Тихо… Хорошо… Никто тебя не крутит, никто не бьет, не колотит. Никто не пытается засунуть внутрь какую-нибудь гадость… Карточным хорошо, им вместо карточки только другую какую-нибудь карточку можно попытаться сунуть. А я жетонный, вот и пихают, кто что может: и монеты, и железки, и ключи. Всего не перечислишь, потому что не упомнишь…

Так бы и висел до списания… Погода хорошая, птички поют. А это что за сигналы, я же без звонка? Это что, мне звонят? Посмотрим. Да, слушаю… Кто говорит? Претендент на мое место?! Что значит — еще один? Это что же, выходит — пенсия? А что это у вас с голосом? Вернее, с выговором… Нет, слышимость хорошая, даже очень. Вот только акцент… А, так вы иностранец. Теперь понятно. А вы кто будете?.. Немец, опять, значит, наступаете… Нет, это я о своем. Ну, что ж, место у меня хорошее, у школы. Переулок тихий, когда уроков нет… Что говорите? Не подходит? Ну и ладно, сам поработаю еще. А вот, кажется, и первый клиент, вернее, клиентка.

К телефону приближается молодая девица, извиваясь всем телом и выделывая руками и ногами замысловатые кренlеля. Уж не больна ли? Может, нужна «скорая»? Не-ет, у нее наушники в ушах, значит, музыку слушает. Подходит к телефону, набирает номер, вместо жетона пытается использовать ключ от квартиры. Номер срывается. Еще попытка — неудача. Еще — промах. Наконец, вздохнув, вытаскивает из кармана же-тон, и номер соединяется.

— Алло, Машка! Возьми трубку!.. Что, уже взяла? Тогда музыку сделай потише!.. Что? Не играет у тебя музыка? А где тогда играет? У меня? Не слышу! Громче говори!

Тут она спохватывается и выключает плеер.

— Алло, Маш!.. Ты чё орешь? Я тебя нормально слышу. Ты зря не пришла! Отпадная тусовка!.. Васька? Был! И Ромка был, и Колька! А еще знаешь, кто был? Вик! Ну, помнишь, Анька хвалилась, что познакомилась с потрясным танцором на дискотеке? Так вот, она его привела! Ты б его видела!.. Не расскажу! Нет, нет, нет! Хочешь, приходи, сама увидишь. Мы собираемся на Пушке и идем к Машке!.. К какой? К тебе, кажется… Кто сказал? Анька и сказала. В общем, я, кажется, запуталась. Ты приходи, и мы все выясним. Ну, пока, бегу, некогда. Надо переодеться и жвачки купить. Ну, все, бегу!

Она вешает трубку, включает плеер и, пританцовывая, удаляется.

Телефон вздыхает:

— Ох уж эта молодежь… Вы ее видели? Только танцы-тусовки на уме… Еще кто-то идет.

Подходит парень. Вязаная шапка натянута так, что из нее торчат только нос и шея, да блестят глаза и зубы. Спина его согнута так, что, кажется, плечи торчат выше головы. Руки в карманах висячих штанов, походка с подтанцовкой. Он вытаскивает жетон, опускает его в автомат, снимает трубку, зажимает ее плечом, набирает номер и сует руку в карман.

— Алё, здрасьте, это я, — при этом он опускает голову еще ниже и начинает переминаться с ноги на ногу, делая при этом пинающие движения. — Я все сделал… Ну, почти все… Ну, половину… Ну, четверть… Честно? Я сейчас иду к Петрову, возьму у него конспекты и сделаю. А сколько нужно сделать на тройку?.. А на двойку?.. Ого, я, значит, и на кол не тяну… Нет, не на тот, на оценку… Что, на тот самый раз?.. А сколько лекарство стоит?.. А сколько надо?.. А если я лекарство…? — выхватывает руку из кармана и, схватив трубку, отводит ее в сторону. Некоторое время держит трубку на отлете, потом, с опаской приближает к уху. — Я все понял. Можно я пойду?.. К Петрову, за конспектами… До свидания. — Вешает трубку, вздыхает. Вытаскивает из кармана еще один жетон, опускает в автомат, набирает номер:

— Алё, Петров? Слушай, Петров, я звонил Гмызе, она ни в какую. Выручи, а?.. Да знаю я все, скажи — сколько?.. Сколько?! Я в отличники не собираюсь! Половина и работа на тройку!.. И так на тройку?!. Да это же рэкет!.. Ну, Петров, скости малость, а то я без «Парламента» останусь. Мне что, «Приму» курить?.. Ну, ладно, ладно, согласен. Когда зайти? Ладно, — вешает трубку. — Ладно-ладно, Петров, учтем.

