридору, а ему навстречу выбегает голая дородная блондинка и хочет его прижать к стене своей необъятной грудью. Вдруг все проваливается в тартарары, и они оказываются в фонтане, на вершине которого размещается съемочный кран, а за камерой сидит главреж и рядом с ним ангел с обломанными крыльями. Сзади ангела хлопочет гримерша, приговаривая, - так-то лучше, потерпи, голубчик, - обмазывая купидона черной куяльницкой грязью. Серега силится вырваться и убежать, но нога его застряла в узком стремени. На Серегу смотрит черная лохматая лошадь, в темных роговых очках. Она с силой расставляет свои узловатые, кряжистые масла, и подкова, неновая, с гвоздями без шляпок больно упирается Сереге в живот. А впереди плескалось море, в котором появлялись вуалехвосты, гуппии, барбусы.

На следующее утро Серега, как и договаривались, появился на студии.

Первым появился Гриша. Сегодня он был одет, как и полагается настоящему киношнику ярко, броско. На нем красовались поношенные, в нескольких местах с прорехами, джинсы, гавайская рубашка с яркими красными, зелеными, желтыми цветами и легкие босоножки черного цвета. Модные солнцезащитные очки прочно держались на голове.

- Привет, - запросто поздоровался он с Серегой,

- Игоря Владимировича еще нет? Вопрос был очевидным и лишним, но ему хотелось завязать беседу с этим, гм, Серегой.

- Нет, пока не появлялся, сам жду.

- А что, Сергей, вы учитесь, работаете?

- Работаю. Сейчас в отпуске. Учусь заочно, в мукомольном.

- А если не секрет, кем работаете?

- Я? Гм, на консервной фабрике, грузчиком.

- Вот как? Любопытно. И сколько же Вам платят за такую работу?

- Мне хватает.

В этот момент из-за угла вылетел главреж, размахивая на ходу папкой.

- Вот и чудесно, чудесно.

Люблю, когда все ко времени.

Гришенька, хорошо, что ты здесь. Это, душа моя, не сценарий, а черт знает что. Одних ошибок, ай, ай, ай. А диалоги? Кто их выписывал. Гриша, отпиши на электронку этому Стейнбеку, чтобы он почаще в словарь заглядывал.

Сереженька, а Вы сейчас в гримерку, затем к костюмеру, - он обошел его, разглядывая со всех сторон,

- Гриша, пригласи, будь так добр, Рубима Шлемовича. Пусть он поколдует над его щетиной и все такое.

Главреж на ходу помахал сразу всем рукой. Он уже был за дверью, когда донеслось,

- Да, не забудьте, пресс-конференция ровно в час.

Над Серегиной физиономией нынче трудилось трое. Кроме уже знакомой нам маленькой женщины, тут присутствовал высокий мужчина с неказистой внешностью и прыщавая девица. От мужчины пахло несвежей байковой рубахой и дешевым одеколоном «Солнце». Запахи странным образом перемешивались, проникали во все окружающее. Цирюльник мудрил с париком, постоянно напевая, - Стричься будете? Ага. Бриться будете? Угу…Она умная как целый том Талмуда. Ого?

Девица, очень была некрасива, ну, очень.

- Экзамены в институт провалила, дуреха, - почему-то подумал Серега, - вот теперь тут парики пудрит. Он не произнес эти слова вслух, - воспитание.

Через час из мутного зеркала на него смотрел не молодой, но всеми узнаваемый актер.

- Ну и совпадение, - подумал Сергей, - только вчера по новостям о нем говорили. Мол, в Лондоне, преподает тамошним оболтусам театральное мастерство. Живет, припеваючи и возвращаться ни в какую не хочет, - ваш, - говорит, - доморощенный халтурный театр это, в общем, плохой.

- Наверное, его играть заставят…

Еще через полчаса у Сереги не оставалось уже никаких сомнений – точно, его.

