Н О В Е Л Л А

 

Приятели ехали в сторону моря. Было довольно поздно. Ехали по не асфальтированной дороге. Вадиму это показалось странным. До сих пор он всегда добирался к морю по шоссе. А сегодня какая - то неровная колея. Он ехал и удивлялся: «Прежде тут всегда была трасса. Да, ладно бы только дорога. Забора этого каменного я тоже никогда ранее не замечал. А может это и не забор вовсе. Странно».

Тем не менее, друзья тряслись по ухабам. Сиротливо тянулся вдоль дороги забор. Или просто длинная стена. Вся выщербленная. Нарисованные рожи на ней, под ними слова: «Динамо – чемпион!» и всякие прочие глупости. Во многих местах у стены обвалилась штукатурка, обнажились кирпичи. Они были темно - красные и выделялись на белом, как экзема на теле прокаженного.

В каком – то месте – остановились. Пошли пешком. Сделали несколько шагов вдоль забора. Или несколько шагов вдоль стены. Вдруг Вадим увидел отца. С ним стояла какая - то женщина. Они оживленно разговаривали. Вадим замер. Остановился в двух шагах. Отец оглянулся на него. Посмотрел как - то затравленно, растеряно улыбнулся, убрал свою руку из ладоней женщины. «Чего ты остановился? Подойди к нему», - подтолкнул в спину Игорь. Отец взглянул на собеседницу, потом снова на Вадима. Женщина испытующе смотрела в лицо отцу. Тому было неловко. Вадим хотел что - то сказать, но решительно развернулся, пошел назад. Не видел, но был уверен – отец махнул рукой: «Пусть уходит». Игорь нагнал его, взял за руку: «Что с тобой? Почему ты не подошел?». «Там он с женщиной», - Вадим высвободил локоть. «Ну и что? А почему бы и нет? - приятель был удивлен. - Ты имеешь что – то против?». «Против!? – Вадима захлестнула удушающая волна негодования. Друг не понимал. «Если бы с ним стояла мама! » - он чуть не задохнулся. Игорь хохотнул: «Да ты что? Ты ревнуешь что ли? Брось! Это же отец твой. Ты не имеешь права осуждать. Жизнь продолжается!». «А как же мама? Как же память о ней? – Вадим резко обернулся, посмотрел на Игоря. – Про маму как же он…, о маме…, то есть ему уже все равно? Была же мама? А он, он… Ты не понимаешь!?». Готов был ударить. Сдержался. Повернулся, двинулся дальше. Вдруг вспомнил, остановился: «А ты как здесь оказался вообще? Ты ведь тоже умер! Ты умер! Я же был на твоих похоронах!». «Ерунда…забудь об этом, - Игоря очки не хорошо блеснули под фонарем. - Это была шутка, розыгрыш».

Больше они не разговаривали. Во всяком случае, Вадим потом ничего не запомнил. Потому что Игоря уже не было. «Значит, я прав. Он действительно умер! Его нет!».

Кроме встречи с отцом в голове всплыла еще сцена:

Какие – то люди вышли из-за поворота. Тут же у этой стены его поставили лицом к ней и начали обыскивать. Высмеяли шелковую, не свежую повязку на шее.«Не носи больше эту удавку» - запихивая косынку ему в карман, сказал некто. Он же носком своего ботинка, особенно не церемонясь, раздвинул ему ноги. Характерный такой унизительный жест для тех, кого обыскивают. Ноги на ширину плеч. Руки выпростали и бросили на стену. Хлопали по ногам, по груди, по всему телу. Потребовали вывернуть карманы. Выпала пачка сигарет, ключи от машины, удавка, то есть косынка.

Лица их не запомнились. Еще какие-то подробности он так никогда и не вспомнил. Не вспомнил ни утром после сна, сидя на мятой постели, ни днем, когда сцена встречи с отцом неотступно ходила за ним. Ничего потом не вспомнил.

Собственно этого «потом» было не много. День быстро закончился, прошел незаметно. Времени напрягать память, особенно не было. День канул в лету. Один из тысячи. Снова наступила ночь.

Такого за ним давно не наблюдалось - чтобы так круто навалилась бессонница! Чтобы так безнадежно не спалось! Он крутился с боку на бок, всматривался в едва заметный силуэт окна и вспоминал пил ли кофе. Не мог придумать причины, которая объяснила бы бессонницу. Весь извелся. Кончиками пальцев, касаясь циферблата, пытался угадать - который час показывают часы на тумбочке. Как будто слепой. Представил на мгновение: он – слепой. Подушечками пальцев читает Тору. О чем будет просить Бога?

Стал перебирать в памяти однокурсников. Институтских однокурсников, расстался с которыми двадцать пять лет назад! Называл их по фамилиям и придумывал - кем каждый из них стал, чего достиг. С неимоверным трудом вспомнил всех до одного. На это ушло много времени. Время ушло, но сон не шел.

«Здесь каждый ров и каждый камень,

осколок, взятый у стены…» начал вспоминать стихотворение, которое читал в классе шестом на вечере, посвященном героям Брестской крепости. – «Когда-то был согрет телами…, согрет телами…», дальше не вспомнил ни строчки. «Не усну!» - он резко сбросил покрывало, встал с постели. Не зажигая света, походил по темной квартире, натыкаясь на предметы. Распахнул окно – в салоне стало светлее. На широкий полированный стол заструился едва зарождающийся рассвет. На столе белела пачка сигарет. Потянулся к ней, закурил. Стоял у окна, выпуская тонкие струи дыма в ночной, прохладный воздух. Город, дома напротив, деревья, все вокруг безмолвствовало. Не было слышно ни птиц, ни шагов, ни машин. Казалось - фиолетовое небо провисло над крышами, как тяжелое одеяло. Просто провисло с несколькими звездами уроненными неизвестно кем.

Вглядывался в эти мерцающие точки, не думая ни о чем. За спиной висел мамин портрет. Через семь дней наступала годовщина со дня ее смерти. Он знал – она смотрит на него. Смотрит не с портрета, а с этого неба. Где-то там за бездонной чернотой цветут белые сады. Над этими садами он видит мамины глаза. Она смотрит…

В какое - то из мгновений неведомая сила заставила подойти и включить компьютер. Засветился экран, автоматически включилась программа « Outlook express». Ему пришло сообщение. Вадим стал читать:

«Матушка в Купальницу по лесу ходила,

Босая с подтыками по росе бродила.

Травы ворожбиные ноги искололи,

Плакала родимая…».

Дальше стихи обрывались. Он взглянул на подпись. Их прислал Игорь. Игорь, который умер.