ЛЕКАРСТВО ОТ ОДИНОЧЕСТВА

Рассказ из цикла «Брызги шампанского»

 

 

Дмитрий пригубил чашку кофе, холодного и мутного, как рождавшийся рассвет за закопченными окнами его большой квартиры на Чистых прудах. Поеживаясь, нехотя на свет выползал еще один день его странной раздвоенной жизни. Она вмещала в себя несколько дорог, переплетающихся, словно курс самолета в высоковольтных проводах. И каждый раз, когда казалось, что ему удается вырулить и положить лайнер на крыло, оно, страшно искря, цепляло новую силовую нить, возвращая мятущуюся машину в вечную полосу турбулентности.

Вот и сейчас нарождавшийся день уже сутулился под тяжестью разнообразных дел и разнокалиберных проблем. С самого зачатья они обещали заплестись в тугой клубок вечной суеты.

- Ты знаешь, Митя, тебе не стоит преподавать. Ну, что это дает?! Только отвлекает. Они используют твое имя… - это проснулась жена.

Дмитрий с силой толкнул дверь, впуская в подъезд тяжелый сырой воздух с улицы. Пес весело шагнул навстречу этому дню, не оставив хозяину другой альтернативы. А вообще-то была ли возможность улизнуть, избежать этого дня? По крайней мере, одну проблему уже решил – чтобы не слушать жену, он выгуливает собаку. И, по-прежнему, остается один на один с собой.

Одиночество - его любимое состояние души. Он так считает. Камин, потрескивающий сырыми дровами, сосны о чем-то спорящие у забора его дачи, старый любимый пролежанный диван, и книга, тепло пахнущая прошлым. Что еще надо человеку? Художник, будь он писатель, живописец или актер, должен быть ленив. Ленив и самовлюблен. Два главных качества таланта. Без них он обречен оставаться слепым и глухим всю жизнь. Иначе как же в шуме суеты людской и бытовых неурядиц расслышит он СЛОВО. То самое СЛОВО. Которое рождает открытия, дает ключ к познанию роли или направляет перо поэта. Но возможность услышать СЛОВО дается тем, и только тем, кто смог настроиться на нужную волну. Это посильно человеку, полюбившему в себе талант и сумевшему огородить его от любых посягательств. Сумел ли он?

- Митя, так я напоминаю, что если ты переговоришь с Ефимом, улыбнешься ему, полюбезничаешь с женой, то его банк даст деньги на фильм. Ты понимаешь меня? Ты слышишь! Это факт. Тебе давно пора…

Теплый душ быстро согревает озябшее тело. О чем он думал? Хорошо бы сегодня уехать на дачу. Может плюнуть на репетицию и уехать днем? Там никто не будет дергать. Видеть никого не хочу! Надо пожечь опавшую листву. И газон не мешало бы постричь. Нет, наверное, ехать лучше после спектакля, а то увяжется кто-нибудь.

- Митя, тебя к телефону!

- Дмитрий Борисович! Доброе утро!

- Доброе, доброе, - он удивился своему осипшему голосу - сырость!

- Да, нет, это программа «Доброе утро». Вы помните, что сегодня тридцать лет вашему первому фильму?

- Я и фильм не помню, - вяло огрызнулся Дмитрий. Его неприятно кольнула цифра – 30 лет!

- Мы уже выслали за вами машину. И обратно привезем. Три минуты выбили! На всю СНГовию!

- Жду.

Пожалуй, сегодня надо ехать на «десятке». Подъезд на дачу опять разбили осенние дожди и долбодуи.

- Кто это был?

- Да какой-то придурок с утра не похмелился, просил бутылку завести. Я не разобрал кто.

- Во сволочь! А мне сказал, что с телевидения!

Ехать пришлось на спортивной. Из «десятки» местные умельцы слили за ночь весь бензин. Ну, да ничего, проскочит, двести пятьдесят лошадей, как никак! Ему нравилась его новая упряжка, еще больше нравилось укрощать ее мощный строптивый норов, чувствовать покорность и в стремительном беге и в резком торможении.

Гудящая вонючая «пробка» в центре помогла доучить примитивный текст. Очередная плоская роль в очередном сериале! Сколько их уже было – этих киношных ролей?! А вспомнишь от силы десяток – полтора! Хорошо хоть театр есть. Если бы не деньги… Если бы самому… Да разве в этой суете! Поймаешь тут СЛОВО?! Если бы только дня на три на любимый диван, да любимую книжку полистать. Вот где слово! Верное СЛОВО! Вот, что снимать надо! Да там за каждым словом ВЕЧНОСТЬ! Только кому сейчас нужна классика? Кого интересует Вечность?! Их, новых хозяев, жизнь так коротка, что наворовав миллионы, они еще хотят успеть их потратить. Да и остальные в своей изматывающей борьбе за выживание вряд ли расслышат СЛОВО, как не кричи им.

