Глава девятнадцатая. «Звезды красиво блестят»

I

В разгар зимы и летом, когда солнце заходит за горизонт, на небе, чистом и темном можно увидеть сверкающий Антарес, созвездия Скорпион. Смертоносный Скорпион укажет путь к центру Галактики, где сияет скопление холодных и безжизненных звезд…

Романова ничего не могла делать – так от всего устала. И даже под конец понедельника, 12 мая, она казалось, на последнем издыхании. Все в ней словно умерло, от кончика волоса до души. Из нее, каждый по капле, высосали все силы. А она, по природе сильная, не могла сказать им – я больше не мо-гу…

И даже не в силах понять, чего хочет, почему вот уже неделю не может чувствовать себя спокой-ной, Романова в глубокой задумчивости сидела у себя в кабинете, любуясь поблекшими обоями и му-хой, кружащей над самой ее головой.

Муха, заметно похудевшая за зиму, еле шевелила крылышками, рассекая воздушное пространство.

«Счастливая ты, муха!» - подумала Ира, откладывая бумаги и кладя голову на руки. «Летаешь, крылышками машешь…»

На этаже, прямо напротив кабинета завуча, можно сказать, прямо перед носом у самой Романовой подрались девятиклассники. Ира вскочила так резко, что не заметила естественного препятствия – сто-ла. Стол, конечно, не подвинулся и не уступил ей места, поэтому завуч Романова налетела на него, больно ударившись рукой.

Потирая покалеченную конечность, она выскочила в коридор, а дерущихся уже и след простыл. Показалось что ли?

Вот, - подумалось ей. – Уже и галлюцинации начались!

Правда, оставаться в одиночестве ей не пришлось. Кто-то пришел, кажется, Романова даже не об-ратила внимания на то, кто это был.

***

В эти праздники я кое-что поняла. У меня произошел спор с одним из близких людей. Предметом спора была, как всегда, Ирина Романова. Меня обвиняли в том, что я ее идеализирую, в том, что я ду-маю о (цитирую) «посторонней тетке» и все в таком духе. После этого я решила все держать в секрете. Единственный, кому я еще могла рассказать – моему дневнику, но и защищенности я не чувствовала. Зато, когда мы смотрели на Воробьевых горах салют, я стояла под алеющим небом, вспыхивающим разноцветным дождем, подумала о своем романе, о главной героине и поняла, что это только мое.. Это невозможно понять, принять… Единственное, чего я тогда боялась – я очень страшилась того, что од-нажды она назовет мою мечту, мой роман, мое по ее словам «самовыражение» ерундой… Нет! Я не мо-гу этого допустить… Значит, я должна все скрывать… И мне стало легче.

II

Если бы Кира хоть изредка заглядывала в гороскопы, то, наверное, не могла бы не заметить неко-торую странную тенденцию – звезду сулили ей потрясения и разочарования. А если бы она еще облада-ла хоть малой каплей суеверия – пришлось бы оставаться дома. Тем не менее, Кира Киселева влетела на работу растрепанная, со съехавшими набок очками и, стянув с шеи пегий шарфик, помчалась к своей верной подруге Лизавете.

Лиза, сидевшая в кабинете, даже сквозь относительно спокойный вид выказывала полное внут-реннее смятение. Нельзя было точно сказать, радостные ее переживания или нет, потому что все эти ее вымученные улыбки, все эти жесты и порывы, поминутное оглядывание на часы – все насторожило Ки-ру. Но на вопрос ее о состоянии, Лиза ответила, что все в порядке, даже слишком.

Это ее «даже слишком» несколько взволновали Киселеву, которая за последние месяцы выхо-док подруги научилась все видеть в критическом свете. Уж больно непредсказуема, стала госпожа Ели-завета.

- Скажи мне, подруга моя, Лиза, - покачала головой Киселева. – С тобой явно что-то не так, ты что-то скрываешь!

Лиза заерзала на стуле, опустила глаза, замерла вся и уже готова была что-то сказать, она для этого набрала в легкие побольше воздуха, но тут вошла Романова.

- Вот! А я ее ищу!

Она и правда совершила достаточно большой круг по школе в поисках коллеги Киселевой. Ей и в голову прийти не могло, что Кира может быть у Лизы. Обычно все было с точностью да наоборот.

В итоге Романова увела Киселеву, даруя Лизавете возможность самостоятельно разбираться в свих душевных проблемах. Что касается Романовой, она не очень-то хотела разговаривать с Деминой, почти в такой же равной степени, в которой она ополчилась против брата. Какое-то внутреннее усилие, даже можно сказать противостояние самой себе удерживало ее последние недели от того, чтобы не ска-зать ничего грубого брату.

