Знаете ли вы, что такое комары?

- Конечно знаем,- не задумываясь, ответит почти каждый.

И ошибется.

Чтобы узнать, что такое настоящие комары, нужно попасть куда нибудь в глухомань, а еще лучше в зауральскую тайгу.

Попав туда, вы убедитесь, что о комарах до этого времени ничего не знали.

Первое же знакомство с местными кровососами окажется для вас полной неожиданностью.

Именно первое, потому что те комары, которых вы шлепаете на своей шее во время загородной прогулки: "Шлеп, шлеп! Ах, заели проклятые. Как много... раз, два... целых пять сразу!—Это не комары.

По таежным понятиям—это совсем нет комаров.

А что же такое — есть комары?

Представьте себе, что вы только на несколько секунд выставляете на открытый воздух незащищенную руку, и она сразу же становится серой от живой копошащейся массы.

А если вы сможете потерпеть несколько секунд, то она станет красной от бесчисленных укусов.

Но только не вытерпишь. Это все равно, что сунуть руку в открытый огонь.

Комары, пожалуй, самые жуткие "звери" на нашей планете.

Дай им волю - сожрут заживо.

Учeные и туристы подсчитали, что за пять минут где-нибудь в тундре на одну руку человека садится до четырехсот кровожадных тварей.

А на две?

А на спину и задницу?

Жуть!

Хуже чем людям от этих тварей достается только оленям и лосям - их облепляют одновременно до двухсот тысяч вопящих вампиров одновременно.

Но как бы мы не ненавидели этих маленьких кровососов, нельзя не признать, что это удивительные насекомые.

У них усики - одновременно и уши, и носы, а язык знаете где находится?

Никогда не догадаетесь - на пятках!

Более того, у многих видов комаров усики есть только у самцов, поэтому их самкам приходится ориентироваться только при помощи глаз и языка.

Согласитесь, таких глухонемых летающих "женщин-вампиров" можно и пожалеть.

Посмотрите внимательно и вы увидете, как умильно потирают они ножку о ножку, чистя свои язычки после принятия пользительной жидкой пищи.

Таежный комар гораздо кровожаднее своего европейского собрата. Взъерошенный, тощий и ненасытный, набрасывается он со звонким боевым кличем на все живое, протыкает кожу гибким хоботком и начинает сосать, дрожа от жадности всеми своими хилыми конечностями. Серенькое брюшко его сжимается и раздувается, как кузнечный мех, и через несколько глотков наполняется красной кровью, просвечивая на солнышке кристалликом рубина. Уже не в силах нести свою добычу, комар отваливается и тяжело плюхается в траву. Но такие удачи редки. Иногда смотришь на деловито суетящегося комаришку, и даже жалко его становится.

Вот он потыкал носиком на одном месте — и никакого результата. Жало изгибается дугой и не хочет впиваться в кожу.

Побегал, понюхал, попробовал еще раз. Кажется, есть!

Несколько упоительных глотков, и хрупкое тело содрогается в сладострастных конвульсиях. Уфф, хорошо...

Но в это время мышцы жертвы слегка пошевелились, и жало впавшего в экстаз кровососа заклинило.

Комар, почуяв опасность, тянет хоботок, упираясь что есть силы всеми шестью ногами. Он тянет, дергает, забегает влево и вправо вокруг носа, расталкивая более удачливых соседей.

На комариной толкучке паника...

Химики для иллюстрации бесчисленности молекул любят приводить такой впечатляющий подсчет: если в стакане оставить небольшую щель, через которую будет вылетать по миллиону молекул в секунду, то все молекулы улетучатся через... далее следует цифра с нулями через всю страницу... лет.

Комары в тайге производят не меньшее впечатление.

Если в палатке оставить небольшую щель, через которую едва-едва протиснется самый тощий комаришка, то через пять минут в неё набьется столько, что за всю ночь не перешлепаешь.

Нет покоя летом в тайге ни медведям, ни оленям.

Мишка сворачивается в клубок, защищая живот, где шерсть у него очень редкая, и так же, как и собаки, закрывает глаза и нос лапами, или катается по земле, пытаясь раздавить маленьких и нахальных кровопийц.

