ПИЩА В ПРЯМОМ СМЫСЛЕ И ПИЩА ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЙ

 

— Хорошо! Ох, до чего ж хорошо!

Снегирев направляет носик огромного алюминиевого чайника то на спину, то на бока, то на шею Лукьяненко.

— Ой, не могу! Вот молодец! Вот уважил мою старость, — стонет довольный Жора и, не щадя себя, бьет ладонями по разгоряченному

телу.

Но вдруг струйка воды прервалась.

— Ты что? — заволновался Лукьяненко. — У меня мыло в глазах. Лей.

Но Снегирев не торопился выполнять просьбу. Он ладонью защитил глаза от палящего солнца и всматривается вдаль.

— Кажется, машина? — неуверенным голосом сказал он.

- Где?! — встрепенулся Мартьянов.

— Да лей же ты, — взмолился Лукьяменко. — Игорь Николаевич, скажите ему.

— Лей, лей, — сказал Игорь и, раздумывая, произнес, — да, кажется , точно машина. Но откуда? И к кому? Наша вернется не раньше, чем

к вечеру.

— Наверное , колхозная, — высказал предположение Снегирев.

— Наверное, — согласился Игорь.

— Ой, глаза выедает! Колька!

— Да замолчишь ты, наконец, со своими глазами? — засмеялся Снегирев и вылил Жоре на шею весь чайник воды. — Видишь, колхозницы едут, а ты шумишь.

Лукьяненко поспешно промыл глаза и посмотрел в сторону, указанную Снегиревым.

— Здорово! — обрадовался он. — Где моя помада? — И Жора стал торопливо просовывать ногу в зауженную штанину. — Не иначе,

жратву везут? — сказал он. — Снегирь — гопака!

Машина приближалась. Теперь ни у кого не возникало сомнений, что «газик» едет к ним. К кому же еще?! Только вот зачем?

Но раздумывать было некогда.

Подъехав, машина затормозила. Из кузова выпрыгнул незнакомый мужчина с залихватскими усами, а из кабины показался шофер, тоже незнакомый, и... Скрипичкина.

— Светлана! — радостно улыбаясь, пробасил Волков. — Какими судьбами?!

Подошел Мартьянов. На лице его недоумение.

— Светлана Ивановна?! Сюда? Зачем?

— Как зачем? — возмутилась Светлана. — Что это еще за вопросики? — Светлана говорила и улыбалась. Ей по душе были добрые улыбки и всеобщее внимание. — Как зачем? — повторила она. — Давно обедать пора, а они тут со своим начальником на солнышке прохлаждаются. Порядок это или нет?! А ну, живо снимайте бидоны с машины!

— Что я говорил?! Харчи!—завопил Лукья-— Жозефинка! С меня поцелуй. Договорились?

— На черта ты мне сдался, толстогубый, — кокетливо повела плечами Светлана, — вот если бы Митрич ... Ну, ну, я пошутила. Тоже мне парень, краснеет, как девушка.

Митрич ничего не ответил, только вздохнул и полез в кузов снимать бидоны.

— Принимайте!

Лукьяненко в предвкушении обеда улыбался, показывая всем тридцать два здоровых зуба и неотмытый живот.

— Теперь, братцы, живем!

— Налетай, пока горячо! — зычно крикнула

повариха, стараясь, чтобы в голосе звучала медь, — кто опоздает, тот одну воду глотает!

На солнце блеснул алюминий черпака и ярко-красный лак маникюра. (Как Светлана умудрялась здесь, в степи, делать маникюр, — это ей одной было известно.)

— Где же вы машину достали, Светлана Ивановна? — подавая свою миску, спросил Мартьянов.

— Стану я доставать, сама приехала. А подробности, товарищ начальник, можете выяснить у председателя колхоза Козули. Вон он стоит.

Только сейчас Мартьянов вспомнил о незнакомом усаче и торопливо направился к нему.

— Вы будете Козуля? — Игорь протянул руку.

— Не Козуля, а Зозуля, Сергей Федорович, — протягивая ответно свою руку, проговорил тот. — Ваш подшефный, Кровно заинтересован в знакомстве.

— Очень приятно. Игорь Николаевич Мартьянов.

— Приятно не приятно, но только давно мы с вами должны были познакомиться, товарищ Мартьянов. А то что ж это получается — линию для кого тянете? Для нас. А к нам до сих пор ни ногой! Как это прикажете понимать?

Игорь взглянул на председателя, и ему стало смешно. Он первый раз видел Зозулю, но представлял себе его почему-то именно таким. Запорожские усы, солидное брюшко, видимо, любит выпить пару-тройку пива, бойкая скороговорка и хитрющий пронзительный взгляд.

