АТ № 1 теляков.

 

Никита снова проснулся, посмотрел на часы: табло высвечивало 6.30, 12-е мая. Он почти не спал ночью, лишь впадал в тревожную дрёму.

Вчера он успел сбежать до того, как за ним началась охота. Теляков не сомневался, что погоня за ним началась уже через полчаса после несчастного случая. Хорошо хоть, добрался сюда без такси: по записи таксоперевозки его уже обнаружили бы. Опасность пока не грозила Никите, потому что никто точно не знал, где его искать. Он был у одной из своих девушек, Марьяны. Молодой человек хотел остаться в Чернозёмной Республике* навсегда. Гражданство можно или получить, или заслужить. Заслуживать — долго, да он этого и не хотел: надо вкалывать, чтобы им заинтересовались как специалистом. Никита выбрал более простой вариант: решил жениться. У девушек был популярен, тем более что умел красиво ухаживать. Брать в жёны первую попавшуюся, или же заключать брак по любви Никита не собирался. Он искал подходящую партию: чтобы была не урод и чтоб из обеспеченной семьи. «Партий» у него было три, и ни одна не догадывалась, что не единственная. Но он ещё не определился с выбором. Одну девушку звали Надия, вторую — Дина, и третью — Марьяна. Чтобы как-нибудь себя не выдать, назвав не тем именем, всех ласково называл «лапуля», «зайка», «котёнок» и так далее, и редко — по имени. С Марьяной Теляков познакомился всего два месяца назад. У неё он сейчас и был. Жила дежурная избранница относительно недалеко от университета, всего в двадцати минутах быстрой ходьбы. Это и помогло скрыться. Даже если стражи приехали к общежитию спустя пятнадцать минут после ссоры, то минут двадцать у них ушло на разговоры со свидетелями, и только через сорок минут Телякова объявили в розыск. А он уже был у Марьяны! Он успел! Когда пришёл к ней, то уже был со страху трезв. Едва войдя в квартиру Марьяны, разыграл бешеную страсть. Никита отключил телевизор и радио под предлогом того, что вся эта техника вдруг заработает и помешает любовному экстазу. Для того же были вырублены и телефоны. Сейчас Марьяна сладко спала.

А Никита думал только об одном: его уничтожат. Это слово казалось самым жутким из всех. «Уничтожат, уничтожат», — крутилось в мозгу. Он случайно толкнул негра, и тот раскроил черепушку. Из-за этого Никите конец. Но он не виноват! Он же не хотел убивать! Они должны, должны понять! Его застрелят. Или повесят. Он, такой молодой — и должен умереть! И если его найдут, то уже сегодня днём сожгут. Родителям сообщат, что урна с прахом сына будет выслана за счёт Республики. Он так мало пожил! За ним устроят целую охоту! А всё из-за того, что он случайно толкнул какого-то черномазого! Сам не замечая, Никита накручивал на палец левой руки серебряную цепочку с распятием и быстро разматывал. Он так крепко сжимал крестик, что тот опечатался на подушечках пальцев. Когда наконец ощутил боль, пальцы стали багровыми. Молодой человек осторожно, чтобы не проснулась девушка, поднялся и отправился на кухню. Очень хотелось чего-нибудь крепкого, но даже пива не было. Он накинулся на холодный томатный сок. Это словно бы притушило пожар в разуме.

Он жив. И надежда есть! Наверняка сейчас спецслужбы опрашивают знакомых, но никто не сможет навести на Марьяну, ведь он её не познакомил ни с одним из приятелей. Тут безопасно, пока девушка не посмотрела новости. У Никиты понемногу начал зреть план. Во-первых, надо изменить внешность. И Марьянины артистические примочки тут помогут. Но сейчас куда-то бежать нельзя: нервы натянуты до предела, и навалилась жуткая усталость. Никита вернулся в спальню.

Проснулся он одновременно с Марьяной и разозлился на себя. Полдвенадцатого! Изменив внешность, он уже должен был смыться отсюда! И она не могла бы его описать СОЧ! А теперь что делать? Тут ему вдруг дико захотелось в туалет. Полтора литра жидкости, выпитой за ночь, дали себя знать.

Вернувшись в комнату Марьяны, он с ужасом и злостью обнаружил, что та смотрит телевизор.

—....суда Теляков признан асоциальным типом и не имеет права именоваться человеком. Теперь он официально именуется АТ № 1 теляков. Применяемая аббревиатура — АТ-т 1, — услышал он.

Ужас затопил его, Теляков так и остался стоять столбом, слушая свой приговор. Он всё-таки надеялся, что как-нибудь пронесёт, как-нибудь наладится, утрясётся как-нибудь. Но стражи его убьют! Никита вдруг осел на пол и горько зарыдал от жалости к себе и безнадёжности.

Марьяна, напряжённо смотревшая телевизор, повернулась к Никите. Тот плакал, сидя на полу и закрыв лицо руками. Он даже не был одет, и потому казался совершенно беззащитным. Марьяна, которая только что без колебания могла крикнуть «тревога» и таким образом включить сигнал «опасность в доме», не сделала ничего. Перед ней был не тот убийца, которого она только что видела на экране, а несчастный парень. Расширенными глазами она молча смотрела на заливающегося слезами возлюбленного и даже не пыталась слезть с дивана, чтобы приблизиться к нему. Плечи юноши тряслись, он раскачивался вперёд-назад. И сердце её дрогнуло снова.

— Это... Это правда?

— Да, — прорыдал Никита. — Я не виноват! Он упал сам! — и снова захлебнулся слезами.

— Но ты убил человека!

— Я не хотел! Это случайность, он упал сам!

— Я не могу укрывать тебя! — Марьяна и сама зарыдала. — Ты убил человека. Я сообщу СОЧ.

— Не надо, умоляю, не говори им ничего, не надо, — Никита подполз на коленях к сидящей на диване девушке и взял за руку. Щёки его были мокрыми. — Не надо, пожалуйста. Я боюсь, я бы сдался сам, но я боюсь. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Дай мне уйти, пожалуйста, дай мне уйти! Они меня всё равно поймают, но я не хочу, чтобы в твоём доме! Я не хочу!

— Ты убил человека. Ты убил этого парня.

— Я не виноват! Это случайность!

— Неправда. Ты даже не попытался ему помочь, — каким-то мёртвым голосом говорила Марьяна. Она почти не слушала ответов Никиты. — Если б ты не бросил его, если б помог, тебя помиловали бы.

— Я не хотел убивать! — ведь он не знал, что помощь раненому давала шанс! Не знал! Он мог спастись! Дурак! Если б он только знал!

— Но избить его ты хотел? Ты ведь для того и звал его поговорить на лестницу. Ведь ты крупнее него, ты боксом занимался.

— Но я не хотел убивать! Я не виноват!

— Он стоял на верхней ступеньке. Ты всё равно хотел причинить ему вред, ты действовал сознательно.

— Это неправда!

— Если б ты не хотел дурного, то не ударил бы его. «Разобраться» значит причинить вред, — продолжала она бесцветным голосом не замечая, что повторяется. Сознание Марьяны как будто раздвоилось: в одной части царила любовь и жалость, а другая холодно анализировала поступки Никиты. — И ты не мог не знать, что если стукнешь его, он упадёт и ударится. Ведь там бетонный пол.

Никита лихорадочно думал, что же нужно делать сейчас, как спастись? Сигнализация в доме срабатывала на крик вроде «тревога», «опасность», «пожар», «спасите», «помогите», «умираю». Вдруг эта дура заорёт «тревога» или «опасность»? Тогда — конец!

