Вячеслав Бекарев

Болезнь

Горбун плетется по дороге, и обезьяна, примостившаяся у него на плече, злобно смотрит по сторонам. Она голодает третий день и иногда пытается укусить хозяина, но он жестоко бьет ее, и она визжит, проворно уклоняясь от его рук.

Дорога, петляя между глинистыми холмами, остается сухой и пыльной. Под редкими корявыми деревьями торчат пучки жухлой травы; они словно состоят из одних колючек, и горбун, укладываясь вечером спать, долго ищет участок земли, полностью выжженный желтым солнцем.

Между человеком и обезьяной нет дружбы, и их взаимоотношения не становятся симбиозом одиноких существ. Горбун тащит обезьяну силком, и она в свою очередь старается как можно сильнее досадить хозяину.

Вместе они уже достаточно давно. В редких селениях горбун просит милостыню, но нищие люди, которые живут безвылазно в своих деревнях, почти не подают денег, ограничиваясь скупыми пожертвованиями из старых сухарей и порченых фруктов.

Обезьяна по ночам воет, но горбун не слышит ее криков - он слишком сильно устает за день.

Весь день он спешит, быстро вышагивая мимо холмов выжженной глины, и обезьяна сидит притихшая, редко выкрикивая отрывистые слова на непривычном языке. Видимо, ее укачивает скорая ходьба.

Всю ночь горбун ворочается, сминая под собой расстеленный плащ. Обезьяна сквозь дрему наблюдает за ним и время от времени пытается перегрызть привязь.

На утро горбун вскакивает ни свет, ни заря, бесцеремонно будит животное и делит на завтрак одну сухую лепешку. Обезьяна внимательно подбирает крошки, воровато наблюдая за человеком, но он ничего не замечает вокруг, смотрит только вперед, в зыбкую даль, куда уводит дорога.

Подхватив животное, он бежит навстречу солнцу, но скоро устает, сбавляет шаг и дальше уже идет медленно, по-прежнему глядя только вперед и не замечая ничего вокруг. Обезьяна смотрит вместе с ним; встревоженная, она следит, как за спиной убегают деревья, кусты и пучки высохшей травы, как навстречу быстро движется солнце, как, не замечая препятствий, спешит куда-то хозяин.

Они идут целый день; горбун не делает остановки на обед, и, на ходу жуя еще одну лепешку, они утоляют жажду из одной фляги. Пока обезьяна глотает воду, человек жадно следит за ней, потом отбирает и крепко завинчивает крышку.

К вечеру человек выдыхается. Он приваливается к валуну и засыпает, не отрывая взгляд от уходящей дороги. За его спиной садится солнце, скользя красными лучами по его скрюченной горбатой фигуре.

Утром он просыпается встревоженный и долго не встает, продолжая лежать и испуганно наблюдать за пустынной местностью. Обезьяна сидит рядом, чешется и перебирает шерсть. Только спустя несколько часов после пробуждения человек с трудом поднимается - силы уже на исходе, - подзывает обезьяну и без завтрака трогается в путь.

Они плетутся, не останавливаясь, пока заброшенная дорога, свернув, не вырывается из холмов и горбун не видит разрушенных домов. От неожиданности он замирает. Мертвый город пугает его.

Расстояние между ними все еще велико, и человек не может видеть мелких деталей, но черная выжженная плешь приковывает взгляд, заставляя погрузиться в транс, полный безжизненных мечтаний.

За сегодня он не делает больше ни шагу. Останавливается на привал, кормит обезьяну и обедает сам. Потом засыпает, сжавшись в комок. Он спит глубоко и ровно, только иногда, когда сновидения становятся особенно тревожными, горбун вскрикивает и бессвязно лепечет, пугая обезьяну. Животные, в самом деле, способны чувствовать настроение хозяев, и сейчас обезьяна как никогда боится горбуна, предчувствуя развязку путешествия.

