Генри слыл псом авторитетным, сильным и волевым: ни котам, ни посторонним собакам спуску не давал. У него был ледяной взгляд, властная линия подбородка, хладнокровие чемпиона и несокрушимые челюсти. В округе он - главарь своры бездомных псов - был личностью известной, его уважали и даже побаивались. Генри, отличавшийся крепким телосложением и решительностью в поступках, когда-то был восточно-европейской овчаркой, к тому же довольно породистой. Но с тех пор много воды утекло, от былого экстерьера одна осанка и осталась. Шерсть свалялась, когти от постоянной беготни стерлись, а уши он потерял позапрошлой зимой – отмерзли. Генри сильно переживал из-за ушей, хотя без них как-то даже сподручнее стало - опять же в драке свои преимущества. Но как Генри ни старался, чувство неловкости из-за отсутствия ушей сидело в нем крепко. Даже комплекс на этой почве развился: ну какая из тебя овчарка, когда ушей и тех нет?

Но в целом жилось Генри неплохо: ел вдоволь – помойки да сердобольные старушки с голода помереть не давали, спал на травке, а зимой прибивался к бомжам и ночевал в теплотрассах. Ни жизнь – сказка!

Проснулся Генри сегодня рано - от голода. Вчера поужинать не успел – участвовал в разборке с соседскими псами, поэтому в животе противно ныло. Ну, да это дело поправимое. Не смотря на баталии в брюхе настроение у пса было отличное. Солнышко ласково пригревало бока, а слух услаждало веселое чириканье воробьев. Генри сладко потянулся так, что косточки затрещали, и легкой трусцой направился к дальней мусорке. К дальней, потому что по пятницам из столовой № 5 туда привозили отходы. Сегодня была суббота, но Генри не переживал, что останется без завтрака. В округе все знали, что добыча из столовки по праву старшинства принадлежит ему – грозе окрестных дворняг великому и ужасному Генри. И ни один здравомыслящий пес, дороживший своей шкурой, не позволил бы себе позариться на его собственность.

Немногочисленные пешеходы молча, с мрачным видом, торопливо шагали по улице, засунув руки в карманы. Поигрывая мышцами и находясь в своем лучшем расположении духа, Генри подходил к мусорке. Еще издалека уловил он приятный аромат говяжьих костей – добыча обещала сегодня быть более чем съедобной. И действительно то был настоящий храм желудка: живописную кучу пустых консервных банок, измятой бумаги, старых башмаков, яичной скорлупы и другого, видавшего виды, ненужного барахла венчал увесистый пластиковый пакет столовских отходов! В предвкушении плотного завтрака Генри облизнулся и, разгребая хлам, полез в мусорный контейнер. Вдруг оттуда, словно черт из табакерки, выскочил кот. От неожиданности Генри резко отскочил в сторону и страшно выпучил глаза. Кот вспрыгнул на забор, окружавший мусорку, выгнул спину дугой и угрожающе зашипел. С остервенением клацая зубами, Генри стал подпрыгивать, пытаясь тяпнуть котяру за хвост. Но тот сидел в зоне недосягаемости и издевательски сверкал на Генри своими бесстыжими зелеными глазищами. Кот был холоден, безмятежен и недоступен, как пятикаратный брильянт. От такого наглого поведения незнакомца Генри пришел в ярость. Никто на свете, ни одна живая душа не смела позариться на то, что на законном основании принадлежит ему. Даже бомжи и те обходили мусорку стороной, памятуя о том, какие мощные у Генри челюсти. Но сейчас какой-то полосатый бесстыдник, вальяжно расположившись на заборе, смотрел на Генри с презрением и к тому же гнусно усмехался в усы!

Генри напустил на себя самый грозный вид и тихо, еле сдерживая бешенство, прорычал:

- Ты, морда сопливая, в курсе, что это моя помойка?

- Впервые слышу, – голосом, напоминающим треснувший патефон, молвил кот, проигнорировав оскорбление. – Эта помойка принадлежит ЖЭУ № 1 Центрального района. Но возможно, у меня устаревшая информация, - он пожал плечами. - Потрудитесь-ка предъявить документики.

- Какие еще документики? – зарычал пес.

- Ну, дарственную, например, или там справку о приватизации, - промурлыкал кот с самой холодной, самой любезной, самой безразличной улыбкой из арсенала Джонни Депа.

- Ты мне это брось! – лопнуло терпение Генри. – Отвечай, когда тебя спрашивают, что ты на моей помойке потерял?

