Я смотрю в монитор. Там окно редактора кода. Я пишу:

for ($i=0; $i<$cnt; $i++) {

//--обработка…

}

Мне в голову лезет всякая чушь: я думаю, что если после обработки уменьшать счетчик на единицу, цикл станет бесконечным.

Я знаю, что кофе закончился, но все равно оглядываюсь на пустую банку. Чудо не произошло, она все так же издевательски пуста. Я выбираюсь из кресла с продавленным днищем, беру сигарету и иду в курилку. Там меня ждет односторонняя беседа с тупым электронщиком. Старым, беззубым и тупым, как кастрюля. Он будет дымить своей вонючей «Балканской звездой» и всячески пытаться развести меня на диалог. Диалог, который вгоняет меня в скуку и чувство брезгливости раньше, чем успеет начаться. Старый, беззубый и тупой завсегдатай курилки — он любит бесполезную болтовню. Мне по прежнему лезет в голову всякая чушь. Я думаю, может надо… больше любить людей? Я спускаюсь на первый этаж и выхожу на улицу. Нет у меня сил терпеть общество электронщиков.

На улице пасмурно и сыро. Уже третий день. Я думаю, что если так пойдет дальше, небо прокиснет и заплесневеет. Сигарета удовлетворения не приносит.

Длинным коридором я возвращаюсь к себе. По обе стороны десятки дверей, за которыми добрая сотня сотрудников. Люди, жизни которых мне совершенно до лампочки. Если кто-то из них умрет, на следующий день я забуду его фамилию. Я думаю: может надо… сильнее любить жизнь?..

Я захожу в соседний кабинет, молча хватаю банку кофе и спешно сбегаю. Я успеваю отсыпать треть банки, прежде чем взволнованный сотрудник появляется, чтобы ее изъять. Он говорит:

—Ты про такое слово «совесть» слышал?

Я думаю, что если он завтра умрет, мне даже не будет грустно. Я говорю:

—Если меня сию минуту уволят, я ни капли не расстроюсь. А ты боишься увольнения?

Он смотрит на меня внимательно, открывает дверь и прежде, чем покинуть кабинет, заключает:

—Тебе в отпуск пора.

Я делаю себе кофе, сажусь в кресло с продавленным днищем, смотрю в редактор кода. Сегодня мне предстоит написать километр программы. Я думаю: может, встроить троян, который раз в месяц будет сворачивать все окна, открывать браузер и загружать порносайт? Или еще кардинальнее — валить систему? За такое меня расстреляют на месте. Да и плевать. Я отглатываю кофе и думаю, что мне надо не в отпуск — мне самое время в другую жизнь.

Трель телефона, снимаю трубку, там агрессивно настроенный мужчина:

—У меня не работает Интернет! Что у вас за сервис!..

Я думаю: как вот, блин, сильнее любить людей? Отвечаю:

—Вы звоните не туда, телефон поддержки DSL…

—Я им уже пять раз звонил, там никто трубку не берет!..

Это правда, они никогда не отвечают на звонки. Служба техподдержки, которой клиенты до лампочки. Я говорю:

—Я сейчас к ним зайду, перезвоните им минут через десять.

И кладу трубку. Ни к кому заходить я не собираюсь.

Делопроизводитель приносит пачку бумаги. Распоряжения, приказы, протоколы… Я думаю: на кой черт мне все это нужно? И еще: что случится, если я не буду все это делать? Ответ: ни-че-го. Парадокс работы в том, что ее можно делать, а можно не делать. Мне в голову приходит мысль: я — служба техподдержки DSL, я не хочу отвечать на звонки даже самому себе.

Беру первое распоряжение: «Просим рассмотреть возможность организации электронных журналов…» Я думаю: перебьются. Беру другой документ. Снова телефон, на этот раз начальство.

—Евгений Александрович, вы должны были получить распоряжение… там об электронных журналах для госэнергонадзора.

—Да, как раз читаю.

—Это возможно? Мы можем это сделать для них?

«Мы! Типа мы сейчас вместе сядем, и будем вместе писать код!»

—Да, можем.

—Я хочу вам сказать, что для нас важно оказать им содействие. Это организация, с которой лучше дружить…

Знаю я эти конторы. Там зарплаты копеечные, но хрен в них устроишься. Потому что они такие бонусы выгребают — никакая зарплата не сравнится. Халявщики хреновы.