— Да все некогда, — стал оправдываться Мартьянов, — то то, то это, смотришь, день и прошел. День мал, Сергей Федорович.

— Понятно, — Зозуля взглянул на свежеврытый анкер и улыбнулся. — Столбик-то, скажем, сегодня ставили?

— Только что, — ответил Игорь, вертя в руках пустую миску.

— Нелегкий труд?

— Да уж конечно, — усмехнулся ничего не понимающий Мартьянов.

— Вот видите, — Зозуля радостно рассмеялся, словно чему-то обрадовавшись, — а к нам, скажем, пришли бы, мы б облегчили ваши труды.

— Как так?! — удивился Игорь. — Вы - волшебник?

— Никакого волшебства. Все очень просто. Мы можем людей вам подбросить сколько требуется, вот вам и легче будет. Арифметика!

А-а, — засмеялся Мартьянов, — действительно, арифметика. — Перво-наперво, — продолжал Зозуля, — держите с нами тесную связь. —И Сергей Федорович стал пояснять, что могут извлечь монтажники из личного контакта с колхозниками.— А продукты?! Да мы ведь завалить вас можем продуктами! Ешь не хочу! Скажем, зелени какой, редисочки там и прочее бы подкинули. КефалькоЙ бы обеспечили. Как у вас, уважают кефаль?

Подошли монтажники и прислушались к разговору. Зозулины слова явно пришлись всем по душе.

— Вот разговор истинно делового человека! — воскликнул Жора.

— Редиска со сметаной — мое любимое блюдо, — добавил Синельников.

— Как видите, мы за личные контакты на самом высшем уровне, — засмеялся Мартьянов и шутливо добавил: — Где же вы раньше были,

наш добрый гений?

— Не такой уж я и добрый, Игорь Николаевич. А что людей обещаю дать да продуктишками обеспечить, так от этого нашему колхозу одна выгода.

— Как так?!

— А вот так! — В председательских глазах забегали хитринки. — Мы вам отпустим, скажем, по старым деньгам на тысячу рублей, а

вернем тоже тысячу, но только уже в новых

бумажках. Не сразу, конечно, — поспешил добавить Зозуля, — а в перспективе, так сказать. Уразумели?

— Не совсем. Может, поясните?

- Что ж, поясню. Если я вам людьми буду помогать, линию, скажем, на месячишко раньше срока сдадите?

— Само собой разумеется.

— Вот видите! А для нас лишний месяц с электричеством — это дополнительные деньги в кармане. Электродоение наладим, электрообмолот и прочее.

— Да за электричество же платить придется! — воскликнул Игорь.

— Все подсчитано в бухгалтерии. Через три года мы полностью расплачиваемся за монтаж линии, а там мелочи — копейка киловатт.

Перспективно?

— Вполне, — подтвердил Игорь.

Удовлетворенный ответом, Зозуля продолжал:

— Керосиновые лампы сразу побоку, изничтожим их как класс, и сразу появится электронастроение. Моральный фактор тоже надо учитывать!

Монтажники рассмеялись, а Игорь оказал.

— Ничего не скажешь, все учтено. Даже электронастроение! Мы б никогда до этого не додумались.

— То-то же, уважаемые! — и снова председательские глаза хитро заблестели. — Надо уметь из всего извлекать выгоду!

— Вот дает! — вслух удивился Лукьяненко неумолимой председательской логике. — Одним словом, бизнес.

— А по-моему, насчет выгоды вы перегнули малость. Выгода — это что-то от старого мира, — подковырнул председателя Мартьянов,—•

так сказать, родимые пятна капитализма.

Зозуля расхохотался.

— Да какие там пятна! Выгода-то, скажем, не пану Зозуле будет, а тебе, мне, в перспективе, конечно, колхозу, государству. В общем масштабе. Уразумели?

— Со школьной парты.

— И слава богу. Понятливые люди — моя слабость. - Председатель стал подкручивать пышные усы. — А покуда — да побачення! —

и Зозуля дал знак шоферу.

Машина уехала. Монтажники вернулись к бидонам, около которых теперь орудовал Волков. Вернулись за добавкой.

Скрипичкина, увидев, что Мартьянов остался один, подошла к нему.

— Что же вы голодный стоите, Игорь Николаевич?

— Отвлекся, Светлана Ивановна. Зозуля голову забил.

— Вот вам второе, ешьте. А щи вы прозевали. Иди знай, что вы не ели, — возмутилась Светлана, — хорошо, что второе еще есть.

