На ломтик чёрного, поджаренного хлеба.

Икры зернистой устремиться слой.

Салфетка красная и скатерть цвета неба,

Бокал хрустальный оттенят каёмкой золотой.

 

Оливки крупные в лучах свечи лоснятся,

И сельдь норвежская лучком окружена.

Опята скользкие на рыжики косятся,

Резная миска хрустом огурцов полна.

 

Капуста с клюквою морковкою украшена,

И заливной судак петрушкою покрыт.

Горчица в плошке так заботливо приглажена,

И чесночок в салате глубоко зарыт.

 

Графин пузатый запотел от одиночества,

Ножи и вилки, по ранжиру, к бою обнажив.

Издалека слышны слова пророчества -

Ещё никто в сей битве не остался жив.

 

Подобно витязю у камня на распутье,

В меню мерещатся три памятных строки.

Пойду вперед, сомненья рву в лохмотья,

Мне не пропасть в пучине огненной реки.

 

 

НОКДАУН

 

Если смотреть в профиль, то меня, наверное, нельзя увидеть в этом кресле - я весь втянулся в него так, что только кроссовки торчат где-то внизу. Да и все мое существо забилось в какой-то дальний угол, искоса поглядывая на женское лицо в белой марлевой повязке, чьи ловкие маленькие руки возвращают мне возможность кого-нибудь покусать.

Наконец-то, бесконечная экзекуция заканчивается, и ненавистные инструменты с грохотом ложатся на свое место. Я могу передохнуть (ударение на последней гласной). Властный голос, звучит где-то рядом, приказывая не закрывать рот, хотя обычно в женской компании мне говорят обратное. Отпускаю ручки кресла, с которыми в неравной борьбе мы успели породниться. Сознание постепенно начинает воспринимать окружающий мир, и до меня доносятся два озорных молодых голоса, наперебой обсуждающих достоинства какого-то платья. Очевидно, это подружки моей мучительницы. Сейчас я готов бесконечно слушать эту болтовню вместо убийственных упреков - "Потерпите, Вы же - мужчина". Тем более что из восторженных слов я понимаю, что платье всем нравиться и его непременно можно примерить. Что касается меня, то я совершенно не буду возражать, поскольку пытка средневековыми инструментами меня привлекает гораздо меньше. И хотя я могу согласиться, что ничего не понимаю в их забавной терминологии и не смогу отличить "Кардена" от "Риччи", но фраза - "да какой он сейчас мужчина" - меня задевает.

Слышу шорох одежды и думаю, что со стороны я действительно больше похож на мокрого взъерошенного хомячка, у которого за щечками набита вата, чем на искусителя женских сердец. Да, что только не приходится нам терпеть от этих особ, особо, когда нас лишают слова. А они уже раззадорились не на шутку и, видно, заключают пари, в котором роль подопытного кролика отведена мне. Без лишних слов моя мучительница появляется передо мной в одеянии, отдаленно напоминающем свой прежний "стерильный" вид. Узнаю ее только по голосу, чьи властные команды, безропотно выполнял последнее время.

- Можете закрыть рот -

Я повинуюсь, отмечая про себя, что она прехорошенькая. Да и подружки блистают очарованием и молодостью (кто только пускает этих практиканток в поликлинику. Тренировались бы себе...) Наверное, эта мысль придает новое выражение моему лицу, и девицы в один голос замечают

- Ой, смотрите - ожил, а говорила, что - не мужчина... Ну, как? -

Я стараюсь прикусить, и мне кажется, что во рту целая глыба.

- Жмет немного - отвечаю я, держась рукой за щеку.

- Да Бог с твоим зубом. Платье как?

И эта вертихвостка начинает крутиться передо мной, разглаживая складки платья. Все трое заливаются звонким смехом, совершенно смущая меня.

- Если жмет, то можно снять... - добавляет она, отправляя меня в нокдаун...

Нет упругих канатов, окружающих ринг. Нет судьи, посчитавшему бы мне до десяти. Нет мужиков на трибунах, поддержавших бы меня своими криками.

- Сплюньте, и можете идти - сквозь смех добавляет она.

Лучше бы я выплюнул на ринг все свои оставшиеся зубы, чем терпеть такое поражение. Медленно поворачиваюсь и ползу к двери, в надежде, что в коридоре ничего не слышно.

- Придете ко мне завтра вечером - получаю я последний сокрушительный удар.

- Куда?... -

Наверное, у меня был такой идиотский вид, что эта развеселая троица просто валится на пол от хохота, а я, покачиваясь, иду на ватных ногах по гулкому коридору, чувствуя на себе сочувствующие взгляды молчаливо нахохлившихся клиентов, ожидающих своей участи.

- До чего довели мужика... -

Слышу я за спиной сочувствующую фразу, возвращающую меня к жизни.