Вынимает еще один жетон, опять набирает номер. На этот раз это уже другой человек. Голова поднялась, локоть небрежно заброшен на корпус автомата, отчего вся его фигура принимает форму пресловутой буквы «Зю», ноги перекрещены.

— Алё, можно Борю?.. Хай, Боб. Это Макс. Как сам?.. Слушай, ты последние записи достал?.. Ну те, что тогда говорили. Нет? А что?.. Клиф подвел? Ну, он козел! Обещал ведь. Такое железо! — начинает издавать дребезжащие звуки, а свободной рукой изображать гитарные аккорды. — Я торчу! Ну, ладно, придется пока старье покатать. Ну, давай!.. Да я из автомата. Гуляю. Позвонил Гмызе, только расстроился. Думал, ты утешишь. Ну, Клиф козел! Обещал ведь!.. Ну, ладно. Бай!

Вешает трубку, вынимает из-под балахонистого свитера плеер, переключает, прячет под свитер и плавно отваливает.

Проходит минут двадцать-тридцать, и в переулке появляется новый персонаж. С ходу срывает с рычага трубку, набирает номер и с размаху бьет по телефону кулаком. В автомате что-то щелкает, и номер соединяется.

— Ну, ты, фуфло! — вместо приветствия кричит небритый субъект лет 30-60, затянутый в кожу и обвешанный цепями. — Я тебя уже пять минут жду! Что тебе не ясно? Я сказал «под часами», значит, под часами!.. Что?!. Что? Не туда попал? А куда я попал? В отделение милиции?! Извините, пожалуйста, ради Бога.

Он бросает трубку и бросается бежать по переулку. Через три минуты к телефону-автомату подъезжает милицейская машина. Из нее выходит сержант в бронежилете и с автоматом. Оглядывает переулок. Никого. Достает рацию.

— Дежурный, я 121, никого нет, как понял?

— Понял тебя, — отвечает дежурный, — возвращайся на маршрут.

Сержант садится в машину, и она уезжает.

Снова в переулке воцаряется тишина. Хотя нет, кто-то идет. Нет, это просто прохожий, проходит мимо. Тихо. Но вот опять слышны неторопливые шаги, и, похоже, это пара. ОН и ОНА. Не идут, а плывут, обнявшись и глядя друг на друга.

— О, телефон, — говорит ОН, — позвони!

— А, может, не надо? — пытается протестовать ОНА.

— Ты меня любишь? — спрашивает ОН.

— Да, — смущенно лепечет ОНА и краснеет.

— Тогда звони, — настаивает ОН.

— Ну, ладно, вздыхает ОНА и вдруг оживляется, — а у меня жетона нет! — заявляет ОНА весело и пытается увести ЕГО от автомата.

— У меня есть, охлаждает ЕЕ ОН и протягивает ЕЙ жетон. — У меня еще есть, — хитро говорит ОН, пресекая ЕЕ попытки ошибиться номером.

ОНА берет жетон и, обреченно тянется к трубке.

— Давай я наберу, — предлагает ОН и целует ЕЕ.

ОНА пользуется ситуацией и надолго приникает к НЕМУ, пытаясь заставить забыть о телефоне. Но ОН настороже. И, с неохотой оторвавшись от НЕЕ, слегка подталкивает ЕЕ к автомату.

— Ну же, мы ведь решили.

ОНА вздыхает и начинает крутить диск.