В гримерной комнате, крутя на пальце связку с ключами, появился главреж. Он придирчиво осмотрел Серегу, сперва разглядывая его в зеркало, потом развернул старое парикмахерское кресло спинкой к зеркалу, уперся руками в подлокотники и не мигая, с расстояния полуметра пристально изучал Серегину мину в зеркале. Затем резко отстранился к окну, взяв себя за подбородок правой рукой,

- Дорогуша, моя, а ну-ка чуть в сторону, вот так, хорошо. Только спокойно, так, улыбнулись. Хорошо.

Он присел.

- Талантливо, душечка. Серега не понял к кому он обращается, к нему, или к той дурнушке. Однако его мысли были прерваны громкими аплодисментами.

Аплодировал главреж.

- молодцы. Все свободны, кроме Вас, голубчик, - он указал на Серегу, - и ты, Гриша задержись.

- Ну, что же. Вижу, господа, мы на правильном пути. Я рад, что наше мимолетное знакомство, на мой взгляд, роковое, может продлиться. Это я к Вам обращаюсь, Сергей.

И что бы все предприятие оправдалось полностью, мне необходимо получить от Вас формальное согласие на участие в съемках фильма. Вам предлагается главная роль, - последовала непродолжительная паузу,

- Могу сказать сразу, что гонорар будет очень значительным, настолько, что, пожалуй, Вы сможете выкупить часть Вашей консервной фабрики.

- Я согласен, - добродушно ответил Серега.

- Вот и славно. А теперь, вот что. Традиционно актеры кино, да и просто актеры выступают под вымышленными фамилиями, псевдонимами. Во-первых, знаменитому человеку, а Вы наверняка станете знаменитым, этот шаг помогает скрыться от назойливых поклонников, соседей там. Во-вторых, дорогой мой, мне кажется, что ваша фамилия, как это сказать, не слишком, - он пожевал губами, находя нужные слова, - подходит к нашей ситуации. Согласитесь, милый Сергей. Ну что это за любимец публики под фамилией Раппопорт? Сложно, и как-то… Серега ухмыльнулся,

- вообще-то, - пожал он плечами и опустил глаза,

- у меня с этим проблем никогда не было.

Ну, это не аргумент,

- Вот, видите сами. В–третьих, я Вам тут подобрал псевдонимчики. Послушайте. Когда главреж произнес имя и фамилию, предназначенную для Сереги, в комнате воцарилась тягучая тишина. До селе, стоявший в стороне со скрещенными на груди руками Гриша,

деловито произнес,

- значительно, это обязывает.

- так гораздо...

- Что значит гораздо, - подхватил главреж,

- это полностью меняет дело. Теперь Вы личность, да еще какая.

- Личность, то личность, - засомневался Серега,

- только мне кажется, такой артист уже есть, и точно с такой же внешностью.

- Вот именно, в том то и все дело, - не дал ему договорить главреж, - Артист, в самом деле такой есть, это факт, но где фильмы с его участием? Их нет. Их нет уже много лет. А, следовательно, олимп пуст. Вы вспомните, сколько было в Риме Кай Юлиев Цезарей, а?

- Серега знал только одного, поэтому спорить не стал,

- то-то же, вот видите, а Толстых, писателей? А?

Серега попытался вспомнить их по именам.

- Лев, Алексей, Сергей, а может и... – он не стал продолжать

Ну а Соловьевых? И писатели, поэты, драматурги, режиссеры, наконец. А Вы!

Главреж развернул Серегу вместе с креслом к зеркалу,

- а Вы, почти гений, человек с огромным актерским опытом, именем и самое главное, деньгами. И все это за одну роль в кино. Не много ли, - картинно развел руками главреж.

- а что делать надо? Вы толком скажите, – прервал его Серега.

- Таким Сергей, Вы мне нравитесь гораздо больше.

Вот. Значит Вы – согласны? Серега покачал головой.

- Не слышу,

- Да, согласен.

