Это сейчас в каждом доме телевизор да компьютер. Вставил кассету или

диск лазерный и смотри, хоть кино, хоть сказки, хоть мультики. Сотни

сказочных сайтов. Красота! Правда, не всегда русским деткам понятные и

не всегда добрые сказки, особенно в других странах придуманные.

В нашем далеком детстве, когда на всю деревню Зеленовку было от силы

десяток книг, скрозь зачитанных и наполовину изорванных на самокрутки,

сказки рассказывал дедушка Пей, одноногий инвалид всех войн, если

верить его словам, начиная с Ледового побоища.

 

Это и была тогда наша виртуальная сказочная вселенная и наш

единственный любимый сайт под названием «Сказочки деда Пея».

Собиралась вечерами ребятня со всей деревни в дедовой саманной халупе

и при маятном керосиновом свете слушали волшебные истории, некую

сказочную смесь из реальных и выдуманных сражений, жизненных

приключений, в которых перемешались реальные жители Зеленовки с

героями сказок и легенд.

А что еще ждать от потерявшего память, но не ум, девяностолетнего

старца, даже летом ходившего в валенках и вонючем овечьем полушубке,

сшитом еще при царе Горохе в тридесятом царстве?

Рассказывал дед азартно и с выражениями, которые мы, по младости лет,

благоразумно пропускали мимо ушей. Нас больше интересовала волшебная

жизнь сытых героев и их сказочные возможности летать на коврах и

бесплатно есть на самобранке.

 

Размявшись в шаманском танце, дед падал на скрипучий табурет и с

завываниями и прихлопами начинал очередную нескладушку-врушку.

 

- Дык, знычт, он щитой прикрылся и мечом мне тычет и тычет. Рану мне

нанесть хочет, знычт.

Или нанес уже? Не вспомнить. Давно это было, детушки, ох давно. Дык

точно! Этот лыцарь мне тогда ногу и оттяпал. Как же это я промах дал? Ну,

озлился я, знычт. Прицелился, туды ее в качель, и гранатой ему промеж

рогов.

- Рыцарю? - спросил Мишка, самый старший среди нас.

- А я про что рассказывал?

- А рога у него откуда?

- Темень ты деревенская, Мишка. Шлемы, знычт, с рогами у них были.

- И убил?

- Насмерть! И как рвануло! Лед, тут твою тут, провалился к тутовой фене

и лыцари потопли. Все. Почитай, на этом и побоищу конец. Победили мы,

знычт. Сам главком орден мне вручил, да.

Прямо перед всей нашей чапаевской дивизией.

- Деда, а феня в озере жила? Она кто - русалка? – Люська по-школьному

подняла руку.

- Типа того.

- А «тут твою тут» – кто?

- Присказка энто. Где сказка, там, знычт, присказка должна быть. Подай

махру, Мишка.

- А Витька-сиделец говорил, что «феня» – это язык тюремный, а вовсе не

русалка.

- Значит, оба правы, - дед хитро подмигнул. – Русалка, но ботала по-фене.

- Болтала?

- Можно и так, - дед Пей потянулся за мешком с махоркой.

 

Мы молча следили, как он заворачивал в книжный листок добрую горсть

резаного табака.

Потом долго раскуривал толстенную самокрутку, с треском, вонью и

руганью на сырую махру.

 

Может, от взрыва той гранаты на Чудском озере, может, от какой другой

напасти, но все сказки и реальные войны перепутались в голове деда Пея

в некую одну, бесконечную волшебную повесть, в которой он был,

естественно, главным героем.

 

- Мишка, на чем я вчерась закруглил?

- Как вороги деревню нашу заняли. Они, че, деда, правда досюда дошли?

- Крест даю, как счас помню. У бабы Акулины аж трое татаро-монгол на

постой стали. Акулина тогда девушкой еще была, как счас помню, да.

Недолго, правда.

- А ты, деда?

- Не, я тогда уже при медалях был. Ветеран всех войн, знычт. Полный

боевой кавалер всех орденов. Ну, это, чтобы скромность немного поиметь,

пропустим для ясности.