—Я понял. Сроки есть?

—Сколько вам надо времени?

«День-два».

—Две недели. Текучки много.

«Я под это еще пару отгулов выбью».

—Хорошо. Держите меня в курсе.

—Понял.

Пиканье аськи, читаю:

«Женя, у клиентов при минусовом балансе gprs не отключается»

Отвечаю:

«Софт надо готовить и отлаживать до того, как вводить услугу, а не после. У нас же, блин, принято отлаживать услуги на абонентах. Что я, по-твоему, должен сделать? Переписать систему?»

«Нет, ну разработчики то хоть в курсе?»

«Ну вот у них и спроси»

«Ясно»

Смотрю на часы. До конца рабочего дня… 68 минут. Сто пятьдесят коньяка и двадцать минут в теплой ванне. Без звуков, без движений, без мыслей. А потом еще сто пятьдесят, и тогда можно писать…

В распахнутой двери озадаченная физиономия начальства.

—Евгений Александрович, вот эту бумагу нужно срочно отработать.

Передает мне документ.

—Сроки нереальные, но Ханты настаивают.

Я читаю: «Провести тестирование выгрузки в ПДА… доложить о готовности…»

Дата исполнения стоит вчерашняя. Я думаю: они там совсем обалдели. Это называется «нереальные сроки»?! Говорю:

—Все в порядке, ответ сейчас напишу. А тестирование мы уже провели. Позавчера.

На лице начальства облегчение. Наверное, начальство думает, что у него очень расторопные сотрудники. Я тоже так думаю. И еще думаю, что это тестирование сто лет никому не нужно, потому что ПДА введут в работу только через три месяца, а может и позже. Это как раз та работа, которую можно делать, а можно не делать.

Я возвращаюсь к коду. Я всматриваюсь в строки, которые написал десять минут назад, и понимаю, что ни черта не понимаю в собственном коде.

Начальство, уходя, не закрыло дверь. В коридоре необъятный в талии инженер коммутатора, орет, сука, в сотовый телефон. Еще и на татарском языке. Каждый раз, когда ему звонят его татарские друзья или родственники, он выходит в коридор и орет в телефон. Очевидно, весь их татарский выводок глуховат. Я думаю, что пуля 7,62, выпущенная из АКМа, прошьет его, словно кусок сала. Нет, надо выстроить их всех в очередь в этом коридоре: татарина, электронщика, бухов, экономистов, в конце поставить начальство, и тогда можно будет решить их проблемы единственным патроном. Я программист — я привык мыслить рационально...

Сто пятьдесят коньяка и двадцать минут тишины… Чтобы потом уснуть, проснуться и вернуться сюда. Плюхнуться в кресло с продавленным днищем, выругаться по поводу того, что снова забыл купить кофе, открыть редактор кода, но так к нему и не прикоснуться, потому что на столе пачка бумажек, требующих срочной отработки, ответить на тридцать-сорок телефонных звонков, пообщаться с двумя десятками сотрудников, уверенных, что они выполняют нужную и ответственную работу, снова послушать истории про любимого кота электронщика в курилке, в коридоре шарахнуться от татарского ора, выкрутиться из пары скользких ситуаций, выкурить пачку сигарет, написать пятнадцать писем, выпить двенадцать чашек кофе, двадцать четыре раза матернуться, и еще шесть раз сделать это в полный голос, захотеть сто пятьдесят коньяка и двадцать минут тишины… Я думаю, что в цикле моей жизни я зачем-то каждый день уменьшаю счетчик на единицу.

С меня на сегодня достаточно, сворачиваю все окна, открываю LiveJournal, захожу во френд-ленту и натыкаюсь на строки, написанные ВорОном:

 

«Uroboros

Созвездие дерущихся быков, браслеты обнаженной каталонки, вкус золота потерянных богов, и черно-белый хрип трамвайной конки, в минуте умирающего дня, на капельках, вокруг соска богини, в моих глазах, где подлинное Я, в движении бедра слепой рабыни, в круговороте призраков и снов, где рано или поздно все с начала:

 

В созвездии дерущихся быков Слепая мать незрячего качала...»

 

Uroboros — змея, кусающая себя за хвост, символ вечного повторения, бесконечного цикла. Я чувствую, что у меня начинают дрожать пальцы. Потому что я понимаю: у меня есть хвост, и уже давным-давно я засунул его себе в рот.