Белоруссия преподнесла — я так считаю! — Израилю подарок: выпустила большим тиражом отрывной календарь под заглавием: «Игорь Губерман. Каждый день — праздник!»

Отрывной-то он отрывной, но вот отрывать листочки что-то не хочется. Хочется сохранить календарь в целости и сохранности.

Нашел применение этому календарю, не уродуя его вырыванием листков.

Приходит ко мне поэт (обойдусь на этот раз без фамилий) и с порога заявляет:

- Старик! Я написал потрясающее стихотворение! Я тебе его сейчас прочту.

- Стоп! — останавливаю его. — Какое сегодня число?..

- Ну, пятое, — отвечает.

- Ага... Открываем — не отрываем все страницы на пятое число нужного нам месяца... Какой сейчас месяц?

- Ну, февраль!

- Не нукай, поэт. Сейчас найдем в Губермане, то бишь в календаре нужное число и нужный месяц...

 

Сызмальства сгибаясь над страницами,

все на свете помнил он и знал,

только засорился эрудицией

мыслеиспускательный канал...

 

- Все, свободен, поэт...

- Да я... да я... на тебя и на Губермана... с прицепом...

Но я на него, этого квасного эрудита... сам... с прицепом. Эх, почему я не Губерман, почему я не могу его поспать, не выбирая слов, именно туда, куда он заслуживает!?.

Кстати, а как он ко мне относится в своем календаре?.. Ну, Игорь, ты даешь, а говорил!.. Впрочем, я и это стерплю от тебя — любимым еще не то прощаешь!..

Пока я гадал «на себя» — звонок. Входит поэтесса, держа руки за спиною. Полюбопытствовал:

- Сзади-то что?

- Попа, — скромно ответила она.

- Меня уже это давно не колышет, в руках-то что?

- Заколышет! А в руках!.. Бутылочка... Помнишь: «Цыган цыганке говорит, у меня давно стоит, на столе бутылочка, давай выпьем, милачка!»

А я ей на эти намеки вопросик:

Какое сегодня число и какой месяц?

- А может, вначале выпьем? Посидим, побалдеем, а потом я прочту тебе стихи? А-а? — и поэтесса нежно провела пальчиком по моим губам.

Слабый я человек, каюсь... Достаю стаканы — или стаканы? Путаюсь в ударениях! — вздыхаю. Но не тяжко. Можно даже сказать, сладострастно в предвкушении... читки стихов.

Выпили там понемножку, трали-валишки в меру... и до стихов дело дошло. Ничего не понял, сплошное подражание Марьяну Беленькому, но исполняет гораздо профессиональнее Марьяна, которого я тоже слышал:

 

!

О!

О! 0!

О!О!О!

О! О! О!О!

О!О!О!О!О!О!

О!О!О!О!О!

О!О!О!О!

О!О!О!

О!О!

О!

!

 

Марьян утверждает, что это перевод с французского стихотворения Марка Бланша «Экстаз», а моя... Чуть фамилию не озвучил! — назовем ее Роза! ...говорит, что проклятый француз у нее содрал слова, когда посетил Израиль, только название присобачил свое: у Розы было более благозвучное — «Оргазм».

— Ну как! — победно смотрит она на меня. — Впечатляет, мой лысенький, мой милый старикашечка-букашечка!?

После таких стихов меня всегда ко сну клонит — но что-то же отвечать надо!.. Какая там к чёрту критика!.. Поэтессы нынче обидчивые пошли!.. Пусть лучше Губерман за все отвечает, точнее, написанный им отрывной календарь! Говорю:

— А какого ты, моя мармеладочка, числа родилась, и какого месяца?

Отвечает, однако скидывает по привычке несколько дней. Я, естественно, учитываю это.

 

Соблазнам не умея возражать,

я все же твердой линии держусь:

греха мне все равно не избежать,

так я им заодно и наслажусь.