— Марьяна, я ведь тебя люблю, очень люблю, — он так и сидел на коленях на полу. — Я тебя люблю, — заговорил он срывающимся голосом и взял девушку за руки. — Помоги мне. Ведь ты моя единственная. Ты должна сообщить обо мне. Но ты потерпи, когда я уйду. Ты ведь не хочешь, чтобы меня взяли прямо здесь? Я так боюсь, что просто так им не дамся. Они будут бегать за мной по всему дому. И всё это на твоих глазах. Я уйду, а ты поднимешь тревогу, хорошо? Но только через полчаса после моего ухода! И я унесу твой светлый образ в могилу. Я не хочу, чтобы меня предала именно ты. Ведь ты не хочешь видеть мою смерть? Ведь я тут буду лежать, истекать кровью! Ты ведь не хочешь это видеть? Ведь ты не хочешь?

— Я должна сразу сообщить о тебе.

— Я тебе помогу. Я тебе помогу дать мне уйти. А сообщишь ты позже, через полчаса.

— Я не могу тебя укрывать.

— Я и не прошу меня укрывать! Помоги мне! Помоги мне уйти от тебя целым. Пусть они схватят меня на улице.

Вдруг Марьяна судорожно обняла его и шепнула:

— Тогда уходи! Прямо сейчас!

Но Телякова это не устраивало. Ему нужно было выйти отсюда неузнаваемым — или не уходить совсем. Надо её связать, решил он. И рот заткнуть, чтоб не орала. И глаза завязать. Но вести себя так, чтобы она не догадалась о намерениях. Он обнял Марьяну и сделал вид, что снова плачет, потом уткнулся лицом ей в колени. Слёзы жалости к себе полись снова, даже и притворяться было не нужно. Плача, он поднялся и трагически заговорил:

— Я всегда буду любить тебя, даже после смерти, — а сам думал: «Только не заори, дура. Только не вопи!» — Марьяна, прощай, — слёзы катились градом. — Прощай, моя любимая. Я всегда буду тебя любить, — и он вышел из комнаты. Но направился Никита не в спальню за одеждой, а в ванную. Там надел свой халат и взял длинный, по моде, с кисточками пояс от ночной рубашки девушки. Захватил он и маленькое полотенце. Всё это он спрятал в карманы и вернулся в комнату.

— Марьяна, я не могу просто так уйти, — главное, чтобы она не заорала «тревога»! — Я ведь очень люблю тебя. Я хочу поцеловать тебя в последний раз.

— Я...

Но он не дал договорить, закрыл ей рот поцелуем, крепко обнял одной рукой, а другой потянул пояс из кармана. Прежде чем девушка успела что-то сообразить, на запястье одной её руки он уже навязал узел. Марьяна стала вырываться, но куда там! Никита был гораздо крупнее. Он навалился сверху, а чтобы девушка не смогла крикнуть, схватил зубами за губу. Руки его тем временем стягивали тонкие Марьянины запястья. Наконец Марьяна была связана, и тогда Никита запихнул ей в рот кляп из полотенца. Теляков подумал вдруг, что пояс всё-таки очень тонкий шёлковый шнурок, он скользкий и развяжется. Да и кляп можно вытолкнуть изо рта.

— Марьяна, я не причиню тебе вреда. Я просто хочу жить. Я скоро уйду. Не бойся меня.

Он пошёл искать скотч. Нашёл, перемотал руки Марьяны скотчем: теперь уж не развяжется! Зажал пальцами рот девушке и мгновенно заменил кляп липкой лентой от щеки до щеки. До смерти перепуганная Марьяна сильно заколотилась и попыталась закричать, но время было упущено. Теляков шарфом завязал ей глаза. Марьяна поняла — всё, это конец! Мыча, она бестолково рвалась на кровати, как рыба в агонии на воздухе, а затем застыла.

Обезопасив себя, Теляков стал размышлять.

Что делать дальше? Как измениться? Ну, станет он неузнаваем, и что? Как дальше-то быть?

Надо примкнуть к какому-либо сообществу! Во всяком случае, он выиграет хоть день, хоть два, а то и больше! Он ещё сможет пожить! Он ещё успеет спастись! Те «братии», члены которых внешне никак не отличаются от других людей, он отбросил сразу. Но тогда к кому примкнуть?.. К этнистам, среди них его искать не будут! Нет, к ним нельзя: этнист должен очень много знать об истории и культуре того народа, к которому себя причисляет. И уж конечно, он должен знать язык! Костюмом-то можно обмануть, но в соответствующем братстве его сразу раскусят как фальшивого. К рокерам? Но он не знает то старьё, которое они слушают и которым восхищаются. К экстремалам? Но он не спортсмен, не умеет толком ездить на доске, или лыжах, или тросах, или чём-то ещё, и опять же его разоблачат. Тем более что до того он ни с кем из них не общался. К киберам! Вот среди кого он может раствориться! В компьютерах он разбирается, музыку соответствующую слышал, немного знает жаргон (как и все, кто хоть раза три был на кибер-танцах), кибер-книжек несколько штук прочёл, танцевать тоже немного умеет. И кибер-танцоров много, он выдаст себя за приезжего. К тому же все его знакомые скажут, что он не любит неформалов! И его среди них искать не будут!

И он начал преображаться при помощи Марьяниного актёрского гримнабора. Свои чёрные волосы сначала обесцветил, а потом покрасил по кибермоде в красный цвет, брови сбрил. Над правым глазом наклеил «татуировку»-хамелеон. Затем подобрал к красному цвету волос подходящую краску для кожи и приобрёл «серебристый загар» — тоже по моде. Вставил линзы-«мимикриты», изменив цвет глаз. На обе челюсти надел «мягкие» цветные коронки — они, прилипнув, изменили форму его зубов. В горло встала трубка-«разговорник», при помощи которой актёры изменяют голос. Посмотрел в зеркало и сам себя не узнал. Дело было за одеждой, но и тут он нашёлся: взял Марьянину карточку и по ней заказал доставку спортивной одежды. Теляков прекрасно понимал, что главное — затеряться в толпе. Через пятнадцать минут извлёк из доставщика одежду: нейтральный спортивный костюм, какие носят и танцоры, и спортсмены, и экстремалы.

Тут его как молнией ударило! Сюда придут, осмотрят квартиру, найдут «гримник» и по нему определят, как именно Никита изменил внешность! Какую краску использовал! И среди какого сообщества его искать! Определят они и одежду, которую он заказал. И потом, по его отпечаткам пальцев они засекут любую операцию купли-продажи, связи, вызова такси, звонка! Надо использовать пальцы девушки. Он подтащил её к компу и заказал до востребования несколько видов одежды и обуви на разные адреса и ящики доставки, чтобы потом забрать всё это и переодеться. Когда делал заказ, выбрал требуемое при помощи кнопки, а не голосового набора. Расплатился опять карточкой девушки. Свою теперь можно выбросить: ею невозможно пользоваться. Заказал он и новый актёрский набор, и когда доставили, попытался привести его к тому виду, в каком был «гримник» девушки раньше. Старый комплект Марьяны засунул в урну и потом сжёг даже золу от него. Теперь всё, можно уходить. Но он никак не мог решиться покинуть безопасное место. Вдруг, чуть выйдет, будет схвачен? Вдруг его арестуют прямо у подъезда?..

Но не жить же здесь! И он заставил себя выйти.

Никто не караулил его у подъезда, нигде не сработала сигнализация. Теляков спокойно снял чехлы с «роллов» и покатил по ролл-линии, присоединившись к другим кибер-танцорам, от которых не отличался внешним видом. Уже на улице сообразил, что по вызову доставщика преследователи смогут установить и адреса отправки заказа. Но это и к лучшему — все они в разных частях города, и туда он не сунется! Пусть эти заказы будут ложными следами! И вещи все нейтральные, не выдадут его нового положения! А переоденется он... Переоденется... Через обмен! У танцоров принято отдавать вещи. Он потейкает много одежды, и будет каждый раз в другом виде. А танцоры часто гивают предметы, один человек за день может поменяться с пятью, а то и больше. Делается это на удачу и в доказательство братства: твоя вещь, побывав у множества братьев, может вернуться к тебе. Это особое везение, потому что редко случается.