- Гриша, ведомость. Вот Ваш аванс, подпишите тут и тут. Серега взглянул на бухдокумент, в нем уже стояла его новая фамилия. И самое главное, сумма, которая красовалась рядом с фамилией, заставила забыть о сомнениях. В его голове промелькнул спиннинг, снасти, да что там снасти, резиновая надувная лодка с мотором.

- Теперь Вы мои, - с удовольствием подумал Серега, взял ручку, для порядка провел ею сверху вниз по ведомости, нашел свою фамилию и уже хотел подписать, но остановился, хитро посмотрел на компаньонов,

- только, это, денежки покажите, нет, лучше положите вот сюда, - он указал безопасное место.

- Ну, что же, и это справедливо, - согласился главреж. Он взглядом дал команду Грише, тот подошел к столу, вынул несколько пачек с крупными купюрами, перекрещенными банковскими лентами, и положил на указанное Серегой место.

- Такой то, так такой то, Серега черкнул витиевато на бумаге. Быстрым движением взял деньги и рассовал их по карманам.

- Ну и славно, - потирая руку об руку, выдохнул главреж. А теперь, мистер Х за работу. Нам сегодня предстоит много потрудиться над тем, чтобы Вы стали тем, кем Вы уже стали. Каламбур? Гриша вопросительно поднял бровь, смотря на главрежа.

– Завернули, Вы, шеф. А ведь через три часа пресс-конференция. И что?…

 

… Прошу Вас задавать вопросы нашему гостю, господа.

- Скажите, а правда, что для Вас самое главное, чтобы перед Вами на съемках сидела обнаженная женщина?

- Э-э. Д-э. А-э.

- Господа, - это вмешался главреж, - господа, просьба задавать вопросы, касающиеся существа дела…

- У меня вопрос ко всей съемочной группе. Будет ли фильм номинорован.

 

Серега пытался делать умное лицо, играл загадочно желваками, надувал щеки и потел.

- Гм, э,

- Его выручил Григорий,

- Об этом рано думать, товарищи. Как говориться, поживем – увидим.

- Скажите, пожалуйста, как Вы относитесь к вашей роли в этом фильме?

Неожиданно для всех и даже самого себя Серега заговорил. И что было удивительнее всего, и тембр его голоса и манера общаться, ужимки, все было точь в точь как у его прототипа,

- Хороший вопрос. Постараюсь ответить на него.

Гм, не скрою, мне давно не приходилось так глубоко переживать, читая сценарий всего фильма и, в частности, некоторые куски моей роли.

Сперва, я хотел отказаться…

- Он что с ума сошел, - прошипел в ухо Главрежу обалдевший Гриша,

- мы же договорились, здрасьте и до свидания.

- Погоди, - Главреж остановил его жестом указательного пальца, - он, кажется, попал в нужный тон.

…но вновь и вновь вчитываясь в диалоги, я вдруг почувствовал то, что когда-то мог чувствовать в замеча-а-а-тельном «механическом пианино». Боже мой, какое это было время, Вы себе даже представить не можете. Там были настоящие африканские страсти. Б- р-р-р, как я обожаю африканские страсти. А в этом туманном Альбионе, там только энфлюэнция. Ай, - и Серега манерно махнул рукой, при этом загадочно улыбался и часто моргал.

- А в каких Вы отношениях с…

- У нас самые теплые дружеские отношения,

- Что он несет, - не унимался Григорий, - он же на прошлой неделе при всех дал ему по морде, тьфу ты, то бишь оригинал…

- Вы заткнетесь или нет, истеричка, посмотрите лучше, как этот парень искушен, как он играет…

Вопросов было так много, что порою казалось вот сейчас Серега сорвется. Но ничего не произошло. Журналисты, операторы устроили нашему двойнику настоящую овацию, что говорило только об одном, подлог не обнаружен.

