Отрывок из романа «Сестра моя»

Мама Елена вместе с мужем Анатолием и внучкой Настей ранним субботним утром в конце марта 2003 года выбралось в Коломенское. Брат Олег отправился (слава Богу!) на работу. А Ирина Романова, безмерно счастливая тишиной и покоем, переместилась со своими бумагами-отчетами на кухню. Включила телевизор и уже собралась поставить чайник, когда ее прервала телефонная трель.

- Что тебе Кира? – схватила он трубку.

- А… - Кира на том конце провода оторопела. – А ты откуда узнала, что это я?

- Угадала, - усмехнулась Ирина. На самом деле все было намного банальнее – телефон-то был с определителем!

- Ну, так что тебе от меня с утра пораньше понадобилось? – переспросила Романова, дотянувшись до электрического чайника и включив его в розетку.

- Занята? – осторожно спросила Кира.

- Смотрю «Квартирный вопрос» и пишу отчет по питанию, - ответила Романова. Она бросила взгляд на экран телевизора, где рабочие из программы уже закончили клеить в новом помещении обои.

- А-а-а… Мне тут Маша звонила, спрашивала твой телефон. Я сказал, что ухожу, а так чтобы на память и не вспомню. Ну, что дать ей твой телефон?

- А я при чем? – удивилась Ирина.

- Ну, может, ты занята, а потом мне и попадет, что я…

- Ну, дай… - пожала плечами Романова.

- Да, кстати, - вспомнила Кира. – С каких это пор ты у нас еще и отчетами по питанию занимаешься?

Романова бросила взгляд теперь уже на часы, стоящие на полочке.

- С половины десятого, - ответила она и попрощалась с Кирой.

Чайник щелкнул, видимо выключившись. Романова собиралась уже заварить свежий чай, как вдруг изумленно посмотрела на сам чайник. Вода в нем как была холодная, так и осталась.

- Весело! – с удивленно-строгими нотками в голосе сказала Ира. – Чудненько!

Но, так и не смогла понять, в чем дело… Чайник не подавал признаков жизни. Толи сломался, толи забастовал….

……………………. ………………………….. …………………………………

День медленно полз к концу. В половине девятого вечера Ирина Романова не спеша вышла из школы, в одной руке – пакет, в другой зонт. Воздух был пропитан той весенней влажностью, которая бывает только в марте. Кажется, что еще зима, а тепло, восстановившееся на улице – очередная оттепель.

Вечерняя темнота была слегка разбавлена тусклым светом фонарей, которые отражались в широких лужах и дрожали в них мелкими бликами. Ирина шла по тротуару, мимо невысоких пятиэтажек, смотря строго перед собой. Где-то вблизи, всего лишь за широким четырнадцати этажным домом шумел Волгоградский проспект. Наверное, только вечером Ирина Романова ходит не торопясь.

Свернув за угол и пройдя под аркой, она попала в каскад фонарных лучей, осветивших ее невысокую складную фигуру в дубленке. Мимо нее довольно быстрым шагом шли люди, возвращавшиеся с работы. Странно, но и утром и вечером толпа, перемещающаяся по направлению к работе и от работы, не выказывает выражением своего лица никаких эмоций. Эта серая жизнь!

В сторону центра почти не было народа. В полупустом вагоне метро, кроме уставшей и засыпающей Ирины Романовой было еще человек двадцать. Все сидели, либо уставившись невидящими глазами в книгу, либо полузадремавшие. Мест было предостаточно, поэтому Романова ретировалась в самый конец вагона в ту его часть, где перегорела лампочка и была относительная темнота. Она села, положив на колени пакет и сумку. Рядом дремал юноша, надвинувший шапку с названием какой-то футбольной команды, на самые глаза.

Шум электрички, то ускоряющийся, то словно бы затихающий или засыпающий, почти усыпил Романову. Она встрепенулась, когда мелодичный голос, объявляющий станции пропел название очередной остановки. Иру вынесло из вагона со скоростью света. Она, оказавшись уже на эскалаторе, не сдержавшись, зевнула. И как будто в этот момент очнулась.

До самого дома она доехала, с интересом рассматривая окружающий мир. С Романовой так часто бывает. Она, возвращаясь с работы, где-то в середине пути, начинает всматриваться в мир, удивляясь чему-то, осознавая какие-то его черты. Но чем ближе к дому, тем быстрее к ней возвращается усталость и апатия.