Мрачно скалится море, поглощая ненасытной пастью последние вскрики солнца. Жесткий бич длинного пляжа рассекает глумливо соленые слезы планеты. А ветер поет бравурный марш в безликую память погибших китов.

И тех, что умрут через пять лет после захода светила. Масляными пятнами улыбается жестокое море, торжествуя будто бы. Приветствует предательски алчную шхуну с атомными парусами. Чудовищным плодом наркотических кошмаров высится на корме шхуны фигура. Завернута вся в фантастические одеяния а ля Mad Max. Гарпун лиловой сосулькой обжигает черные руки. Оружейная сталь – глаза гарпунера – отражает тускло волнующуюся равнину. Холодно пронзают время следы редких снежинок, погибающих в непобедимых волнах.

 

Пять странных лет скитается в этой странной пустыне шхуна, пять странных лет, отравленных мрачными размышлениями гарпунера. Ведь его подруга, жаркая, словно мертвая камбала, ждет его где-то в тумане слез на берегу отчаяния, выпивая каждый день пол-литра китовой крови. Обмотанная жилами, скованная жестокостью, она бессильна перед неизбежностью климакса. Страдает ввиду отсутствия гарпунера. И остророгий плавник служит единственным спутником ее штормовых ночей, даря радость своей шероховатостью. Китовый жир, горящий в плошке, чадно испускает дух смерти огромных рыб, и копоть возбужденно извивается в такт шорохам.

(Что за херня? Киты – не рыбы, а сраные млекопитающие)

Но она не знает об этом, она не училась в школе. Потому что больше нет школ. И пьяные выпускницы уже тысячу лет не отдаются хватким мужикам, смрадно сопящим в похотливом ожидании возле выпускных балов.

 

Гарпунер терпелив. Он спускается в каюту с табачным дымом вместо воздуха. Там все черно-серое, а стены как на подводной лодке. Лиловый гарпун, вздрагивая от несправедливости, гулко падает на пол. А мрачное чудовище берет другой гарпун – он весь ржавый, кроме смертельно сияющего наконечника. А на рукоятке надпись – "made in Island. Fuck the Greenpeace Manufacturе". Это настоящий артефакт. Его окисляло дыхание доядерного мира.

 

Вновь гарпунер блестит оружейной сталью, но уже на носу шхуны. Высматривает Царя китов. Ибо сказано в морском писании: "Беспредельные глубины Самадхи откроются тебе, о ловкий добытчик, если загарпунишь ты Царя китов и пожрешь его сердце на ледяном ветру..." Но и начертано также, что "...страшна будет твоя гибель, если неудача отметит твой бросок..."

© "Морское Писание", неизвестный писатель.

 

Огромной колонной ужаса встал фонтан воды и показался бесконечный хребет мерзкого, словно некрофилия, создания.

Медлить больше нельзя! Бдуп! – нежно сказал гарпун, впившись в голову Царя китов. Мозг остался не задет, и железобетонный хвост

сыграл в пинг-понг со шхуной. Странной птицей взмыл гарпунер, матерясь проникновенно и истово. А шхуна, выполнив красивый пируэт, разрезала нахрен китовое страшилище своим опытным форштевнем. И пошла ко дну следом. Так сбылось пророчество, что древним книгам не следует доверять.

Гарпунер поплыл к далекому пляжу. Шхуна опустилась на дно аккурат около столицы Атлантиды, и взорвались атомные паруса, вычеркнув из ландшафта гордый город атлантов. Впрочем, те не возмутились, ибо память о них протухла еще пять тысячелетий назад.

 

Гарпунер выбрался на берег и поспешил к одинокой лачуге, что росла неподалеку уже двадцать лет. Юная девушка – жительница угрюмого обиталища – полюбила гарпунера с первого взгляда. Среди сладострастных воплей "чудовище, подонок, скотина", разбавленных потерей невинности. И жили они долго и счастливо, и было у них много детей, и остепенившийся гарпунер уже и не вспоминал о подруге.

 

Пройдет еще десять тысячелетий и солнце расхохочется жарко и губительно. Испарятся океаны и само понятие "человек". И только кобры станут устраивать любовные игры на палубах древних судов, закусывая в антрактах кенгуровыми мышами. А после... ни хрена особенного после не будет, так как матрицу перезагрузят уже в сотый раз!

Тупые роботы из нержавеющей, б…, пластмассы...