«Спасибо, Леночка, отменный кофе!». Я прислушался к тишине, повернулся, посмотрел в упор на секретаршу, сверлящую меня непонимающим пластмассовым взглядом, и повторил уже по-английски: “Thanks, Helen, coffee's fine!” Она кивнула, повернулась и вышла. «Красивая, стерва, исполнительная, только тупа, как пробка – четыре слова по-русски выучить не в состоянии! Хотя она далеко не так проста, возможно, это ее жизненный принцип – все только свое, американское, и оно превыше всего, остальное - не замечать! Даа, превыше…» Я снова повернулся к окну и вернулся к созерцанию Манхеттена с высоты птичьего полета. «Превыше…А ведь я не сидел бы здесь, подобно небожителю-Олимпийцу, так бы и просиживал штаны в России, если бы не решился тогда… Как, все-таки, я их всех здорово кинул!» И перед мысленным взором на экране безоблачного неба снова закружились события из недалекого прошлого …

Лет пять назад, еще до того, как в России разразился очередной кризис, и на страницах газет замелькало страшное слово «дефолт», я служил клерком в провинциальном филиале одного большого банка. Выдавал пластиковые карточки, вел счета клиентов. Работа, в целом, была не слишком тяжелая, и зарплата по меркам простых тружеников городка, неплохая. Но, когда видишь, какие суммы падают на счета местной «элиты», поневоле в голову начинают лезть разные мысли. Я был молод, не обременен семьей, недвижимостью и прочей чепухой и знал, что карьерный рост мне не грозит. В один прекрасный день я подумал: «Какого черта?», и разработал небольшой план. Самое трудное было начать. А начал я с того, что решил раздобыть паспорт какой-нибудь далекой страны, лучше США. Проблема была в том, что я всю жизнь был паинькой, и в криминальном мире у меня совсем не было знакомых. Все же, прощупывая почву, я нашел студенческих друзей, у которых друзья друзей… В общем, я выложил кругленькую сумму, но зато в конце концов у меня появилась паспортина с тисненым американским орлом на синей обложке. Дальше все было просто, надо было лишь выбрать удачный момент. И он настал. Первомайские праздники, как известно, пользуются у нас особой любовью, и длятся аж целых два дня, а следом или между ними могут быть еще и два выходных. Удобнее не придумаешь. Когда я пошел на работу в тот последний апрельский день, загранпаспорт с туристической визой и билеты на самолет до Москвы и дальше, в Нью-Йорк лежали у меня в кармане. В самом конце рабочего дня, когда все засобирались по домам, и стало ясно, что проверять меня сегодня уже никто не будет, я в последний раз запустил программу и зачислил себе сумму. Такую, какую только позволило поле ввода. И отключил ограничение выдаваемой суммы через банкомат. Конечно, через четыре дня это сразу обнаружится. Но только через четыре. А сейчас, в четыре вечера, я спокойно, внешне спокойно, но еле сдерживая нервную дрожь, вышел на улицу, поймал такси и помчался к банкомату моего, то есть теперь уже бывшего моего, банка, стоящему у проходной большого завода. Конечно, перед праздниками банкомат был загружен под завязку. Я выпотрошил все крупные купюры. Конечно, при этом мне казалось, что все вокруг знают о моем преступлении и только и ждут, когда же я выдам себя неловким движением. На самом же деле охранник с заводской проходной даже не оторвал головы от книжки и не увидел, как я выгребаю гору купюр в сумку. На том же такси я доехал в аэропорт…

Москва встретила меня мириадами огней. За что я ее люблю, так это за то, что в ней жизнь не замирает ни на секунду. Несмотря на предпраздничное позднее время, я обменял рубли на баксы прямо в аэропорту. И быстро добрался на маршрутке из одного терминала Шереметьева в другой, международный…

В Нью-Йорке поначалу мне пришлось туговато – проблемы с языком, а из-за этого трудно найти жилье и все такое прочее. По этой причине я чуть было не пропустил момент всемирной славы – русские газеты писали обо мне на первых полосах, да и штатовские уделили внимание. Сначала, пока мои фотографии еще мелькали в русских газетах, я опасался, что меня найдут. Впрочем, в Нью-Йорке я был все равно, что иголка в стоге сена. А потом появились другие сенсации, обо мне забыли, и я расслабился, подучил язык и влюбился в этот безалаберный город. Но вскоре меня стала беспокоить другая проблема – деньги, и которые я привез с собой, и которые успел снять уже здесь в те праздничные дни, стремительно таяли. Надо было срочно искать источник существования. На оставшиеся деньги я арендовал место на бирже и снял этот офис в небоскребе. Дело закрутилось. На меня теперь стали работать американцы – брокеры, адвокаты, и вот эта вот Helen. А я, наконец-то, почувствовал себя причастным к элите и свободным. Особенно после того, как под шумок дефолта растащили ТОТ банк, и мое дело затмили более громкие дела.

Я обожаю эту утреннюю тишину к утреннему кофе и этот вид, словно весь мир у твоих ног… «Но, бог мой, что за ужасный грохот? В соседнем небоскребе взрыв. Ого-го, да в него врезался самолет! Прямо напротив наших окон!» Я резко повернулся к боковому окну и довольно долго созерцал буйство огня среди лопающихся и плавящихся стекла и бетона. От созерцания меня отвлекло какое-то раздражение на границе переферийного зрения. Я снова повернулся к своему любимому окну перед моим столом. О нет, еще один самолет, и он несется с бешеной скоростью прямо на меня. Что, что же делать? Надо было бежать в Бразилию... Лучше бы меня поймали и посадили…