 

Посол и его дочь.

 

Посол Объединённых Северо-Атлантическим Пактом Государств Европы поднялся в выходной день поздно, в десять часов утра. Он приказал приготовить к одиннадцати завтрак на две персоны: для себя и дочери.

За завтраком он хотел посмотреть новости. Включил правительственный канал, вещавший на государственном языке — русском. Заставка перед началом передачи оказалась необычной: вместо скачущих под музыку белого, зелёного, жёлтого и синего коней — молчаливый чёрный фон и надпись «специальный выпуск». На экране появился одетый во всё чёрное диктор.

— Дорогие соотечественники! В нашем городе произошло событие государственного масштаба.

Стол диктора покрывала чёрная ткань, да и вся студия выглядела мрачно. Флаги областей были приспущены.

— Посмотрим, что там у вас за событие, — пробормотал посол.

— Папа, надоели эти новости! Только их и смотришь! Лучше переключи на музклипы, — попросила девятнадцатилетняя дочь посла Эмилия. Как правило, новости были скучными: рассказ о достижениях и мелочах вроде того, какую необычную птицу держит дома школьник.

— Что же ты за журналист после такого заявления? У них действительно что-то случилось. Видишь, вся студия в трауре.

Эмилия ничего на это не ответила: отец был прав. А её желание перейти на другую специальность — Мировое Сотрудничество — глупого детского заявления не изменило, но усугубило. Для того она и приехала сюда, чтобы на месте изучить абсолютно враждебное государство и написать о нём вступительное исследовательское сочинение для МС. Если работа получит нужное количество баллов, то девушку допустят к экзаменам по выбранной ею специальности. Главное — написать великолепное исследование! И Эмилия «приклеилась» к телевизору.

— Сегодня в половине шестого утра умер Чак Таго, студент Университета дружбы народов имени Резы Арефовича Мохсенова, — заговорил диктор. — Он был убит, — диктор замолчал, чтобы люди осознали весь ужас происшествия. Все, кто смотрел сейчас телевизор — на улице, в кафе, на работе, дома — приникли к экранам или приблизили их к себе. — Напомню, последнее убийство в нашем государстве произошло пять лет назад. Чак Таго приехал к нам из Конго, он учился на медицинском факультете.

Пока диктор говорил, телезрители видели сменяющие друг друга голографии убитого: вот он ещё подросток, вот студент; вот улыбается, вот читает, вот рассказывает что-то. Каждое изображение было в чёрной рамке и с четыёхцветной лентой государственных цветов**. Голос диктора звучал за кадром:

— Чак прекрасно учился. Два месяца назад он стал гражданином нашей страны. Но сегодня утром его жизнь трагически оборвалась. Рассказывает Судья по делам чрезвычайной важности.

Камера переключилась на судью, средних лет мужчину с сединой в волосах. Он начал говорить. Рассказ сопровождался компьютерным фильмом. По мере повествования изображение судьи сместилось в верхний левый угол, объёмно показывали только преступника. Во время наиболее грубых слов крупным планом вставало лицо убийцы, так что по артикуляции читались те выражения, которые вслух произносить неприлично. Большинство зрителей из-за нахлынувших эмоций видели не на лицо преступника, а физиономию, рожу, морду, харю,— об этом поступали сообщения в студию и шли лентой внизу экрана.

— Вчера в восемь вечера на студенческой вечеринке произошла ссора между Чаком Таго и Никитой Теляковым. Студенты употребляли алкогольные и бодрящие напитки. Никита Теляков — не гражданин нашего государства. Он единственный из всех был в состоянии среднего алкогольного опьянения. На фоне этого ему показалось, что Чак сказал о нём нечто оскорбительное. Свидетели не подтверждают оскорбления. Все они говорят, что Теляков был пьян, и что он всё время цеплялся к Чаку. При этом он не раз назвал Чака «черномазым». Чак, который был миролюбивым человеком, извинился перед Теляковым, но это не помогло. Теляков требовал, чтобы Чак вышел с ним «поговорить», «разобраться» один на один. «Поговорить» означало «подраться», как показали все свидетели. Они отметили также, что Теляков не раз показывал Чаку кулаки и предлагал испробовать их, хвастался, что занимался боксом и «в котлету превратит черномазого». В одиннадцать часов вечера Чак Таго, Василий Кавелин и Нина Шевченко пошли домой. Теляков решил идти с ними. На лестничной площадке он опять стал обзывать Чака. Чак стоял на верхней ступеньке спиной к лестничному пролёту, а Теляков — на лестничной площадке. Василий и Нина в это время разговаривали с хозяином комнаты. Вдруг Теляков ударил Чака в лицо кулаком, и Чак упал с лестницы. Теляков, увидев это, побежал вниз. Теляков сильнее и крупнее Чака. Услышавшие вскрик и звук падения Чака Василий и Нина бросились к нему. Чак не шевелился. Теляков скрылся. В спешке он наступил потерявшему сознание Чаку на руку, сломав два пальца. Василий и Нина вызвали «скорую». Чак получил сильнейшую черепно-мозговую травму. Врачи бились за его жизнь всю ночь, но не смогли спасти его.

Потрясённые зрители сопереживали Чаку и с волнением наблюдали за попытками врачей спасти юношу. В последний раз его показали уже умершим. Медсёстры в реанима-палате плакали. Один из врачей отвернулся в горестном порыве от камеры, а другой с трудом выговорил: «хватит снимать»! Дальше зрители видели Чака то живым и в движении, то мёртвым, утопающим в тёмно-красных тюльпанах. Всё это сопровождалось грустной, тоскующей по прервавшейся жизни музыкой. У многих зрительниц глаза были на мокром месте от жалости. Вместе с тем в сердцах людей возникала и ненависть к убийце, они ждали приговора.

После трагического видеоряда Судья продолжал:

— Сегодня утром суд рассмотрел дело. Телякову был заочно вынесен смертный приговор. Убийство квалифицированно судом как умышленное с отягчающими обстоятельствами. Отягчающими обстоятельствами явились неоказание помощи пострадавшему, повторное причинение раненому вреда и расизм. Приговором суда Теляков признан антисоциальным типом и не имеет права именоваться человеком. Теперь он официально именуется АТ № 1. Применяемая аббревиатура — АТ. АТ сейчас в бегах. Если вы что-то знаете о нём, сообщите Силам Охраны Человека. Посмотрите внимательно на АТ. Это психологически опасный тип. АТ чрезвычайно эгоистичен, страдает лёгкой формой паранойи. Поэтому он агрессивен. Опасен АТ и тем, что умеет притворяться добрым и милым. Пусть маска овцы не обманет вас! Если вы видели его, сообщите Службам Охраны Человека. АТ способен на любые действия ради спасения собственной шкуры. Если бы он не скрылся с места преступления, а попытался помочь упавшему Чаку, если бы проявил действенное раскаяние, то суд учёл бы это и наказание было бы мягким.

— Папа, неужели это правда?

— Что именно?

— Что у них на всю страну одно убийство раз в пять лет.

— Политическая ложь, конечно. Даже в рамках мегаполиса это невозможно. Хороший результат — если убийство происходит раз в месяц. Это политика. Что ты хочешь, центральный канал. Вот они и показывают всему миру, что преступность у них нулевая. Мол, преимущество их правовой системы, образования и здравоохранения. И так уже к ним прислушиваются некоторые государства. Я уверен, что это вообще подстроенный процесс. Ты посмотри, разве может этот парень быть убийцей? — на экране тем временем показывали АТ. По голографическим карточкам и видео при помощи компьютера восстановили все его характерные движения. Теляков на экране ходил, бегал, говорил, улыбался, его показывали с разных сторон.

