Было это в деревне нашей, в тот год, когда Иваниха сына женила. Так вот, стало быть, про ту свадьбу сказ и будет. Жили тогда в конце Ключевской улицы дед да бабка Матвеевы, люди оне были ещо не стары, тока на пенсию вышедшие.

Иваниха на свадьбу свово сына, как водится, позвала всех со своей улицы, она вишь тоже на Ключевской жила, тока с другова краю, да и то, какой праздник в деревне, так почитай всей деревней и гуляют, жалко что-ль. Стали собираться к торжеству и Матвеевы. Днем-то дед Матвеев на крыше трубу белил.

Теперя растолкую тебе про Матвеева поболе. Дед-то он дед, а по бабам покуралесить охотник большой был, потому что с войны когда-то цел невридим пришел, да ищо гармоньку губну принес, да так справно на ей играл, это его американин один на радостях победных в конце войны выучил. Мужиков-то немного в деревне осталось, вот все бабы то и липли к Матвееву, как телки в стаде округ быка ошиваются. А Матвеев и радешенек, ни одну без внимания не оставлят, как набегатся по бабам, так на гармонике у реки сядет и наигрыват. Матвеиха поначалу горланила, а потом посмирела – дом и хозяйство Матвеев держал справно, детей народили, да и любил он свою жену видать. В общем-то жили оне хорошо, душевно.

В то день-от побелил дед Матвеев трубу-то, с крыши спустился, пошел переоделся в порадное на свадьбу идти, глядь, а на крыше ведро с белилами осталось. Ну, думает, залезу ведро спущу. Полез на крышу-то, да ведро давай на веревке с другого краю крыши опускать. А в энто время Матвеиха с крыльца вышла, на свадьбу с подарком большим –самовар в коробке, смотрит, лестница стоит, не пройти к воротам, не выйти ей с самоваром-то. Она на крышу-то посмотрела – нет там Матвеева, а про себя думат: «Дед порадное надел, что ему на крышу-то в таком одеянии-то лезть. Старый дурень, верно ушел уже к Иванихе, а лестницу убрать забыл». Взяла Матвеиха лестницу и положила ее вдоль окон, где она завсегда и лежала, подхватила самовар подарочный и пошла. Идет и ворчит: «Вот, дурень, нет, чтоб помочь подарок нести, так он вперед убёг».

А тем временем Матвеев ведро-то спустил, через конек крышнай перелез, а лестницы-то и нет. «Что за, ёшкин кот, тока что была ведь. А это моя Матвеиха верно шутить вздумала, чтоб я наперед её на свадьбу не убег – думает дед., и давай орать , - Мать! Лестница где будет, давай её сюда!». Орал, орал, аж осип, а никто ему ни откликатся, все ж соседи на свадьбу ушли. Ну, тут Матвей вспомнил про гармоньку губну, он ведь с ей никогда не расставался, давай наигрывать на ей, думает, кто его услышит.

Матвеиха по дороге на свадьбу его гормоньку и услыхала. Как она на деда осерчала, вишь, она подумала – дед на гармоньке играт, стало быть опять успел нагуляться, сидит –кайфу ловит, как ноне говорят. Решила Матвеиха тож на свадьбе погулять вволю, в отместку деду как бы.

Гости тоже гармоньку услыхали, так ведь вся деревня привычку Матвееву знала – только посмеялся народ. Да свадьба своим чередом да пиром пошла. Весело было, Матвеиха нагулялась – наплясалась, за молодых порадовалась. В ночи ужо гости по-домам расходиться стали.

Матвеиха к дому с Матреной-соседкой подходит, слышат, на крыше кто-то хрюкает, бабки спугались, подумали - вор забрался. Побегли оне к Матрене, у ей в доме ружьецо мужнее было, зарядили его солью крупной, стрелять-то у нас все бабы умеют, война научила пропитание добывать в лесах..

Подкрались Матвеиха с Матреной к дому –то, смотрят, на крыше мужик спит, калачиком свернулся на коньке, храпит страшно – с хрюканьем посапыват. Матвеиха прицелилась, да и выстрелила мужику в мягко место. Что и говорить, меткая была, попала, в яблочку можна сказать. Матвеев аж подпрыгнул, и с диким ревом с крыши упал в бочку сливну с дождевой водой, что у крыльца стояла. Энта вода видать его в чувство и привела. Матвеев из бочки выскочил, думат - на их хозяйство воры напали, и за ружьецом в дом побёг. Выбегает за ворота с ружьём наперевес и орет на всю деревню: «Убью гада, не трожь мою скотину!». А навстречу ему бегут Матвеиха с Матреной с криком: «Ворюга! Не трожь хозяйско добро!» Нос к носу-то и столкнулись. Стоят, горячие, рты пооткрывали, то ли от гневу, то ли от удивления. Первой Матрена очухалась, глянула на парочку, и как давай хохотать: «Да ты, Матвеиха, свово кобеля никак загубить хотела, ха-ха-ха-ха!!! А ты, Матвеев, думал поди, медведь пришел! Ха-ха-ха-ха! Как оно, мягко место-то, жжётси? Ха-ха-ха!» Тут и народ высыпал на улицу, со свадьбы прибегли все на выстрелы, поначалу шептались, а как Матрена всем рассказала, деревня до утра хохотала над Матвеевыми.

Деда Матвеева конечно подлечили в фершалском пункте, но на супружницу свою он за то проишествие долго дулся – не разговаривал. А тока с тех пор Матвеев на сторону неохочь стал, такой вернай сделался, по вечерам своей Матвеихе стал на гармоньке играть.

Верно говорят у нас: было б горько, коли б не было смешно.

 

Посвящается Михаилу Евдокимову, с благодарностью за любовь к российской деревне.