Главреж был по-настоящему доволен. Такого успеха, такого фурора он никак не ожидал. Путь был открыт. Уже во время пресс-конференции ему звонили меценаты. Судя по всему, бюджет можно будет увеличить как минимум вдвое. Ну что же, теперь оставалось только одно, снимать и снимать как можно скорее. Ай да умница этот Серега, а казался таким простофилей…

И начались в жизни Сереги обычные съемочные будни. Гримерки, павильоны, заставленные декорациями, бесконечные дубли, знакомые и незнакомые лица. Это так его увлекло, что по приезде в местечко, что около Пицунды, он даже посмел при всех накричать на второго режиссера, отказаться от эпизода, заставив сценариста переписать, по его мнению, несуразный текст. И надо сказать, с ним не решались спорить. Слух о том, что в съемках нового фильма принимает участие сам «Х» разнесся по курорту с быстротой молнии, и уже на первых съемках площадка была переполнена зеваками и журналистами. Теперь Сереге приходилось носить грим постоянно. Это несколько ему досаждало, но когда он думал о том, что каждый его съемочный день оплачен кругленькой суммой, все казалось пустяком и даже веселило его. Но удивляло другое, когда он входил в кадр и звучала команда мотор, с ним происходило нечто такое…Голос его менялся, менялись манеры, ему казалось, что даже его тело приобретало другую, ему неведомую субстанцию, и кто-то у него изнутри водил его членами, да так ловко, что Серега, поначалу сопротивлявшийся этому, со временем настолько привык, что казалось это и есть он сам. С каждым днем он все сильнее и сильнее привыкал к этому состоянию. И теперь ему требовалось все больше и больше времени, чтобы из него выйти. Однажды, отдыхая в тени, сидя за одним столиком с Главрежем и Гришей, потягивая из высокого стакана прохладный ананасовый сок со льдом, он засмеялся таким знакомым смехом, несомненно, принадлежащим господину «Х», что сидящие за столом переглянулись.

- Гм, - не выдержал Григорий, - дружище, Вам не кажется, что Вы несколько переигрываете. Остановитесь…

- Он вопросительно посмотрел на Главрежа. Тот опустил глаза, как бы внимательно изучая смету.

- зрителей рядом нет и некому оценить Вашу замечательную игру.

- Сергей выпрямил спину и неожиданно, грудным голосом произнес,

- А Вы?

Вопрос несколько минут витал в пространстве между зонтом и столом. Даже главреж оторвал свой взгляд от колонок с цифрами.

- Да, Вы Григорий Аристархович, или скажем, Игорь Владимирович? Почему бы и нет.

Поверьте мне, пройдет еще какое-нибудь незначительное время и Вам придется привыкнуть к мысли – я – это он, а он – это я. И вся эта игра, затеянная, кстати, не мною, заставить и Вас поверить, да – это он!

- Григорий, слушая слова Сереги, нет, уже не Сереги, а того, у кого они крадут имя, мотал головой, словно корова, отгоняющая назойливого слепня,

- Вы наверняка перегрелись на солнце. У Вас солнечный и тепловой удар одновременно.

Игорь Владимирович, я настоятельно прошу вечернюю съемку отменить. Разве Вы не видите, наш мистер «Х» сошел с ума.

Главреж покачивался в мягком летнем кресле, покусывал дужку очков и пристально смотрел поверх головы Сергея. Он неожиданно выбросил вперед руку, указывая на что-то,

- Гриша, Вы видите ту расселину, да, да. Это магнолии. А теперь приглядитесь, что это среди них?

- Кажется, береза.

- Почему кажется. Это именно береза. А как Вы думаете, она об этом знает?

- О чем? - недоумевал Григорий, - о том, что она береза? Бред какой-то. Да на кой хрен ей этот анализ?

- Не знаю, - понизил голос Главреж, не знаю.

- Голубчик, - обратился он к Сергею, невозмутимо наслаждающегося соком, - а каково на этот счет Ваше мнение?

- Позвольте с Вами не согласиться, это не береза. Мне кажется, что это тоже магнолия, только другого вида.

