…В тот странный вечер она попросила меня, единственного, пожалуй, трезвого, подбросить их - с ее хорошо надравшимся в гостях мужем - домой.

Сама она тоже была в небольшом подпитии, но держалась молодцом.

Даже помнила, где они живут.

И даже не пыталась выдернуть у меня руль из рук – чтобы побыстрее доехать.

 

Да… и я их отвез.

 

Мы приехали, подняли Дмитрия Сергеевича в квартиру.

С божьей помощью, а так же, и с моими матюгами, уложили бесчувственное стокилограммовое тело в супружеской спальне на их огромную кровать.

 

Мы ворочали тяжелого Дмитрия Сергеевича с боку на бок, и стаскивали с него пиджак, рубашку и брюки.

И он еще при этом и брыкался и шипел, скотина.

 

Он даже самостоятельно пытался снять носки. Не доверяя никому эту сложную хирургическую операцию.

Но и для него, специалиста, это дело оказалось нелегким.

Так, в одном, особенно неподатливом, не сдирающемся носке, он и захрапел.

 

Разбуженный Тимофей, не мигая, наблюдал за нами, застыв за стеклом террариума, как изваяние какой-то горгульи.

 

Я выпил кофе, приготовленный его женой - в виде извинения за хлопоты.

Она, кажется, немножко отошла, и выглядела уже вполне разумномыслящей.

 

Я зашел на дорожку в ванну.

Мне захотелось умыть осоловевшее от этих напряженных приключений лицо – время было далеко за полночь, и уже начала подступать самая глухая и тяжелая для бодрствования ночная зимняя пора.

 

Наклонившись над раковиной умывальника, я плескал ледяную воду на лоб, и на потемневшие -от уже опять вылезающей щетины щеки, и сокрушался на свою податливость… Я уже часа два. как мог тихо-мирно спать в своей собственной кровати.

А когда поднял мокрое лицо, оторвавшись от умывальника, то в огромном зеркале перед собой - в полстены - обнаружил ее, неслышно за шумом воды вошедшую следом, и стоящую за моей спиной. Она стояла почему-то с закрытыми глазами.

На вытянутых руках она держала чистое полотенце.

 

Я повернулся, и несколько неожиданно для самого себя, вместо того, чтобы спросить, что еще такого случилось с Дмитрием Сергеевичем, взял у нее полотенце из рук, обнял ее за плечи, и поцеловал в губы.

И она жарко ответила на мой поцелуй.

И мы, будто две мармеладные конфетки – буквально склеились в неразъемных объятиях.

***

Дальнейшее происходило словно в приятном юношеском эротическом сне. В котором все и всегда происходит легко, просто и весьма доступно.

 

Остроты в получившееся далее у нас с ней блюда, которым мы стали тут же жадно лакомиться, не давая ему остыть, – добавляло это ощущение приятной нереальности сна, а также висящий в воздухе привкус опасности.

 

Бесчувственный идиот в спальне мог и проснуться, и, хватаясь за стены, в одном носке, отправиться похмеляться, например.

Или – еще по каким-нибудь другим надобностям.

И - ткнуться прямиком в незакрытую ванну...

 

…Где его жена - со спустившимися на щиколотки чулками, с растянутыми, и так и не снятыми до конца эластичными трусиками, повисшими на одной ноге, а также с задранной до груди юбкой, пристроившись сверху, и, откинув голову назад, порывисто и глубоко двигалась, буквально натягиваясь на меня, и едва сдерживая стоны.

 

А я, сидя на закрытой крышке унитаза, опираясь спиной о стенку, вытянув ноги, и взяв в кольцо рук ее нежные, упругие половинки попки, методично насаживал юную прелесть на свое, несколько не очень уместно разбушевавшееся в столь поздний час орудие.

 

…Дмитрий Сергеевич мог проснуться и зайти в ванну и чуть позже, например…

И увидеть меня, сидящего уже теперь на краю джакузи без брюк, и тоже, как и он, в одном носке. И ее, свою жену Анечку, примостившуюся передо мной, между моих широко расставленных ног, упирающуюся руками мне в колени, и делающую, как отжимающийся спортсмен, мерные и глубокие, со всхлипом и чмоканием, нырки головой… До тех пор, пока я, бурно кончив, не откинулся в электрической почти судороге назад…

…И едва не поехал спиной в пустую, сияющую эмалью и хромом, огромную ванную, в которой валялись комом мои брюки, перекрутившиеся с полотенцем.

Да, я бы выглядел красиво - с задранными вверх ногами, орошаемый извергающимся из моего раскрасневшегося орудия молочным фонтаном…

 

Или еще позже, он бы мог увидеть – как Анечка, скинув с себя уже все, повернулась ко мне попкой, нагнулась, и уперлась руками в бельевой ящик. А я, удерживая ее за тонкую – на фоне широких бедер, - талию, все тешил и тешил моего, как с цепи сорвавшегося, ненасытного друга…

***

Слава богу – наркоз ее мужа, видимо, был крепчайшим. Шотландцы умеет делать подходящий наркоз. А может быть – ирландцы. Я не следил за тем, какой, ирландский или шотландский продукт поглощал за фуршетным столом ненасытный Дмитрий Сергеевич в совершенно непомерном количестве.

 

- Я сегодня без руля, господа, – говорил он, почему-то, горделиво, - после каждого выпитого неразбавленного стакана.

- Он сегодня без головы, господа, - говорила весело Анечка, вступая в разговор следом за мужем…

По-моему, она была права

 

 

 

Окончание: