Глава четырнадцатая. «Блеск Антареса – верить ли звездам?»

I

Романова собралась на телевидение. Нет, успокойтесь, ее пока еще не в сериал играть пригласили, а всего-то на съемки программы «Кулинарный поединок». Вас это успокоило? Меня, честно говоря, тоже. По крайней мере, я была лишена возможности после очередного трудного дня, включить телеви-зор и лицезреть ее в роли какой-нибудь несчастной женщины, строящей козни подругам. Ну, в общем что-то в этом роде!

А двумя днями раньше, как только солнце показалось из-за туч, ученикам было велено отправлять-ся на уборку территории. Иными словами – грабли в зубы и шагом марш за Романовой на улицу. Дру-гое дело, что Романова там присутствовала виртуально, то есть в качестве устрашения. Ею уже как пу-гать стали, дожила!

Первой досталось Кире. Ее с классом выгнали на улицу, вручив стандартный набор уборщика – метлу, грабли и носилки. Помирившаяся с нею Лиза открыла окошко и, облокотившись на подоконник, принялась любоваться маленькой фигуркой Киселевой, которая, вспомнив себя молодую, активно раз-махивала граблями.

На крылечко вышел директор. Постоял, подумал, полюбовался оттаявшей и очистившейся земле , свежей травкой и солнышком и, развернувшись, хотел было уйти, да не заметил выскользнувшую ма-лютку Романову. И снова чуть не сшиб ее с ног!

Та только пискнула, отскочив в сторону. И принялась нежиться на солнце, словно симпатичная рыжая кошечка.

Очередной порыв весеннего ветерка взметнул ее рыжеватого оттенка волосы и, отразившись в го-лубых-голубых глазах, которые сливались с лазурным небом, заплясал солнечными зайчиками в стеклах школы.

- Не замерзнешь, солнышко? – из-за двери снова показался Петр Николаевич, хитро улыбаясь. Ро-манова сделала пару шагов и, изящно соскочив со ступенек, пошла к Кире, не забыв одарить начальника своей лучезарной улыбкой.

И, правда, только в одном лишь пиджаке, в брючках, Романова могла простудиться на обманчивом весеннем ветре-сквозняке. Да только солнце было бы не солнце, если бы позволило этому произойти.

- Сама госпожа Королева, собственной персоной! – рассмеялась Кира, поправляя съехавшие очки.

- О, как чисто! – Ира взмахнула рукой. – Ты прямо-таки тут ударным трудом!

Мимо Романовой пронеслись двое ребят тащившие третьего в носилках. Тот, возомнив себя ханом, понукал товарищам: «Быстрее! Скорее!». Ира только онемела от изумления, а потом, уперла руки в боки и давай орать на весь двор. Кира чуть не оглохла.

- Ира! Ну, нельзя же так орать!

Романова обиделась, отняла у шутников носилки и тут только вспомнила, что забыла рассказать Киселевой одну очень важную деталь.

- Кира! Вы меня с Лизой совершенно закрутили со своими… - она изобразила рукой что-то непо-нятное, но красноречиво намекающее на предрассудки и сумасбродства. – Твои юноши! – она имела в виду учеников из класса Киселевой – На прошлой неделе в девять вечера пиво покупали и орали на весь район! Да…

Кира сделала вид, что она не она и коза (то есть козлы) вовсе не ее.

- Да пусть пьют – раньше помрут!

Романову такой ответ не удовлетворил, и она отправилась на другую сторону школьной террито-рии – посмотреть, как там десятиклассники справляются с прошлогодней листвой. А Кира за ее спиной крикнула Лизоньке, выглянувшей в окошечко:

- Лизавета Андреевна!

Лиза понежилась на солнышке, заколов миниатюрной перламутровой заколкой свои порядком ос-ветлившиеся волосы, и только улыбнулась.

- Лизавета Андреевна! – крикнули хором ученики Киселевой, размахивая граблями. – Прыгайте, мы вас поймаем!

Романова рассмеялась и ушла.

Кстати, десятиклассников на другом конце школьного участка просто не было…

II

«Соперник Смерти» - Ира отложила газету, вздохнула и покачала головой. После дневных при-ключений с уборкой на территории она не воспринимала ничего адекватно. Даже статью в очередном номере какого-то научно-популярного журнала.

