Две молодые женщины сидели за столиком в небольшом кафе и помешивали ложечками раскисшее, ненужное мороженое. Они тихо беседовали о чем-то, и со стороны казалось, что диалог они вели весьма учтиво. Сначала говорила одна, а другая внимательно слушала ее, и вступала в разговор только тогда, когда ее собеседница умолкала. Но, прислушавшись, можно было понять, что одна совсем не слушала того, что говорила другая. Каждая говорила о своем, и это свое было таким наболевшим, что им просто надо было выговориться. Слушать же друг друга, а тем более вникать в сказанное им было явно не под силу, и такта хватало лишь на то, чтобы не прерывать говорившую.

- Мне тоже надоели его бесконечные требования, - говорила Ирина, нервно постукивая ложечкой. – Говорит, что я капризничаю, а сам требует, чтобы я всегда с двух до трех была дома, да не просто была, а чтоб обед ему вовремя подала, да еще каждый день свежесваренный. Не уйди никуда, только еду готовь да с тряпкой ходи целый день, чтобы все блестело, как у его матушки. Не жена, а раба. Хватит, надоело…

- Я не могу понять, - вступила Светлана, – неужели он не чувствует, как я его люблю? Теперь я понимаю, что такое любовь. Это что-то такое огромное, как море: по нему сколько ни плыви, ему нет конца. Так и любовь. Она всегда и везде, она без границ – бескрайняя…

- В конце концов, пока я еще молодая, надо искать кого-то другого, - продолжала Ирина. - Эйфория прошла, пора взглянуть правде в глаза. Если б он хотя бы ценил то, что я для него делаю. Так ведь нет – принимает все как должное, да еще и критикует. А все потому, что мать избаловала. Растят не мужиков, а каких-то не то полубаб, не то полулюдей…

- Меня тут Ольга спрашивала: «Ты часто о нем вспоминаешь?» - сказала Светлана. - А я ей отвечаю: «Я никогда о нем не вспоминаю, потому что я ни на минуту о нем не забываю. Мне не надо вспоминать, он всегда во мне и со мной». Как же он этого не чувствует?

Наступила небольшая пауза, и Ирина вспомнила, что настала ее очередь:

- Мне надо найти кого-то, у кого можно занять денег, много денег. Хочу купить хорошие сапоги, в этих разве найдешь кого-нибудь приличного? Да и вообще одеться надо как следует. Обносилась совсем, у нас все деньги на его технику уходили, на игрушки его – то на машину, то на стерео, то еще на что-то. Теперь вот разведемся – пусть себе хоть КАМАЗ покупает…

- Я ему как-то сказала: «Может быть, ты просто не способен на большое чувство, ну пусть не ко мне, а вообще?». А он говорит: «Да вроде есть во мне что-то тепленькое…». Может, в этом и дело: во мне огонь всепожирающий, алые паруса в душе пылают, а в нем – «тепленькое»? Слушай, Ирка, а ты как думаешь – есть алые паруса? – вдруг спросила Светлана, нарушив их молчаливый договор – говорить только о своем.

- Алые паруса? – опешила Ирина. – Не знаю… Может, и есть, да только где они? Если и есть, то уж точно не для нас…

Кафе закрылось, и они пошли по домам. Каждая несла свою тяжелую ношу: одна теряла семью - разводилась с мужем, другая мучилась непостижимой загадкой неразделенной любви. Сегодняшний разговор, а, вернее, переплетение их монологов, в какой-то степени помог обеим женщинам определить планы на будущее. Ирина составила в уме список кредиторов, у которых можно было бы стрельнуть на сапоги, а Светлана…

Ее расстроил ответ Ирины об алых парусах. Они были близки с детства, и Светлана знала, что Ирина должна была видеть их, а вот, поди-ка ты… Это все Борька со своей рваческой натурой, выбил из нее все человеческое. Может, и хорошо, что они разводятся.

Светлана едва успела войти в квартиру, как раздался телефонный звонок. Звонила Ирина.

- Света, я спросила у Борьки, есть ли алые паруса…

Ага, значит, все-таки задело за живое!

- И знаешь, что он мне сказал? Детство это, дурость, говорит, деньги надо делать, а не паруса в небе высматривать. Поняла?

Она давно уже все поняла и на другой ответ и не рассчитывала. Более того, Борьке она такой вопрос никогда бы и не задала. Борька – другая группа крови. Но с этой минуты в ней ясно созрело решение, которое смутно очерчивалось еще там, в кафе – искать и найти человека, который может видеть алые паруса.

Светлана и сама не знала, для чего ей это было нужно. Она подсознательно чувствовала, что, решив этот вопрос, она решит что-то очень важное для себя, что поможет ей избавиться, наконец, от той душевной боли, от той непомерной любви, которая терзала ее давно и мучительно.

Первым, кому Светлана задала вопрос: есть ли алые паруса? – она задала, конечно же, любимому человеку.

- Может быть, когда-то и были… не помню…, - с грустной усмешкой сказал он. Это было так созвучно с его: «Есть во мне что-то тепленькое…», что Светлане стало безумно жаль этого человека - словно кто-то ставил преграды в его сердце, а он не в силах был их преодолеть.

