Таргыт Мангытгыл слыл сплетником и интриганом. Кого-то такая слава, быть может, и тревожила бы, но только не его. Взгляд у Таргыта был кроткий, голос чарующий, жесты тщательно продуманы и своевременно выполняемы. При первой встрече все это производило на человека неизменно благоприятное впечатление. Ему же было очень приятно потом кому-нибудь рассказать про этого лупоглазого остолопа что-нибудь забавное и смешное. Он не считал себя злым человеком. Просто ему очень хотелось власти и уважения. И он как умел, так и добывал для себя первое и второе. Власть у него получалась неофициальная и даже тайная. Заключалась она в том, что люди узнав о его умении и страстном желании сочинять всякие сплетни и устраивать хитроумные козни, старались его всячески задобрить и потому шли на всякие уступки. Что касается уважения, то его добиться оказалось значительно трудней. Конечно, люди изображали на своих лицах уважение, но при этом Таргыта либо презирали, либо боялись, либо ненавидели, либо сочетали в себе эти три чувства в разных пропорциях.

Хотя такие чувства в людях и преобладали, но, тем не менее, они непременно приглашали господина Мангытгыла на всякие общественные мероприятия в качестве почетного гостя. Конечно, он и в таком случае тоже что-нибудь да сочинял, но приятный груз всяческих почестей и банкетных яств смягчал его пламенное неугомонное сердце и пасквили получались вялыми, сплетни скучными, интриги декоративными, что устроители общественного торжества воспринимали как его плату за их угощение.

Так уже повелось, что намечая отметить какой-нибудь юбилей или устроить свадьбу, знавшие Таргыта граждане ставили его в своих списках на первое место. Казалось само собой разумеющимся, что он непременно должен быть приглашен на торжество. Тамада обязательно предоставлял ему слово и он хорошо поставленным артистическим голосом высказывал свои изощренные пожелания юбилярам, новобрачным и новорожденным. На подобных мероприятиях он старательно и много всего ел и пробовал, любезно общаясь с окружающими и хваля выставленные угощения, которые на его вкус намного лучше всего, что он ранее пробовал. Сказав так, господин Мангытгыл принимался нести всякую околесицу про устроителей предыдущего банкета, и получалось, если ей поверить, что там на столах стояли лишь всякие помои да отбросы. Окружающие при этом нервно кивали ему в ответ и поспешно куда-то расходились.

Так он и жил. И вот в обстановке всеобщего преклонения и подобострастия Таргыт утратил осторожность и проглядел затеваемую против него интригу. Никто не верил, что такое возможно. Его интриганское мастерство казалось всем безукоризненным. Он настолько привык к лести, что сам поверил в свою неуязвимость. Вот и поплатился.

Началось все с невинного и уже ставшего рутинным и обыденным приглашения на банкет. Таргыт конечно согласился прийти в назначенное место в указанное время. Через день его пригласили на торжественное открытие бассейна в городском парке. Еще через день - на свадьбу, еще через день - на торжественное открытие моста через озеро и т. д. Места проведения сих мероприятий были разные, но дата и время - одни и те же. Обленившийся гений интриги обнаружил такое совпадение лишь за день до начала всех упомянутых торжеств. Раньше в его практике случались совпадения двух-трех мероприятий, но теперь их было шесть! "Оказывается, такое тоже бывает!" - подумал Таргыт и принялся за нелегкое дело - выбор. От чего-то надо было отказываться. Немного покумекав, он принялся обзванивать организаторов мероприятий с целью: выяснить где же лучше будут кормить. Но вскоре в нем проснулось гражданское чувство. Он подумал о гражданах. Ведь они настолько привыкли его видеть на всех торжествах. Что же теперь будет? Может начаться переполох! Надо непременно уговорить организаторов перенести время начала мероприятий, тогда можно будет на все успеть. А, может, перенести их на другие дни? Таргыт стал перебирать пригласительные билеты. Надо их расставить в определенном порядке. Эти пусть начнут с утра, потом вот эти начнут, за ними - эти. Разложить-то он их разложил, но что-то его встревожило. А встревожила его такая мысль: "А вдруг они не согласятся?!"

"Можно, конечно, пригрозить сплетней про то, что они самого Таргыта оставили без внимания. Но если они не согласятся, что я могу против них сделать? Ну не пригласили. Ну и что? Ведь они меня просто по привычке боятся, а я ведь уже давно интриг не затевал." - так думал он. И обнаружил, что ему стало страшно. Страшен сам прецедент. Мол, был случай когда Мангытгыла никуда не пригласили. И он понял, что все его методы и приемы давно всем известны, а свой интриганский арсенал он уже давно не обновлял. Да и для обустройства интриги нужно время. За один день не успеть. Чтобы перенести мероприятие, надо всех оповестить, надо прервать множество событий, которые уже набрали скорость. Организаторов таким требованием можно не на шутку разозлить. "Они запросто могут мне отказать", - сделал окончательный вывод Таргыт. Теперь вопрос выживания стоял так: завтра надо везде успеть.