- Браво, - главреж медленно аплодировал Сергею.

- В этом нет ничего удивительного, коллега, - Сергей отставил полупустой стакан. Это Кант, категорический императив всего-навсего. Собака, живущая в доме с людьми, считает себя, безусловно, человеком. И доказать обратное невозможно – это ее внутреннее состояние.

- Ладно, - главреж ударил себя по ляжкам, - будем считать обед законченным.

- Гриша, все на площадку, угу? Тот нехотя встал из-за стола, немного помедлил, казалось он хотел что-то сказать, но не найдя слов, удалился.

- Давно это с Вами, - Главреж в упор смотрел на Сергея,

- Давно, Игорь Владимирович, а если быть совершенно откровенным, всегда…

Дни шли за днями. Съемочный материал накапливался, отфильтровывался. На просмотрах эпизодов Сергей присутствовал неизменно. Он делал существенные замечания, вносил корректуры, даже помогал при монтаже.

Однажды, возвратившись в свой номер и подойдя к зеркалу, обнаружил, что грим на его лице вовсе отсутствует, а вместо него обычная загорелая кожа. Когда он снял парик, то к его удивлению расправившиеся его собственные волосы ни цветом, ни формой ничуть не отличались от искусственных волос. Перед ним стоял тот самый человек, которого он не знал еще несколько недель назад. И ничего удивительного для Сергея уже не было. И был ли это Сергей? Ему больше нравилось другое имя, но приходилось это скрывать.

Днями случилось непредвиденное.

В самый разгар съемок к главрежу подбежал Гриша и волнуясь, что-то прошипел ему в ухо. Съемка немедленно была остановлена. Случилось что-то серьезное. Но что? Никто не догадывался, никто, кроме Сергея. Он опиливал алмазной пилкой ногти и из-под лобья смотрел на Главрежа и Григория. А происходило, собственно то, что и должно было произойти. Слух о проводимых с его участием съемках достиг ушей самого господина «Х». Слух подтвердился и намечался скандал. Сегодня должен приехать Н.М. и развенчать проходимцев. Пока об этом знали трое. Правда двое, Главреж и Гриша, думали что двое. Сергей впервые увидел, что Игоря Владимировича покидает самообладание. Досадуя на самого себя и всех он с силой забросил громкоговоритель, который пролетев метров двадцать неуклюже брякнулся об каменистую почву неожиданно издал звук, отдаленно напоминающий, - бляха-муха!

- Шеф, что будем делать? Гриша мял бейсболку, и покусывал губы.

- Гм, гм, - главреж раздраженно играл желваками,

- пока не знаю, но что-то делать надо. Позови этого. Он не осмелился произнести имя Сергея.

- Рано, очень рано все произошло. Не вовремя, хотя, когда вовремя?

- Сергей был невозмутим.

- А почему, собственно, такой переполох? Что случилось? Ах, к нам едет ревизор. Сам Н.М., мой закадычный друг и даже кум. Надо встретить человека как следует. Вот о чем побеспокойтесь, господа. Об остальном, позвольте побеспокоиться мне. Главреж и Гриша смотрели на Сергея с нескрываемым любопытством.

- О чем это Вы, мальчишка? На Вашем месте, я бы сейчас уже был где-нибудь в районе Симферополя, и это как минимум. Кстати, Ваше присутствие здесь не только не уместно, но и преступно.

- Игорь Владимирович, кто бы говорил о преступлении…Подлог, мошенничество, фальшивые документы. Я Вам дело предлагаю, а Вы…У Вас, господа нет выхода. Спектакль надо продолжать. Мне было видение. Вы стоите на высокой сцене, и Вам вручают невзрачную позолоченную статуэтку, напоминающую фалоимитатор. У них он, кажется, Оскаром называется?

По серпантину дорог двигались несколько машин – все дорогие иномарки. Они то появлялись между зарослями придорожных кустарников, то исчезали, оставляя только шум моторов.

