Это не статья и не эссе, и даже не мемуары, а какой-то цыплёнок жареный, цыпленок пареный…. И очень, очень хочет жить. Разговор пойдёт об исключительности читателя из процесса развития новейшей русской поэзии и замене его более сорока тысячами поэтов – пре-тендентов на литературную премию «Дебют». Сколько там поэтов, которые никогда и никуда не попадут? И о том, что лучшие образцы этой, самой развивающейся в мире ветки мировой культуры, почти недоступны для читающей публики. Из-за её, почти полного, отсутствия.

Итак, мне посчастливилось, мне на блюдечке, уж не знаю с какой каёмочкой, привезли в мою пустыню новый сборник харьковского поэта Виктории Добрыниной. А Вам, мой читатель и он же писатель, нет. И я хочу познакомить Вас с тем, что меня поразило, когда я пережил всё, о чем там впечатано в бумагу.

 

Точильщик мне наточит нож,

И я тебя убью.

И кровь твоя прольётся в ночь

За эту жизнь мою.

 

И я ступлю на новый круг

Судилищ и плевков.

Всё это было, милый друг,

А ты вот был таков.

 

Всё это было и при вас,

Судья и господин.

О, правый суд, людская власть,

О, Бог, Отец и Сын.

 

Но только сын не виноват

Ни в чём, ни перед кем.

И потому – ни в рай, ни в ад –

Живи на волоске.

 

На этом тонком волоске

Сыновней правоты.

И заржавеет нож в тоске.

И уцелеешь ты.

 

Вот такая книга под названием – Вечные темы – вышла, ма-а-а-леньим таким, микроскопическим тиражом в издательстве «ФОЛИО» г. Харьков.

 

Проходим школу натюрморта.

За окнами особняка

Неторопливым снегом стёрта

Следов бегущая строка.

 

Проходим школу кринок, складок,

Искусственных подсказок ламп.

А снег снаружи – сладок. Сладок

Тишайший шаг кошачьих лап.

 

Проходим азбуку металла.

Французской булочки, стекла,

Покуда снег не разметала

Зима, и мартом не стекла.

 

Покуда мним себя в ряду

На равных с Рембрандтом и Хальсом.

Покуда детское нахальство

Прозрачней красок на меду.

 

Да! Она ещё и художник. Изрядный художник. Я всегда завидовал тем людям, которые смогли развиваться в направлении своего взгляда – это помогает точнее осуществлять образ на шевелящейся поэтической ткани.

 

…Холодно даже свече разгореться,

Будто и в ней наша грешная плоть.

 

Это взгляд человека, который всю жизнь занимался тем, что при-щуривался, прежде чем положить мазок огня свечи на холст.

 

…Но как ёлка мерцала! Последнею сказкой,

Золочёной, щемящей, серебряной, хрупкой.

Ну же, манна небесная, снежная крупка!

Нежной Родины нежная до крови ласка.

 

А вот, неожиданный перезвон с моей предыдущей вещью не в себе – об Анне Андреевне.

 

Волшебство требухи, дух опилок, доски

Посеревшей…

Разучился из мусора делать стихи

Постаревший…

 

Это обо мне…. А вот, о ком-то другом, о друге.

 

Чем мы связаны друг с другом?

Чепухою. Полукругом

От годичного кольца.

Содержанием лица,

Что так близко принималось

От начала до конца…

 

А это ещё о ком, неужто о себе?!!!

 

О, Господи, я даже не умру,

Как брошенная выживет собака.

Лишь буду просыпаться поутру,

Почти не отличая свет от мрака.

 

Перечитывать стихи из любимых книжек тяжко:

Память зрения умеет оживлять и делать больно.

Память детства, как щелчок, как безжалостный, с оттяжкой,

память слуха бередит. Хочется сказать: довольно!

 

Перечитывать стихи, натыкаясь на детали,

Мелочи, да их украли, погасили, как фонарь.

Ах, как слякоть в нём мерцала!

В общем, этого хватало,

Чтоб не превратиться в тварь.

 

…То плющ навивался на луч,

То иней сирени клубился.

И в щель тополёнок пробился,

Закрытый в сарае на ключ.

 

Я уже писал о её мазке огня свечи на холст. Но для того, чтобы су-меть наложить такой мазок, и чтоб этот огонёк оказался живым, нужно было беззаветно отдать всю свою жизнь русской поэзии.

 

Будто манна небесная, снег выпадает,

Переносного смысла минуя тропинки,

Как бесплатный супец, раз народ голодает, -

Рот набить, вот набить бы ещё и корзинки.

 

Я покуда живу между теми и теми.

Кто и хлеба, и зрелищ, кто духа и тела.

Кто слоняется тенью, прислоняется к тени,

Кто и срама не имеет, кто крова, кто дела.

 

Между ними покуда, посерёдке, не рыща

На помойке, и снег не глотая, как манну.

Я ещё разбираю, где мусор, где пища,

Я уже понимаю, что этого мало.

 

Но уже не могу протянуть подаянья.

Но ещё не могу без стыда отвернуться.

До тюрьмы и сумы есть ещё расстоянье.

И снежок на карнизе, как манна на блюдце.

 

Книжку эту я получил по случаю. А Вам такой случай, вряд ли представится. И вот об этом моё творение. Поэтический взрыв в ноосфере не даёт возможности найти самое, самое…. Но кое-что выставлено в Интернете. Любой русский поисковик – Виктория Добрыни-на. Русский поэт. Как раз для чтения в невыносимую жару. Успокаивает.