— Не похож, — ответила Эмилия. Молодой человек действительно не производил зловещего впечатления. Умное, чуть задумчивое лицо, черные вьющиеся волосы, карие красивые глаза, хорошо сложен. Когда улыбается, лицо становится мальчишески славным. Голос у него приятный. Выглядит интеллигентным человеком, а не чудовищем. Очень милый, даже симпатичный юноша. Конечно, совсем он не похож на убийцу! Эмилия по-русски говорила только в рамках программы учебника, так что не могла понять матерной лексики и не узнавала её по губам. Она видела раздражённого человека, чуть пьяного, но и только. Впрочем, короткий драматический фильм поразил и её. Но она смогла избавиться от навязанного телевидением восприятия, потому что определила всю программу как манипуляцию чувствами зрителей.

— Ты обрати внимание: убитый — африканец. Не удивлюсь, если это спланированная политическая акция. Надо посмотреть оппозиционные каналы и газеты. А потом, как может ли какой-то кусок России, который существует независимо только потому, что мы позволяем, превзойти хоть в чём-то нас? — дома от посла не требовалось притворства, и он мог высказываться искренне. — Надо, пожалуй, срочно отправить официальное сочувствие.

Он приказал секретарю, чтобы тот занялся соболезнованием:

— И чтобы пошло уже в трёхчасовых новостях! Сожалеем, скорбим и так далее, — диктовал посол. — Всё сделайте по протоколу, но без моей проверки не отсылайте!

Эмилия всё это слышала, и слова папы в который раз её покоробили. Она жила и училась в престижной школе в США, отца видела не очень-то часто и теперь открывала его для себя заново. Папины заслуги признавали все, и вот сейчас дочь находилась рядом и наблюдала безупречный труд. При этом Эмилия не допускала, что отец может ей сказать неправду. Он обязан блюсти политкорректность при общении с посторонними (а значит — лгать в глаза собеседнику), Эмилия понимала. В этом заключалась его работа. С домашними он всегда был кристально честен.

Девушка подумала, что ей повезло: в такой важный момент она находится в центре событий! Она наберёт огромное количество материала, её работа будет посвящена не только образованию, медицине, повседневной жизни Республики, но и правам человека на конкретном примере! Книги и учебники излагали только теоретические положения судебно-правовой системы Республики, а Эмилия покажет её в действии!

— А что будет, когда этого человека поймают? Ему разве не полагается адвокат? — заочный приговор, как факт общеизвестный, Эмилию не удивил.

— Никакого адвоката ему не полагается, — посол поразился вопросу, подумав: «Чему же их учили в школе? Чему их учат в университете? Раз таких простых вещей не знает!» — Ты что, не слышала, что он признан АТ? — не скрывая неудовольствия вопросом, сказал он. — Это значит, он уже не считается человеком, он — АТ № 1. Даже его фамилия теперь пишется с маленькой буквы. При сопротивлении или невозможности задержать попросту пристрелят. Не станут они его ловить.

— Прямо у всех на глазах этого юношу убьют??

— Нет, конечно. Его окружат и возьмут. Потом отвезут куда надо и там уничтожат.

— Но ты сказал, что ловить его никто не будет.

— Это я в том смысле, что они не ставят цели взять его живым. Если он, например, побежит, то они станут стрелять, а не догонять. Если залезет в труднодоступное место, снимут выстрелом. А чтобы люди не видели кровавых сцен, их предупредят об облаве на преступника.

— По громкой связи?

— Чему вас только учили? У жителей района включатся телевизоры и радио, а в газетах первой полосой появится сообщение об облаве. Оно и на телефонах пойдёт красным цветом. А когда парня убьют, на всю страну объявят о завершении операции по уничтожению АТ № 1 телякова.

— Но это нарушение прав человека!

— Тут это никого не волнует. Они считают, что убийца своим преступлением сам лишает себя человеческих прав. Убийца первым сознательно нарушил право на жизнь другого человека, то есть он не признал это право у жертвы. А раз так, то по отношению к жертве несправедливо признавать права человека у преступника. Поэтому по факту преступления ему никакой защиты не полагается, и в тюрьме его никто содержать на государственный счёт не будет. Тюрьма — дело экономически невыгодное. Так что фактически у них и тюрем нет, только камеры досудебного содержания.

— И ты считаешь, это правильно?!

— Я просто тебе рассказываю, как у них обстоит дело с правами человека. Это чудовищно антидемократическая страна, хуже режима история не знала. Даже Пол Пот, Гитлер, Сталин, Мао — просто дети по сравнению с законами ЧПР. Тут полностью задушены все человеческие свободы.

— Но как же мы можем мириться с этим? Почему мы не защищаем демократию?

— Сама понимаешь, мы не можем ввести войска для защиты демократических свобод. Время упущено. Мы сами в течение пятидесяти лет допускали развитие этой страны. Введи мы войска, понесём огромные потери. Не вводя сюда войска, победить невозможно. Вводить сюда демократические войска — самоубийство, что бы там ни говорили некоторые наши политики, — терпеливо объяснял дочери посол, одновременно с раздражением думая о знаниях Эмилии. Какого чёрта он платил деньги за обучение? — Здесь не настолько важные для нас экономические интересы, чтобы мы вмешивались во внутреннюю политику. ЧПР слишком уж усилилась из-за нашей же глупости. Нужно было прибрать эту область к рукам, как было сделано с Украиной, Белоруссией и большей частью европейской территории России. А теперь уже поздно.

 

Розыскник Бахлул Юсифов.

 

Бахлула поднял с постели 12-го мая в 9.45 звонок шефа.

— Бахлул Юсиф-оглы, срочно приезжайте. Тревога номер один!

Услышав это, розыскник, который разговаривал с шефом лёжа, сразу вскочил с постели.

— Есть, Иван Кузьмич! Форма одежды?

— Штатская.

Жена Бахлула, Анна, проснулась и с беспокойством помотрела на одевающегося мужа. Никогда раньше его не поднимали в выходной день. Никогда.

— Бахлул, что случилось?

— ЧП. Скоро сама всё узнаешь. Смотри новости, — он подошёл к кровати, присел рядом с женой, обнял, поцеловал. — Я поехал, когда вернусь, — не знаю. Ты мне не звони, я сам позвоню.

Эти слова встревожили жену ещё больше. Бахлул всегда знал, в котором часу вернётся и тем более не запрещал звонить. Видимо, случилось нечто очень страшное. Очень!

— Бахлул, война? Они на нас всё-таки напали? — Анна предположила самое худшее.

— Нет, Анюта, — он снова подошёл к жене, погладил по волосам. — Нет никакой войны. Не бойся.

Больше Юсифов уже не медлил. До работы он помчался на «доске»: это был более маневренный транспорт, чем автомобиль. Раньше Бахлул был экстремалом, и потому на «досках» передвигался мастерски Он умел, как и все стражи, управлять любым движущим средством или животным, но был асом «звёздочки». Четыре острых угла ромба давали возможность передвигаться вперёд, назад и вбок. В офисе он был уже через двадцать минут. Сотрудники отдела, семь человек, прибывали постепенно: всех их вызвали неожиданно, и быстрее приехали те, кто находился ближе. Они переговаривались, выясняя, что же случилось. Когда все собрались, Иван Кузьмич Полетаев, начальник отдела и старший по званию, начал объяснения:

—Товарищи! Произошло убийство, — хотя все сотрудники уже были предупреждены — «тревога № 1» и означала убийство — всё равно на них эти слова снова произвели огромное впечатление. — Убитый — Чак Того, студент пятого курса УДН, врач. Гражданин от седьмого марта сего года. Убийца — Теляков Никита Андреевич, студент четвёртого курса УДН, инженер-строитель, негражданин. С места преступления скрылся и сейчас его местонахождение неизвестно. Я только что получил приговор суда. Теляков признан АТ № 1, он должен быть казнён. Наши коллеги работали всю ночь, восстанавливая ход событий. Смотрите внимательно.