- Деда, а кавалер – это жених? Почему тогда полный? Жирный, что ли?-

Люску интересовали только женские проблемы.

- Сама ты сухотка деревенская! Кавалер – знычт, имел ордена всех трех

степеней. Потому и полный, знычт.

- И долго татары у бабы Акулины стояли? – любопытная Люська упорно

выруливала деда на интересную ей тему.

- Почитай триста лет. Пока их иго не кончилось. Потом, помню, полезли на

нас япошки узкоглазые. Но тех мы до нашей деревни не допустили. Всех

потопили в озере Хасан под горой Халхин-Гол. Не поверишь, прямо

бульдозерами их туда сгребали. Тьма-тмущая их была. Как грибов в нашей

Марьиной роще.

- Это где Змей-Горыныч живет с Лешим?

- Вроде того, знычт. Когда фины на нас поперли, Леший Сусаныч, местный

проводник, головы им закружил, по болотам поводил и на фрицев вывел.

Там они друг дружку и постреляли из автоматов. Кто выжил, Горыныч на

шашлыки пустил. Любит он сытный отдых на природе.

 

Дед неожиданно вскочил и полез на печь, задернув истерзанную котом

занавеску. Все. Вечер сказочных воспоминаний на дедовом сайте

закончился.

С волшебно-сказочной кашей в голове мы расходились по домам. Все, как

сейчас в виртуальной вселенной, только в нынешней каше маслица

доброго меньше, а выражений больше.

 

* * *

 

Все мы, все девять малышей деревни Зеленовки, ненавидели деда Пея,

старого еврея-сапожника. Читать мы сами не умели, а слушать сказки

очень любили. На все пятьдесят дворов только дед Пей знал неимоверное

количество сказок. Знать одно – но он их еще и любил рассказывать. Да

оно и понятно. Откуда знает? У него аж три полки в кухонном буфете

занимали толстенные книжки с картинками. Тем, кто останется после его

пяти сказок, дед обещал дать посмотреть картинки.

Никто пока не выдерживал больше трех. Я вчера после второй убежал –

дюже испужался. Сегодня опять с Яриком, старшим братиком, пойдем. Он

будет меня за руку держать, чтобы досидеть до картинок. А младшую

Юльку больше не возьмем, так как она после дедовых сказок во сне то

плачет, то смеется.

 

- Шурик, ты готов? Пойдем, - это Ярик меня зовет, надо идти.

 

В саманной халупе деда Пея всегда темно.

 

- Дедушка, включи лампочку, от твоего ночника ничего не видно, - это

трусиха Люська каждый раз просит.

 

Дед только жует губами и слюнявит толстенную самокрутку из махры.

Нет, он ее никогда не курит, только сосет и нюхает, покряхтывая от

удовольствия. Нам нюхать не дает, жадюга.

 

- Ты, Людмила, че, слухат пришла, паты-паты, или гляделками лупать? А

раз слухат, так неча свет зазря тратить. У меня пенсия меньше кармана, вся

в пистон влазит, паты-паты. Не вводи меня в расход, а то у меня нерьвы

уже трещат, слышишь?

 

А по мне, так это табурет под ним скрипит.

 

- Дедуль, а про волшебную принцессу сегодня расскажешь? Ну их, этих

драконов страхолюдных, которые детишек за проказы жрут, не давятся.

- Не, про принцев с принцессами рано вам еще. Я вам еще про нашу

Зеленовку не досказал, паты-паты. Пока доскажу, подрастете, могет, так и

до женитьбов дойдем. Слухайте.

 

* * *

 

Красная хустынка

 

Дед Пей привстал и затопал подшитыми валенками, которые никогда не

снимал, даже во сне. Это он перед каждой сказкой так танцует и поет.

 

«Как у тетки Акулины

Уродилася малина.

Чтоб пожрать малины всласть,

Надо ягодки украсть.

Только ночи напролет

Акулина стережет.

Из ружжа она стрелят,

Кому в перед, кому в зад.