Настроение испортилось. Он подошел к окну, чтобы подышать свежим воздухом. Посмотрел в окно, подышал и тут только до него дошло, что это - заговор. Против него кто-то очень нагло и расчетливо затевает интригу. Кто бы это мог быть? Мангытгыл порылся в памяти, поразмышлял и пришел к безутешному, прямо-таки катастрофическому, выводу: зачинщиков могло быть человек сорок- пятьдесят, а подключиться к их интриге по разным мотивам могли несколько тысяч человек! Кто-то наверняка давно мечтает о мести; кто-то хочет развлечься и посмеяться над некогда грозным, а теперь растолстевшем и опустившимся, знаменитым пасквилянтом и интриганом; кому-то надо же на ком-то оттачивать мастерство, так почему бы не начать именно с него, Таргыта Мангытгыла! А всяким трусливым подхалимам ох как приятно будет показать фигу поверженному чудовищу: "Мангытгыл, а я тебя не боюсь!"

"Если завтра не успею на все мероприятия, то послезавтра стану мишенью для шуток и всяких издевательств. Меня просто выставят вон из общественной жизни города", - такие вот мысли одолевали бойца язвительного фронта. Очевидно одно - на все мероприятия не успеть, а переносить их сроки никто не будет. Скорей всего просьбу о переносе от него давно уже с вожделением ждут. Уже репетируют слова отказа. Уже потирают с нетерпением руки.

Просьбы не будет. Приглашения приняты, но, видимо, от пяти из них придется отказаться. Ждут ли от него такого шага? Зная его страсть к обжорству, противники скорей всего предполагают, что отказаться от приглашения будет выше его сил. К тому же, если он откажется, то возникнет тот самый губительный прецедент. Но это лучше, чем метаться по всему городу под аккомпанемент насмешливого шепота зачинщиков заговора. Наверняка они воспользуются телефоном и будут передавать его как эстафетную палочку: "Алло, это городской парк? Наш обжора отбыл в вашу сторону, устройте ему подобающую встречу". И он сказал себе: "Да, господин Мангытгыл, похоже, твоя песенка спета!"

Тут он уловил в себе какой-то старинный, почти уже забытый, зуд. Это состояние можно еще обозначить как предвкушение, как нетерпение, как боевой задор. Когда-то очень давно в таком состоянии он бывал довольно часто. И тогда даже самые рискованные интриги удавались и все сходило ему с рук. "А почему бы не превратить эту песенку в песню? - подумал ветеран интриги, - "Почему бы не спеть свою лебединую песню?!" Он вспомнил классическое словосочетание, которое часто применялось в рассказах о стареющих спортсменах: "Надо уйти из спорта достойно!" О, да! Надо уйти красиво! И у него есть шанс! Он не будет цепляться за их банкетные столы. Шесть приглашений в один день! Что это, как не признание его заслуг перед обществом! Это же вершина, это апофеоз его интриганской карьеры! И он скромно откажется от чемпионского лаврового венка. Его лицо будет спасено. После этого у него останутся еще шансы быть приглашенным на какие-либо торжества, малые шансы, но это не будет позорным провалом, который ему готовят враги.

И вот в назначенное время Таргыт Мангытгыл прибыл в парк на торжественное открытие бассейна. Его, как водится, сразу заметили организаторы и пригласили в президиум. Все шло как обычно. Достойные и авторитетные горожане произносили свои речи о важности сооружения в парке бассейна - это тоже было обычным делом. Дали слово и известному общественному деятелю Таргыту Мангытгылу. Он его взял и немного порассуждав о замечательных свойствах бассейна, перешел к осуществлению своей домашней заготовки. Он объявил, что у него есть приятный повод для неформального обращения к собравшимся. Потом сообщил им о шести приглашениях на разные мероприятия, которые уже начались одновременно с началом торжественной церемонии открытия в парке бассейна. Он не может не обратить на такое событие внимания своих сограждан. Он, конечно, знал, что общество его ценит и уважает, но что это уважение простирается так далеко, для него оказалось приятной неожиданностью. Но это событие сделало для него ясным и другое обстоятельство: он уже не молод и столь напряженный ритм общественной жизни стал ему не по силам. Потому он хочет теперь же объявить о своем решении умерить свое рвение и просит извинения у тех сограждан, на чьи приглашения он будет вынужден отвечать отказом. Тут он перечислил всех организаторов пяти других сегодняшних мероприятий, сказав попутно, что сожалеет о том, что их нет сейчас здесь и он не может им лично передать свои извинения, но сразу же после своего выступления он непременно им всем позвонит и объяснит причину своего отсутствия. Говорил он вдохновенно, слова находились сами собой и четко вписывались в течение речи. Публика внимательно слушала. Но тут откуда-то появились организаторы тех самых пяти мероприятий, которые, как он полагал, происходят в настоящее время в других частях города. Таргыт точно помнил, что во время начала церемонии открытия бассейна их тут не было. Столь внезапное их появление Таргыта встревожило. Они же дружной колонной подошли к трибуне и попросили слова. Получив оное, упомянутые граждане поочередно объявили, что никаких мероприятий сегодня не планировали проводить и не проводят и что, вероятно, господин Мангытгыл стал жертвой какого-то глупого розыгрыша.

