Когда по-вашему расцвет небытия?

Нет, не тогда, когда природы увяданье,

И не когда всей жизни угасанье

Холодной ослепительной зимой.

 

То только сон, он кончится весной,

Когда задышат листья на ветру.

Приходит смерть обычно поутру

С внезапностью проклюнувшихся почек.

 

И мир сожмётся в маленькую точку

Сверхновую на синеве небес.

А в новой пустоте сейчас и здесь

Проснётся кто-то вдруг вместо тебя,

 

Не прерывая сон небытия.

 

 

С зелёных ветвей осыпается снег на тёмную землю тропы.

У ворот монастырских стоит человек, не решается войти.

Старые птицы сидят на воротах, у старых птиц глупые сердца.

Я такое же хочу!

Порывшись в дорожной сумке, находит лепёшку.

Птицы смотрят круглым глазом.

Подобрав крошки, взлетают, кричат презрительно и скрываются в тумане.

Не колышется туман, устилающий долину.

Дорогу, по которой он пришёл снизу, будто обрезало.

Скрипят дверные петли.

Двор монастырский мох устилает.

Седой как стены, в морщинах-трещинах, с расшатанными зубами камней.

Монах в тёмно-серой рясе деловито проходит мимо, плечи согнув, не повернув головы.

Он дал обет: не замечать людей.

За седыми стенами тепло, сытый огонь лижет лениво сырое полено.

Встречающий монах всё кланяется и приглашает жестами, пытаясь что-то сказать.

Руками, плечами, ушами и носом, и даже волнением тёмно-коричневой рясы.

Он дал обет: не говорить с людьми.

В трапезной тихо-пустынно, неурочное время.

Для путника находится миска с остывшим рисом.

Повар-монах всё говорит и говорит.

Расспрашивает о том, что за дорога у путника, рассказывает о том, какой день сегодня.

И просит прощения за остывший рис.

И смотрит себе на колени, укрытые тёмно-зелёной рясой.

Он дал обет: не глядеть на людей.

Проснувшись в пустоте полутёмной кельи, путник раглядывает кругление низких сводов.

Утром его принимает сам настоятель.

Обнимает за плечи, усаживает в кресла, вино наливает.

И курит сигару, огромно-волосатую, как его живот.

Который он громко скребёт, запустив руку под цветастую рубаху.

И весело смеётся своим же собственным анекдотам, неприличным сверх меры.

У него самый трудный обет: никогда не молиться Богу.

Только тогда, покраснев и смущаясь, понимает путник, сколь слаба ещё его вера.

Покидая монастырь, он делится с птицами последней лепёшкой.

И уходит вниз по дороге, которую будто обрезало.

Скрывается в тумане, который не колышется.

 

 

Отчего белеют травы?

Отчего вода темнеет?

И куда бегут так быстро

Крошечные человечки,

Что несут над головами

Листья клёна, листья дуба?

 

Лишь когда утихнет ветер,

Успокоятся как-будто.

Только вздрогнет лист кленовый,

Покачнётся лист дубовый,

И ещё чернее станет

Почерневшая вода.

 

Отчего белеют травы?

Отчего звенят подошвы?

Где нашёл колючки ветер?

– Не рассказывай мне сказки:

Это просто скоро осень

Познакомится с зимой.

 

Ну, конечно, дорогая,

Ты права: всего лишь осень.

Ты устала, дорогая,

Я возьму твой лист кленовый.

Нам осталось жить недолго,

Донесу уж как-нибудь…

 

 

 

Кто здесь, у окна? --- Кто смотрит в снежную мглу?

Здесь только я, Саагун, --- Здесь я, Саагун,

И летящий снег. --- И больше нет никого.

 

Кто ты, Саагун? --- Что значит имя твоё?

Смотрящий в снежную мглу --- Здесь я, Саагун,

В ожидании. --- И больше нет никого.

 

Что ждёшь, Саагун? --- Что видишь ты в снежной мгле?

Того, кто придёт из мглы. --- Я вижу тебя.

Но там только снег! --- И больше нет никого.

Да, там только снег и ты. --- Здесь я, Саагун.

 

 

Я теперь не пишу о смерти,

Я теперь не пишу о любви.

Я пишу о дожде за дверью,

Я пишу о Луне в окне.

 

Смерть в моем поселилась доме:

Пьет мое пиво

И смотрит мой телевизор.

А любовь за моей спиной

Положила мне руки на плечи,

Что-то шепчет мне тихо в ухо.

 

Я бы вышел за дверь,

Но там дождь, дождь..

Я бы выбил окно,

Но там ночь, ночь...