Во второй, самой дорогой, расположенной в середине кортежа, в белом костюме, белой шляпе, в белых туфлях и белой сорочке ехал сам Н. М. На его скуластом, загорелом лице, играли тени и шевелились роскошные, седоватые усы. Шляпа была отодвинута на затылок, что делало его несколько простоватым. На лбу, густо испещренном морщинами, виднелись бисеринки пота. Жарко. Н.М. Явно расстроен. Несмотря на чудесный день и близость моря у него скверно на душе.

- Черте, что надо сказать. Ну что за времена пошли. Ладно тебе, водку подделывают, сигареты, этих эстрадных выскочек, но народного, всеми известного человека, у всех на виду? Уму не постижимо. Хочу посмотреть в глаза этим…Гм, он с трудом подобрал нужный термин, кстати, не литературный. Как он зол, как он зол.

На песчаном берегу, на дощатом настиле, в тени огромного зонта, на котором красовалась надпись известной торговой марки, стоял стол, ни большой, ни маленький, а такой как требуется. На столе было все, что в недавние времена называлось дефицитом. За столом, в плетеном, ротанговом кресле сидел полноватый человек, в белом костюме, белой шляпе, в белых туфлях и белой сорочке. В петлице его пиджака красовалась нераспустившаяся алая роза. Он загадочно улыбался. В руке он держал ту самую трость, которую когда-то ему подарил Н.М. Вокруг стола стояли такие же кресла, но они были пусты.

Автомобили выехали на самый пляж и остановились в десятке метров от бивуака.

Человек за столом сидел в свободной, расслабленной позе и, казалось, не обращал на кортеж ни малейшего внимания.

Из-за зарослей, неподалеку, за происходящим наблюдал Главреж и Григорий. Вся съемочная бригада была срочно отпущена и по идее должна была рассосаться по побережью. Закон кинематографа таков – знает один, знают все. Десятки пар глаз, разместившись на безопасном расстоянии от берега, занимались подглядыванием.

Наконец дверь во второй машине медленно открылась. Сначала показалась нога, затем рука, шляпа, голова и так все тело. Н.М. выпрямился. Сразу за ним из всех машин на песок выскочило человек пять дюжих ребят в летней форме одежды – черные брюки, черные туфли, черный галстук, черные очки и белая рубашка с длинным рукавом. Все заняли позу наблюдателей, скрестив, как по команде, руки на причинном месте.

Н.М. сделал несколько шагов в сторону площадки, расположенной на песке, затем в неуверенности остановился, и было видно, что он присматривается к субъекту, сидящему за столом. Даже смотрящему из далека было заметно – он в нерешительности и растерянности.

Наконец он произнес,

- эй, там, на шхуне, лом не проплывал?

На что тут же получил ответ,

- он давно уже приплыл. Что ты стоишь, как тень отца Гамлета у меня над душой. Картошечка давно простыла.

Н.М. пристально пригляделся, смахнул слезу, появившуюся от чрезмерного волнения.

- Ах ты, прости господи, твою, раскудрить ее мать, а я же тебя сейчас…Он снял туфли вместе с носками, закатал брюки и со всех ног, придерживая шляпу побежал к помосту. Ему навстречу уже несся толстяк. Они встретились на середине пути.

- Бегемот.

- Слон.

- Никита.

- Сашка.

Теперь, они сидели в креслах друг напротив друга, без пиджаков, голоногие. Смотрели один на другого, слезящимися от радости глазами, и не верили самим себе.

- Как ты здесь оказался? Ты же в Англии. Мне вчера звонили.

- Ник, ты можешь до меня дотронуться. Подергать за волосы, или то, что там осталось. По крайней мере, ты можешь меня взвесить.

- Боже упаси. Мне еще грыжи на старости лет не хватало.

- Ты можешь мне сказать, кто тебе звонил?

- Да, конечно. Это твой адвокат.

Толстяк наморщил лоб.

- Ты хочешь сказать, что адвокат был не твой?