Где-то в машине заверещал мобильник. Дмитрий с трудом извлек его из-под сидения.

- Дмитрий Борисович!

- Он самый.

- Это из Госдумы вас. Заместитель председателя правой фракции. Ну, вы знаете, мы, либералы - все патриоты.

- Не понял?!

- Ну, в смысле, мы за Россию, за Матушку…

- А-аа, в этом смысле. По матери.

- Что вы говорите?

- Да нет, это что вы говорите?

- Мы все любим ваши фильмы. Вот только что в новостях вас ждали. Они показали фрагмент вашего первого фильма. Грандиозно! Потрясающе! Монументальная роль! Памятник русскому человеку! И мы сразу подумали, вот кого не хватает нам в нашей нелегкой предвыборной борьбе.

- Кого? Памятников?!

- Да бросьте шутить! Предлагаем вам прекрасную поездку по стране. Представляете, целый месяц шикарные гостиницы, вкуснейшие обеды, аплодисменты публики, покровительство богатых и влиятельных людей. И, наконец, деньги, большие деньги. Ну, к примеру, тысяч десять!

- А тридцать? У меня съемочный день – тысяча зеленых.

- Ну, значит тридцать. Я только уточню и перезвоню вам. Всего хорошего.

Во дают! Видно совсем хреновы дела у ребят, если уж о России вспомнили. Припекло! Хвала Господу, теперь не позвонят. За такие деньги, что запросил, они родную бабушку поджарят!

Он любил Академию. Глаза студентов еще не потухли под тяжестью безденежья и бытовой неустроенности, которая будет сопровождать большинство из тех, кто решится остаться в актерстве. Конкуренции выдержат не все. Девчонки в основном выйдут замуж. Пацанам – тут как повезет – какой театр, какой режиссер, какая роль. И вовремя в кино мелькнуть, чтоб привыкли. Привыкнут, будут приглашать еще.

А вот у этого, длинного, у него уже особый взгляд, и слух очень тонкий. Вот и сейчас, в углу, он пытается что-то расслышать, что-то свое, только ему предназначенное. И даже как-то неловко отвлекать его. Быть может в этот момент он слышит СЛОВО.

Хорошо, что не он шикнул на студента. Не его грех. А парень, что надо, стержневой. Если не сопьется, толк будет.

Обжигающий вкус коньяка приятно согрел. С некоторых пор Дмитрий перестал любить горечь водки. Усталость после занятий со студентами и раздрызганой репетиции постепенно отступала. Ему бы, конечно, хотелось уединенно прогуляться по бульвару у прудов… Но и там не скроешься от поклонников.

Он блаженно прикрывает веки и слушает очередную болтовню двух вечных соратников. Они раздражают и радуют его одновременно – этот кричащий вечный драматург, так и не написавший ни одного сценария и такой же вечный продюсер, не снявший ни одного фильма. Отхлебывая водку, они с каждой минутой загораются новым сюжетом, и начинают до хрипоты спорить, будто уже находятся с ним на съемочной площадке. Они веселят его, а заодно помогают скоротать время до спектакля.

- Классику надо снимать в дымке! – кричит сценарист. – В предрассветном тумане. В этом весь цимус! Представляешь, дома, церкви, все висит над золоченными облаками… Сказка!

- Сказочник ты хренов, - спокойно возражает продюсер. – Кого ты хочешь удивить своими висящими домами?! Если уж они вознеслись, то на мгновение, а потом бац, и в щепки! Во! А на развалинах внизу остается лишь кровать, на которой продолжают заниматься сексом двое мужиков.

- Причем здесь тогда Лесков? – вставляет Дмитрий.

- Да, причем здесь Лесков?! – вопит сценарист. – Вы всю классику залили кровью и на ее руинах занимаетесь любовью!

- Ну, опять приходится объяснять прописные истины. Кровь и секс – это деньги. А без них, как известно, мы не снимем картину.

- Но мы собрались снимать Лескова, - вынужден напоминать Дмитрий.

- Вот именно. Хоть ты меня понимаешь, - вздыхает сценарист, - Все! Завтра. Нет, послезавтра, принесу первых два действия. Ты режиссер, тебе и решать. Это надо снимать в Иерусалиме, на Святой Земле.