"Вот оно, свершилось", - мгновенно постиг Таргыт. Теперь он выглядит смешным со своей торжественной речью. И точно, собравшиеся в парке люди отводили глаза и прятали улыбки. Скоро они уже не смогут сдерживать их, а потом не смогут сдерживать смех и станут смеяться. Те же пятеро с издевательским недоумением повернулись к нему и теперь наслаждались зрелищем растерянности знаменитого интригана Таргыта Мангытгыла. Но он не собирался сдаваться. Как раненый зверь он затаился в надежде на беспечность уверенного в своей победе противника. Он не корил себя за промах, на это не было времени. Его ум методично искал выход. И человек, сделавший ложь своим рабочим орудием, оболгавший и оклеветавший за свою долгую жизнь множество людей, вдруг понял, что теперь его может спасти только правда. Это открытие его поразило своей парадоксальностью, но осмыслить его он решил потом, так как счет шел на доли секунды и малейшее промедление грозило ему позорным поражением. Таргыт подошел к трибуне и заговорил. Теперь его слова шли из какой-то неведомой доселе глубины, которую он в себе раньше не встречал, но и это удивление он решил пережить позже, а пока просто старался держать родившееся в нем состояние и просто не мешать мыслям превращаться в слова.

"Эти люди правы, я стал жертвой глупого розыгрыша. Но в еще большей мере я стал жертвой жажды власти, которую испытывал с детства. Я хотел повелевать. Но на роль повелителя я не годился из-за малого роста и писклявого голоса. Надо мной смеялись и не собирались слушать и, тем более, исполнять мои указания. Во мне росла, копилась великая обида на судьбу, не давшую мне великанского роста, могучих мышц, громового голоса. Что же мне оставалось? Чтобы, все-таки, достичь власти, пусть не явной, пусть неполноценной, уродливой, я воспользовался тем, что у меня было. Я внимательно наблюдал за людьми, я их изучал, я стремился понять, что же ими движет. И я открыл, что люди, за очень редким исключением, легко обижаются, легко завидуют успехам других, легко обижают и предают близких, и - самое главное - их гложет мысль о своей неполноценности, потому им нравится слушать небылицы о всяких знаменитостях, которые последних принижают и, тем самым, ослабляют в слушателях это чувство своей неполноценности. Вот я и стал сочинять небылицы о всяких школьных знаменитостях. Я учился владеть своей речью, я учился доверительному общению. Настало время, когда многое из задуманного мной стало осуществляться. Я не давал прямых указаний, я просто делился впечатлениями, но затем все складывалось так, что люди делали то, чего мне от них требовалось. И это была власть! Когда до окружающих дошло, что я за фрукт, они стали меня опасаться. Хотя многие были физически сильнее меня, но и они не хотели портить со мной отношения и как-либо физически на меня воздействовать. Бывали, конечно, такие случаи, когда я оказывался бит, но на это я отвечал такой изощренной местью, что обидчики потом долго передо мной извинялись и каялись, прося просто оставить их в покое".

Потом он рассказал об основных событиях своей интриганской жизни, показал ее тусклую изнанку и мрачный фасад. Люди привыкли ждать от него подвоха. Его красноречие давно уже никого не обманывало. Но теперь он говорил как-то по-новому, необычно. Во всяком случае слушатели смеяться не стали. И Мангытгыл, если уж и не выиграл сражение со своими пятерыми противниками, то уж точно его не проиграл.

Сказав свою исповедальную речь, Таргыт медленно отошел от трибуны и не оглядываясь двинулся прочь. Он шел опустошенный своей необычной речью. Толпа молчала. Пятеро противников почесывали затылки и не то, чтобы восхищались, но, все-таки, с уважением смотрели ему вслед. "Боец!" - думали они о Таргыте. Привыкшие к его ядовитой лести и высокопарной болтовне, остальные горожане не знали что думать. Среди них, правда, нашлось два-три человека, которые искренне посочувствовали исстрадавшемуся интригану, но не пошли за ним следом и не рассказали ему о своих чувствах. Так он и не узнал об осуществлении своей второй большой мечты.