— Мама? — нерешительно начинает ОНА. — Это я. Где я?.. У подруги. — Тут ОН делает страдальческое лицо и укоризненно качает головой. — У Нади, — продолжает ОНА, пытаясь смотреть мимо НЕГО. — Где Надя? Отошла… — говорит ОНА и краснеет. — Ну, нужно ей, вот она и отошла. Какой у меня голос? Нормальный голос… Ничего я не скрываю… — Вдруг ОНА решается и, зажмурившись, как перед прыжком в воду, выпаливает, — Мама, я выхожу замуж! — и бросает трубку.

ОНА еще какое-то время стоит, зажмурившись и тяжело дыша. ОН подходит к НЕЙ и молча обнимает ЕЕ. Так ОНИ стоят минут десять. Прошли даже двое прохожих, а ОНИ все стояли. Но тут ИХ побеспокоили.

— Пгастите, молодые люди! Я, конечно, дико извиняюсь, но нельзя ли воспользоваться автоматом?

ОНИ повернули головы в сторону говорившего. Перед НИМИ стоял невысокий лысый человечек в очках и потертом костюме с авоськой в руках.

— Пгашу пгащения, — повторил человечек и поклонился.

— Извините, — сказал ОН за двоих, — пожалуйста, — и ОНИ отошли от телефона.

— Молодые люди, — закричал им вслед потертый, — я еще газ извиняюсь, но нет ли у вас лишнего жетончика? Я заплачу, — закончил он торопливо и полез в карман.

ОН молча протянул лысому жетон и сделал протестующий жест, увидев деньги. В этот момент ОН был слишком счастлив и хотел поделиться с миром всем, что имел. Кроме НЕЕ, разумеется. ОНА была для НЕГО больше целого мира.

— О, какой щедгый молодой человек, — слащаво пропел лысый. — Спасибо оггомное! — и он принялся крутить диск телефона.

Но ОНИ уже не слышали его излияний. Тесно обнявшись, ОНИ удалялись по переулку.

— Алло, Цилечка, это я, — заговорил лысый, который как выяснилось, еще и картавил. — Догогая, посмотги, пожалуйста, в ванной. Я, кажется, забыл выключить свет. А заодно и в туалете. Я подожду… Ну что, не гогит? Ну, слава Богу, а то я подумал… Что?.. Вообще не гогит?.. Ах, лампочки пегегогели… Ну и хогошо. На что там смотгеть?.. Ну, Цилечка, не волнуйся так, тебе же вгедно. Ну, успокойся… Хогошо-хогошо, вызову электгика, он поменяет… Год вызываю?.. Надо же, как бежит вгемя… Ну, хогошо, из булочной зайду в ЖЭК и вызову монтега. Ну, целую тебя.

Картавый повесил трубку и побрел в сторону булочной, что-то бормоча под нос.

И как раз в этот момент в переулке, приседая и оглядываясь, нарисовался давешний «кожаный». С опаской подойдя к телефону и постоянно оглядываясь, он набрал номер.

— Алё, это куда я попал? — опасливо спрашивает он у ответившего. — Ну, ты, фуфло! — взрывается он, услышав ответ. — Я тебе что сказал? Меня тут чуть не замели! Я сказал «под часами»! Где ты был? Фуфло, ты меня достал, козел. Я что, шестерка, думать за тебя? Ты где был?.. Как где?!. Я на Пушке тебя ждал, а ты… На каких Баррикадах? Кто сказал?.. Ты чё гонишь пургу? Да я… (далее следует непереводимая на светский язык игра слов на местном диалекте). — Последняя тирада сопровождается неистовым биением телефонной трубки о лоб говорящего. Только невероятная прочность трубки спасла ее от раскалывания. На лбу же, напротив, даже царапин не появилось. — Ну, — тяжело дыша, сказал кожаный, — ты понял? Ну, смотри, не перепутай, а то Кутузовым станешь.

И, бросив трубку и звеня цепями, он удалился.

— Ох, — вздохнул аппарат, — ну и клиент. Такой запросто на пенсию раньше срока отправит.

И, разомкнув свои контакты, телефон погрузился в чуткую дрему до следующего звонящего.