- Можно снять хороший триллер и на старом подмосковном погосте. Вот там сцена хороша! Помните? Что-то такое,.. мертвецы из могил встают, скелет по кладбищу бегает. Сказка! Вот вам и спонсоры и касса!

- А сцену купания красного коня?! Это точно должна быть Иордань в предрассветной дымке.

- А какой может быть секс, если там одни мужские персонажи? Только мужик с мужиком. Это схватят!

- Ладно, мне пора на спектакль. Короче, пишите, пишите, и пишите скорее, а то только слова одни, - Дмитрий хмурит брови, чтобы привлечь рассеянное внимание приятелей.

- Хорошо. Послезавтра сможешь? Все, послезавтра обсудим первые два действия. Пока! Любезный! Еще два по сто!

Театр для Дмитрия начинается не с вешалки, а с вахтерши тети Шуры. На короткое «Здрасте!» она всегда торжественно останавливает его и вручает корреспонденцию. Если таковой не имеется, то какую-нибудь старую газету. Как только он забегает на первые три ступеньки, начинается доклад тети Шуры. Причем это происходит всегда так неожиданно, что его нога каждый раз неловко повисает в воздухе. Да, тетя Шура мастерица держать паузу!

- Дмитрий Борисович!

- Уу-х! Да, да, - он заинтересованно всматривается ей в глаза.

- Только вам и могу сказать, Дмитрий Борисович, - с одного и того же припева начинает она свою песню. – Семенова-то, представляете, и сегодня подкатила на той большой черной машине. И тот же чернявый ее привез. Ой, уж и не знаю, что будет?!

- Да вы, теть Шур, не беспокойтесь. Женщина она молодая. Актриса никудышная. Пусть уж хоть личную жизнь устроит – театру поможет.

- А вечером-то ее муж будет забирать на своем трещащем старом драндулете. Прям и не знаю, быть беде! И этот чернявый ухажер мне не нравится! Не приведи Господь, террорист какой…

- У нас зал небольшой, так что захватывать его не выгодно, - успокоил Дмитрий, и уже не оглядываясь, через ступеньку запрыгал вверх по лестнице.

Спектакль сегодня был рядовой, из третьей сотни. Персонажей мало, и живут они в нем уже четвертый год. Оттого играют легко и непринужденно. Одним словом, отдыхают. Лишь иногда от чрезмерной реакции зала заводятся сами и начинают дурить, пытаясь «расколоть» друг друга. Такая у них актерская забава. Зрителем эта игра невдомек, а на сцене закипают нешуточные страсти. Как сегодня.

Светлана, вечная партнерша Дмитрия, вместо реплики: «Любезный Парфирий Петрович, а не поехать ли нам кататься?», приблизившись на критическое расстояние, игриво выпалила ему в лоб:

- Любезнейший, а не поехать ли нам сегодня на дачу?

На мгновение в воздухе повисла пауза. Артисты явно в недоумении. Не могут понять, что происходит? Это состояние, как во сне – все идет своим чередом, картинки сменяют одна другую, покой, вы спите… И вдруг кто-то трясет вас и громко спрашивает «Дважды два?» «Какого лешего?! - справедливо думаете вы, и только потом отвечаете – пять!» Вот и сейчас пауза висит, но Дмитрий по живым огонькам в глазах партнеров понимает, что они «въехали» в тему. Как вдруг, тихий, а потом и не такой уж и тихий смешок небезызвестной актрисы Семеновой, возвещает всем о ее слабой профпригодности. Раскололась!

Теперь Дмитрию можно спокойно ответить старой боевой подруге:

- Да нет, милая, пожалуй, просто поедем кататься.

Зрители как всегда ничего не поняли. Зато актерам было о чем побалагурить после спектакля.

- Так не возьмешь? – уже на лестнице спросила Светлана.

- А почему ты решила, что я на дачу? – вопросом на вопрос ответил Дмитрий.

Вот наконец-то он один на один с собой. Позади галоп очередного дня. Можно расслабиться, потягивая пивко под легкий фон старого джаза. Должно быть, это счастье? Или несчастье? Покой и одиночество…

На улице моросит нескончаемый дождь. Мокрые дрова сварливо трещат в камине. Любимый диван по-стариковски кряхтит под ним. Глаза пробегают поверх знакомых строчек.

Дмитрий закурил, раздражаясь от вечного ворчания сосен за окном. Нет. Видно сегодня не суждено ему услышать заветное СЛОВО! Рука потянулась к телефонной трубке.

- Николай? Ты на даче? Привет! Заходи на рюмку чая!