Полетаев включил видео, и все увидели на экране убийцу. Коллеги действительно потрудились на славу: всё было восстановлено в мельчайших подробностях, а сам фильм они словно не смонтировали по кусочкам, а сняли во время преступления. Они восстановили голоса и даже манеру речи преступника. Розыскники впитывали глазами картину, необходимо было запомнить как можно больше.

— Розыск преступника поручен всем отделениям СОЧ, — продолжил Полетаев, когда фильм кончился. —Мы — третий координирующий центр. Каждое отделение ищет на своей территории. Нас подключили, так как министр опасается, что обыкновенные отделения стражей с этим делом не справятся. Вот психологический портрет преступника, — он раздал сотрудникам распечатку.

— А «мухи» по следу АТ пущены? — спросил розыскник Павленко. Он высказал вопрос, вертевшийся у всех на языке.

— «Мух» использовать невозможно. Нам неизвестно ничего, кроме его группы крови и отпечатков пальцев. Так что биологического портрета у нас нет. У нас даже нет снимка его сетчатки. МИД уже обращался в его город, но у них тоже нет биокарты. Круг знакомств уже процентов на семьдесят выяснен. Павленко займётся учебной группой, Гачучиладзе — вузовскими знакомствами вообще, Никифоров попытается при помощи врачей составить биокарту, Полянский и Юсифов — знакомства вне вуза, Полянский мужчинами займётся, Юсифов — женщинами. Каждый будет раскручивать свою линию знакомств. Ну а мы с Ходжаевым возьмём на себя анализ данных. И отдельная просьба к некоторым сотрудникам! Обо всём докладывать, даже если полнитки с его одежды найдёте! А то кое-кто слишком любит эффекты! Всем, кто будет общаться с людьми, взять «сетки» и проекторы»!

Под кое-кем он имел в виду Бахлула. Тому было свойственно подкапливать информацию и умозаключения, чтобы потом выложить их, как козыри. Он был несколько тщеславен. В отделе его ценили: Юсифов был выращенный с детства специал-«воин». Особыми тестами, когда ему ещё было три года, была выяснена его принадлежность к потенциально опасному типу человека. От воспитания зависело, кем он мог стать — опасным или полезным членом общества. Его охарактеризовали как средне агрессивного, смелого, предприимчивого, умного мальчика и отнесли в психологическую группу, условно называемую «воины». Педагоги уделяли детям этой группы неослабное внимание, чтобы, не дай Бог, из них не выросли преступники.

Вообще любого ребёнка в Республике высококлассные педагоги стремились развить в положительную оптимистически настроенную личность, ценную для общества, безгранично верную ему и наделённую всеми моральными достоинствами. Всех детей проверяли на таланты, способности и задатки и обучали в соответствии с ними. Система образования, воспитания и науки признавалась важнейшей для государства, и на неё расходовалось денег столько же, сколько на здравоохранение и социальные нужды. Всё вместе составляло одну треть ВВП. Даже страны-соперники вынуждены были признать, что в Республике самая высокая продолжительность жизни, меньше наследственных заболеваний и наиболее законопослушные граждане.

В таких детях, как Бахлул, развивали бойцовские качества, но так, чтобы человек не превратился в машину для убийства или разрушителя общественных устоев. Воинский идеал был следующий: подчинение приказам при умении относиться к ним критически, смелость и сила при доброте и мягкости, готовность пожертвовать собой ради высокой цели при разумности этой цели. Верность ценностям общества была обязательна. Бахлул, как и многие другие, не побоялся бы вытащить человека из горящего дома, отдать последний кусок хлеба голодающему, вступиться за обиженного или взять на руки чужого плачущего ребёнка, чтобы успокоить его. Словом, Юсифов был очень гибкий в своих действиях «рыцарь без страха и упрёка». Ценность его как розыскника заключалась в умении думать, как преступник, что обусловливалось психологическим типом. Из-за обворожительных манер — он увлекался XIX веком и стремился к аристократической вежливости — ему часто поручали работать с женщинами и стариками. Юсифов и с детьми легко находил общий язык.

Бахлул изучил все имеющиеся сведения о знакомых женщинах АТ и разделил дам на две условные группы. К первой он отнёс приятельниц, ко второй — представительниц «сферы услуг», вроде врача, парикмахера или массажистки. Сначала он решил заняться приятельницами, которых на нынешний момент (на 12. 57) было выявлено четверо, и что важнее всего, среди них — девушка, с которой АТ встречался. О ней стало известно от подруги, которая ещё во время специального выпуска новостей позвонила в отделение СОЧ. Сама подруга убийцы, Дина Маринович, была настолько подавлена случившимся, что следователь, общавшийся с ней, ничего толком не смог выяснить. Впрочем, это и не входило в задачу следствия: оно должно было только восстановить картину преступления и определить нарушителя закона. Когда задача была выполнена, дело передали в суд, а суд вынес приговор. Поиски преступника поручались розыскникам.

На встречу с Диной, проживавшей в общежитии Физико-технологического техникума, Юсифов отправился в первую очередь. Он надеялся, что Маринович пришла в себя и сможет нормально говорить. Психолог уже работает с ней, значит, более или менее успокоил.

Вставив в ухо «горошину», главную часть «проектора», — прибора, вмонтированного в тело, выдающего и принимающего информацию — страж вышел из офиса. «Проектор» управлялся при помощи прикосновений или напряжения мышц. Агентов специально обучали незаметно работать с «проектором», так что непосвящённому диалог компьютера и пользователя был незаметен. Эта модель использовалась только в Армии, МВД и МГБ. «Горошина» такого качества не только не поступала в продажу, но и самоуничтожалась, если человек терял её. Поскольку Юсифов действовал как официальное лицо, кроме незаметного глазу «проектора» он обязан был надеть и стражническую «сетку». Она представляла собой две пересекающиеся под прямым углом базовые проволоки, подогнанные по размеру головы и охваченные двумя параллельными. Само собой, проволоки были нашпигованы начинкой, так что «сетка» была весьма сложной системой, хотя и незамысловатой на вид. Работала она на аккумуляторе, расположенном на затылке. «Сетка» была и средством связи, и средством наблюдения и записи, и анализатором. Крохотная видеокамера располагалась слева, прицел независимо от дальности выдвижения и направления камеры всегда торчал перед глазом. Разговор со свидетелями или обвиняемым обязательно записывался, одновременно анализировалось изображение, голос и некоторые данные тела. «Сетку» можно было использовать как телефон и модем, и, само собой, определять местоположения владельца. Так как могла возникнуть ситуация, когда розыскник должен был действовать как лицо частное, то была необходимость и в «проекторе» как гораздо более совершенном и многофункциональном компьютере.

Бахлул на этот раз поехал на автомобиле, доску сложил и затянул в чехол, а чехол бросил на сиденье рядом. В 13. 21 он вошёл в комнату Маринович. Подруги, сидевшие с ней и, судя по всему, пытавшиеся утешить, тотчас же вышли, женщина-психолог осталась. Дина оказалась девушкой приятной полноты и весьма миловидной, с глазами, как у оленёнка. Видно было, она сегодня много плакала, а успокоилась только что. Впрочем, говорить она начала спокойным голосом:

— Вы — розыскник?

— Да, Дина, Вы правы. Меня зовут Бахлул, — Юсифов так произнёс «Вы», чтобы заглавная буква была услышана. Тон его был одновременно и успокаивающим, и полным сожаления. — Расскажите мне о Никите.

— Это не Никита, а АТ! Мне нечего рассказывать. Вы и так всё знаете.

— Мы должны найти его, но почти ничего о нём не знаем.

— Мне... мне... как-то не верится... не верится, что он... — голос её задрожал, но она продолжала говорить. — Вы его должны убить?

— Мы должны остановить его, Дина, пока он ещё кого-нибудь не убил.

— Он может... убивать дальше?