Игорь взял миску с кашей из рук Светланы и стал есть. Светлана внимательно смотрела, как он ест. Игорь проголодался не на шутку. Когда миска опустела, девушка спросила, кивнув в сторону только что уехавшей машины:

— Наверно, в колхоз приглашал?

— Приглашал. Кое-что из продуктов обещал подбросить, но главное, людьми помочь.

— И меня приглашал. Только насовсем, - вдруг сказала Светлана. — В клубе работать. Самодеятельность у них не в норме, так он все допытывался, не сумею ли я ее оживить.

— Ну и что? — поинтересовался Игорь. — Что вы ему ответили?

— Что подумаю над его предложением.

— Что ж, думайте. Петь в хоре всегда легче, чем вставать в шесть утра. Лично я советую вам серьезно отнестись к предложению Зозули, — со скрытой издевкой сказал Мартьянов.

-— Эх вы! — внезапно вспыхнула Светлана, и на ее глазах заблестели слезы. — За что вы меня так ненавидите, Игорь Николаевич?!

— Я?! Вас?!

— Меня, — кивнула она головой.

— По-моему, у еас нет повода. Я... я даже немного лучше отношусь к вам, чем ко всем.

— Правда?! — обрадовалась Светлана. — А я думала, что ... Хотите почитать записки? В стихах!

— Какие записки?

Переход Светланы от грусти к веселью был таким резким, что Игорь не мог сразу сообразить, о чем речь,

— Вот они, — девушка протянула Игорю пачку исписанных листков, — каждый день нахожу их у себя в палатке, —- с гордостью добавила она. — Почитаете? Или вам они и так знакомы?

— Давайте прочту, если доверяете, — Игорь развернул первый попавшийся под руку листок. Это было ии больше, ни меньше, как...

 

«П ослание к любимой"

 

Когда мне хочется кричать, а не писать,

На стены лезть, людей других пугая, —

То тихий призрак Ваш

в душе моей опять

Улыбчиво и робко возникает.

О! Как открыть мне

Ваших

дум тайник? То вы смеетесь, то опять

серьезны...

Я б к сердцу Вашему

устами рифм

приник,

Я б ухом строк подслушал

Ваши грезы!

Скажите, в сердце Вашем

есть секрет?

И только я один, наказанный поэт,

Все формулы души опять понять не в

силах...

Простите.

Ваше сердце бередя,

Я затолкал любовь в рифмованную

строчку.

Над птицами страниц всю душу

отведя,

 

Я ставлю прозаическую точку.

Уважаемая Светлана! Я думаю, что Вы своим чутким сердцем догадаетесь, кто автор этих строк? А если нет...»

Подписи не было. Но Игорь сразу же узнал руку поэта-любителя. Ошибка исключалась. Дошло до стихов— значит, дело гораздо серьезней, чем мог предполагать Игорь. «Эх, дружище!»

— И вы не знаете, кто автор этих посланий? — осторожно спросил Игорь, возвращая записки.

— Не-ет, не знаю, — каким-то присмиревшим голосом ответила Светлана и внимательно посмотрела на Игоря.

- Даже не подозреваете? — продолжал допытываться Мартьянов, с сожалением отмечая, что о любви Митрича Светлана действительно даже не догадывается, вернее, не хочет догадываться. Судя по всему, Волков ей без различен.

— Мне почему-то казалось, что это вы писали, Игорь Николаевич, — тихо сказала Светлана и опустила голову...

Игорь нахмурился, — только этого еще не хватало, — и резко ответил:

— Да было б вам известно, я не пишу стихов.

— Значит, не вы?—горько вздохнула Светлана. — А кто же тогда? — проговорила она, словно раздумывая вслух.

— Не знаю, — схитрил Игорь, — но если вам это необходимо знать, я постараюсь отыскать поэта.

Светлана несколько секунд тупо смотрела на бумажки, зажатые в кулаке, затем упрямо проговорила:

— Значит, не вы. Ошиблась. Ничего особенного не произошло — я часто ошибаюсь, Игорь Николаевич! Ну да хватит! Расхныкалась, — прервала она себя, — хныкалка, — и, круто повернувшись, Светлана побежала к бригаде.

Игорь посмотрел ей вслед и покачал головой:

«Сумасшедшая какая-то! Вобьет себе в голову черт знает что и сходит с ума! Или я чего-нибудь не понимаю?!»

Игорь тряхнул головой, словно собираясь этим движением отогнать прочь мысли, не относящиеся к работе, и тоже направился к монтажникам. С ребятами он всегда чувствовал себя лучше.