- Я-то? – хмыкнул кот и сверху вниз смерил Генри уничижительным взглядом. – Да вот уши серые потерял, ты случайно не видел? – спросил негодяй с улыбкой, от которой на сей раз его верхняя губа презрительно и высокомерно искривилась.

«Нет», - чуть было не ответил Генри, но осекся.

- Что ты сказал? А ну-ка повтори?

- Я говорю, ушей не видел? Маленькие такие, внутри розовые, сверху - шерсть, - нисколечко не смутившись, отвечал кот.

Генри не верил своим собственным отмороженным ушам. Еще ни один пес, а тем более какой-то там кот не смел так нагло измываться над его физическим недостатком.

- Ты что, издеваться надо мной вздумал?! – рявкнул он в бешенстве.

- Ни в коем разе, - спокойно молвил кот и, широко разинув пасть, зевнул.

Да, этот мерзавец был явно не из робкого десятка. Генри внимательно пригляделся к полосатому негодяю, и вдруг заметил, что у кота, как и у него самого нет ушей! Этот изъян придавал его наглой морде даже некое с Генри сходство. Вот те раз!

- Ты сейчас чьи уши имел в виду? - подозрительно прищурился на кота пес.

- Ну, разумеется, свои, - ответил хитрюга. – В отличии от некоторых я весьма наблюдателен - сразу заметил, что ты тоже безухий.

- Я свои в позапрошлом году потерял, - с горечью сказал Генри, - когда на улице минус сорок было. Помнишь? – пес присел возле бачка.

- Еще бы мне не помнить, своих-то я тоже тогда лишился, – вздохнул кот.

- Серьезно? – заинтересовался Генри.

- Да-а, - протянул кот. – Болел тогда страшно, чуть лапы не отбросил. Думал, все – кранты мне, но потом ничего, через месяц все зажило.

- А у меня через полтора, - подхватил Генри. – Чем я их только не лечил! Даже Моську из соседнего двора просил, чтобы зализывала на ночь.

- А ты растирания не пробовал? – с любопытством поинтересовался кот.

- Спрашиваешь! Целыми вечерами только этим и занимался.

- А я валерьянку принимал, - заметил, между прочим, кот. – От боли, конечно, не спасало, зато спал крепко.

- У меня, как морозы, так эти места опять ноют, - пожаловался Генри, потрогав отсутствующее ухо лапой.

- Ага, по ночам особенно. Бывает, как начнет ломить, хоть на стену лезь!

- И не говори, - понимающе кивнул головой пес. – А иногда даже летом побаливают. Особенно перед дождем – просто мочи нет.

- Ну да, и у меня тоже. Муки адовы! – поморщился кот.

- Слушай, приятель, а ты не пробовал вазелин? - сердечным тоном спросил пес.

- Пустое дело, - отмахнулся кот лапой. – С таким же успехом можно коровье масло втирать. Вот я когда в доме жил, у хозяйки моей мазь одна была, забыл, как называется, что-то с гусями связано. Так она говорила, от всего помогает. Но где ее сейчас раздобудешь…

- А ты что, раньше домашним был? – удивился Генри.

- А то! Я, между прочим, в частном секторе жил, на печке спал, - с чувством собственного достоинства ответил кот.

- Правда? – встрепенулся Генри. – А я в квартире жил до трех лет. А потом хозяевам надоел, и они меня одним знакомым отдали. Но я сбежал, уж больно меня там колотили.

- Обычное дело, - фыркнул кот.

- А ты как на улице оказался?

- Моим квартиру дали в новом микрорайоне, они уехали, а меня так на печке и оставили. Я там пожил какое-то время, соседи меня подкармливали. Но для моего гордого духа дары благотворительности тягостны. А потом печку мою вместе с домом снесли. Вот теперь бродяжничаю, уже третий год как, - рассказал свою нехитрую историю кот – одну из тех, от которых ежедневно зевает город.

- А я четвертый, - вздохнул пес. - Слушай, тебя как зовут?

- Барсик, - с величайшей серьезностью представился кот.

- А меня Генри - в честь знаменитого писателя американского.

- Что ж, Генри, приятно было познакомиться. Ну, я пошел, - засобирался вдруг Барсик.

- Погоди, - остановил его Генри. – Ты сегодня завтракал?

- Только собирался, - Барсик с тоской покосился на мусорный бачок.

- Так ты оставайся! – радостно предложил пес. - Вон вчера сколько вкуснятины навезли!

- А можно? – усомнился кот, подозрительно глянув на Генри.

- Ну конечно! Я тебя угощаю. Послушай, дружище, а ты мазь из кедровых орешков втирать не пробовал? У меня еще есть немножко…