— Безусловно. Я опасаюсь даже, что это уже произошло. Поэтому Вы просто обязаны помочь. Ведь если Вы, Дина, скрываете что-нибудь, то покрываете убийцу и сами становитесь соучастницей преступления.

— Очень трудно... трудно... узнать, что человек… которого любила, вообще не человек! — прорвалось горе девушки. — Извините… — она всхлипнула. — Но я и правда ничего не знаю! Он жил в общежитии, мы встречались. Он хотел остаться в нашей стране, а не уезжать к себе в СДГ***. Мы ходили в клубы, танцевали.

Бахлул отметил, что девушка говорила об АТ в прошедшем времени.

— Вы знаете кого-нибудь из его друзей?

— Он меня с ними не знакомил. Он очень замкнутый человек, только и знал, что учиться. Никита хотел стать высококлассным специалистом, чтобы Республика заинтересовалась им, и чтоб ему не уезжать.

— Как, неужели Вы никогда не встречались с его приятелями, не ходили к ним в гости?

— Нет, мы ходили в кино, в спортзалы, в клубы. Иногда он с кем-нибудь здоровался, и всё. Я же говорю, он много учился. Он говорил, что не может разбрасываться временем, и отдыхает только со мной.

— А чем увлекается Никита? Что он любит? Какой стиль жизни ему ближе всего? — Бахлул всё время подстраивался к Дине, чтобы общение было как можно более результативным.

— Ну... Он как все, как я… Ну не знаю… Он не очень хорошо относится к неформалам, говорит, они ерундой занимаются и только и знают, что развлекаться. А стиль... Ну, он как все, носит модные вещи, всегда аккуратный. Он не бросается в глаза.

— А спортом он каким-нибудь увлекается?

— Нет. Он раньше, ещё в школе, боксом занимался, у них там неспокойно, нужно уметь драться.

Задавая дальше вопросы и слушая ответы, Бахлул убеждался в несоответствии данных, полученных в вузе, тому, что рассказывала об АТ девушка. Куратор группы, в которой учился теляков, сообщил: тот относился к культурно-развлекательной части студентов. По словам Дины вырисовывалась принадлежность к учебно-карьеристской группе. Записанную беседу с Маринович Юсифов проанализировал при помощи «проектора» на предмет правдивости, хотя и не сомневался в искренности девушки. Часть разговора, показывающую различие сведений, отправил по электронке шефу, а также Гачучиладзе и Павленко, которые занимались вузовскими связями преступника.

Выходя из общежития, Юсифов с неудовольствием увидел съёмочную группу телевизионщиков во главе с Максом Щербиным, автором «Горячих новостей в прямом эфире». Он нисколько не сомневался, что идут они к Маринович, и через несколько минут вся страна увидит интервью с ней. Это означало также утечку информации. Но, возможно, шеф просто поделился сведениями… Юсифов связался с Полетаевым, и тот подтвердил последнее. Розыскник ещё не успел доехать ещё до одной свидетельницы, как пришло сообщение: «У нашего АТ ещё одна пассия объявилась. Это Надия Умарова. Её брат увидел «Горячие новости» и позвонил нам». Дальше шла информация о второй возлюбленной АТ, её адрес, телефон, электронка. С подругой Дины Маринович, Светой, которая звонила СОЧ, Бахлул встречу отложил и помчался разговаривать с Умаровой.

 

Розыскник Юсифов и Умаровы.

 

Семья Умаровых жила в собственном доме на окраине города. Дверь Бахлулу открыл подросток лет четырнадцати, Тимур, брат Надии. В прихожей розыскник едва не наступил на большого серого кота. Тимур взял кота на руки, хотя и сказал: «Васька, брысь».

Культуры народов Республики обогатились через тесное общение. На государственном уровне проводилась политика «знакомства народов». Большинство детей по программе обмена побывали в семьях других национальностей и познакомились с обычаями своих гостеприимцев. Юсифов читал книгу культуролога Анвара Николаевича Иванова, где тот писал о феномене смешения. А.Н. Иванов приводил в пример сказки, которые бабушки ныне рассказывают внукам: «И довёз волк Иванушку до замка злого дэва…», «…Здравствуй, Батыр! — говорит Баба-Яга. — Не ты ли ищешь дороги к Кощею?» А в Нью-Йорке рецензент об этой книге написал: «Перед нами — лучший пример идеологического взгляда на культуру. Так правительство Республики заставляет народы отказываться от своих корней». Обо всём этом Бахлул успел подумать, пока Тимур провожал его в комнату сестры.

В отличие от Дины, Надия вовсе не казалась убитой горем, хотя, естественно, нервничала. Перебирая буддийские чётки, девушка стояла спиной к окну. Она очень заинтересовала Юсифова: непонятно было, что она чувствует. С Диной ясно: переживания девчонки, которая вдруг обнаружила, что любила оборотня.

Розыскник представился, и все сели. На колени Бахлулу вспрыгнул кот, которого розыскник машинально погладил. Тимур предупредил:

— Васька линяет. У вас на одежде шерсть останется.

— Ничего страшного, — тем, что держал кота на коленях и гладил, Юсифов расположил его хозяев к себе.

— Надия, давайте поговорим о Телякове.

— Вы, Бахлул Юсифович, конечно, думаете, я могу вам помочь его найти? — спросила девушка и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Ничего я, как оказалось, о нём не знаю! Мне только известно, что он учился в УДН, жил на квартире, которую через меня снял у знакомых! И всё!

— А где квартира находится?

— В пятом квартале, на улице Талалихина, дом 43, квартира 16, телефон 5к345-56. Но не думаю, что вы там его найдёте. Он не дурак! — в голосе Надии прозвучала злость. — Нет, не дура-а-а-к! Это же надо, встречался одновременно с двумя! И мы, дуры, не поняли, что обманывает! Каков конспиратор! Я-то, бестолочь, считала, он только учёбой и занят. Он и говорил: «Наденька, сегодня не увидимся, нам задали проектную работу», «Наденька, нам задали программу».

— Значит, вы полагали, он строит карьеру?

— Конечно! И радовалась. Думала, раз он так трудится, то его оставят у нас в Черноземье. Он и хотел остаться, не хотел уезжать к себе в Барнаул. И я верила! Ве-ри-ла! Но я даже с друзьями его не знакома! Представляете? — Юсифов поощрял девушку говорить, она видела перед собой заинтересованного и сопереживающего слушателя. — За всё время, которое мы встречались — а это около года — мы ни разу — представьте — ни разу — не ходили на университетские вечеринки! Ни в университетский спортклуб, ни в университетскую театр-студию, ни в кинозал УДН мы не сходили! И я ничего, ну ничегошеньки не заподозрила!

Юсифов отметил, что Надия кажется заурядной, пока не начинает говорить. Тогда она превращается в красавицу: волшебной прелести голос, игра ярких, как звёзды, глаз и богатая мимика вместе с мягкими жестами совершенно преображают её. «У этого мерзавца есть вкус, — отметил Бахлул. — Эта Надия настоящий огонёк».

— А где он сейчас может быть?

— Я же говорю, я — ничего — о — нём — не — знаю! Только то, о чём он мне рассказывал. Не удивлюсь, если у него ещё штук пять девушек окажется! И что он вообще не учился в УДН!

— А я уже через месяц понял, что ему нельзя доверять, — вмешался вдруг в беседу Тимур. Розыскник и сестра повернулись к нему, но подросток замолчал.

— И почему же у тебя возникло такое мнение? — Бахлул понял, что тот ждёт вопроса, позволения говорить.

— Потому что он — очень двуличный человек, вот почему.

— А как ты понял, что теляков — двуличный?

— Кота нашего он при всех гладил. А когда думал, что никто не видит, шугал. Я как-то раз случайно заметил, как он Ваську пнул в прихожей и сказал «проклятая тварь!» А у нас все кота любят, и он тоже говорил, что любит кошек, а на деле их терпеть не может!