«Вечный соперник Марса – Антарес – пламенная звезда созвездия Скорпион…» - прочла Романо-ва, допивая вторую чашку чая дома на кухне в полном одиночестве. Все разбежались по комнатам. Ро-дители смотрели телевизор, брата вообще дома не было, дочь гуляла. Кира и все остальные не звонили, слава Богу! Сколько стоят эти мгновения покоя? Они бесценны…

А еще хорошо, что Лизонька забыла на время о своих проблемах и глупостях. Может, передумает уходить? Судя по всему, она, Кира, да еще и Лара в нагрузку теперь лучшие подруги…. три девицы под окном…

- Что это ты такая задумчивая? – на кухню вошел отец.

Ира вздрогнула. Обычно никто ее не отрывал от тоскливой задумчивости, а тут вот вам - заинтере-совались. Она поежилась, устраиваясь поудобнее в кресле.

- Да так… Что там по телевизору? – она потянулась за пультом и, привычным движением включи-ла телевизор. Странно, но у нее все время получалось включать именно канал НТВ.

- Да, господи, все одно! – отец поставил чайник. С тех пор как безвременно закончил свое сущест-вование электрический прибор, чай кипятили по старинке – в эмалированном со свистком, который по-сле того, как вскипит – еще по полчаса шипит.

По телевизору, почти по каждому каналу шли новости. Ира быстро пробежалась по всем каналам, убедившись, что там и правда нечего смотреть, только разве что музыку приличную послушать, и, от-ложив пульт, посмотрела на отца.

- Расскажи что-нибудь, - сказал он.

Ира пожала плечами.

- Про что?

- Может хоть про себя!

- Да… - она задумалась. – Помнишь Лару?

Отец задумался.

- Ну, - Романова взмахнула рукой, словно отгоняя муху. – Ларочка с дачи, помнишь? Я лет в две-надцать вместе с ними всеми была на даче у тети Нины!

Отец задумался.

- А! Господи, эта… как ее?… - она постучал по столешнице, вспоминая фамилию Лары.

- Иванова, - досказала Ира. – Так вот, она утраивается со следующего учебного к нам в школу.

- Мир тесен!

Ира кивнула, бросив взгляд на окно. Солнце зашло за дом и теперь пробивалось поверх крыши тонкими струящимися лучами. Небо было по-весеннему голубое, чуть размалеванное легкими брызгами прозрачных облаков.

- А куда вы с Настей собираетесь в выходные?

Ира задумалась, вспоминая, собиралась ли она куда-то с дочерью или это очередная фантазия. Как та, которая произошла сегодня с утра. Но это так… К примеру!

- А, это мы на съемки поедем, - отмахнулась она, вспомнив, как утром потеряла убранный заранее динамик. Собственно, динамик был демонстрационным, и она хотела показать его ученикам, но, не судьба видимо. И как она выразилась с утра: «Динамик ушел!»

Весело! Знать бы, куда он делся с того места, на которое она его положила несколькими днями раньше… А вы говорите, что магии не существует!

III

Эва отложила книгу, посмотрела в окно, на темнеющую Москву, на ту легкую ночную мглу, кото-рая плавно опускалась на город. Встала, подошла к окну, отдернула занавеску. Как тихо…

Мама и бабушка сидели на кухне, обсуждая планы посадки огорода, дед спал. А Эва была предос-тавлена сама себе, наслаждаясь тишиной и относительным покоем.

«Соперник смерти» - прочла она, бросив случайный взгляд на стол. Журнал был открыт на красоч-ной статье, посвященной созвездиям.

Юго-восток Москвы – рабочая часть города, район, где Эва знала каждый закоулок, с которым свя-зано много воспоминаний, но ее словно магнитом тянуло взглянуть в сторону мерцающих огней центра, где ей казалось…

- Чай будешь? – голос матери испугал ее.

- Господи! – воскликнула она. – Ты меня до инфаркта доведешь! – улыбнулась и, подойдя к маме, обняла ее по обыкновению, словно маленький ребенок.

- Ну, так будешь или нет? – мама поцеловала дочь, потом посмотрела на нее внимательными голу-быми глазами.

- Неа… - Эва развернулась, упав в кресло и, посмотрев на стенку, замерла.