Человек просыпается только поздно вечером, он встает, тревожно вслушиваясь в темноту и не решаясь шуметь. Холодный ветер прикасается к его лицу, играя темными кудрями, и скользит по телу, забираясь под одежду. Человеку кажется, что ветер несет могильное зловоние. Он запахивается плотнее и скорей прячется в кусты. Там он проводит ночь, скрючившись и одергивая обезьяну, когда она пытается кричать в темноту.

Рассвет приносит облегчение, и, выбравшись из кустов и ежась в утреннем тумане, горбун вместе с обезьяной начинает спуск к городу, который таится в изножье одного из холмов. Они идут несколько часов, и под конец пути человек начинает замедлять шаг, словно желая отвратить цель своего путешествия.

Город, от которого осталось несколько целых домов, почерневшие остовы деревьев и выжженное пространство, притихнув, ждет их. Обезьяна прижимается к хозяину, когда центральная дорога начинает ветвиться множеством тропинок, впадающих в мертвый город. Она пронзительно кричит, и горбун, вздрогнув, инстинктивно оглядывается. Его глаза бегают из стороны в сторону, надеясь увидеть опасность прежде, чем она станет неотвратимой.

Но город остается нем.

Двигаясь осторожно, с уродливой грацией горбун шагает мимо разрушенных домов, далеко обходя кучи разворошенных костей. Обезьяна таращит глаза, испуганно провожая взглядом каждое дерево, на котором болтается высушенное тело. Возможно, именно сейчас их сознание наконец переплетается, соединяясь от избытка страха в одно целое.

Горбун останавливается на главной площади города у разрушенного фонтана, и, поворачиваясь всем телом, принимается внимательно изучать местность. То, что он видит, является ландшафтом ужаса, способным разрушить человеческую душу. И она, в самом деле, не выдерживает, горбун, вздрогнув всем телом, трясется, рыдая...

Обезьяна снова кричит, выгибается как шипящая кошка, и кусает хозяина за шею. В ответ он бьет, словно отмахиваясь, будучи не в силах по-настоящему бороться с нею. Обезьяна прыгает и бежит прочь, но веревка, которой она крепко привязана, больно дергает и сжимает горло. Животное словно спотыкается и падает, но потом вскакивает и снова дергает, дергает, безнадежно дергает, не понимая - почему же не получается.

Горбун приходит в себя, хватает веревку и тащит к себе упирающееся животное. Обезьяна кричит, но человека больше не смущает шум, который она поднимает. Притянув ее к себе, он колотит животное. Обезьяна затыкается.

Но человек не сажает больше ее на горб, он тащит обезьяну в сторону заброшенного дома. Животное почти не сопротивляется.

Откидывая в сторону шаткую дверь, горбун перешагивает порог полуразрушенного помещения. Равнодушно двигаясь внутри, не замечая пятен крови, присыхающих обрубков, едкого запаха, взметая хлопья пыли и пепла, он ходит из комнаты в комнату и сосредоточенно ищет. Видимо, ему не удается найти это здесь, и он переходит в следующий дом.

Обезьяна протестует, но ее крики, далеко разлетающиеся по тихой местности, больше не пугают человека. Он не обращает на них внимания.

То, что он ищет, находится только в четвертом доме. Раскидывая в стороны обломки гнилого пола, горбун наклоняется над дырой, которая очень давно была подвалом. Сейчас оттуда несет прелью и могилой.

Человек всматривается в черный провал, не решаясь приступить к действиям. Сначала горбун привязывает обезьяну к торчащей из стены арматуре, а потом достает из рюкзака несколько длинных свеч и зеркало. Аккуратно складывает это возле спуска в подвал.

Обезьяна визжит, когда человек притягивает ее к себе. Неуклюже балансируя, пытаясь одновременно удержать животное, свечи и зеркало, горбун спускается по перекладинам лестницы, уводящей в темноту.

