Solomon Volkov. Shostakovich and Stalin. Alfred A. Knopf, New York. 2004.

 

С.Волков. Шостакович и Сталин: художник и царь. ЭКСМО. 2004.

 

С.Волков- известный культуролог и музыковед, последние четверть века живущий в США. Он- автор нескольких книг, наиболее известной из которых является изданная в 1979 г. Testimony: The Memoirs of Dmitri Shostakovich (“Свидетельство: Мемуары Дмитрия Шостаковича”). Споры вокруг книги, точнее, об аутентичности мемуаров композитора, не утихают до сих пор, однако, несмотря на это, никто из пишущих о Шостаковиче не может обойти ее молчанием и не дать ей ту или иную оценку.

Рецензируемая новая книга С.Волкова вышла сначала на английском языке и в том же году-на русском. Автор указывает, что его задачей было представить впервые историю отношений Шостаковича и Сталина на широком историко-культурном фоне. В действительности получилось так, что фон поглотил главных героев-в книге приводится обильная информация о Прокофьеве, Соллертинском, Эйзенштейне, Мейерхольде, Мандельштаме, Зощенко, Пастернаке, Ахматовой, Платонове, Булгакове, Пильняке, Замятине, Горьком и сонме других деятелей советской культуры, и гораздо меньше сведений (особенно новых) о взаимоотношениях Шостаковича и Сталина.

Автор выдвигает две концепции этих отношений. Перавя- это историческая параллель между Пушкиным-Николаем I и Шостаковичем-Сталиным, и вторая- Шостакович в жизни и творчестве носил три маски, играл три роли: Юродивого, Летописца и Самозванца (здесь С.Волков апеллирует скорее к опере “Борис Годунов” Мусоргского, чем к одноименной драме Пушкина).

Первая концепция,будучи оригинальной и интересной, не кажется, однако, достаточно убедительной- уж слишком велики культурные, социальные и психологические различия между Николаем I и Сталиным, с одной стороны, и Пушкиным и Шостаковичем-с другой. Трудно найти что-то общее между помазанником Божьим, российским императором и сыном пьяницы-сапожника, бывшим семинаристом, мастером закулисных партийных и политических интриг, ставшим всесильным диктатором России. Несоизмеримы и риск, связанный со стремлением к творческой независимости, которому подвергались поэт и композитор.

Пытаясь обосновать вторую концепцию (Шостакович в роли Юродивого, Летописца и Самозванца), С.Волков прибегает к высшей степени спорному приему- программному истолкованию непрограммной музыки Шостаковича, к нахождению в ней скрытых музыкальных и текстовых аллюзий и цитат, которые раскрывают истинные намерения композитора. Приведу лишь один пример. Анализируя финал Пятой симфонии композитора (1937 г.), С.Волков указывает на то, что музыковеды обнаружили в нем завуалированные цитаты из “Фантастической симфонии” Берлиоза, “Тиля Уленшпигеля” Р.Штрауса и сходство с темой из романса самого композитора “Макферсон перед казнью” на слова Р.Бернса (из цикла 6 романсов на слова У.Ралея, Р.Бернса и В.Шекспира, соч. 62, 1942 г.). Все эти цитаты и сходства связаны с темой казни. Отсюда С.Волков делает вывод, что финал симфонии- это не победное шествие масс, не всенародное ликование, а процессия обреченных,следующих к месту казни. Имел ли именно это в виду Шостакович-остается на совести С.Волкова. Примеров такого программного (и явно политизированного) истолкования музыки Шостаковича в книге достаточно много, и почти все они субъективны и спорны.

Несколько слов об одном из главных героев книги-Сталине. По словам автора, он стремился не облагородить, а дать более объективный, сбалансированный образ диктатора в специфической области его влияния на развитие советской культуры и отношения к ее различным представителям. По моему, С.Волков достигает несколько иного результата. Хотя Сталин и был закоренелым злодеем, однако ни он сам, ни многие представители раболепствовавшего перед ним музыкального эстаблишмента не были наивными глупцами. Остается только недоумевать, каким образом ни один из политических намеков, содержавшихся в музыке Шостаковича, никогда не был не только обнаружен, но даже заподозрен ни самим Сталиным (ладно, он не был музыковедом), но даже никем из лакействававших перед властью музыкантов ( а среди них были и сильные профессионалы). По С.Волкову получается, что все они оказались профанами и глупцами, которых Шостакович безнаказанно водил за нос в течение многих лет. Более того, не ведавший ни о чем диктатор наградил своего Юродивого, творчество которого было скрытым вызовом его режиму, многочисленными премиями своего имени, машиной, дачей и многими другими номенклатурными благами. По моему, в данной ситуации и в контексте предложенной С.Волковым концепции образ диктатора скорее оглуплен и упрощен, чем сбалансирован.

Оценивая книгу в целом, следует отметить, что С.Волков проделал большую работу по сбору и систематизации материалов по истории советской культуры в годы правления Сталина (список использованных источников составляет почти 15 стр.,столько же страниц занимает указатель имен и произведений). Книга содержит много интересных фактов и наблюдений; автор выдвигает оригинальные, но в высшей степени субъективные концепции отношений Шостаковича и Сталина. Нужна ли вообще такая книга? Безусловно, особенно для мало искушенной в предмете западной аудитории и молодого поколения русскоязычных читателей. Для тех и других она послужит своеобразным введением в историю культуры сталинского времени. Прибавит ли эта работа многое к нашим знаниям о Шостаковиче-человеке и пониманию его творчества- в этом я не уверен.