- Ну, твое дело…

Она снова осталась одна в глубокой задумчивости, изучая тени, отбрасываемые деревьями с ули-цы, освещенные дворовыми фонарями. Эва просто обожала рассматривать многочисленные огни Моск-вы – благо высота седьмого этажа позволяла это безоговорочно. И эти фантастические россыпи огней, вереницей уходящие вдаль и эти высотки на фоне синего, похожего на атлас, неба…

«Антарес – пламенная звезда, сердце Скорпиона. Так и люди, рожденные под этим знаком, делят в себе два начала – демоническое и божественное. Они способны убить и любить безмерно и одновре-менно. Может быть, все дело только в том, что Антарес, вечно соперничающий с Марсом – огненной планетой смерти – сияет слишком ярко, слишком ясно бьется сердце скорпиона, слишком сильно любит Скорпион, он может убить!»

Странно, но Эва словно бы ожидала этих строчек, словно бы предрекало их что-то изнутри. Она почти, что верила всему этому, если бы точно знала, что все это предрассудки. Более другого ее занима-ла Проблема. Та, проблема, о которой она думала без перерыва, проблема явственная…

Около месяца назад она перешла из одного класса в другой. Причина? Официально и честно – не сошлись характерами. Только теперь происходило что-то странное. Она ощущала, что что-то точно не так. И Романова тоже ощущала, и Орлова. Да, Викторию Викторовну это касалось первее всего. А нача-лось все еще раньше. Намного раньше!

***

Мне показалось, что это чья-то шутка. В моей любимой синей книжице по психологии, заботливо обернутой мамой в газетку, значилось:

«Сдерживающие факторы» чаще выражены зодиакальными сильными знаками – Скорпион, Стрелец. Рыбы не могут быть «сдерживающими факторами» они слишком меланхоличны и перемен-чивы. Они сами за то, чтобы кто-то их вел. А как хорош Скорпион с его самобичеванием, сомнением и дьявольским обаянием. Такой начальник, лидер просто утопит вас в ваших по нему слезах. Соперник Марса, пламенный Антарес будто прикрытый глаз огненной кошки, подглядывающей за вашими жал-кими попытками прожить эту жизнь достойно. Но как часто и Скорпион нуждается в жалости. Только пожалеть его некому».

Эта дурацкая мистическая книжка постоянно сбивает меня с пути истинного. Мне кажется, я разо-бралась с романом, со сложными отношениями, со всеми стенами, которые мы с моей героиней строим друг против друга, а эта книга… Она будто заранее знает, что произойдет завтра, я столько раз выки-дывала ее, а она все равно оказывается на моем столе.. Мне стало страшно. Впервые….

IV

Несколькими днями раньше

После того, как Эва перешла из одного класса в другой, общество, кажется, замерло. Все ждали скандала. По крайней мере, все об этом говорили. Скандал произошел, но только между Эвой и ее внутренним я. В течении семи месяцев она вынашивала решение перехода в другой класс. Проблема за-ключалась в том, что она никак не могла решиться на это и в том, что она достаточно хорошо училась. Скандал – вот чего она жутко боялась.

Боялась, но это не значит, что когда количество перешло в качество, она изменила свой план. Про-сто Эва сомневалась в том, к кому именно она должна была пойти. К Марьяне Васильевне – своему классному руководителю?

Решение оказалось более чем элементарным – к Ирине Романовой – к той, о которой тетя Арина все время так хорошо говорила…

Вот с того момента-то все и началось. С момента того самого разговора с Романовой. Именно по-сле него она перестала ощущать наличие сознания, когда смотрит ей в глаза. Это очень страшно…

Прошло время, все утряслось, в новом классе она чувствовала себя комфортно и спокойно. Мо-ральный комфорт – та малая деталь, которую она искала все эти семь месяцев.

В то утро Наталья медленно поднималась по лестнице – боялась обогнать Лизу и Киру, которые шли еще медленнее, комментируя все происходящее.

Эвка выскочила метеором из-за угла, есть со второго этажа, и как воскликнет на весь коридор:

- Наташа!

Та аж вздрогнула, мгновенно замеченная Лизой и Кирой. Те как-то странно посмотрели на нее, но, слава Богу, ничего не сказали!

- Что ты орешь?!

- Эта!… - Эва еде удержалась от того, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. – Как она могла?!

Наталья, полная недоумения, схватила подругу под руку, увлекая ее за угол.

- Что случилось?!