Олень в это время меняет рога. На смену сброшенным старым у него вырастают новые, еще мягкие, покрытые кожистой оболочкой и пронизанные множеством кровеносных сосудов. От сотен комаров, наполняющих свое прозрачное брюшко оленьей кровью, рога становятся алыми.

Во время своих таёжных скитаний мы пробовали спасаться всякими патентованными противокомариными средствами: диметилфталатом, репудином, "Тайгой".

Если верить рекламе, то в течение четырех-шести часов комары должны были бояться их как черт ладана.

Возможно, так оно и есть. Ведь о действии ладана на чертей мы тоже судим по дошедшей до нас рекламе.

Не исключено, что наши потомки будут говорить "боится, как комар диметилфталата"...

Но это на словах и на бумаге, а в действительности через пятнадцать минут маршрута крепкий, как концентрированная серная кислота, пот начисто смывал все эти хвалёные жидкости.

Кроме того, в инструкциях говорилось, что ими надо намазывать лишь открытые части тела.

А чтотогда нужно делать с закрытыми, если хороший таeжный комар способен прокусить насквозь даже новый резиновый сапог?

Когда мы пробовали пользоваться накомарниками, то курящие быстро прожигали в них дыры, а некурящие просто рвали о кусты.

Дырявый накомарник за полчаса мог превратиться в подобие небольшого комариного питомника.

Мой друг Игорь патологически невзлюбил комаров.

Больше того — он их ненавидел.

Игорь страдал от любого количества комаров.

Его организм отказался адаптироваться к их укусам.

В считанные минуты бедолага покрывался сплошными волдырями и расчесами.

В одном из походов всего за десять дней пути он катастрофически похудел, ходил, закутавшись в двойной слой марли, отказывался принимать пищу и при первой же возможности старался залечь где-нибудь в укромном местечке, с головой укрывшись в спальнике.

Он относился к комарам, как к одушевленным существам, которых надо уничтожать, мучить и зверски пытать.

Охота на комаров стала его постоянной потребностью.

Он подкарауливал и шлепал их сразу десятками, сотнями, тысячами. Он ловил их, мгновенно отрывал у них крылышки или ножки и калеками отпускал на волю. Чтоб другим неповадно было.

В тот раз погода установилась прекрасная. С утра на безоблачном голубом небе появлялось ослепительно яркое и удивительно жаркое солнце, которое приводило в восторг все окружающее, в том числе и несметные полчища "пернатых".

Этот восторг выражался в том, что они с победным боевым кличем набрасывались на любой живой организм: будь то человек или животное.

Комарья было так много, что стоило сделать круговое движение раскрытой ладонью, а затем сжать кулак, как в нeм оказывалось не менее сотни попавших в плен кровопийц.

Оставшиеся, не обращая внимания на столь незначительные потери, продолжали ожесточенно атаковать отчаявшихся людей, одежда которых напоминала со стороны ворсистый ковер серого цвета, поверхность которого шевелилась как будто под дуновениями ветра.

Комары не оставляли нас в покое даже во время коротких моментов приема пищи.

Стоило налить в миску суп или наполнить кружку чаем, как поверхность дымящегося вара тут же покрывалась толстым слоем сварившихся в нeм насекомых.

Некоторое облегчение приносили нам только обильные дымокуры, и ими приходилось пользоваться практически все время: с утра и до радостных мгновений отхода ко сну.

Мне особенно запомнился один такой случай.

Я лежал в спальнике и с интересом наблюдал за Игорем.

Палатка была едва освещена слабым светом фонарика.

Застегнув изнутри полог на все петли, Игорь сидел на спальнике, и с увлечением предавался своему любимому занятию - перед сном азартно охотился на комаров.

Комаров вокруг в этот вечер было даже больше чем обычно. Они набились в палатку, когда мы еще не успели застегнуть полог, устраиваясь на ночлег.

Сейчас эти крылатые твари осваивали теплое пространство, надсадно гудели и настырно лезли на желанные тела людей.