Чувствовала ли она вину? Свою или его? Трудно сказать, но то, что она мучалась и даже не-сколько страдала, оказавшись в плену у собственных мыслей было неоспоримо. Единственное, чем мог-ла себя утешить Ирина – воспоминание об Алисе и осознание того, что может быть, она уберегла Лизу от подобного разочарования. Только эти мысли и оправдания понемногу начинали стираться под гнетом стыда.

- Меня последнее время Лиза начинает раздражать! – воскликнула Кира и в следующий миг по-смотрела по сторонам, словно боялась, что кто-то ее услышит.

- Вы же так неразлучны! – съязвила Романова, поворачиваясь к коллеге. Та, в сером свое кос-тюмчике, в брючках, выглядела какой-то очень странной. По крайней мере, напоминала она какую-то растрепанную птицу.

- Лиза имеет полное право на личную жизнь! – без зазрения совести отшутилась Ира, даже и, не вспомнив, что несколько недель назад она ее этой личной жизни лишила.

- Ага!

Навстречу им попалась Марьяна, кажется очень чем-то озабоченная. Надо отметить, что у нее с Киселевой в последнее время очень натянутые отношения. Кажется, у них что-то произошло, но Ира точно не знала всех причин. Она могла только догадываться о истинных положениях ситуации. Зато могла сказать:

- Смотрю, не особо ты с Марией!

Кира махнула рукой, поправляя свои очки.

- Мои проблемы!

Романова понимающе покачала головой.

Она усмехнулась напыщенности Киры, которая все время прятала свою скандальную сущность за шуточки и улыбки.

III

Тем не менее, относительный покой окружающего мира был только завесой предстоящим событи-ям. Оставив тему страдания Романовой, которая просто не в силах была справиться со всеми навалив-шимися на нее делами и, согласно утреннему гороскопу «страдала от своих обещаний», обратим взгляд на событие, чуть не лишившее чувств ее коллег.

Все случилось в кабинете Киселевой, которая не успела после душещипательного разговора даже выпить чашку чая. Ровно на второй перемене в кабинет заглянула Лиза, какая-то вся сконфужен-ная и несколько обеспокоенная. Но если учесть, что это ее обычное состояние, все было в порядке.

- Кира, - она подошла ближе к подруге, обернувшейся на скрип двери с чайником в руках. Ко-фейного цвета чайник дымился, излучая животворящее тепло, столь необходимое для вечно холодного кабинета Киселевой.

- О! Объявилась, царевна-несмеянна!

Лиза засмеялась. И в этот раз у нее это получилось так искренне, что Киселева даже испуга-лась.

- Ну, - сказала Кира, доставая из шкафа чашки. – Что расскажешь, подруга?

Лиза молчала, а потом, сделав еще несколько шагов навстречу подруге Киселевой, сказала:

- Кира, я выхожу замуж.

Надо отметить, картину того, как госпожа Киселева грохнула разом все свои любимые чашки, заснять бы на пленку! На всех бы конкурсах победили! Особенно от вида ее лица с огромными такими, как говорит Романова, круглыми-квадратными глазами.

- За кого?!! – она от неожиданности даже за сердце схватилась.

Лиза, немного испуганная таким действием своей «новости» оторопела. И с глупой улыбкой, удивленной и наивной, она ответила:

- За брата Иры.

Бедная Романова! Она-то еще не знает, что ей приготовила судьба!

IV

- Ира! – Кира влетела в кабинет коллеги все с теми же огромными глазами.

Хорошо, бедная несчастная Ира Романова сидела на стуле, а то бы упала!

- Ира, как ты думаешь, что могло случиться… Как ты думаешь, что такое могло меня…. так….

- Наводнение? – спросила Романова совершенно спокойным голосом.

Кира отрицательно замотала головой.

- Пожар?

Ира издевалась.

- Лизы выходит замуж! – выпалила Киселева.

В первый момент, и в следующий тоже, Ира Романова и не сообразила, что из всех возможных женихов у Лизы может быть только один.

- За кого?! – ее аж передернуло.

- За твоего брата!

Киселева практически торжествовала, увидев лицо завуча. Да, слава богу, у нее сердце было сильное!

- Что, правда, что ли?!

- Клянусь тебе, только что она мне сказала!

Ира откинулась на спинку стула.

- Не жди Киселева, я не стану поздравлять ее, - заключила она мрачным тоном. – Получится, я поздравляю себя с тем, что очень скоро в нашей семье появится еще один член.… Вот мне радость – встречать Лизу с утра пораньше на собственной кухне! Скажи, за что мне все это?!