Стала жадина гадать,

Как малину распродать?

Не поместится ведь в рот,

В огороде вся сгниет».

 

Дед вынул из кармана нечто, похожее на дырявую портянку и понюхал.

Запах ему явно не понравился, потому как вытер бисеринки пота со лба

рукавом некогда белой рубашки.

 

Отдышавшись после танцев, дед долго сосет и с присвистом нюхает

махровую самокрутку.

 

- А дальше? – не выдерживает вертлявая Люська.

- Погодь, не гони лошадей, паты-паты, особливо ежели у тебя их нет. Так

вот. Вы будете смеяться, но таки малина вся в огороде сгнила, а та, что в

бочке – закисла. Хитрая Акулина, чтоб знычт, не пропадать добру, решила

наделать из него малинового вина.

- Дедушка Пей, а мамка из малинки варенье варит и вкусный компотик. А

вино горькое, - из угла подала голос малявка Крыська, младшая Люськина

сеструха.

- Где пробовала? – страшным голосом спросил дед.

- Папка дал лизнуть, - Крыська еще дальше забилась в угол.

- А, в воспитальных целях – нужно, - голос деда помягчел. – Дык, знычт,

спецом у Акулины замутить бражку, винцо и прочую гадость непотребную,

была ее маманя - баба Парашка.

- Это которая бабой Ягой работала и в лесу жила? – Ярик вспомнил

подробности прошлых сказок.

- Не скажи, паты-паты. Не все бабки – бабки Ежки. От некоторых еще и

польза есть – за детюшками приглядеть, пеленки-распашонки простирнуть,

кашкой-малашкой покормить.

Еще раз мыслю перебъешь – сам досказат будешь. Так, об что это я? А, об

внучку. У бабы Параши внучка была – Аленка.

- Деда, а куда же она теперь делась? – опять Люська.

- Куды, куды. Туды, куды и вы все скоро сбегете. Выросла, да в город

умотала. Ты сказывать дальше будешь? А нет – слухай сюды. Вы будете

смеяться, но Акулина повелела дочурке бочку закисшей малины бабке в

лес доставить.

- Не верю, она ее не подымет, - Ярик недоверчиво покачал головой.

- Опять ты, Фома? Ты в чем не кумекаешь, паты-паты, не смеши ежа. Это

квадратное надо тащить, а круглое – катить надобно, пенек ты дубовый.

Ниче, скоро в армию забреют, там тебя быстро люмень от дюраля отличать

научат. Вот Акулина повязала Аленке красный галстук на голову и

выпроводила за ворота.

- Дедуль, а я в численнике видела пионеров. У них галстук на шее.

- У них – да. Акулина по младости тож его туды вязала, паты-паты. Не

пропадать же добру? Нехай Аленка на голове донашивает, может, кака

добра идея в мозги перейдет. Дык, знычт, дальше. Покатила Аленка бочку

по тропинке в дремучий лес. А ей навстречь – Серый Волчара. Но даже не

заметила его девочка – раскатала бочкой в серый блин. И Рыжую Лису

раскатала, и Зайку Серого и даже Мишку Косолапого. Но тут перед самой

избушкой несокрушимой скалой встал перед ней Гришка Косырь с

полосатой палкой.

- Это который гаишником в городе работает? – все мой Ярик знает.

- Он самый, паты-паты. Орет Гришка нечеловеческим голосом: «На кого,

малявка, бочку катишь? На власть?». Тут и сказке трындец, а Гришка

Косырь – молодец.

 

- А бочка где?

- Про то история умалчивает, но доходили слухи, что вина малинового бабка

Парашка так и не спроворила.

- А Гришка?

- Гришку нашли потом в лесу. По звуку.

- Как это? - Крыська нарисовалась прямо перед дедом.

- Не рассчитал он свою силушку молодецкую, паты-паты. Выпил бочку

браги и лопнул. Понеслись клочки по лесным закоулочкам. И я там был, да

ниче не добыл. По стволам текло – вниз не упало. Кому много стакан, кому

бочка – мало.