Эва замахала рукой, проследив траекторию движения Романовой, которая в столь ранний час ме-теором пронеслась мимо.

- Мне только что сказали, - Эва скривилась, словно лимон проглотила. – Что я идеализирую Рома-нову! И что она не настолько хороший человек, чтобы обращать на нее внимание!

Наташа всплеснула руками.

- И кто же этот самоубийца? – спросила она.

- Догадайся сама! – махнула рукой Эвелина, нервно теребя воротничок блузки.

- Понятия не имею. У Романовой как-то не наблюдалось врагов… кажется, - сказала она неуверен-но.

- Теперь есть. Любовь Николаевна. В мягких фразах, пыталась убедить меня в том, что моя тетя была не права!

Эва негодовала.

- Ты о тете или о Романовой беспокоишься? – удивилась подруга.

- О себе! – Эвелина посмотрела по сторонам. – О! С каким бы удовольствием я бы оторвала ей в тот момент уши! – почти прокричала она. Хорошо рядом никого не было!

V

Лиза, дорогая, чью сторону примешь ты? Если произойдет скандал, противостояние или война, на чьей стороне ты окажешься? Просто - интересно!

Странное создание эта Лизавета Андреевна. Она с одной стороны казалась беззащитным цветоч-ком, а в истинности была все же розочкой с шипами. По крайней мере, не сбывалось это только в отно-шении Киры…

Что-то было в Лизе неискреннее, может быть ее улыбка? Она могла совершенно спокойно разоча-ровать человека, ей это ничего не стоило. Может быть, поэтому она была так несчастна порой. Хотя, ее одиночество представлялось очередной театральной постановкой, в которой все люди были всего лишь зрители, а она – прима. Жестковато немного, но может быть истина важнее? Сократ мне друг, но исти-на дороже, - эти слова еще великий философ говорил. Вот за это я и недолюбливаю Лизу. Тем не менее, ее место некому было занять, будто не я пишу роман, а кто-то другой!

- Лизонька, - Анна Амелина заглянула к подруге минут за пять до конца перемены.

Лиза подняла глаза.

- А, Анечка! – отложила ручку, отложила бумагу, подняла на подругу свои темные-темные глаза.

- Ой, ты опять покрасила волосы! Сколько же можно!

Лиза махнула рукой.

- Садись, - и указала подруге на стул. Обычно на этом самом стуле сидела Кира, или Орлова или… Нет, Романова, как правило, всегда куда-то спешила!

VI

Это ужасная, несусветная глупость, но на кануне той поездки, в Останкино, Эва подумала, что ее она уж точно будет помнить всегда. Что-то подсказывало, что должно случиться что-то светлое, ра-достное, что-то такое, о чем знают, кажется, все, но о чем она сама может пока только догадываться!

И верно, утром погода была сказочная, ярко светило солнце, ветра и в помине не было – только странное ощущение легкости, все доступности, ощущение радости и предстоящего приключения – ина-че и не говорило ее сердце. Оно что-то ощущало, оно точно было связано незримой нитью с чем-то еще, и, кажется, отвечало громким стуком на негласный и неизвестный призыв чьего-то голоса…

Ей не хотелось абсолютно ничего, она точно знала, что все замерло в этом ожидании – осталось только набраться терпения…

- Убери, пожалуйста, книги с подоконника, - попросила мама. Эва кивнула, бросив резкий взгляд на часы. Половина одиннадцатого. Время словно с ума сошло… Тянется, как паралитик!

Взяла книги, перехватила их поудобнее и уже собиралась поставить все по очереди шкаф, как одна выпала, попав под стол. Эва наклонилась, потом присела, потянулась за книгой – справочником физических величин по физике – подарком тети и замерла. Рядом с этой книгой лежал маленький кон-вертик, беленький такой, помятый.

Эва отложила книги, взяла конверт, повертела его в руках… Обыкновенный конверт без марки, белый без надписей… Она задумалась – стоит или нет - его открывать?

Потом все же решила, что если книга ее, значит и письмо тоже.

Открыла. Посмотрела внутрь – просто сложенный листочек в клеточку, выцветший такое…

«То, что по воле судьбы случится,

Никогда может не повториться…

И вспоминать, любить и знать…

Не понимать и не искать.

Сведенная судьбой

И разлученная мечтой»

Странно… Эва еще раз повертела листочек и конверт. Почерк похож на тетин, но, что бы это значило? Предрассудки! Снова предрассудки!

