Эй, Мамбо! Мамбо итальяно…

 

В 1957 году я учился в Ленинградском сельскохозяйственном институте в г. Пушкине (сейчас Царское Село). В тот год в стране очень бурно шла подготовка к международному форуму молодежи.

Мне, как первокурснику, попасть в официальную делегацию студентов Ленинграда было невозможно, и я вынашивал план самостоятельной поездки в Москву. Начал активно копить деньги на поездку, для чего устроился кочегаром теплиц в Павловске. Очень неплохо пополняла мой бюджет случайная работа по разгрузке вагонов на товарной станции. Так к лету я собрал необходимую сумму для поездки.

Остановиться в Москве было негде, но меня это не пугало – как-нибудь перебьюсь в студенческих общежитиях (все студенты – братья) или на вокзалах.

Я купил себе, как мне казалось, фестивальную одежду: белые брюки, светлую куртку, рубашку и парусиновые туфли, которые каждый день приходилось начищать зубным порошком.

Когда я оделся и заявил ребятам, что еду на фестиваль, они ахнули и сказали, что я похож на Маяковского в фильме «Барышня и хулиган».

В последнюю неделю перед фестивалем было запрещено продавать билеты до Москвы, но можно было купить билет до города Калинина.

Вполне надежный план проникнуть оттуда в Москву, да еще и попасть на открытие фестиваля в Лужники, мне подсказали местные студенты. Ночью в Москву пойдет товарняк. На товарном дворе появляться нельзя, охрана может помешать. Поэтому прыгать на площадку вагонов придется за станцией, пока состав не набрал ход.

Едут ребята не с пустыми руками – везут клетки с голубями, которые будут пропуском на открытие фестиваля в Лужниках.

Ночная посадка на товарняк прошла без неожиданностей. Все мы имели опыт в этом деле, состав шел без остановок почти до самой Москвы, потом электричка, и вот она – утренняя, еще немноголюдная столица! Огромные транспаранты на фасадах трех вокзалов «Привет участникам VI фестиваля молодежи!», «Миру – мир!». Фасады старых, давно не ремонтированных домов Садового кольца искусные дизайнеры превращали в красочные кумачовые панно. На выходах улиц на кольце были выстроены трибуны и помосты для хоров, оркестров, почетных гостей и жителей столицы.

На метро легко добрался до ВДНХ – недавно обновленной ВСХВ. Там, на выставке достижений народного хозяйства, я и провел остаток дня, переходя из павильона в павильон всех союзных республик. Это был настоящий город чудес!

На импровизированных подмостках выступали известные артисты. Мне удалось послушать прекрасного куплетиста на политические темы Илью Набатова, его известный пассаж «Мы в Стамбуле-Константинополе…». Хор студентов Московского университета исполнил ставшую чрезвычайно популярной во всем мире песню «Подмосковные вечера».

Среди зрителей были уже приехавшие в Москву делегаты фестиваля. Большая группа болгар в красочных национальных костюмах, прекрасно вписывающаяся в панораму выставки с великолепным фонтаном «Дружба народов». Вот негры из африканских стран в покрывалах с нарисованным красочным орнаментом. Мне была понятна их сконфуженность под взорами окружающих. А вот негры из Штатов. Развинченная походка, всезнающие, нахальные взгляды по сторонам, особенно на наших девушек. Но вот среди них же идут спокойные парни с грустноватыми глазами, знающие труд и трудности. Оказывается, они тоже разные!

Пожилая белая американка с лицом, изборожденным кисеей морщин, из группы таких же, в возрасте, профсоюзных боссов, неожиданно хватает за сарафан миловидную, со вкусом одетую девушку-москвичку, проходящую мимо под руку с матерью, и начинает с жаром комментировать своим коллегам достоинства фасона и ткани самодельной вещи. Девушка от стыда пунцовеет на глазах. Тогда ее мать шлепает нахалку по руке и по-русски четко выдает: «Дура!». Это мне нравится! Состоялся хороший международный контакт без смазывающей все и вся дипломатии. Американки что-то горячо обсуждают, уходя и постоянно щелкая фотоаппаратами – у каждой это обязательный атрибут экипировки.