Сначала мрак заполняет мир, уничтожая основное чувство - зрение, но потом неяркий свет, проникающий сверху, дарит возможность различать смутные очертания предметов. Человек зажигает первую свечу. Ее желтый свет едва-едва охватывает кружок вокруг горбуна и обезьяны. Ковыляя, человек пускается в путь. Длинный коридор, которым оказывается подвал, медленно уходит куда-то в глубь.

Всего несколько десятилетий назад, когда город был еще жив, а в домах жили обеспеченные семьи, стены всех подвалов провалились, открыв норы. Чернота в них манила бесконечностью. И однажды ночью, когда на город напали кривые люди, закутанные в черные балахоны, из этой темноты вылезли твари. Пока мужчины, держа осаду, воевали на подступах, их жены и дети кричали от страха и боли...

С тех пор прошло достаточно времени, чтобы норы стали гулкими коридорами, ведущими в вечную тишину. И сейчас горбатый карлик с обезьяной, сидящей на закорках, ковыляет вниз, спускаясь к источнику ночного ужаса. Он надеется, что беда минует его, и он не увидит ликов смерти, щерящихся улыбками из пустых трещин скелетов.

Гулкая тишина окружает его - замолкает даже обезьяна, не пытаясь больше спорить с судьбой. Горбун двигается осторожно, надеясь в случае опасности увернуться и убежать, бросив вещи и животное. Но ничего страшного пока не происходит, и от света свечи темнота, как престарелая дева, постепенно подбирает черную юбку, только вместо ножки обнажая новые квадраты пола.

Человек не спешит углубиться очень далеко - расстояние, которое он преодолевает, едва превышает сотню метров. Сумрачные тени, пляшущие впереди, смущают его. Он долго стоит, неуверенно вглядываясь в отблески желтой свечи и не решаясь приблизиться.

Горбун делает еще несколько шагов и заглядывает в одну из боковых комнат. Он подносит свечу, чтобы яснее разглядеть знаки, высеченные над проходом, и надолго замирает, шевеля губами и перебирая в памяти слова, подходящие к этим знакам. Через минуту разочарованно трясет головой и расстроено переходит к следующей комнате.

Теперь его путь становится извилистым, напоминая зигзаг мяча, ударяющегося о борта длинного короба. Горбун переходит от одной комнаты к другой, внимательно изучая настенные надписи. Он сосредоточенно ищет одну единственную, нужную ему как воздух.

Когда коридор заканчивается, карлик испуганно оглядывается, и, преодолевая в себе приступ паники, возвращается и заново изучает комнаты. В одной из них он замечает следующий коридор. К этому времени горбун уже успокаивается и не так сильно реагирует на крысиный писк и мышиный шорох. Его больше не пугают дергающиеся тени, и обезьяна не душит его, испуганно обнимая каждый раз, когда по туннелю проносится порыв душного воздуха.

Подземный лабиринт осторожно захватывает его - карлик все дальше и дальше углубляется в путаницу запертых комнат и гулких коридоров. Обезьяна сидит дозорным, вскинув голову и тревожно вглядываясь в темноту. Иногда, от напряжения, ее пальцы сжимаются, и тогда горбун чувствует боль, но не трогает обезьяну - эти щипки отрезвляют его.

Они преодолевают значительное расстояние прежде, чем человек находит то, что ищет.

Это глухая комната. Над ее дверьми выбита витая надпись, а ее пол высеян множеством тонких костей. Горбун заходит туда, и они мерно хрустят под ногами. Обезьяна вздрагивают, когда карлик хватает ее и снимает с шеи. Она растопыривает ноги и машет хвостом, пытаясь снова вцепиться, но у нее не получается.

Горбун поднимает ее и смотрит в глаза - они ярко блестят, отражая свет стоящей на полу свечи. Потом человек засовывает обезьяну в странное приспособление, которое находится посреди комнаты. Это устройство колодкой зажимает голову несчастного животного - шея оказывается внутри отверстия, тело повисает вниз, а морда поднимается над деревянным механизмом. Обезьяна закатывает глаза, наблюдая за человеком.