Охотник вошел в азарт: он хлопал в ладоши, настигая тех, что летали, а сидящих на стенках чуть придавливал к материи и раскатывал, со злорадством ощущая, как сминаются мягкие комариные тельца и продолговатыми катышками падают вниз.

Обуревавшие сейчас Игоря чувства являли собой нечто среднее между противным ощущением камешка в кедах и неудачными попытками вспомнить картинки внезапно улетучившегося сна.

То и дело слышались его ехидные восклицания.- А вот я сейчас тебя по морде, по хоботу, пссиса несчастная... Ага, получил. Ща мы тебе ножки-то пообломаем... Куда, куда летишь, eк-комарeк!

Постепенно, хотя и достаточно медленно, палаточное пространство очищалось от летающей гнусности.

Уже казалось, что Игорёк может спокойно вздохнуть, но последний оставшийся не пойманным комар казался неуловимым.

Он вился в дальнем углу, и, когда Игорь привстал и потянулся к нему рукой, ловко увильнул, сделался невидимым и торжествующе заныл где-то около его уха.

- Ну, подожди, паразит! Ты от меня все равно не уйдeшь!— пообещал Игорь и стал раздеваться.

Он стащил с себя брюки и ковбойку, сунул их в изголовье, надел комплект теплого нижнего белья, свитер, шерстяные носки, на голову водрузил вязаный капор, влез ногами в спальник, вытянулся и вздохнул.

- Вот и все, вот и порядочек,— подумал он.— Теперь можно и отдыхать. Всe-таки здорово придумали умные люди — отдыхать лeжа. И марлевый палаточный полог — тоже удачное изобретение. Ишь, как облепили полог с той стороны. Вообще-то можно поучиться у этих тварей настойчивости и бесстрашию. Жутко было бы представить, какие они были бы будь размерами с бабочку, да ещё наделены человеческим разумом.

Игорь закрыл глаза и увидел страшную картину: плотно сомкнутыми рядами на него двигалось неисчислимое множество странных существ — колченогих, носатых, покрытых густой короткой шерстью, с радужными щитками крыльев за спиной, с тонкими подтянутыми животами. У них были круглые выпуклые глаза, полные холодной решимости и равнодушной жестокости. Они приближались неотвратимые, как конец дурного сна, а крылья их позванивали: дзнн, дзнн, дзннн...

Он вздрогнул и приоткрыл один глаз.

Свет фонарика в палатке позволил рассмотреть, что ему на грудь, прямо напротив подбородка, садился тот самый единственный и неуловимый комар.

Открыв второй глаз, Игорь стал внимательно следить, как комар тыкается хоботком в шерсть свитера, пытаясь проткнуть вязание и достигнуть вкусного игоревого тела.

Вот комар присел на изломанных паутинках ног, дрогнул крыльями, приподнял острое брюшко и снова сунул хоботок в шерсть.

Никакого результата. Жало изогнулось дугой, пытаясь пробиться через плотную ткань нижнего белья, но никак не могло достигнуть кожи.

Комар передохнул, побегал, понюхал, попробовал ещe раз.

Кажется, есть! Жало входит

Но не тут-то было!

Последовали новые спазматические движения тела-насоса, и недоуменная пауза...

Еще несколько всасываний, и опять вхолостую.

Вот жало впилось так глубоко, что комар приподнял все четыре задних ноги и сделал стойку на носу.

И снова неудача.

Комар пискнул от возмущения и вытянул все свой ноги по швам, попытавшись таким образом увеличить длину хоботка-шприца.

Сейчас вся его поза выражала только одно — порыв и неукротимое стремление вглубь.

В это время Игорь пошевелился и осторожно высвободил руку из спальника.

Комар, почуяв опасность, попытался вытянуть хоботок из свитера, упираясь, что есть силы, всеми шестью ногами. Он тянул, дергал, забегал влево и вправо вокруг собственного носа, и заметно паниковал.

Но Игорь уже подвёл к комару два пальца и ухватил его за крыло.

Комар испуганно заверещал.