- Нет, почему? Эсквайер, Двайт Стенлироуз. Шеридан Сквер 25.

- А почему ты мне не перезвонил?

- Я пытался, только твой номер не отвечал. Я знаю, что в это время, у тебя спектакль.

- так в чем дело, ты можешь мне позвонить прямо сейчас.

- Как я сразу не догадался.

Н.М. вытащил из кармана пиджака мобильный телефон, хитро улыбаясь и хрипло посмеиваясь, - Хэ, так, хэ, хэ, держи, нажал на кнопку вызова, с умиленным видом стал ждать звонка.

Неожиданно раздался телефонный зуммер, это была обычная телефонная трель. Толстяк достал из кармана своего пиджака телефон, и несколько откинувшись в кресле, нараспев произнес,

- Алло, Вас внимательно слушают…

- Сашка, ты шут гороховый. Тебя убить мало. Кстати, все эти гориллы, по твою душу.

- Никита, Никита, ты всегда отличался любовью к пышности и помпезности.

- Ты не ерничай, наливай. Небось, из бюджета, а? Давай, за встречу, - он в удивлении дернул головой.

- А слухов про тебя, любезный мой Сашенька, в Московии, не счесть. И что ты с какой то французской модисткой связался, и что в твоем театре все бабы не имеют право носить нижнее белье. Морда ты, а глазки, глазки – масляные. Он весело погрозил ему пальцем.

- Дай я тебя расцелую. Н.М. С силой притянул за шею упирающегося толстяка и с шумом поцеловал его в лоб.

- А одеколон – мой. Помнишь. Спасибо. Вон и трость не позабыл. Сколько лет то прошло?

Да, три года. Время – летит. Ну, за тебя.

Да, вот что, как ты к этим проходимцам попал? Фильмец, чую, третьесортненький.

Ну, ну, не дуйся, знаю. На классику потянуло? А помнишь, как мы? Боже, как давно это было. Давай за нас, за молодость.

- Вроде, прошла она, стоит ли за неё. Может лучше за память, пока мы ее окончательно не потеряли. Давай. Они сдвинули фужеры, наполненные до краев водкой.

- Про что картина?

- На первый взгляд - банальщина. Человек всю жизнь живет под чужим именем, а потом оказывается, что это, собственно его имя. Начало двадцатого столетия. Десятые годы. Время благодатное. Крым, поэзия символистов, любовь, мистика, преддверие конца мира.

- Кого играешь?

- Волошина…

- Что-то мне не весело. Слушай, Сашка, а давай, пусть все за стол придут, твои, мои. Гулять, так гулять, не зря же в такую даль тащился.

И завертелось, закрутилось. Ай-ля-ля, ай-нэ-нэ, мохнатый шмель, на душистый хмель…

Прощались под утро. Шли босиком по линии прибоя. Он только рождался. Волны нежно гладили ступни, уютно журчали. Вода была прозрачна и чиста.

Н.М. держал руки в карманах брюк, с восторгом рассказывал сюжет новой работы.

- Ты представляешь, Сашка, Север, на тысячи верст ни жилья, ни единой души, кроме двоих. Надо оставаться и жить. Емко, фабула сокращена до рези в глазах, снег, холод, яранга и огонь. Просторы. Я таким наслаждался в Монголии. Когда в Москву думаешь?

А то давай, у меня для тебя работы хоть отбавляй. Сейчас про Жуковского думаю. На роль Крылова – ты вне конкуренции. Посмеялись.

Ну, лады. Мои архаровцы уже заждались. Суетный век. Проводи меня…

 

Спать не ложился никто. Бродили вдоль пляжа. Кто-то целовался у скалы, кто-то жег костер, пахло поджаренными сосисками. За столом, сидели трое, молчали. Главреж, ножом счищал яблочную кожуру, отрезал ломтики плода и осторожно, придерживая большим пальцем на лезвии ножа, клал их в рот, медленно жевал, а затем все повторялось снова.