На следующий день с утра я поехал на Красную площадь – первый раз в Москве, надо увидеть главную площадь страны, да и гостей там будет наверняка много. Выбрал место около ГУМа и стал наблюдать. Подреставрированный храм Василия Блаженного хотели сфотографировать все иностранцы.

Около меня парень лет 25 увлеченно щелкал затвором фотоаппарата и негромко выражал свой восторг по-французски: «Трэ бьен, трэ бьен…», а когда увидел, что я слишком внимательно, с желанием заговорить, разглядываю его, подошел, протянул руку и представился: «Шарль Дюпрэ, Бельгия, город Шарлеруа, литейщик». Все эти слова я понял и, заглянув для верности в разговорник, сообщил, что я студент из Ленинграда, спросил: «Нравится вам в Москве?». Выразительно жестикулируя, он с восторгом и волнением стал объяснять мне, что он коммунист и его отправила на фестиваль организация завода, что по приезде домой ему придется много рассказывать о России, ее людях, Москве, фестивале – фотографии очень пригодятся. Он рассказал (я просил его говорить помедленнее), о своей семье, о зарплате, о забастовке против увольнения его товарищей. Я протянул ему блокнот и попросил что-нибудь написать мне на память. Он подумал с минуту, подбирая слова, и написал: «Да будет мир, дружба и счастье на земле! Спасибо Москве, Советскому Союзу за фестиваль! Москва. 24 июня 1957 г. Ш.Дюпрэ».

В день открытия фестиваля на Садовом кольце стояло оцепление. Мы заняли место рядом с импровизированными трибунами – на крыше четырехэтажного дома, куда забрались по моей инициативе не без труда и изрядно вымазавшись.

Большие группы студентов разных институтов Москвы плотно заполнили границу Садового кольца. В руках у них огромные красные гвоздики, искусно сделанные на фабриках Москвы по ударному фестивальному заказу. Море флагов всех цветов радуги, банты, кепки, платки, значки.

В колонне машин с делегациями было около 500 грузовиков, необычайно ярко и разнообразно раскрашенных. До этого я никогда не видел грузовых машин другой, чем военная, защитного цвета, окраска. Автомобили очень медленно, с интервалом 50 метров проезжали перед нами, как в замедленном кино. На бортах головных машин были названия стран. В делегации СССР было 15 машин, по числу союзных республик, а делегатов – около 300 человек. Но были делегации по 2-5 человек на машине, с огромным трудом добравшихся с помощью Всемирной Федерации Демократической Молодежи из Гватемалы, Мозамбика, Берега Слоновой Кости. Им особенно рукоплескали, кричали здравицы.

Духовые оркестры старались вовсю, исполняя мелодии песен всех стран, и многочисленный хор улицы довольно стройно вторил оркестрам. Это было всеобщее ликование!

Очень шумно приветствовали американскую делегацию, впервые приехавшую в Россию. Тогда казалось, что период «холодной войны» прошел навсегда.

Апогеем фестиваля явился более чем стотысячный митинг молодежи на недавно построенном стадионе им.В.И.Ленина в Лужниках. На стадион нам пробраться не удалось, но, преодолев пешком многокилометровый обходной путь по Москве, мы вовремя оказались на Ленинских горах, с которых открывалась великолепная панорама Лужников за Москвой-рекой. Оттуда с волнением слушали великую песню, которую на всех языках, но слаженно и мощно, в едином порыве, как клятву бороться с войной и победить, пели молодые посланцы всех народов и рас: «Эту песню запевает молодежь! Эту песню не задушишь, не убьешь». А потом огромная стая белых голубей взвилась в небо.

Через два месяца с эшелоном студентов Ленинграда я уезжал убирать большой хлеб целины в Омскую область. Мы ехали в теплушках, прошедших войну. Плахи двухъярусных настилов были отполированы до блеска человеческими боками. Когда вагон сильно бросало на стрелках, мы всей массой тел скользили от стенки к стенке. На вагоне большими буквами написали: «Сорок убежденных холостяков» и «Догоним Америку по молоку как по маслу!».

И дружно звучала песня, которую я привез с фестиваля: «Эй, Мамбо! Мамбо итальяно…» с русским текстом:

Пусть далека земля твоя,

И языка не знаю я,

Но ты гостил в моей стране

И эту песнь оставил мне.

Я слышу… Эй, Мамбо!