Последние слова были сказаны очень грустно, подтвержденные страдальческим взглядом.

V

«Странный мир, которому я не могу не удивляться», - Ира посмотрела по сторонам, возвраща-ясь вечером с работы. Легкая вечерняя прохлада, которая напоминала о лете, расстелилась по земле. И, чувствуя неумолимое приближение очередного циклического периода работы, Романова взгрустнула. Нет, она, конечно же, любила лето и отдых, но все равно в августе она начинала ощущать, что ей чего-то не хватает. Сначала, может быть это и странно, она ощущала ностальгию, потом неумолимую тягу к работе, потом… Потом она уже ничего не ощущала, потому что как правило числа так 25 августа не вы-держивала и под благовидным предлогом, отправлялась на работу!

«Почему мне так странно?» - и завернула за угол дома. Как часто мы не замечаем какие-то ве-щи. Это может быть и то, к чему мы вполне привыкли и то, на что раньше не обращали внимания.

Дома царил хаос. Олег ругался с родителями.

- Я ничего никому не обязан! И самое главное отчитываться!

Ира тихонечко просочилась в коридор, скидывая с плеча сумку.

- Ты бы мог хотя бы спросить! – парировала мать Елена.

Романова усмехнулась, подозревая, что-то, во что брат только что посвятил родителей, она уз-нала несколько дней назад.

- Не смейте лезть в мою жизнь! Почему бы вам не обратить внимание на Иру! Вот к ней и при-ставайте!

Романова замерла, прислушиваясь к ответам матери. Вот и ей досталось, называется!

- Мы сейчас говорим не об Ирине! Мы говорим о тебе! И не смей мне так отвечать!

Надо отметить, Олег поступил не самым лучшим образом. Мало того, что он никому ничего не сказал, он даже не предупредил Лизавету, чтобы та поменьше болтала. Может быть, он просто забыл, что его будущая жена работает под началом его сестры? Иными словами Романову в расчет вообще ни-кто не взял. А она и не очень-то просилась!

Олег выскочил в коридор и чуть не смел с ног сестру, притаившуюся за шкафом и упорно де-лающую вид, что она здесь только потому, что никак не может расстегнуть застежку босоножки.

- О! – воскликнул он. – Легка как на помине!

Романова отшатнулась от него, балансируя на одной ноге.

- С чего бы тебе меня вспоминать? – вызверилась она, вовсе не обрадованная тоном брата.

- Как Лиза? – казалось, он остыл и хотел сделать ей шаг на встречу, вопросом о Деминой.

- Понятия не имею, - тем не менее, Романова не приняла его попытки, оставшись холодной и немногословной. – Мы не виделись!

Такого ответа Олегу было вполне достаточно, чтобы подумать, что его сестренка ничего не по-дозревает и вклиниваться в эти отношения не хочет. А Романова подумала, что, пожалуй, она теперь займет положение вольного наблюдателя и постарается не обращать внимания ни на Олега, ни на Лизу.

VI

Арина Григорьевна всегда тяжело переживала этот переход от весны к лету, когда жара вполне ре-ально может резко смениться холодом и наоборот.

- Что случилось, почему ты такая? Снова плохо? – спросил муж, заметив ее апатию и нежелание отвечать на какие-то обыденные вопросы.

- Нет-нет! – она отрицательно покачала головой. – Весна! Она всегда на меня так действует!

- Марина не звонила? – Юра прошелся по комнатам в поисках какой-то книги и, ничего так и не найдя, вернулся на их относительно просторную кухню.

- Нет, - Арина Григорьевна покачала головой. Она снова рассматривала старые фотографии.

- Ты в последнее время постоянно смотришь их! – заметил муж, наливая себе компот.

- Ну и что же!

- И постоянно одни и те же!

- Иногда нападает тоска! И мне так хочется…

Она взяла в руки одну из своих детских фотографий, ту самую, которую так любила рассматри-вать. Она и ее сестры. Их разлучили.

- Это было сто лет назад! – заметил муж.

- Это не имеет значения! – Арина Григорьевна покачала головой. – Это не значит, что я не лю-била их все это время!

Юра молчал, наблюдая за тем, как его жена внимательно смотрит на потускневшие от времени фотографии.

- Как можно любить тех, кого едва помнишь? – внезапно спросил он.