— Но и ты в гостях не будешь отгонять хозяйское животное, которое к тебе подошло.

— Это не вежливость, а двуличие. Я вот не люблю крыс, и если в гостях мне захотят любимую крыску дать подержать, я так и скажу: «не люблю крыс», — Тмур не сдавался. Надия молчала. — А он именно притворялся. И ещё говорил, что неформалов не любит, а как-то ко мне пришёл друг-экстремал с канатом, так он стал умениями канатчиков восхищаться. Он ведь сначала не знал, что я тоже канатчик.

— А сам он канатом не занимался?

— Нет, куда ему! Канат он тросом называет. Он высоты боится и боится потерять опору под ногами. Но чтобы мне угодить, всё же раз попробовал. Мы во дворе летали от дерева к дереву, он попробовал и стукнулся о ствол. Но дело не в этом. Он — двуличный!

— Ты его сразу невзлюбил! — сказала Надия. — И мне говорил, что ему верить нельзя.

— Настоящий человек не станет делать вид, что что-то любит, когда по-настоящему это ненавидит! И он говорил, что не любит всех вообще неформалов, а сам на кибер-вечеринки ходил!

— Откуда ты знаешь? Я и то не знала!

— Его раз на вечеринке видел Миха Кротов.

— Расскажи подробнее. А Вы, Надия, подождите с возмущением.

— Миха Кротов, друг мой, он и канатчик, и к танцорам иногда ходит. И я тоже иногда хожу. Ну и как-то раз он на кибер-вечеринке видел этого гада.

— Давно это было?

— Давно, больше месяца назад.

— Он умеет танцевать?

— Миха сказал, только основные движения знает. А сам я не видел, умеет он танцевать или нет.

Бахлул попросил Надию перечислить места, в которых она бывала с теляковым.

— Мы в театры ходили, в кафе, кино, на стадионы. Он на лыжах хорошо катается, раньше боксом занимался.

Дальнейший разговор ничего нового не добавил. Распрощавшись с Умаровыми, Юсифов поехал к новому свидетелю, с которым предварительно созвонился. Тот ждал Бахлула в кафе. Даже описание не понадобилось: юноша был единственным спортсменом из всех посетителей заведения. Это был типичный экстремал с виду: обтягивающий спортивный костюм с наколенниками, поножами, гульфиком и налокотниками, волосы завязаны в хвост на макушке, а сам хвост запрятан в «черепашку» — купольной формы заколку. Чуть зацепишься при перелёте, волосы в глаза попадут — и очнёшься в больнице. Поэтому необходимо свести на нет опасность зацепиться за что-нибудь. Свёрнутый канат висел на крючке стола. Видимо, Кротов собрался на тренировку. Юсифов заранее прицепил на лацкан пиджака значок мастера «доски», и когда сел за столик, Кротов увидел в розыскнике «своего».

— Здравствуй. Это я тебе звонил. Я розыскник, меня зовут Бахлул Юсифович, — если б Кротов не был одет экстремалом, розыскник обратился бы к нему на «вы». Этикет экстремалов требовал обращаться к мастеру на «Вы». Кротов был молод для мастера, да к тому же у него не было на куртке разрядных значков.

— Кротов. Чем обязан? — парень уже перерос время, когда ломается голос, над губой пробивался чёрный пушок.

— Я разыскиваю АТ телякова. Тимур Умаров сказал, что ты видел его на кибер-вечеринке.

— Так это давно было! Уже месяц прошёл.

— В каком клубе ты его видел?

— В «Неоне». Я, когда его увидел, подошёл поболтать.

— Как он выглядел?

— Обыкновенно он выглядел. В смысле, он не был одет как танцор. Он был в клубной одежде, но ни тату, ни очков, ни звучка у него не было. Он как гость выглядел, или как новичок, который ещё не стал танцором.

— А как он танцует?

— Не умеет он почти ничего. «Волчок», «стекло», «малый шаг», «боковой шаг» и «птицу» делает нормально, и всё.

— Кроме этих основных элементов он ещё что-нибудь может? «Стойку»?

— Нет, не умеет. Я же говорю, он пять основных делает, но не умеет их объединить в рисунок, они как-то отдельно смотрятся. Как у всех начинающих. Не умеет он перетекать из движения в движение, у него слишком резкие переходы.

— Вроде таких? — Бахлул левой рукой показал несколько сгибов и пальцевых позиций. Он выполнил их чётко и с правильной последовательностью, но они смотрелись не как гладкая линия, а как прерывистая.

— Да. Похоже получилось, слишком прерывисто. А вы и танцевать умеете?

— Кое-как. Теляков под какую музыку танцевал?

— Он мне сказал, что ещё не научился отличать один стиль от другого. Для него вся кибер-музыка или медленная, или средняя, или быстрая.

— Названия стилей, музыкантов и групп он знает?

— Только наиболее известных, кого по телевизору и радио часто крутят. Андерграундовые команды он не знает.

— Ещё что-нибудь можешь сказать?

— Да я вроде всё рассказал, что знал.

— Ну что ж, благодарю за беседу. Желаю тебе получить разряд. До свидания.

— До свидания. И удачи.

Розыскник вышел из кафе, сел в свою машину и стал маленькими глотками пить кофе из термоса-кружки: вчера он его и не открывал. Аня замечательно варит кофе, и приятно осознавать, что в напиток вложена её любовь…

Нужно обдумать информацию. Процесс размышления у Бахлула был не совсем обычным.

 

 

Ролл-линией пользовались не только танцоры, по ней передвигалась масса народа, в зависимости от скорости переходя на разные полосы. Никита, пока ехал по открытой ролл-линии на улице, на виду у всех, страшно боялся. Он только и думал, что сейчас кто-нибудь ткнёт в его сторону пальцем и заорёт: «Вот он, держите его!» Прохожие сразу шарахнутся в разные стороны, а Никиту тотчас подстрелят агенты СОЧ! Поэтому незаметно для себя он всё прибавлял и прибавлял ходу, так что вскоре обогнал основную толпу роллеров и ехал вместе с пятью ярко одетыми танцорами. По одежде не понять было, кто здесь девушка, а кто юноша.

— Переходим на другую линию! — крикнул вдруг один из них и оказался девушкой. — А то нас оштрафуют.

Все послушно переехали на соседний, более скоростной уровень, и Никита вместе с ними. Только штрафа ему не хватало!

— Привет! Как тебя зовут? — спросили вдруг слева Никиту мужским голосом.

Он вздрогнул от неожиданности.

— Привет. Бурак, — ляпнул первое, что попалось на язык, и тут же пожалел об этом. Что за имя для танцора — «бурак», «свёкла»! Не мог ничего получше придумать! Но вопрос застиг его врасплох.

— А я Добрый, — молодой человек был одет во всё красно-оранжевое, так что в развевающихся одеждах походил на язык пламени. Впечатление это усиливалось плащом. Зрачки у Доброго были ярко-оранжевые, а брови красные. — Ты новичок?

— Да.

— На коктейль катишь?

— Я пока не решил, — осторожно отвечал Никита. — Был ночью на вечеринке, отлично было!

— А где танцевал?

— В «Неоне», — он назвал единственный клуб, в котором бывал.

— Там ты мало что мог увидеть! Клуб хороший, но классных танцоров там — раз, два и обчёлся.

— Я тут недавно, плохо знаю классные места.

— А откуда ты?

— Из Острогожска.

— А-а. Ну и как там с танцами?

— Нормально. Но там, конечно, не столичный размах. Тут клубов больше, и танцплощадок тоже.

— Надолго приехал?

— Я тут учусь.

— А где?

— В Физтехе, я на третьем курсе.

— Значит, ты ещё долго тут будешь.

Остальные танцоры прислушивались к разговору.

