СТАРЬЁВЩИК

(из цикла «Дачные истории)

Знойно и тихо. В тени забора на небольших узелочках мы с сестрой сидим, прислушиваясь к шуму на дороге. Мимо снуют большие черные мухи. Где-то за поворотом загремели колеса телеги, и мы вытягиваем шеи в ту сторону. Но это не старьевщик. Это золотарь со своей бочкой, громадным ковшом и в неизменном брезентовом плаще. Поскрипывая упряжью и громыхая по булыжной дороге колесами, бочка сворачивает на соседнюю улицу, за ней устремляется рой надоедливых мух.

А вот и старьевщик. Каждую неделю по пятницам он приезжает в наш дачный поселок. Сегодня наша нянька Даша собрала каждому из нас для обмена свою порцию вторсырья. В прошлый раз мы принесли кипу старых газет и получили за них леденец и воздушный шарик. Леденцового петушка мы еще как-то умудрились разделить, облизав поочередно его до самой палочки, а вот с шариком вышел скандал. Каждому хотелось непременно самому надуть и завязать шарик ниточкой. Будь шарик чуть покрепче, скандал мог бы перерасти в потасовку, но он, к счастью, вовремя лопнул.

Итак, у меня связка с какими-то потрепанными книгами, у сестры узелочек с тряпьем.

Я за свое богатство получаю коробку пластилина. Свой узелок сестра с явным удовольствием отдает за куклу-голышку. Мама говорит, что сестра усидчивая девочка и мне надо бы брать с неё пример.

На прохладной террасе мы усаживаемся за большой стол, раскладываем свои богатства и принимаемся за работу. Сестра, высунув кончик языка, старательно кроит и шьет для своей голышки кофту и юбочку, а я пытаюсь вылепить из податливого материала человечков. Старания мои ни к чему не приводят. Человечки вылепливаются уродливыми и смешными. Я сминаю фигурки в комок и начинаю все сначала. И опять получается полное безобразие. Тщетность усилий заставляет меня найти другое применение пластилину. И вот у меня получается вполне сносная со стволом, и ядрами пушка на колесиках. Жаль, что она не стреляет, но ведь это дело поправимое. Из бумажного листа я скатываю трубочку, вставляю в неё пластилиновое ядро и прицеливаюсь в голого пупса. Плевок и мягкий шарик, перелетев через стол, застревает в светлых кудряшках сестры. Она даже не чувствует, а я раздосадованный промахом начинаю массированный обстрел противника. Да, пластилин в волосах это что-то! Когда сестра спохватилась, было уже поздно. Мы попытались вычесать липкую гадость, но это только усугубило ситуацию. Пластилин размазывался, волосы местами торчали рожками, принимали причудливые формы, и все это довело сестру до слез, а меня до дурацкого смеха. На шум явилась Даша, отвесила мне легкий подзатыльник и устроила сестре головомойку.

Пластилин просуществовал у меня не долго. Однажды забрался я зачем-то на крышу беседки, попытался слезть обратно, но спихнул ногой лесенку и повис, уцепившись за конек. Нянька, конечно, сняла меня с крутой крыши, но тут же пристроила в угол возле печки. Дабы оставался на виду, пока она печет свои знаменитые пирожки. Стоять летом у теплой печи было жарко и скучно. От нечего делать я пошарил в кармашках брюк и нащупал комочек пластилина. На белой облицовке печи пластилин хорошо плавился и запах от него шел как из-под капота папиного «Москвича». После этого моего эксперимента коробка с пластилином бесследно исчезла. Об акции обмена ненужного барахла на нечто дельное и полезное напоминал только одетый с иголочки сестрёнкин пупс.

 

СТРАХИ

( из цикла «Дачные истории»)

Очередную порцию страха мы получали на скамейках около эстрадной ракушки. Для дачного поселка она была сосредоточием культурной жизни. Здесь по выходным устраивали танцы под радиолу или оркестр, крутили фильмы, устраивали импровизированные концерты чаще силами самих дачников. Очень любили выводить на эту сцену подрастающее дачное поколение. С этой сцены даже я как-то читал стихи Агнии Барто про болтушку Лиду.

Насмотревшись фильмов о подвигах героев войны, о полных опасностей дорогах отважных путешественников, все мы хотели непременно быть смелыми, похожими на этих замечательных героев. Но война давно уже кончилась, из путешествий у нас оставалась пока только дрога из города на дачу, и места для проявления своей смелости, а тем более подвига в этой нашей жизни не наблюдалось. А показать себя бесстрашными, в особенности пацанам, очень хотелось. Став чуть старше мы подвергали себя другим испытаниям. К примеру, считалось смелым поступком едва научившись держаться на воде переплыть маленькую, но глубокую речушку или прогуляться в темноте по деревенскому кладбищу. А пока…

В будние вечера мы усаживались на скамеечках и начинали рассказывать друг другу жуткие истории. Мы выдумывали самые невероятные и страшные небылицы и, обставив их ужасными подробностями, увлеченно выкладывали друг другу в сгустившихся вечерних сумерках. Частенько после этих вечерних посиделок мы возвращались домой перенасыщенные страхами. Каждый шорох или посторонний звук вызывал в наших душах леденящий страх. За каждым кустом нам мерещились притаившиеся чудовища, от светящихся кошачьих глаз мурашки пробегали по спине.

