- А знаешь, это не беда, - сказал он, глядя в объектив, - что подступают холода, что скоро некуда идти, что от ударов на спине дубеет шкура - будет горб, что твари шастают во сне и втропях целуют в лоб. Что под футболкой нет креста, и потому выходит срок, и что болонка без хвоста визгливо тявкает у ног. Что быть бесстрастным часовым порой подлее, чем врагом, что не сложилось стать своим и значит - снова в стену лбом…

Но на столе остыл обед, и дальше он не записал. А за окном стоял рассвет, пустой и гулкий, как вокзал.

И все оставив на потом, звеня осколками в руках, он уходил своим путем, а мы остались. В дураках.