Музыка в Белом Свете (к 80-летию М. Ростроповича)

Музыка в Белом Свете (к 80-летию М. Ростроповича)

 

Константин Фридланд

 

МУЗЫКА В БЕЛОМ СВЕТЕ

 

Это случилось в день моего восемнадцатилетия. Мой двоюродный брат, учитель музыки подарил мне на день рождения билет на концерт классической музыки. Солистом был Музыкант, гениальность которого сегодня признана во всем мире. Но тогда, больше тридцати лет назад, его имя для меня почти ничего не значило.

Пока оркестранты занимали места на сцене, я с удивлением смотрел на брата. Обычно очень сдержанный, он даже не пытался скрыть волнения.

- Мне кажется, я чего-то не понимаю? – спросил я.

- Сейчас тебе все станет ясно, – сказал брат и первым начал громко («чересчур громко», – подумал я) аплодировать, появившемуся на сцене человеку с виолончелью в руках.

Зрители дружно поддержали его. Концерт проходил в будний день, но небольшой зал был полон. Люди стояли даже в проходах между рядами.

Первое отделение я просидел, ничего особенного не ощущая. Я не очень хорошо понимал тогда современную музыку и больше любил Моцарта и Шопена. Музыкант был действительно хорош, однако я продолжал не понимать брата, взволнованность которого увеличилась десятикратно.

- Тебе так нравится эта музыка? – спросил я его в антракте, делая акцент на слове «эта».

- Он – Музыкант от Бога! Его Виолончель – живая, – сказал мне брат в ответ. – Слушай внимательно.

Во втором отделении играли что-то классическое. Музыка была сложной для исполнения. Я, по-дилетантски довольный собой, отмечал, как легко виолончель одолевает трудные пассажи. Но все равно, то чувство неподдельного восторга, с которым мой брат и весь зал слушали музыку, не захватило меня. Я понял, что случайно сюда попал только я. Когда все закончилось, зрители поднялись со своих мест и аплодировали стоя.

Откланялись дирижер и оркестр. Зажглась большая хрустальная люстра под потолком. Музыканты закрыли ноты, а зал все требовал продолжения.

Наконец, музыкант поднял смычок, закрыл глаза и приготовился играть «на бис». Стало так оглушительно тихо, что зазвенело в ушах. Первые же прозвучавшие ноты выпрямили мою спину и напрягли ее до боли.

Оркестр молчал. Виолончель играла соло.

Звук был такой живой и сильный, что слух отказывался верить. Я с удивлением понял, что музыку слушает все мое тело. Все во мне натянулось, задрожало, объединилось в чувстве нарастающего наслаждения. Музыка была гармоничной и прекрасной, как сама жизнь

- Именно так должен говорить и чувствовать человек, переживать Гнев и Радость, Боль потери и Счастье обретения, – думал я.

Я очень хорошо помню эти мысли, потому что вслед за ними произошло СОБЫТИЕ, изменившее всю мою жизнь и весь Мой Мир.

Над сценой негромко взорвался прожектор и в зале погас свет. Несколько секунд сцену освещали летящие сверху искры, а затем все накрыла непроницаемая темнота.

Музыка продолжала звучать, не прервавшись ни на мгновение. В общем порыве зрители, непроизвольно выдохнули обязательное «Ах!», и больше из зала не донеслось ни одного звука.

Для меня же эта звучащая непроглядность длилась недолго. Скоро я увидел, как в центре сцены забрезжило мерцающее облачко и слегка осветило руки Музыканта и струны, над которыми летал стремительный смычок, ставший живым и говорящим. Облачко стало больше, а его свет еще ярче. Я увидел закрытые глаза на откинутом назад вдохновенном лице Музыканта. Ему не надо было смотреть на струны. К струнам виолончели он прикасался не смычком, а сердцем и душой.

Стало еще светлее. Сцена и зрительный зал выступили из темноты. Белые колонны отделились от белых стен, соединились с белыми струнами, белым смычком и с Белыми Звуками Музыки. Воздух вокруг меня сгустился и будто слегка приподнял меня над стулом. Волны наэлектризованной обжигающей энергии побежали по всему телу.

Быстрее. Еще быстрее!

Музыка продолжала звучать, передавая такой простой для нее смысл Величия Гармонии Жизни.

Ярче. Еще ярче!

Громче. Еще громче!

Сильнее. Еще сильнее!

Белее! Еще белее!!!

Еще несколько минут такого звучания МУЗЫКИ, и я увидел золотой ореол, венчающий голову возникшего передо мной триединого существа, объединившего в одно целое струны Виолончели, Человека и Смычок в его руке. Сияние Золотого Ореола расширилось. Белый свет, давно заполнивший все пространство вокруг, стал еще ярче. Наконец, один из лучей Золотого Ореола дотронулся до меня и я с восторженным ощущением полной реальности и правдивости того, что происходит, осознал, что смычок Музыканта играет не на струнах. Он играет на мне. Я и есть та виолончель, которая издает эти Бело-Золотые Звуки.

Это по мне ударяет смычок так страстно.

Это во мне натянулись все струны.

Это во мне он вызывает такие чистые ответные вибрации.

Это я ТАК пою.

Это я ТАК страдаю.

Это я ТАК наслаждаюсь Жизнью.

Это я Такой БЕЛЫЙ и ЗОЛОТОЙ!

ЭТО Я – ТАКАЯ ВИБРАЦИЯ.

ЕДИНАЯ!

СВЕТЛАЯ!

ЧИСТАЯ!!!

Музыкант закончил играть. Зал сидел бесконечно долгие мгновения в полной темноте и тишине, пока не зажглась люстра. И тогда все увидели, что на сцене стоит смущенный человек со смычком в руке, весь вид которого говорил, что он растерян и абсолютно не понимает, почему вокруг него было так темно, и что вообще здесь происходит.

Хрустальная люстра была действительно очень большой и яркой, аплодисменты были очень громкими, но и электрический свет, и аплодисменты показались мне такими невыразительными и тусклыми в сравнении с Белым Светом и Звуками Музыки, которыми еще несколько минут назад были освещены не зрители, не темный зал, – нет! – души людей.

 

Константин Фридланд

 

P. S.

История абсолютно подлинная.

И произошло все именно со мною.

Спасибо Мстиславу Леопольдовичу за то, что он изменил мою жизнь.

Сегодня я знаю, что это случилось в то время, когда Ростропович много ездил по провинции. (1970 г.)

В Москве ему играть не давали.

Несмотря на это, он и в маленьком концертном зале Ташкента играл так, как будто это было в Париже или Нью-Йорке.

Мои искренние поздравления Маэстро с юбилеем!

К.Ф.