Карлик вытаскивает зеркало и смотрит в него, сначала он изучает свои глаза, а потом пытается разглядеть в зеркале горб. Но из-за темноты и собственной неуклюжести у него это не получается. Тогда он злится и изо всех сил ударяет тыльной стороной зеркала по обезьяньей макушке, торчащей перед ним. На мгновение животное захлебывается, а потом судорожно кричит, выплевывая боль и кровь.

Карлик истерично визжит и, размахиваясь, осколком перерезает обезьяне горло. Ее ресницы вздрагивают, искушенный язык выпадает, голова заваливается на бок, висит на тонкой кожице. Тело бьется в агонии, и горбун, наклоняясь, осколком вспарывает живот, выпуская внутренности теплой, сладковатой волной.

Через мгновение жизнь прекращается - последний крик, бежит по бесчисленным коридорам, затихая...

Горбун, стоя на коленях, не двигается и смотрит на умирающее тело. Медленно-медленно человек поднимает руки и, крепко цепляясь руками за осколок, всматривается в свое изображение.

Оно перерождается - неясно, нечетко, но неотвратимо сквозь кровавые разводы проступают другие черты - исчезает горб, вытягивается тулово, меняется лицо. Человек с восторгом смотрит, как пропадает его уродство.

Меняются даже пальцы, держащие зеркало, - мелкие и обрубленные - они вытягиваются, оживают и... отбрасывают в сторону разбитое зеркало. Мельком глядя на раскореженный труп, человек выскакивает в коридор, оставляя догорать свечу на полу жертвенной комнаты.

Карликовая одежда становится тесной, и мужчина срывает ее.

Он бежит по коридорам, пытаясь найти выход из подземелья и совсем не чувствуя разгоряченным телом холода. Свет желтой свечи давно пропадает за поворотом, но человек не останавливает своего бега. Иногда вытянутые вперед руки натыкаются на стылые стены, и тогда мужчина отталкивается от них и бежит вдоль, налетая снова, заворачивая за угол.

Он желает только найти выход и оказаться снова на солнечном свете.

Ощущение времени изменяет мужчине: ему то кажется, что уже прошли целые сутки с того момента, как в луже жира застыл огарок свечи, то вдруг возникает чувство слепой уверенности, что его смерть невозможна, что впереди, у выхода из подвала, его ждет сверкающий мир...

Что теперь он будет жить вечно.

Припадая к стене, человек ускоряет шаг, и за следующим поворотом ему сверкает огонь. Мужчина, не веря себе, стоит секунду-другую, а потом бежит. Он удивительно четко видит, как, падая из открытого проема комнаты, огненные блики неровно ложатся на пол, он явственно сознает, что это тот самый коридор, это та самая жертвенная комната. Он отлично понимает, что бледная свеча теперь, после нескольких часов, проведенных в абсолютной темноте, слепит и раздражает его, но он бежит к ней...

Заглянув в комнату, он нескончаемое мгновение не может сообразить, что значит сваленная вокруг жертвенника груда костей. Растерянный мужчина стоит и смотрит, пока с сухим щелканьем кастаньет они все не начинают шевелится. Воткнутые как попало факелы оказываются крепко зажаты в костяных суставах, обезьянья плоть - лоскутками застрявшей в обломках зубов, а яркие синие точки - глубоко посаженными в глазницы черепов.

Все они нападают резкими движениями, размахивая слепящими факелами и тонкими саблями. Жесткое пощелкивание суставов гремит как грохот барабанов. Мужчина взмахивает слабыми руками, закрываясь от ровного строя скелетов, но уже через миг оказывается окруженным их гремящим кольцом.

Обожженный, истекающий кровью человек кричит, и этот высокий звук, вырвавшись из подземелья, взлетает к солнечному небу. Но прежде, чем он успевает достигнуть облаков, мужчина падает, теряя душу...