- С сегодняшнего дня, Ваша ставка за съемочный день удваивается,

- Но Игорь Владимирович, - попытался остановить его Гриша – бюджет не резиновый,

- утраивается!!! Он поднял тяжелый взгляд на ошарашенного Григория. И Вот что,

Александр Николаевич, я попрошу своего помощника поменяться с Вами номерами.

Его тяжелый взгляд встретился с взглядом униженного Григория. Тот только глубоко вздохнул.

- Сегодня…

Премьера фильма проходила в просмотровом зале дома кино. Разрекламирован показ был так, что тусовочная Москва не смогла уместиться в уютном, но слишком маленьком зале.

Сколько было обиженных, сколько новых платьев и украшений не смогли продемонстрировать красавицы.

На премьере были все, кроме главного героя. Он срочно вылетел в Лондон. Дела того требовали.

В Южном городе, в доме, расположенном на узкой приморской улице, что недалеко от киностудии поселился новый жилец. Он был худ и лопоух, при ходьбе несколько косил плечами, сутулился. Был он артистом цирка, клоуном…

…В ложе для почетных гостей, Шекспировского театра, сидел полный человек во фрачной паре с моноклем в левой руке. Между его ног была зажата трость с золотым шаром на конце. Человек улыбался. Он то и дело раскланивался, при этом улыбался одними губами. Дверь в ложу открылась и полоса неяркого света легла на алый бархат бордюра.

- Сэр, Вам записка.

Толстяк, не торопясь открыл белоснежный конверт. Развернул вдвое сложенный лист бумаги. Каллиграфическим почерком было написано.

- Друг мой, в рецептуре соуса для тунца что-то нарушено. Что, я понять никак не могу? Срочно приезжай на фабрику. Алекс.

Черный Ролс-Ройс пересекал набережную Темзы, оставляя Сити.

Через несколько кварталов он остановился. Тяжелые кованые ворота медленно открылись. Автомобиль въехал на просторную площадь. Это была известная во всем мире консервная фабрика. В здании современной архитектуры светились окна. Толстяк вышел из автомобиля. Он пересек фойе, вошел в лифт и через несколько минут уже стоял у двери лаборатории. Дверь открылась, и ему навстречу вышел точно такой же толстяк, как две капли воды похожий на первого, только в синем халате. Они обменялись рукопожатиями.

- Привет Ал, привет Алекс.

- Что у тебя. Мне кажется, в этом соусе не хватает мускатного вина? А может, добавим просто мускатного ореха? Попробуем.

- А что у тебя?

- Во втором акте, мне не понравилось, как сыграла новенькая девочка. Вяло. Надо будет с нею поработать отдельно. Они оба засмеялись.

В этот момент у обоих зазвонил телефон. Каждый из них выхватил свой аппарат, готовясь говорить. Только в последнюю минуту они опомнились, весело посмотрели один на другого.

- А! Сегодня какое число? То-то же. Говорить мне.

- Толстяк, что во фраке нажал на кнопку,

- Никитушка, рад, дорогой тебя слышать. Где я? Сейчас в женском туалете, вернее в уборной, шутка. В театре, где ж мне еще быть. Он заговорчески посмотрел на толстяка в халате.

- Что, говоришь, приступил к съемкам? Хочешь, с одного раза узнаю кто у тебя в партнерах? Он? Да, Игорь Владимирович в тебе Никита не ошибся. На другом конце трубки был слышен смех.

- Меня на главную? Славно. Надо подумать. У меня здесь несколько премьер. Но, решим. До звонка, дорогой, привет семье, супруге.

Толстяки прошли в небольшой кабинет. Тут стоял дубовый, резной стол, бюро, диван. На

Каминной полке, рядом с фотографией молоденького улыбающегося парня, с трехлитровой банкой в руке, в которой плавали аквариумные рыбки, красовалась позолоченная фигурка человека. Оскар.

Толстяки улыбались.