V

Эва повернула голову чуть влево, бросив стремительный, едва уловимый взгляд на Романову. Та очень изменилась – точнее будет сказать, что в ней теперь невозможно было уловить ту Романову-завуча, какой она представлялась всем каждый день. Эта легкость общения, эта гармоничность ее начал, ее улыбка – все говорило о том, что это совсем другой человек…

И ощущения были другие, совершенно другие! Эва посмотрела на небо, чуть тронутое белиз-ной облаков, на острый шпиль Останкинской телебашни, упирающийся в небо, на очертания рядом стоящих домов, даже на Романову, странно осознающую свою красоту. Да, это и есть, наверное, истин-ная красота – в ее открытости, в этом общении, в ясности поведения в загадочной улыбке, в добром и совершенно особом свете глаз – опалово-сапфировых… Во всем этом общем явлении неба, природы, легкого ветра, прохлады и неумолимого наступления весны, в тонких лучах солнца, пробивающихся сквозь ветви тополей с набухшими почками, сквозь тонкие очертания домов и сооружений…

И теперь еще больше чем когда-либо Эва почувствовала, что поняла смысл тех самых строк из белого конвертика. То, что случается сейчас – все это в целом и в отдельности - не повторится уже ни-когда… Ей никогда не будет так странно и хорошо, она никогда больше не увидит мир именно таким, какой он есть сейчас, нет, ничего не может быть лучше…

О быстро отвернулась, чтобы не показывать свои расстроенные глаза… Она не просто поняла смысл написанного, она наконец-то, впервые за всю жизнь, увидела, что в человеке может сочетаться многое и то что, что привыкли видеть все, не обязательно есть истина…

Я тоже в то мгновение смотрела на Романову. Ноя была приближена к ней более близко, во всех смыслах слова. Мы шли рядом, и я думала, почему именно теперь увидела ее в том свете, в кото-ром так отчетливо вижу свою Ирину Романову, героиню. На мгновение, когда реальная Ирина споткну-лась о брошенный на тротуаре шнур, я подумала: «Это моя Ирина Романова». Но, увы! Такой она была лишь один раз. И этот раз про себя я окрестила «Синдромом тоннеля, который кончился». Однажды, я расскажу о нем. Не теперь…

VI

«Есть такие странные люди, в которых сочетаются все качества этого мира. И откры-тость, и искренность, и сила и слабость… Это все те же «сдерживающие факторы». Принадлежала ли Романова именно к таким странным?

«Существует только одна маленькая возможность проверить - особенность таких заключа-ется в следующем: если вы встретились с таким человеком, вряд ли вы сможете его забыть – изо дня в день вы будете вспоминать глаза этого человека… Как правило у «сдерживающих факторов» безум-но красивые глаза.

Есть что-то демоническое в этом взгляде… У всех сильных людей глаза отливают странным блеском, внутренним светом, красотой искренней и всепоглощающей…

С ними прерываются все законы, изменяется траектория движения планет, солнце меркнет, ан-гелы спускаются с небес, чтобы только одним глазком посмотреть на это удивительное создание, пе-ред ними способны преклониться все красоты природы в единый миг… Они похожи на пламя, они непо-колебимы даже тогда, когда земля объята пламенем. Неважно, что в душе вулкан, не важно, что они способны испугаться, не важно – им ничего не важно, потому что есть цель, потому что есть они и есть этот мир… А больше, нет, больше им, наверное ничего не нужно!».

Иногда эта книга меня жутко злит. Она всегда права и всегда дает мне тот ответ, который жаждет услышать подсознание. На самом деле, я просто жутко хочу узнать, чем же все закончится, но что-то мешает перелистнуть страницы этой порванной книжонки и прочитать последнюю фразу. Нет, сейчас я не хочу это знать. Впервые все слишком хорошо, я была довольна своей героиней и своим миром, а приступы ненависти к Ирине Романовой сменились приступами дикого обожания. Я начала ее защи-щать и начала верить, что она… она мне как сестра!

Не верите? Я вас предупреждаю – не прикасайтесь к сестре моей, не смейте трогать Ирину Рома-нову! Не смейте даже думать о том, чтобы перейти ей дорогу, не вздумайте попробовать причинить ей вред! Иначе… Лучше вам не знать, что будет иначе!