- Что у вас есть из горяченького?

- Только чай и кофе.

- А погуще что-нибудь, типа борща или котлет с гарниром?

- Гражданин, сейчас только утро.

- В самом деле? А по утрам положено только кофе и чай?

- Есть еще бутерброды с ветчиной.

- Да вы что? Так велите подать.

- Гражданин, не качайте здесь свои права. Вам сколько?

- Пока я качаю только желудочный сок, если вы не поторопитесь, то он разъест ваш прилавок. Мне полкило, пожалуйста.

- Сколько? Бутерброды отпускаются по штукам.

- Рецепт предъявлять не нужно? Тогда дайте дюжину и чашечку кофе. У вас обворожительная улыбка.

- Вы что со мной заигрываете? я на работе.

- А после работы? Я подожду.

- Не задерживайте очередь, забирайте свои бутерброды.

- О, они уже мои, наконец-то. Странно, что у вас с утра очереди бывают, такой наплыв, по-видимому, оттого, что у вас такой высокий уровень обслуживания, да и кухня отменная. Я, пожалуй, зарезервирую себе столик на будущее.

 

Я взял тарелку с пирамидой бутербродов и уселся за столик. Очередь, в лице алчущего похмелиться бедолаги, громыхала авоськой с пустой тарой. Несчастный пытался убедить железную леди спасти его, гибнущую в геенне огненной, душу и обменять бутылки на стакан живительной влаги. После недолгих дебатов обе стороны пришли к консенсусу, и обмен состоялся.

Человек, дрожащими руками, осторожно, словно божий дар из рук первосвященника, принял чашу. Влил в себя содержимое, задержал дыхание, прислушиваясь к происходящему таинству нисхождения Santa spirits-а, занюхал кулаком, вместо крестного знамения. Причастившись, человек уже довольный, и счастливый, удалился.

Да, по-видимому, он был одним из тех многих адептов, что исповедуют принцип «in vino veritus». Сколько же их, подвижников этой веры, по земле поразбросано. Имя им легион.

Эта картина навела на грустные размышления, о том, что синдром похмелья - это процесс удаления из головного мозга погибших нейронов. Для их удаления в голове создается повышенное давление за счет усиленного притока жидкости и можно сказать, прямого физиологического промывания головного мозга. Именно поэтому, по утрам, с похмелья, мучает жажда …

Не зря в народе говорят: «Моча в голову ударила».

Бедолага, которому, наверное, вчера, было хорошо, сегодня утром в буквальном смысле мочится собственными мозгами.

Как врач, я это понимал, но как человек, которому ничто человеческое не чуждо, иногда поступал наоборот.

 

После того как, почти все бутерброды были съедены, ко мне за столик вдруг подсел субъект, невнятной наружности с рюмкой водки и бокалом пива.

- У меня с Вами назначена встреча? – спросил я.

- Да вот, смотрю я, сидит человек, скучает, надо поговорить…

- А Вы кто, добрый волшебник или телефон доверия? О чем говорить будем?

- Я человек простой. Зовут меня Савелий. Поговорить, так, за жизь, поделиться…

- Поделиться? Пожалуйста, держите бутерброд.

- Я, ваще, о другом, но спасибо. Хошь сто грамм? Я угощаю.

- Нет, спасибо, не надо. Я с утра не пью.

- Да ладно. Люся-я-я, - Савелий повернулся к барной стойке, - налей-ка сто грамм. Я вижу ты хороший человек.

- Э-э-э, я ж сказал, не пью. Люся-я-я, не наливай.

- Ну, как хош, - обиделся человек.

- А чего это я, собственно говоря, выкабеливаюсь?

- Люся-я-я, - крикнули мы в один голос, - Наливай!

 

Люся, словно авианосец, толкающий баржу, подплыла с рюмками на подносе.

- Наливай, не наливай, - бурчала она недовольно. – Делать мне больше нечего, бегать туда – сюда. Брали бы уже сразу бутылку, все ровно же еще заказывать будете…

- Ах, извините, Люся, что оторвали Вас от важных дел своими мелкими запросами. Мне просто приятно с Вами общаться, так что я, наверное, займу очередь, вон за тем стулом.

- Он еще и издевается, а на вид такой культурный - торпедировала меня Люся своим взглядом. - Алкоголики несчастные.

 

- Вот она неразделенная любовь, утонул в своей печали. Я поднял рюмку – Утолли, моя печаль.

Мы выпили.

- Да не убивайся ты так, бабы - они дуры, из-за них-то мужики и страдают, потому и пьют. Вот за что Бог-то попер людей из рая? Думаешь из-за яблока? Ха, подумаешь – фрукт. Библия, она книга, не для глупых.

- Ну и из-за чего же Бог попер людей из рая?

- Изменила Ева Адаму, отдалась Змию. Ну, в Библии об этом писать нельзя было, сам понимаешь…

- Откуда такие сведения?

- Так это же ясно, как божий день, ежели человек соображает, канешно.

- Ну что ж, давай тогда еще сообразим. Что там Люся уснула что ли?

- О, это по-нашему! – обрадовался толкователь Библии.

 

- Люся! Моя очередь подошла? Дай-ка нам еще два по пятьдесят. – Люся недовольно зашевелилась. - А что, прекрасная Елена, яблочек райских у Вас нет?

- Каких яблочек? У нас не овощной ларек.

- Какой чудный у Вас голосок! Повторите, пожалуйста, последнюю фразу.

- Я счас милицию вызову.

- Думаете, они будут Вам аккомпанировать на своих свистках и отбивать дубинками ритм на моих ребрах? А что, отличный был бы номер для Театра кукол Образцова. – Ладно, не хотите, два по пятьдесят, дайте два по сто.

 

После третьей рюмки окружающий мир начал преобразовываться, все мелкие проблемы растворились в сорокаградусной…, на меня снизошло умиротворение, и я ощутил огромную любовь ко всему миру и мир отвечал мне взаимностью. Казалось, у меня нет более близкого и родного человека, чем сидевший напротив Савелий и хотя он уже окончательно осоловел, я как будто видел вокруг его головы свечение, похожее на нимб. Даже Люся, вечно ворчащая, напоминавшая своими огромными формами статуэтку «Палеолитической Венеры», казалась мне верхом совершенства, воплощением идеала женственности и материнства. И само место, где я находился, уже не казалось таким мерзким. Грязный пол, обшарпанные стены, стулья, стертые сотнями брюк, это место вдруг стало центром вселенной, вновь обретенным раем.

 

Это было озарение, я понял простую истину, этот прекрасный мир существовал всегда и только моя вина в том, что я не жил в нем, в мире, где Бог есть любовь. И для того, чтобы жить в нем, вовсе не обязательно напиваться до чертиков, достаточно просто осознать, что у человека уже есть все, что бы быть счастливым, надо просто любить этот мир, и он ответит тем же.