В один из таких вечеров, стараясь держаться поближе друг другу, мы с сестрой возвратились домой. Наша нянька Даша заставила нас умыться, усадила за стол с чаем и пирожками. Дома наши страхи спрятались где-то глубоко внутри. Рядом была нянька, которая умильно наблюдала, как мы уплетаем её пирожки, самовар тихо посвистывал, чай успокаивал, расслаблял, и все это клонило ко сну. Поблагодарив нашу кормилицу, мы еле переставляя ноги, поплелись в свою комнату на второй этаж. Я вошел первым и только успел щелкнуть выключателем, как раздался истошный вопль сестры. Одной рукой она вцепилась в меня, а второй указывала на окно. Я обернулся и обомлел от страха. За шторами окна прятался человек. Понятно было, что он ужасный и громадный, поскольку из-под шторы виднелись его большущие черные ботинки. На крик прибежала нянька, а из-за шкафа показалось заспанное лицо дяди Бори. Оказывается, мамин брат дядя Боря приехал после напряженной работы на дачу отоспаться. Вдали от телефонов и городского шума эту его заветную мечту развеяли в прах его любимые племяннички.

 

ДЯДЯ БОРЯ

(из цикла «Дачные истории»)

Официальным хозяином дачи был родной мамин брат дядя Боря. Но это только на бумаге. Он никогда не был здесь хозяином, и быть им, судя по всему, никогда не хотел. Истинной хозяйкой дачи была мама. Она, начиная с ранней весны, привозила сюда плотников, под её чутким руководством производились необходимые работы, под её бдительным контролем нас с нашей нянькой везли в этот райский уголок.

Куда и какой посадить кустик, где разбить клумбу и множество других хозяйственных проблем решала единолично мама. Решения эти обсуждению не подлежали, принимались, как руководство к действию и все наше дачное благополучие было построено на непререкаемом и прочном авторитете мамы.

На фоне своего высоченного могучего старшего братца маленькая и хрупкая мама выглядела девчушкой, но иногда одним своим взглядом заставляла замолчать самого наглого болтуна. А дядя не вбил на даче ни единого гвоздя, не вскопал ни одной клумбы, в общем, приезжал только отдохнуть.

Дядя Боря был хирургом. И не простым, а ведущим, к тому же в известной клинике. Даже если бы он захотел нарубить дров или, допустим, прибить доску, никто бы ему этого не позволил. Потому, что как все говорили, руки у него были золотыми. Огромный и толстый хирург порой выглядел комично на фоне друзей отца. Помнится, как-то собрались они на даче в один из памятных дней. Все приехали в офицерских мундирах, с орденами и медалями,а среди них дядя Боря в соломенной шляпе, тенниске, в шароварах и шлепанцах. Некоторые молодые коллеги отца даже позволяли себе шутки относительно дяди, а были и такие, кто снисходительно похлопывали его по плечу. Мне всегда становилось отчего-то неловко за своего дядю.

Умер дядя Боря внезапно. В гробу он лежал в новехонькой форме полковника медицинской службы, а все его многочисленные медали и ордена не знали, куда и уместить. Было удивление на лицах многих пришедших проститься с покойным, и много было тихих искренних слез тех, кто работал с ним и тех, кто был его пациентом.

Позже, наводя порядок на чердаке дачи, мы с сестрой обнаружили, чуть ли не целый мешок писем. Все они были адресованы дяде Боре от его пациентов времен войны и мирного времени. Читали, признаться, со слезами на глазах. Мы и представить себе не могли, сколько людей спас этот на вид неуклюжий мужчина, который был замечательным хирургом, нашим родным дядей и просто хорошим человеком.

КАРТИНА

(из цикла «Дачные истории»)

Она была с незатейливым сюжетом. На лесистом берегу озера, в камышах была причалена просмоленная деревянная лодка. Была она привязана пеньковой бечевкой за колышек. В озере застыло ночное звездное небо, и отражались блики лунного света. На противоположном берегу стоял белый, крытый черепицей аккуратненький домик. Окна домика светились мягким светом.

Мы обнаружили картину в нашей комнаты на даче, когда сестра моя закончила пятый класс, а мне осенью предстояло пойти в первый. Но впереди было лето, была дачная жизнь во всей её прелести.

Набегавшись за день по разным своим делам, мы, укладываясь спать, обсуждали, кто бы мог жить в этом доме, и чья лодка причалена на противоположном берегу. Наше детское воображение не уводило нас далеко, и мы полагали, что в доме ждут папу, который задерживается по делам или маму, которая навещает бабушку. Иногда мы сходились во мнении, что в доме остались одни дети, и они не ложатся спать в ожидании своих родителей. Мы поселяли в белом домике, то бабушку с внучкой и дедушкой, то сказочных человечков, то одинокого человека, который зажег в доме свет, чтобы не сбиться ночью с пути.

Через несколько лет, когда сестра стала больше уделять времени своей наружности и часто крутится перед зеркалом, она вдруг заявила, что хозяин лодки прекрасный юноша, а в домике его ждет молодая, красивая девушка. Согласиться с этим я не мог, поскольку не понимал, зачем девушке среди ночи ждать, пусть хоть и распрекрасного юношу. Да и юноше будто делать больше нечего, как только тащиться в такую темень на лодке через озеро. Позже я понял, почему девушке и юноше не спиться в такую лунную ночь, до меня дошло, зачем в камышах стоит лодка, а в домике горит теплый мягкий свет.

Слегка выцветшая картина до сих пор висит на стене дачного домика, но и сестра и я приезжаем на дачу уже со своими семьями. Теперь уже наши дети спорят друг с другом и дорисовывают в своем воображении картину неизвестного художника. Мы с сестрой не спорим больше, мы знаем, что картина пронизана ожиданием встречи. Хорошо вернуться в уютный дом, где тебя всегда кто-то ждет.