- Не важно, сколько времени мы не виделись! – вспыхнула Арина Григорьевна. – Важно то, что когда-то мы трое были вместе, мы дочери одной матери и кем бы они сейчас не были, я… Я еще силь-нее люблю их! Понимаешь, отношения между сестрами, между братом и сестрой это нечто большее, нежели даже отношения между мужем и женой!

Повисла пауза.

- Если между братьями и сестрами нет согласия, если они пренебрежительно относятся друг к другу… В этом прежде всего виноваты родители! Поэтому, твое замечание о том, почему я до сих пор люблю своих сестер, я принимаю как оскорбление памяти моих родителей! И я имею в виду женщину и мужчину, которые меня родили, а не тех великих людей, которые вырастили и воспитали!

Юра молчал. Ему было как-то не по себе. Затронув тему сестер жены, он задел самое больное – тему ее родителей. Когда они погибли, она была ребенком, но это не помешало ей сохранить в душе ужас от того, что ты остался без самого дорогого – тепла людей, роивших тебя. Может быть, сестры Арины Григорьевны, которые тогда были слишком малы, ничего и не помнили, а ей пришлось многое пережить. И больше, наверное, чем по родителям, скучала она по сестрам – ведь они могли быть вме-сте…

А что касается отношений между братьями и сестрами, она права.

VII

Лиза тоже не сказала родителям, что в ее жизни грядут столь важные перемены. Все же, пер-вым человеком, которого она ошарашила своей новостью, была Киселева. Наверное, та должны была быть признательна подруге за такое доверие.

И вот, почти в тот же день, когда Олег сообщил радость своим родителям, Лизавета рассказала все своим. Надо отметить, что они (то есть мама, брат и его семейство, собачку мы в расчет не берем) были не менее удивлены. Так, что в первое мгновение даже не поверили Деминой. Слишком они при-выкли видеть ее апатичной и не склонной к переменам.

Впрочем, меткий глаз ее брата, Андрея, не мог не отметить, что сестра его мало переменилась. В ней была все та же немецкая педантичная сосредоточенность, апатия и пренебрежение. Казалось, в ней все осталось по-прежнему, а свое будущее замужество Лиза воспринимает как что-то обыденное, даже несколько утомительное.

Она не проявила абсолютно никакого интереса к воскликам жены своего брата, Анны, которая принялась, было расспрашивать ее об Олеге и всех тонкостях предстоящего мероприятия. Даже то, как и где Лиза сказала родственникам о своем решении, уже многое показывало. Специально время и место она не выбирала, а сказала это своим обычным усталым тоном, на кухне, ставя на плиту чайник и даже не повернувшись к матери лицом. Просто это был хороший момент – все случайно оказались в одно время в одном месте.

Мало того, от любых комментариев Лиза отказалась и поздравления родственников, искренние и теплые, приняла как должное, слабо улыбнувшись. А свое поведение, скрытность и нежелание что-либо обсуждать, объяснила предстоящими экзаменами, которые должна принимать, а так же головной болью, которая разыгралась как раз на этой почве.

- Лиза, но все же! – Анна, не так давно вернувшаяся с работы. – Ты просто обязана мне все рас-сказать!

Лиза засмеялась. Она упорно делала вид, что к ней это мало относится.

- Ань, я так устала, что голова ничего не соображает! Ненавижу весну и лето!

Анна поняла, что большего она от родственницы не добьется, и побрела на кухню – кормить мужа и ребенка.

А Лиза осталась в полном одиночестве, которое она столь любила, придаваясь каким-то своим размышлениям.

VIII

Вечером того же дня не находила себе место и Киселева. Поговорив по телефону с Ирой и не вы-неся из разговора ничего более или менее существенного, она отправилась в магазин. Правда, прогулка по вечернему весеннему району тоже не сулила ничего интересного. Другое дело, что она встретила кое-каких знакомых, забыла купить масло и посидела немного на скамеечке с соседкой, с которой они частенько разговаривали.

Может быть, такие вот разговоры людей, ничем друг другу не обязанных и абсолютно ничем не связанных, более располагали к радости, нежели беседы с Романовой, которая всегда что-то делала, чем-то была обеспокоена и раздрожена. Но тем не менее, Киселева никогда бы не могла упрекнуть кол-легу в плохом отношении – доброжелательность, с которой Ира разговаривала и разрешала проблемы характеризовала ее как женщину умную и дальновидную.

А с другой стороны, она была просто Ириной, со своими проблемами и недостатками, достоинствами и исканиями. Не стоит ее о многом просить, а чаще – не стоит слишком надеяться на ее поддержку – лучше все же доверять себе. Ведь И Романова, будь она хоть президентом, не всесильна! Хорошо бы хоть ей самой дотянуться до звезд!