 

- Ха-а-роший человек, этот Гу-гу-губерман... А ты как думаешь, африканчик мой недоперченный?

- Конечно, хороший, но лично мне ближе его стихи майские, которые на листочке «Праздник приятных ожиданий»:

 

Лишь то, что отдашь,

ты взамен и получишь,

поэтому часто под вечер

само ожидание женщины —

лучше,

чем то, что случится при встрече.

 

- Лукавенький ты мой, ну скажи, — губы ее на «товсь!» — что тебе очень нравятся мои стихи ?!

- Нравятся. В них, понимаешь, что-то есть такое-этакое...

- Я заметил, у всех поэтесс — ну, почти у всех! — есть нечто этакое... Пикантно-притягательное.

Вот передо мною изящно изданная книга Елены Пейсахович «Зеркальный лабиринт». Открываю на первой попавшейся странице:

 

И снова пачка сигарет,

Бутылка терпкого вина,

Искусно сделанный минет,

И в результате вновь одна...

 

Уверяю тебя, Леночка, при таких достоинствах одна ты никогда не останешься! Так и ответь своей Кларке, которая... Ну той, которая в твоих прелестных стихах:

 

Боже, что я совершила?

Я, как многие, жила.

И, как многие, грешила,

И без мужа родила. Но зато — не воровала,

Не умею убивать,

Так зачем соседка Клара

Мне сказала, что я блядь?..

 

Или — у поэтессы Риты Бальминой что-то там садится (не что-то, а «Луна — бесплатная блудница»!} на пенис (и не просто на пенис, а «бледный»!) минарета...

Между прочим, остроумец всех времен и народов, нашего прошлого, настоящего и — уверен! — будущего времени, еще живой — сто двадцать лет жизни ему и не меньше! — классик Игорь Губерман, перефразируя неуважаемого мною и некоторой иной частью человечества Иосифа Сталина, заметил о некоторых строчках талантливой — чего уж там! — Риты Бальминой: «Эта штука посильней, чем фаллос Гете!»

Много в Израиле (и не только в Израиле) ) поэтесс хороших и разных! Но, воистину воскрес в Эрец Исраэль девический талант!

Роза еще долго читала мне стихи и лишь под вечер, когда должна была прийти собственная Муза, занесенная в мое удостоверение личности в качестве законной супруги, оставила в покое мой ум и колени...

И тут же — словно кто-то под дверью стоял и ждал, когда удалится Розочка — звонок. Выглянул в глазок и, о ужас, руки сзади,ещё одна поэтесса... о которой сообщил мне Губерман на одной из страничек своего вечного календаря:

 

Обманчив женский внешний вид,

поскольку к нежной плоти хрупкой

натура женская таит

единство арфы с мясорубкой.

 

Ошибся на сей раз Губерман — не «единство арфы с мясорубкой», а давил на кнопку звонка «агрегат», состоящий сразу из двух мясорубок...

Притворился, что меня нет дома, «агрегат» так и не проник в мою квартиру — у меня тоже есть художественный вкус!

Не успела «агрегатша» исчезнуть, снова звонок. Открыл сразу, думал, явилась моя законная Муза — ан нет, знакомый поэт, что ходит в литобъединение, которым я руковожу. С испугу даже поздороваться толком не смог:

- Чего это ты?

- Да вот, стихи накропал... Дай, думаю, заскочу, порадую собрата по перу...

Ну, дудки, тут уж я становлюсь несгибаемым, сыт стихами по горло!.. Больше того, считаю: графоманами могут быть только мужчины, а женщины — никогда! Женщины вообще имеют право на все!

Если ты мужчина, то не имеешь права быть графоманом, а если ты графоман, так сиди себе спокойно дома, в крайнем случае посещай литературные объединения, а по квартирам шастать нечего!

Поэту — прости меня, Господи, что я так назвал его! — сославшись на острую головную боль, я показал на выход... Ходют тут всякие!