Ирина уже давно решила свою проблему и щеголяла в новых сапогах в поисках нового мужа, а Светлана настойчиво, но осторожно искала ответ на свой детский, наивный вопрос. Вернее, искала человека, который ответил бы на ее вопрос так, как хотелось ей.

Вопрос ее становился средством познания человека, ответ на него открывал неожиданные стороны натуры людей, казалось бы, хорошо ей известных. Так, ответ одного близкого ей человека обескуражил ее.

- Кусок красной тряпки, которым спекулируют болтуны, чтобы ловить глупцов, - желчно сказал он. Ну что ж, каждый имеет право на свое мнение, пусть даже шокирующее.

А вот от горбоносого Мишки, известного балагура, Светлана ожидала нечто подобное:

- Конечно, есть. Каждый год 27 июня на Неве, - моментально отреагировал он и, как всегда, первый захохотал над своей шуткой. Цинично, но остроумно, вполне в его духе.

Умный, начитанный Володя сказал серьезно:

- Безусловно, есть. Только каждый видит их в своей проекции.

Светлану почти устроил этот ответ, но вот только это сухое – «в проекции»… Вероятно, сказывалось математическое образование Володи. Но то, что он кое-что понимал в жизни, с точки зрения Светланы, - это факт.

 

…Спустя некоторое время человек, который так захватил душу и сердце Светланы, неожиданно для всех бросил инженерную службу в институте, нанялся на рыболовецкое судно и ушел на полгода в море. Этот поступок позволял предполагать, что все-таки он не совсем забыл о парусах. Однако довольно скоро Светлане объяснили, что за такие рейсы неплохо платят. Что поманило его туда – паруса? Или – деньги? Перед отъездом он предложил Светлане «остаться друзьями», и она поняла, что, в любом случае, для нее все было кончено. Чтобы хоть как-то успокоить свою боль, она решила поехать на Кавказ, куда ее давно приглашали друзья.

Поезд отходил поздно вечером, и, когда Светлана вошла в купе, на верхней полке уже кто-то спал, укрывшись с головой одеялом. Двое других попутчиков ушли в соседнее купе к своим приятелям, и Светлана сразу же легла на свою нижнюю полку. Она быстро уснула, но вскоре проснулась от громкого смеха, доносившегося из коридора. Попутчики веселились, несмотря на поздний час, кто-то возмущенно кричал, что они мешают спать, и непрочный покой был окончательно нарушен. Знакомый образ любимого человека, как всегда, возник перед ее глазами, горло сдавила пронзительная боль, и на глазах выступили слезы. Она всхлипнула, и в ту же секунду с противоположной полки свесилась чья-то голова.

- Что-то случилось? – участливо спросила голова.

Светлана подняла глаза и увидела маленькое, сморщенное старушечье личико, вокруг которого громоздились большие бигуди. На личике читались любопытство и сострадание. Светлана бессильно махнула рукой – ну что тут можно объяснить?! – и слезы полились из ее глаз. Сквозь слезы она увидела, что тонкая, сухая рука протянулась к ней и молча перекрестила ее. И Светлане вдруг стало легче от этого молчаливого сочувствия и неожиданной помощи, пришедшей к ней от неизвестной старушки. Она закрыла глаза и медленно погрузилась в тихий, спокойный сон.

Ранним утром ее разбудил шорох. Старушка тихонько собирала вещи – она выходила на какой-то небольшой станции. Светлана взглянула на ночную незнакомку и едва узнала ее. Роскошные волосы лежали крупными волнами вокруг ее маленького личика, которое тоже преобразилось. Вероятно, умело нанесенная косметика сделала его моложе, красивее. Но было еще что-то неуловимое в ее лице, что-то светлое, вернее, словно излучавшее свет…

Женщина оказалась общительной, и за десять минут, что оставались до ее станции, она успела рассказать, что всю жизнь она посвятила театру, работая актрисой, что и сейчас продолжает работать, несмотря на преклонный возраст, которого не чувствует, что у нее выдалось свободное время, чтобы повидаться со старыми друзьями, и вот, наконец, она едет навестить их в глубинку. О ночном эпизоде она не вспомнила, за что Светлана была ей благодарна.

Поезд уже начал тормозить, подъезжая к станции, когда Светлану вдруг осенило.

- Скажите, пожалуйста, - обратилась она к своей попутчице, - как Вы думаете: есть алые паруса?

Женщина вскинула голову и неожиданно молодым, звенящим от волнения голосом спросила:

- И Вы сомневаетесь? А как бы мы без них жили?

Она взяла Светлану за руки, крепко сжала их в своих руках, посмотрела ей в глаза и тихо добавила:

- Они есть и всегда будут для тех, кто умеет их видеть.

… Поезд медленно отходил от станции. Солнце, какое-то необыкновенно красное в это утро, только что встало и заливало алыми потоками маленький городок, уплывающий вдаль. Светлана посмотрела в окно. По платформе, в лучах восходящего солнца, шла старая женщина с гордо поднятой головой, а высоко над ней, раскинувшись по всему небу, полнились свежим ветром и полыхали ярким пламенем алые паруса.