- Ага, попался, гад. Сейчас я тебя казнить буду,— злорадно проговорил Игорь и смял комара.

В это время снаружи в палатку стал ломиться еще один мой сосед по палатке - Федя.

- Отворите, я тоже спать хочу,— потребовал он.

- Спи снаружи,— ответил Игорь,— Я только-только всю нечисть извел, а ты ее снова сюда напустишь.

- Не боись, уже темно и они все спать по кустикам разлетелись.

Игорь, ворча, сел и начал расчехлять палатку.

Через минуту в палатке уже ворочался Федя, устраивая себе ночное лежбище.

- Ты чего толкаешься, небось, не в трамвае,— проворчал Игорь.

- Да меня только что комар в нос укусил,— живо отозвался из темноты палатки Федя.

- Все равно нечего пихаться. Я их до тебя всех перебил, а если и остался один, то подумаешь комар! Дурную кровь у тебя отсосет и улетит.

- Да если у него всю дурную кровь отсосать, то он умрет от кровопотери,— хихикнул из спальника четвёртый обитатель палатки Женька.

Федя, что-то неразборчиво проворчал и продолжил возню, сопровождаемую сопением.

Я понял, что лишился сна до его полной и окончательной победы над крылатым врагом.

В борьбе с атакующим его комаром Федя применял самую разную тактику.

Сначала он попробовал взять его на живца, отважно выставив из спальника левое плечо, и. размяв правую руку, готовился прибить мучителя.

Однако кровосос, не реагируя на посадочные знаки, затеял свои маневры где-то около его мозжечка.

Тогда в стратегических целях Федя попробовал пожертвовать своей коленкой, посадочным маяком заблестевшей в темноте.

Но в ответ на этот маневр своенравный комар куснул стратега в лоб.

Федя изменил тактику и устроил засаду у себя на груди.

Комар разгадал коварные замыслы и в засаду не попал.

И когда, наконец, взбешенный Федя организовал свой укрепленный район вокруг уха, комар, выйдя из разнузданного пике, зарулил ему в нос.

- Замурую паразита!— потянулся к носу Федя, но от ощущения внезапной удачи чихнул и выдул комара.

Оглушенный этим физиологическим цунами, комар на мгновение затих, но затем, гордый всем пережитым, с остервенением камикадзе впился в оставшееся бесхозным плечо.

Федя, пытавшийся одновременно двумя руками чесать в трeх местах, отбить последнюю атаку не смог.

- И долго этот гад будет меня дегустировать?!— рванулся из спасительного спальника Федя и нашарил в темноте баллончик с "Тайгой".

Он радостно улыбнулся, слушая, как мощное шипение ядовитой струи поглощает мерзкий писк "пернатого" хищника.

Мы мгновенно попытались скрыться от едкого средства в своих спальниках.

- Лучше бы ты у наших соседей лак для волос попросил,— заорал из глубины спальника Игорь.

- А на хрена мне лак,— откликнулся Федя.

- Им можно комара забальзамировать,— пояснил Игорь.

- Нет, я лучше возьму кровопийцу живьем и выдрессирую, чтобы он тебя закусал. Но не сильно. До утречка, но до непрерывного чeса... А то завтрак не сможешь приготовить.

Когда Федя примостился в спальнике, тщетно вызывая комара на честный поединок, нудный писк последнего усилился и стал как бы стереофоническим.

- Размножаются,— обомлел Федя.— Скоро здесь целая экспедиция будет! А вдруг они все спиданутые!

- Были бы они спиданутыми, Минздрав бы предупредил,— завопил Игорь, мгновенно выпростал из спальника обе руки и произвел ими какое-то непонятное, но очень эффективное действие.

Писк в палатке мгновенно прекратился, и мы вздохнули с облегчением.

- Надо не только хотеть, но еще и уметь, — гордо заявил Игорь, скрываясь в глубинах своего спальника. Через несколько минут в палатке слышалось только мирное сопение четырех носов.

Закончился еще один походный день.

То, что могло случиться — случилось.

То, что могли поймать — поймали.

Обычный день перешел в обычную ночь.