— Поехали с нами! — сказала вдруг девушка в просторном сине-красно-зелёном спортивном костюме с крупной бахромой. — Мы сначала на коктейль, потом купаться, потом ко мне, потом на танцы.

— Точно, будешь нашим гостем. Поехали.

Никите такая доброжелательность и гостеприимство показались подозрительными. Нормальные люди такими придурками быть не могут. У него мелькнула мысль, что это агенты СОЧ, они выманят его в малолюдное место и убьют. Но потом он вспомнил, что танцоры — самое, пожалуй, радушное и мирное сообщество. Оно легко принимает новых членов, и лучшие танцоры ради любви к искусству стараются обучить новичков. Бесплатно, что его удивляло. Уж он бы на их месте школу крутую открыл бы, а эти за так работают! Глупость, одно слово.

— Это было бы здорово, — не скрывая радости, сказал Никита.

— Я — Стрелка, — представилась сине-красно-зелёная девушка.

—Мы — Ника и Гонг, — эти двое ехали спиной вперёд, обнявшись, как фигуристы, и выписывали ногами кренделя. Никиту поразило, что они нисколько не беспокоятся, раскатывая на такой скорости задом наперёд. Одеты они были в обыкновенные спортивные костюмы, принадлежность к танцорам обозначалась стрижками, татуировками и трубками-«разговорниками». Но в отличие от Никиты, эта пара говорила голосами с переливами: видимо, «разговорники» были со звуковыми эффектами. Судя по синхронности движений, Ника и Гонг подключились к одному «звучку». У обоих татуировка шла по лбу, носу, щекам и подбородку и менялась из-за мимики. — Мы — пара, и ещё мы в танец тела пробуем вставить танец лица. Правда, здорово? Нам даже не нужен объём! — и они тут же продемонстрировали Никите серию мимических движений. Впечатление было такое, что сложный узор вьётся на одном лице, заражает второе, и затем оба движутся вместе. Это и вправду было здорово.

— А я просто Алёна, Алёна и всё, — пятый член компании подкатила к Телякову и сразу же отъёхала.

— Ты нам подходишь по росту, сложению и цвету, — сообщил Добрый. — Мы всегда танцуем впятером, потом показываем соло. Мы — пятёрка-звезда. Но сейчас задумали танец на три пары. Может, ты нам подойдёшь?

— Да я танцевать-то толком не умею, — Теляков уже не так был насторожен, немного расслабился. Это и вправду не агенты СОЧ. Но какие же идиоты! При помощи этих ребят он сможет раствориться среди танцоров. Надо только соблюдать осторожность.

— Ничего страшного. Все раньше еле на роллах стояли и танцевать не умели, — сказала Стрелка. — Ты крупный, сначала будешь на низах. Немного тебя подучим, и всё. Я же вижу, как ты двигаешься.

Минут через двадцать шуток, смеха и занимательного разговора вся компания оказалась в коктейль-баре. Никита сразу напрягся: у него было мало денег, и он боялся ими расплачиваться. Вдруг по отпечаткам пальцев на монетах и купюрах его вычислят? Он недавно прочёл статью про поисковый прибор, которому ничего не стоит выполнить эту операцию. Можно задать гадской штуке в память определённые отпечатки пальцев, и как только проклятая хреновина наткнётся на деньги с такими следами, сразу сработает! И конец! Однако всё оказалось проще: танцоры выбрали одинаковые блюда, сдали деньги Алёне, а та расплатилась карточкой. Оказалось, она казначей компании.

Затем все поехали на пляж. Никита купаться не хотел: опасался, что татуировка и краска тела смоется, хотя они и водостойкие. Проверять устойчивость расцветки прилюдно он не желал. Поэтому, пока пятёрка плескалась в воде, Теляков лежал в теньке на берегу.

Часа в четыре все приехали на квартиру к Стрелке. Для Телякова возникла дополнительная сложность: он чувствовал себя потным и грязным, к тому же непривыкшее к колеру тело жаждало воды. Мыться он боялся. Подозрительно было бы, что он, который якобы всю ночь провёл на вечеринке и не полез купаться, не хочет освежиться. Танцоры очень чистоплотны.

Ванных комнат в квартире было две. Одну кабинку сразу заняли Ника и Гонг.

— Эти надолго застрянут, — отметила Стрелка. — Хочешь, иди после Доброго.

— Нет, я после всех. Передохну пока, я на вечеринке притомился, все мышцы болят, — соврал Никита.

Алёна ушла в комнату и включила телевизор, а Никита и Стрелка пошли на кухню. Девушка пообещала сделать освежающий фруктовый коктейль. Она сложила в миксер очищенные яблоки, клубнику, виноград, несколько листиков мяты и нажала кнопку. Никита следил, как всё это крутится в стеклянной банке, как сок отделяется от мякоти. Девушка что-то напевала себе под нос и колдовала у плиты с порошками из ярких пакетиков.

— Ребята, быстрее сюда! — в кухню вдруг ворвался Добрый. — Когда ж ты телек в кухне поставишь? Там такое!! — на нём лица не было, оранжевые зрачки и красные брови усиливали впечатление. — Убийство!! — он выскочил из кухни, Стрелка за ним, а Теляков последним. Они влетели в комнату, и Никита во второй за сегодняшний день раз услышал: «…ийство в нашем государстве произошло пять лет назад. Чак Таго приехал к нам из Конго…»

Трое танцоров напряжённо смотрели передачу и ужасались жестокости убийцы, не подозревая, что он сидит рядом. А Теляков постепенно успокаивался. Страх, взметнувшийся от слов Доброго, угасал. Судя по выпуску новостей, новых зацепок у СОЧ не появилось, сказали только, что лучшие агенты СОЧ прилагают все усилия к поимке АТ, свидетели опрашиваются. Когда передача кончилась, молодые люди стали обсуждать её: так всех затронула тема.

— Если б в двадцать четвёртом году приняли закон о принудительном съёме биокарты со всех въезжающих, то эту тварь уже нашли бы «мухами»! — горячо говорила Алёна. — Так нет, мировое сообщество возмутилось, и закон провалили! А теперь убийца разгуливает по городу!

— И надо было принять закон об обязательной регистрации психотипа! — добавил Добрый. — Тогда можно было бы вообще не пускать в страну всех опасных. Но опять усавское**** ОСАГЕ возмущается, а мы должны во вред себе подчиняться!

— Ну да! — возмущалась Стрелка. — Это мировое американское сообщничество сквозь пальцы смотрит на фашистскую Латвию! Надо было наплевать на них и принять закон о биокарте! Вот ты, Бурак, разве был бы против биокарты, если б въезжал в другую страну?

— Нет, конечно, — солгал Никита.

— И я вот не против, потому что знаю: я не буду преступлений совершать! Это заведомые преступники боятся составлять биокарту! Честный человек не боится!

Никиту удивило, что миролюбивые безобидные танцоры, абсолютно, казалось бы, аполитичные, могут рассуждать так. Он думал, что кроме танцев их ничто не интересует, как-то забыл, что они танцоры только по увлечению, а когда снимают костюмы, превращаются в обыкновенных парней и девчонок, пусть и жутко раскрашенных. Упустил из виду, что, чем бы они ни увлекались, какими бы неформалами не были — все они ощущают себя гражданами своей страны и всегда готовы действовать как граждане. Он оставил их рассуждать, а сам пошёл мыться.

Ментоловый душ освежил его. Татуировки и краска не смылись. В ванной Никита снял линзы, коронки и «разговорник», промыл всё это и обработал специальными растворами, которых здесь доставало. Тело хоть немного отдохнуло от всех этих непривычных приспособлений. Когда Никита вышел из ванной, разговор на неприятную для него тему уже окончился.

Стрелка показала ему комнату, в которой он мог лечь спать, дала бельё и оставила Телякова одного. Тот вынул из горла «разговорник», спрятал в карман трусов и мгновенно уснул. Сон его был беспокойным.