 

Вся мелюзга съежилась и, прикрыв глаза, пыталась представить взрыв в

натуре. Крыська тоненько заплакала. Дед посадил ее на колено.

- Ты чего, Крысенька, не спужалась ли?

- Не-е, хустынку жалко.

- Какую?

- Красную, она же теперь малиновой будет.

 

 

Дедушка Пей, рассказав сказку про красную хустынку и внучку Аленку,

долго кашлял и вздыхал. Вся деревенская малышня томилась ожиданьем, но

торопить деда никто не решался.

 

- Расстроили вы меня своими вопросами, детушки. Свою внучку вспомнил,

Аннушку, как она из лесу, паты-паты, котеночка принесла, да бабе Акулине

придарила. Та дюже живность разную любила, полон двор уток да кур

держала. А котеночек, паты-паты, один был, но какой! Вырос в настоящего

Илью Муромца, великана.

- Деда, а ты не врешь? – мой старший брат Ярик один не боялся с дедом

спорить. – Как из кота человек мог вырасти?

- Я тебе ж говорю, Фома неверущий, не человек – великан вырос. Нет, чтоб

дослушать, паты-паты, сказ умного человека, так нет! Каждая шмакодявка

начинает деда учить, чем кот, паты-паты, от человека отличается. Чем,

чем… Свободой! Ходит сам по себе, паты-паты, потому и…

- Деда, ладно. Ври… это, сказывай дальше, - Ярик как бы извинился перед

сказочником.

 

Дедушка Пей с обидой долго нюхал махровую самокрутку, потом, уже без

обиды, начал сказку про кота.

 

* * *

 

Про Жмурика

 

Дед топал валенками, поднимая пыль с земляного, вечно прохладного,

пола, на котором кружком сидели девять малят, все ребячье население

Зеленовки, деревушки в пятьдесят дворов.

 

Пританцовывая, он, наконец, запел.

 

Как у бабки Акулины

Было множество скотины,

Триста гусок, коль не врет,

И один всего лишь кот.

 

Но зато был этот кот

Выше бабкиных ворот.

Не боялся никого.

Звали Жмуриком его.

 

Вместо крыс ловил овец,

Шаловливый молодец.

Жмурился вовсю потом,

Оттого и был Жмуром.

 

Бабку кот не обижал,

Шкурки от овец давал.

Кабана припер, хитрец,

К празднику на холодец.

 

Весь народ вокруг дрожал,

Когда с бабкой кот бежал

За малиной на варенье,

Было б бабкино хотенье.

 

Отер дед Пей вспотевший лоб краем черной занавески, и долго не мог

отдышаться, хрипло кашляя.

- А дальше? – малявка Крыся забралась на дедово колено. – А какие у него

котятки были? Беленькие?

 

- Про котяток не скажу, не было, паты-паты, никаких у него котяток.

Потому и сбежал, наверное.

Вот и сказке трындец, а хто слушал – молодец.

- Как это конец? – вскочил Ярик. – Ты же только начал сказывать.

- А в том и сказка, что кот, паты-паты, вырос большой-большой. А дальше у

него другая жизнь началась, другая, паты-паты, сказка. Все как у людей.

Чтоб вы знали, малявки, все сказки про человеков или, паты-паты, котов

заканчиваются, когда они женихами и невестами становятся. Пошла

невеста под венец – вот и сказке конец.

- Деда, я что, тоже умру, когда невестой стану? – у Крыси на глазки

навернулись две слезинки.

- Ну, не совсем так. Детство твое, паты-паты, кончится. И жизнь твоя уже

не будет сказкой.

- А чем?

- Может, романом, если повезет, а чаще, паты-паты, – повестью.

- А я хочу – сказкой, - Крыся заплакала.

- Для этого, деточка, - дедушка Пей тяжело вздохнул. – Для того, чтобы вся

жизнь, паты-паты, была сказкой, надо родиться сказочной принцессой в

сказочном дворце, а не так, как ты – в саманной избе, паты-паты, под

соломенной крышей, да еще с красным галстуком вместо хустынки.